Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
у что тоже с интеренсом слушала мужа,
взметнулась Липа.
- Пускай, бабуль. Дедуля ведь в шутку. Да, дендуль? А мама не в
больнице, она в родильном доме бонлеет. У нее ребеночек умер маленький.
- Береги мать-то, Ромочка,- всхлипнула Ася.- Мать-то у тебя золото, не
то что отец...
- Ася! - одернула Липа соседку.- Такие слова!.. Лева очень хороший
отец. Просто он живет у родителей
в связи... с у-у-у...
- Ты знаешь, какой ты должен быть человек?.. Ведь ты ж не на мать, не
на отца, ты же на Анечку похож! Лип! Поди-ка с этого бока посмотри.
- Ох, Георгий, Георгий,- покачала головой Липа, но пошла поглядеть на
внука, откуда велел дед.
- Вылитая Анечка,- умиленно произнес дед.- И глазки, и носик, и
реснички...
Липа поглядела на внука, на фотографию Ани, опять на внука, опять на
Аню...
- Действительно. Ты, Жоржик, только Люсе не говори. Люсе это может и не
понравиться.
- Лип, а ты знаешь, чего может статься? Вот он вырастет - и характером
тоже на нее будет похож, а? Может, тогда и пришибать не надо. Да не-е-ет.-
Дед вдруг разом помрачнел и обреченно махнул рукой: - Аня с первого класса
отличница была... Не-е, наверняка сволочной характер будет, как у Люськи!
А-а! И у Таньнки весь норов Люськин, и этот вырастет - туда же!.. Вот у Ани
были бы детки!..
- Бабуль, я пойду погуляю, а?
- А немецкий? Ася, уходи, ребенку надо учить уроки.
- Сидите, тетя Ася!-закричал Ромка.- Бабуль, я
все выучил.
- Иди, Ась, иди,- строго повторила Липа, убирая стол для уроков.
Ася ушла. Дед лег на кровать, положив под ноги ганзету, чтобы не
развязывать шнурков. Шнурки он приншивал к заднику тапочек и завязывал их на
щиколотке.
- Дедуль, ты, если спать хочешь, ложись совсем, я тебе шнурки развяжу.
- Рома, не отвлекайся. Где твой портфель?
Липа нацепила очки, проверила домашнее задание. Домашнее задание было
выполнено без единой ошибки. Ромка, скромно потупив глаза, сидел рядом,
мусоля панлец во рту.
- Не грызи ногти,- не глядя на внука, сказала Липа.- Странно. Ни одной
ошибки. Странно.
Ромка вздохнул, великодушно прощая бабушке ее недоверчивость. Он и без
нее знал, что домашнее заданние выполнено без единой ошибки, потому что он
очень аккуратно и внимательно списал его у Лены Шаровой.
- Теперь слова,- сказала Липа.
- Ну, бабу-уль,- заканючил Ромка.- Меня уже Таня проверяла...
- Когда? - насторожилась Липа.
- Вчера...- с безнадежностью в голосе промямлил Ромка.
- Ой, врешь! Доставай.
Ромка достал мятый словарик, сделанный из тетнрадки.
- Там в конце.
- Ди швестер? - прочитала Липа и подняла на внука глаза в очках.
- Сестра,- наобум ляпнул Ромка.
- Правильно,- кивнула Липа.- Молодец. Дер шранк?
- Брат,- не задумываясь, гаркнул Ромка, увереннный, что счастье
улыбнется ему и второй раз.
- При чем здесь "брат"? Шкаф, а не брат. Ну-ка, ну-ка...
Ромка понял, что вляпался.
Целый час он долбил слова под мерный храп деда. Радио пикало два раза,
потом три. Ромка даже вспотел от напряжения. Наконец Липа проверила его и
осталась Довольна.
- Знать язык - очень полезно,- наставляла она внука, пока тот
стремительно убирал учебники и тетради в портфель.- Нас, студентов, после
февральской революции...
- Октябрьской.
- После февральской,- с нажимом на "февральнской" сказала Липа.- Ты
разве не знаешь, что в семнандцатом году было две революции: сначала
февральская, а потом уж - Октябрьская.
- Зачем две?
- Так было нужно. Сначала царя сместили, а понтом- диктатура
пролетариата. Не перебивай, а то я собьюсь с мысли... Ну, вот уже сбилась. О
чем я говонрила?
- Вас, студентов, после февральской революции...
- Да-да, нас посылали объяснить неграмотным люндям, что такое,
например, демократия. Мне очень помогнло, что я кончила гимназию и знала
латынь. Я объяснянла; демос - народ, крафт - сила. Советская власть.
Понняла? Понял?
- Поняла, бабуль, понял,- уже на бегу крикнул Ромка.
- Чулки не забудь получить, квитанция у тебя в нагрудном кармане.
Отмерной во дворе давно кончился, шла игра в донмино. Вовки не было.
Подвальное окно Синяков лишь до пояса вылезало из земли, но даже сквозь
замызганную его половину было видно и слышно, что делается внутри.
Внутри Вовкина мать Татьяна Ивановна, душно шенвелясь от тяжелого жира,
гоняла сына по комнате шинроким офицерским ремнем Вовкиного отца, который,
как клялся Вовка, погиб на фронте в сорок первом в Сталиннграде. Татьяна
Ивановна работала сегодня во вторую смену и воспитывала сына перед работой
на всякий слунчай, на завтрашний учебный день, потому что завтра до вечера
сына не увидит. Вовка метался по комнате с ренвом, превосходящим количество
ударов, приходящихся на него. Татьяна Ивановна медленно загоняла его в угол.
На столе Ромка заметил раскрытый дневник, котонрый Вовка неосмотрительно не
спрятал перед отмер-ным. Внизу страницы была красная надпись. Ромка знал,
чго это за надпись, потому что в его дневнике бынла точно такая же:
родителей срочно вызывали в школу. Значит, Татьяна Ивановна не впрок лупила
сына, как денлала это время от времени, а за дело. Ромка свой дневнник пока
"потерял": мама в больнице, зачем ее волнонвать? А Вовка не догадался или не
успел.
Чтобы не видеть расправы над другом, Ромка отлип от окна и побрел в
издательство, где раньше работала^ тетя Оля, а теперь почему-то иногда брала
работу на дом.
Дядя Юра сидел в персональной клетушке, отвоеваннной у соседней
редакции с помощью своего военного раннения, и размашисто черкал рукопись.
- Здрасьте, дядя Юр!
- Привет,- редактор ковырнул карандашом строчнку и потянулся за
сигаретами. Курить в клетушке ему разрешалось тоже.
- Дядя Юр, разок курнуть, а? Невзатяжку?
- Травись,- дядя Юра из своих пальцев дал Ромке подымить.- Не
обсопливь, деятель. Олька узнает - мне башку оторвет.
- Не узнает.- Ромка заглотнул невкусный дым и закашлялся.
- Ну вот, теперь умрешь - с меня спросят.
В дверь постучали.
Дядя Юра развел руками:
- Вот так. Автор. Иди на третьем этаже стенгазету посмотри, поищи
родных и близких... Проходите, пожанлуйста... Потом зайди.
Мимо Ромки прошел недовольный чем-то толстый человек в черном костюме,
в тюбетейке, с красивым значком-флажком на лацкане пиджака. Кого-то "автор"
Ромке очень напоминал.
Ромка спустился на третий этаж, где перед входом в зал висела
стенгазета издательства. Ромка стал ее разглядывать. Стенгазета была
веселая.
- Тетя Оля! - взвизгнул он.
Действительно это была Ольга Александровна. Верннее, маленькое,
вырезанное из какой-то пожелтевшей молодой фотографии, ее лицо, остальное -
тело, руки, ноги были подрисованы от руки красками. Тетю Олю нанрисовали в
виде французской булочки за семь копеек. Она везла детскую коляску, в
коляске вместо ребенка - толстая книга с нерусской фамилией автора на
обложнке. Обложке художник придал вид детского личика, в середину которого
была воткнута пустышка.
- А кто это был у вас, со значком? - спросил Ромнка дядю Юру через
полчаса.
- Писатель,- раздраженно ответил дядя Юра.- Татарин один.
И тут Ромка вспомнил, кого ему напомнил толстый человек в тюбетейке.
Брата Уляляма. Старьевщика. Он тоже всегда в тюбетейке и не снимает ее даже,
когда в жару сидит в своей будке "Утильсырье".
- А разве татары писателями бывают?
- Еще как,- вздохнул дядя Юра.- Ты, ладно. Ты чего хотел, только
быстро, ко мне еще один должен сейнчас прийти.- Он взглянул на часы.
- Тоже татарин? Дядя Юра засмеялся:
- Роман, не тяни кота за эти самые. Чего хотел?
Быстро!
- Дядя Юра, а я не дурак?
Редактор задумчиво посмотрел на него.
- Как тебе сказать. Пока вроде нет, а там кто знанет. Как дело пойдет.
Все проблемы?-Дядя Юра принподнялся и поправил под собой разноцветную
лоскутнную подушечку, которую ему подарила на День Победы
тетя Оля.
- А зачем вам подушка?
- Ты дурака не валяй. Чего надо? Ромка опустил голову:
- Мы с Вовкой Синяком Жукевичу нос защемили... Дядя Юра пожал плечами:
- Делов-то...
- И побили...
- Это уже нечто, а то - нос. Причина?
- Он Лену Шарову предал.
- Ясно,- сказал дядя Юра.- Итоги?
- С родителями вызывают,- пробурчал Ромка.-
Вовку уже мать бьет.
- Почему не отец? - живо поинтересовался дядя
Юра.
- У него отец на фронте погиб. Под Сталинградом.
В сорок первом.
- Ах, вот как!-дядя Юра улыбнулся.- Вовке-то
сколько лет?
- Одиннадцать, он на второй год оставался.
- А на дворе у нас какой год сейчас?
- Шестидесятый,- Ромка пожал плечами, удивлянясь дядя Юре, про которого
тетя Оля всегда говорила, что "Юрка - гений".
Дядя Юра остался доволен Ромкиным ответом, он долго смеялся, по-женски
тряся плечами.
- Сходите в школу вместо мамы.
Дядя Юра перестал смеяться:
- Не понял?
- Таня один раз уже ходила. Она в девятом кл-аеее, но Клара велела,
чтоб родители. Мамы нет, она завтра из родильного дома выписывается. У нее
там ребеночек, девочка, умер. Сорок один сантиметр, вес три сто.
- Вон оно что!..- Дядя Юра взлохматил седые вонлосы.- Да, брат... А
может, отец?
- Он приходил к бабушке, плачет весь...
- Тоже понятно,- кивнул дядя Юра и прикурил от зажигалки в форме
маленького пистолетика.
- Дайте посмотреть, пожалуйста. Дядя Юра кинул ему пистолет.
- Да... Не мюзик-холл, прямо скажем... Кто вызынвает?
- Клара. Директор.
- Она отца-то твоего видела? Она же его знает нанверняка?
- Не, не знает. Точно не знает. Он один раз только приходил. Первого
сентября. Он на вас похож: нос большой...
- Нога хромая,- в такт Ромке добавил, усмехнувншись, дядя Юра.- Когда
вызывают?
- Завтра.
Дядя Юра посмотрел в календарь:
- Ладно. Схожу. Как отца по отчеству? Тьфу, он же Олькин брат. Лев
Александрович?
- Спасибо, дядя Юра.- Ромка положил на стол пистолетик.- До свидания.
- Погоди.- Дядя Юра взял зажигалку со стола и подкинул несколько раз на
ладони.- Держи!
Ромка поймал пистолетик и с радостным воем, пока дядя Юра не передумал,
помчался вниз. На последнем лестничном пролете он съехал по перилам, чуть не
сбив с разгона бронзовую голову Пушкина у гардероба.
По Басманному дул ветер, кувыркая мокрые топонлиные листья.
Ромка поглубже натянул фуражку. Из подворотни картонажной фабрики
выехала знакомая телега. На кознлах сидел Вовка.
- Тпру-у! - сказал он мерину.- Тебя лупили?
- Нет,- виновато ответил Ромка.- Меня не бьют.
- А меня мать выдрала!-похвастался Синяк.
- Мне зажигалку подарили, во!
- Насовсем? - не поверил Вовка.
- Вован, знаешь чего... Она наша общая будет, ага?
- Классно,- сказал Вовка и засунул пистолетик сенбе в карман.- Может,
тебе жалко?
- Да почему,- пожал плечами Ромка.- Пускай у тебя пока побудет. Если
хочешь, конечно?
- Хочу. Ты куда сейчас? Ногу, ногу убери, смотри, копытом наступит.
- Лошади на людей не наступают. Они умные. Мне чулки мамины из ремонта
на Разгуляе надо получить.
- Другие не наступают, а этот еще как наступит.
Залазь.
Ромка забрался на козлы.
- На,-Вовка сунул другу вожжи.- Но-о!
Пимен жил не только в Вовкином подвале. Второе жилье у него было в
голубятне, пристроенной к стене картонажной фабрики, где, возвратившись из
колонии, он работал грузчиком неполный день как малолетний. Дел у него на
фабрике было совсем немного: вечером вымести бумажные обрезки, а на
следующий день загрунзить ими телегу.
В голубятне, постоянно сшивались Ромка с Синяком. Иногда в дни получки
в голубятню приходил старик вознчик. Пока Пимен накидывал в телегу бумажную
рвань, старик тихо выпивал под ласковое ворчанье голубей и засыпал на
топчане. Тогда Пимен сам отгонял телегу, но не на Малинковку, куда положено,
а рядом на Оль-ховку в "Утильсырье" к брату Уляляма. В помощь он брал ребят.
По дороге на Ольховку он останавливался возле колонки и наливал в бумажный
хлам воды для прибавки веса. Брат Уляляма хмурился на мокрое, но бумагу все
равно брал. Пимен курил, а подручные набинвали огромные авоськи сырой
бумагой и волокли на венсы. Брат Уляляма двигал разновесы по заржавленной
штанге весов, недовольно бормоча про себя что-то тантарское. Затем он со
скрипом отсчитывал Пимену деньнги. Пимен брал себе основное, а несколько
мелких буманжек давал помощникам.
Дядя Юра тоже помогал. Когда в издательстве нанкапливалась макулатура,
он сообщал Ромке, что нужна помощь. Издательская макулатура была самая
удобная и выгодная: тяжелые, туго набитые папки с рукописями, списанные
книги.
Сегодня, пока старик спал, Пимен разрешил Вовке просто так покататься.
...Вниз по Ново-Басманной мерин прибавил ходу, хотя идти быстрее ему не
хотелось. Но телега, набирая скорость, упрямо подталкивала его, и к
мастерской, где поднимали петли на чулках, мерин примчался на полнном скаку.
- ...Ничего, Липа,- сказала Марья, задула спичку и сунула ее в коробок
с нижней стороны.- Ну, мертвый и мертвый... Может, так лучше - куда ей еще
ребенок! Танька вон того и гляди сама скоро родит...
- Ты скажи Таньке,- встрепенулся неожиданно дед,- что она в кино каждый
день бегает, как колхознница. Нельзя же так, в самом деле. И в коридоре с
парннями стоит. Хоть бы в квартиру зашли.
- Ты, Жоржик, не суйся не в свое дело, за хлебом лучше сходи,- осекла
мужа Липа.- Так-то оно так, Машенька. Я и сама говорю Люсе: аборт сделай,
куда тебе третий? А теперь уж, когда выносила его... Ох! - Липа сокрушенно
покачала головой.- Ты, Машенька, прости меня, но ты не знаешь, каково это
матери. Люся-то места себе не находит.
- Что верно, то верно,- согласилась Марья.- Не знаю. Да-а... Я тебе
денег дала, не забыла? Купи ты ей кофту модную. Китайские есть красивые...
Еще что-нинбудь... А насчет Таньки... Не нравится мне ваша Таньнка. Сегодня
приехала, сколько уж ее не видела, должна вроде бы радоваться, а она со мной
поздоровалась... ну, будто в темноте наткнулась! Злая девка получится. Вот
увидишь.
- Всегда тебе, Машенька, плохое видится. Все обнразуется. Ребенок еще,
израстется...
В комнату вошла Люся. В халате, нечесаная. Села за стол.
- Кто израстется?
- Да это мы так, о своем,- залепетала Липа.- Пойдем, Машенька, в
переднюю.- Липа разогнала рункой дым.- Люсе это вредно, табак.
- Да глупости это все,- Люся устало махнула рункой.- Ничего мне теперь
не вредно. Тетя Марусь, налей чайку.
Марья взяла чайник, прокашлялась.
- Не сливай заварку,- напомнила Липа.- Поняла? Понял?
- А папа где?-- безразличным голосом спросила Люся
- За хлебом спустился.
- Знаешь, мама...- Люся поцарапала ногтем потернтую клеенку.- Я вот
решила: закрою больничный и бунду оформляться на Сахалин. На два года.
- Какой Сахалин?
- Да меня давно еще звали. Строительство жил-объектов. Куратором. Оклад
триста, за дальность...- Люся невесело усмехнулась, пригладила волосы.- Как
брюхо-то увидали, так, правда, перестали звать, но
сейчас...
- Но у тебя же ребенок, Люсенька!.. Ромочка в танком возрасте...
- Ромочка в таком возрасте,- перебила Люся мать,- когда ему больше
всего нужен отец! Мужчина!
- Нашла мужчину! - фыркнула Марья.
- Ну почему...- слабо возразила Липа.- Лева... он...
- Ладно, мама. Лева - это Лева. Какой есть. Отцов не выбирают.
- А Таня?
- Тане я нужна, как собаке пятая нога! Не сегодня
завтра замуж выскочит!
- Так вы что, разводитесь? - Липа посмотрела на
дочь почти умоляюще.
- Ну, что ты притворяешься? - сквозь зубы процендила Люся.- Знаешь же,
что я с ним не живу толком. Все ты знаешь. И Левка знает.
- Людмила! - Марья зажгла новую папиросу, спичнку снова под низ
коробка, затянулась.- Знаешь, Люднмила, я в обкоме по личным вопросам.
Передо мной столько личных дел проходит, столько судеб...
- Перед тобой - столько, а у меня - одна! Одна судьба! И мне, между
прочим, сорок, а не семьдесят! Полжизни себе изгадила с соплей, с киселем
этим!.. И все равно - я не хотела. Думала: если его ребенок, если похож на
Левку, вернусь! Буду жить, черт с ним. А если на... не похож - все! А сейчас
не хочу, ничего не хочу!..
- Люсенька! - жалобно вскрикнула Липа.
- Так ты не знала, от кого беременна? - со зловенщим спокойствием
негромко спросила Марья.
- Не знала! - ощерилась Люся.- Представь себе, не знала! Что, в твоем
обкоме не принято так разгованривать?!
- Марусенька! Люсенька!..
- Значит, так.- Марья ткнула папиросу в блюдце.-
Родила неизвестно от кого. Бросаешь сына!.. Да о тебе вопрос надо
ставить!..
- Марусенька! Ну, зачем ты так?! Она же Ромочку с собой возьмет или нам
с Жоржиком оставит. Школа рядом...
- Роман будет жить у отца, - не поднимая глаз от стола, отчетливо, чуть
не по слогам произнесла Люся. - Ты и так его избаловала до невозможности.
- Но мальчик такой болезненный...
- Перестань кормить таблетками - не будет болезнненный...
- Значит, ты - правда?.. Отдать его хочешь? Бронсить?
- И бросит! - Марья встала. - Бросит! Чтобы с мунжиками гулять!
Шлюха!..
Люся медленно поднялась из-за стола.
- Ах ты, старая ведьма!.. Крыса ты обкомовская!.. Что ты понимаешь?!
- Люся! Но это действительно!..
- Мама, заткнись! Надоело!.. Танька еще! Смеянлась, как я с животом пол
мою. Всем я мешаю! Я не хочу, не могу я в Уланском жить! Куда мне?! Под
трамнвай?! Сволочи вы все! Ненавижу!..
Люся сорвалась со стула и через минуту выскочила из маленькой комнаты
обутая, в берете, в пальто поверх халата.
- Люся! Куда ты? В таком виде!..
Липа метнулась к двери, загородила ее собой. Дочь легко отшвырнула ее,
завозилась с цепочкой, застрявншей в узкой прорези.
- Людмила! Не дури! - Марья бросилась ей на спину.
- Пусти!.. Опять!.. Опять нацепила, дура старая!.. - Люся рвала дверную
цепочку, но старухи повисли на ней с двух сторон. - Пустите! Пустите! Все
равно уйду! Все равно!..
Она вывернулась, оставив в руках сестер пальто, и, Злетев в комнату,
вскочила на подоконник, локтем по стеклу...
- Люсенька!.. Люся! - Липа схватила ее за ногу, Марья - за другую. Люся
упала с подоконника на пол. - "Люсенька! - рыдала Липа.- Деточка!..
Люся, тяжело дыша, отпихнула ногами мать и тетку, на кровать. Берет
свалился, глаза безумные... Потом она медленно встала и, прихрамывая, пошла
в свою комнату.
- Ты что, ножку ушибла?
- Каблук... сломала...-Люся сняла туфлю с торчанщим в сторону каблуком,
швырнула его в угол, со стонном свалилась на постель.
- Каблук?.. Каблук -это ничего. В срочный ренмонт... Я сейчас...
Машенька! Возьми подушку, заткни окно!.. Господи, как же Ромочка будет тут
уроки учить?..
9. СЕРЕНЯ, КУРЕНЯ И ВЕЛОСИПЕД
- Рома, я надеюсь, ты не забыл свои обязаннонсти? - напомнила бабушка
Шура.
- Бабуль, уже кончается...
- Я не люблю повторять.
Ромка недовольно сполз с крышки пианино и побрел выключать телевизор.
Хорошо, что большая комната в Уланском была действительно очень большой: от
пианнино, на крышке которого они обычно сидели втроем, втискиваясь между
двумя бронзовыми подсве