го проржавевшего  барахла огороженной покосившимся в этой общей
неразберихе неокрашенным забором --

     Деревянный дом
     блеклая серость -
     Розовый свет в окошке

     Я прошу водителя высадить меня в центре, выпрыгиваю из автобуса и топаю
мимо Муниципальных Дворцов и голубей вниз, куда-то в сторону моря, где можно
найти Скид роу  и чистую  хорошую  комнатку с кроватью  и горячей ванной  на
первом этаже -
     Я прохожу  всю  дорогу до  Первой  авеню  и сворачиваю налево, оставляя
позади носящихся по магазинам приезжих  и  сиэттльцев, и ух-ты! -  тут такой
всеобщий улет и безумное  мельтешение по вечерним тротуарам что у меня  чуть
глаза   от   изумления  не   вылезают  -   Девушки-индеанки   в  слаксах,  с
парнями-индейцами подстриженными под Тони Кертиса - в обнимку - взявшись  за
руки  -  славные  оклахомские  семьи, только что вылезшие  из  своих машин и
идущие в супермаркет за хлебом и мясом - Пьяницы  - Двери баров мимо которых
я  проношусь  полны  грустной  ожидающей  человечьей  толпой,  взмахом  руки
заказывающей выпивку и глядящей на телевизионный бой Джонни Секстон - Кармен
Базилио - Ба-бах! И я воспоминаю что по всей Америке сейчас Вечер Пятницы, и
в Нью-Йорке  всего десять  часов  и бой  в  Гардене только-только начался, и
портовые грузчики сидят по  барам на Норт Ривер  и все как один смотрят этот
бой  и  выпивают по 20 кружек пива каждый, и ФБР-овские шпики сидят в первых
рядах публики  и  делают ставки, их видно на экране, в  раскрашенных вручную
галстуках  из Майами - И считай по  всей Америке идет этот Бой по Пятницам -
Большой  Бой!  - Даже в Арканзасе  его  смотрят по  бильярдным  и в  домиках
стоящих среди хлопковых полей-клочков -  повсюду - Чикаго  -  Денвер - везде
клубы сигарного дыма  - и Ах печальные лица, я  совсем  позабыл их, а теперь
увидел и вспомнил  что пока я проводил лето в молитвах и прогулках на горных
вершинах, среди снегов и камней,  затерянных птиц и консервированных  бобов,
эти люди  посасывали сигареты и выпивку и  тоже  молились и  бродили в своих
душах, на свой манер - все это вписано шрамами в их  лица - Я должен зайти в
этот бар.
     И я поворачиваю назад и захожу.
     Кидаю рюкзак на пол, беру пиво  в забитом людьми баре, сажусь за столик
за  которым  сидит уже  один  старик,  лицом  ко  второму  выходу  из  бара,
сворачиваю самокрутку и смотрю на бой и на лица - Тепло, человечность тепла,
и в ней есть  потенциальная любовь, я  чувствую это -- У  меня сейчас свежий
взгляд новичка, я вижу -- И я  могу сейчас произнести речь, напомнить им обо
всем и пробудить - И  все же я вижу  в этих лицах и скуку "А, знаем, слышали
мы такие дела, а мы вот тут внизу все сидели и ждали и молились, и в пятницу
вечером смотрели бокс по телевизору - и пили" - И Боже мой они действительно
пили! Каждый из них пьян в доску, я вижу это - Сиэттл!
     Я  ничего не могу предложить им кроме  своей идиотской рожи, да  и ту я
пытаюсь  спрятать  - Хлопочущему официанту все время  приходится переступать
через  мой рюкзак, я  отодвигаю его, он  говорит "Спасибо" -  За  это  время
Базилио, ничуть не пострадав от слабых ударов Секстона, атакует и прямо таки
отметеливает  его  - это бой мышц против разума, и мышцы победят  - Толпа  в
баре  это  мышцы Базилио,  а я -  всего лишь разум - Надо  бы  мне поспешить
отсюда - В полночь  они начнут свой собственный бой, юные громилы из кабинки
- Надо быть долбанутым буйным мазохистом Джонни О Нью-Йоркцем чтобы приехать
в Сиэттл и ввязываться  в кабацкие драки! -  Тебе нужны шрамы! Познать боль!
Что-то я начинаю писать как Селин -
     Я выхожу и иду искать себе комнату в Скид Роу на ночь.
     Ночь в Сиэтле.
     Завтра будет дорога на Фриско.

65

     Отель "Стивенс"  -  старый чистый  отель, заглянув  в большие окна  его
видишь   чистый   кафельный  пол,   плевательницы,   обитые   кожей  стулья,
потикивающие  часы и сидящего в  своей клетушке клерка в очках  с серебряной
оправой  - $1.75  за ночь, дороговато для Скид Роу,  но зато нет клопов, это
важно - Я  снимаю номер  и  поднимаюсь на лифте  с лифтером,  третий этаж, и
попадаю в свою комнату - Кидаю рюкзак на кресло-качалку, ложусь на кровать -
Мягкая кровать, чистые простыни, передышка и пристанище до часу дня, когда я
должен буду его освободить -
     Ах Сиэттл, печальные лица в человеческих барах, ведь вы не подозреваете
что  висите  вниз  головой  -  Ваши  печальные  головы,  люди,  болтаются  в
безграничной пустоте, вы бродите  по поверхности улиц, или в комнатах своих,
перевернутые,  ваша мебель тоже  перевернута  и удерживается  гравитацией, и
единственное что мешает всему этому  хозяйству улететь - это законы сознания
вселенной, Бога - Ожидание Бога? Но он безграничен, поэтому  существовать не
может.  Ожидание  Комми? Все  то  же, милый  певец Бронкса. Лишь  одна  вещь
первична - материя сознания, и какие бы странные имена и формы не находились
для нее, все они сгодятся - эх, я встаю и выхожу купить себе вино и газету.
     В ближайшей забегаловке все еще показывают бой, но что еще мне нравится
там  (на  залитой  розово-синим  неоном улице) так  это  человек  в  жилетке
старательно  выписывающий  мелом на  огромной  доске  результаты сегодняшних
бейсбольных игр, прямо как в старые времена - Я стою и смотрю.
     В  газетном   киоске,   Бог   ты   мой,  тысяча  книжек  с   девочками,
демонстрирующими все пышные груди  и ляжки этой вселенной - и  я понимаю что
"Америка  рехнулась на сексе,  они ненасытны, что-то и где-то тут не  так, и
скоро эти книжки заполонят все, они покажут все складки и  изгибы кроме дыры
и соска, они сумасшедшие" - Конечно же, я тоже глазею на них,  томясь вместе
с другими сексуальными неврастениками.
     В конце концов я  покупаю Сент-Луисские Спортивные Новости чтобы узнать
бейсбольные новости, и журнал "Тайм" почитать что нового в мире и узнать все
о том как Эйзенхауэр  машет  рукой из  отправляющегося поезда, и еще бутылку
итало-швейцарского Колониального портвейна, дорогого  и  наверно хорошего  -
думаю я - Со  всем этим  я  топаю назад  по улице и вижу комический театрик,
"Сходить что ли  вечерком на комик-шоу!" хихикаю я (вспомнив Старину Ховарда
из  Бостона) (к тому же недавно я  прочитал о том как  Фил Силверс  поставил
где-то  опять древний комик-шоу и  как классно у него получилось) - Да -- уж
точно -
     И  после  полутора  часов, проведенных в  своей комнате потягивая  вино
(усевшись скинув башмаки на кровати и подложив подушку под спину) и читая  о
Микки  Мэнтле, Лиге  Трех-Ай, Южной  ассоциации,  Западно-Техасской  Лиге, о
последних  переходах из команды  в  команду, и  звездах, и  подающем надежду
молодняке,  и  даже  читая новости Малой  Лиги чтобы узнать  имена 10-летних
лучших  подающих  и  бегло  просматривая  Тайм  (оказавшийся   не  таким  уж
интересным  когда  тебя переполняют  выпивка  и  улица за окном),  я  выхожу
наружу, осторожно  перелив  вино в  свою флягу (до того она  служила мне  на
трассе для утоления жажды и смачивания красной банданы на голове), засовываю
ее в карман куртки и спускаюсь вниз в темноту -
     Огни неона, китайские ресторанчики
     приближаются
     Девушки проходят в полумраке

     Глаза  - чудной  парнишка-негр,  заопасавшийся вдруг  моего  осуждения,
взглядом,  из-за  принятой  на Юге  сегрегации[30],  и  я  чуть было его  не
заосуждал, за зашуганность,  но не хочу привлекать  его  внимания и  поэтому
отвожу глаза - Проходят загадочные филиппинские никто, размахивая руками, их
таинственные  бильярдные, бары и плавучие  ресторанчики  - Сюрреалистическая
улица,  стоящий  у стойки полисмен так напрягается  увидев  меня  входящего,
будто я собираюсь спереть у него выпивку - Переулки - Проблески древней воды
между  древними коньками крыш - Луна,  восходящая над центром  города, чтобы
остаться незамеченной  в сиянии огней Аптеки Гранта, белом сиянии неподалеку
от магазина Тома  Мак-Анса, тоже сияющего, открытого, около киношного навеса
где показывают Благородную любовь и стоит очередь ожидающих красивых девушек
-  Бордюры  тротуаров, темные  переулки, где  парни на  мощных  переделанных
машинах[31] разворачиваются с ревом - проверяя моторы своими шинами, скииик!
- слышится повсюду в Америке, это бесколесный Чемпион Джо ждет своего часа -
Америка  так велика - И  я так люблю ее - И ее великолепие переплавляется  и
стекает в трущобы, Скид Роу и все эти Таймс-скверы - лица огни глаза -
     Я  сворачиваю  в  боковые  улочки выходящие  к морю, сажусь  на  бордюр
тротуара напротив  мусорных контейнеров, пью вино и наблюдаю  за стариками в
Старом  Польском Клубе напротив,  играющими в пинокль[32]  под  коричневатым
светом лампочек, среди великолепных  зеленых стен и с  таймерами отмеряющими
время игры - Зууууу! по бухте плывет в океан грузовой  корабль Порт Сиэттла,
паром  из  Бремертона  осторожно прокладывает себе  путь, группки  разодетых
пассажиров  на  борту, на окрашенной белым  палубе  они  оставляют непочатую
поллитру  водки, завернутую в журнал Лайф чтобы какой-нибудь я мог  найти ее
(как это случилось два месяца назад) и выпить под  дождем, плывя неторопливо
- Деревья кругом,  узкий  залив Пиджет Саунд  - Разбойничьи гудки буксиров в
бухте - Я пью свое вино, теплая ночь, а потом сваливаю оттуда в комик-шоу -
     И вхожу внутрь как раз вовремя чтобы поспеть на первый номер.

66

     Ого, они смогли заполучить сюда Сис Мерриди, девушку с  другого  берега
бухты, ей бы танцевать не в дурацком комик-шоу где она показывает свои груди
(идеальные)  и  ими особо никто не интересуется потому что она не выделывает
этих  всяких штучек-дрючек -  она слишком чистая -- а публика в темном зале,
вися  вниз  головой,  хочет  грязную  девку - И  грязная  девка  за кулисами
прихорашивается, вися вниз головой перед своим зеркалом у выхода на сцену -
     Занавес  медленно отъезжает, уходит  танцовщица  Эсси, в  темном зале я
делаю глоток вина, и под внезапно яркое освещение сцены выходят два клоуна.
     Шоу начинается.
     На Эйбе шляпа, длинные подтяжки, он их  постоянно подтягивает, чокнутая
рожа, видно что большой любитель девочек, к тому же постоянно чмокает губами
и вообще старый сиэттльский призрак - Слим, его партнер-простак, смазливый и
кучерявый,  похож  на  порногероя  с похабных  открыток  которые  показывают
девушкам -

     ЭЙБ Где тебя черти носили? СЛИМ Сидел дома деньги считал. ЭЙБ О чем это
ты, че за хрень - деньги --

     * * * *

     СЛИМ  А  я  был  на  кладбище ЭЙБ А  там-то  ты че делал?  СЛИМ Жмурика
закапывал[33]

     * * * *

     такие вот шуточки -  Они продолжают тянуть свою  невероятную тягомотину
на сцене, занавес тут бесхитростный, и  вообще бесхитростный такой театрик -
Все погрязли в тревогах  своих - Появляется девушка и идет через сцену  -  В
это  время Эйб немного отпивает  из  бутылки и пытается хитростью  заставить
Слима допить ее до конца - Все, актеры и публика, смотрят на девушку которая
выходит и прохаживается  по сцене - Ее походка это произведение искусства --
Но вот соображать ей бы стоило пошустрей -
     Они представляют  ее, испанская танцовщица, Лолита  из Испании, длинные
черные  волосы,   темные  глаза   и  бешеные   кастаньеты,  и  она  начинает
раздеваться, отбрасывая одежду с криком "Оле!", вскидывая голову и показывая
зубы, публика ест глазами ее  кремовые плечи и кремовые ноги,  она  вертится
вокруг  кастаньет, потом опускается  вниз,  подносит  пальцы  к  застежке  и
скидывает  платье  целиком,  под  ним   изящный  покрытый   блестками  "пояс
верности",  потом   она  обхватывает  себя  руками,   танцует,   постукивает
каблучками и  изгибается так что  ее волосы струятся к полу, и аккомпаниатор
на гармошке (Слим) (спрыгнувший  на танцевальную  сцену) выдает  потрясающий
Уайлд-Билловский  Джаз - я  стучу ногами  и  ладонями, это  настоящий джаз и
превосходный! -  Лолита начинает носиться  по  сцене, оказывается  у боковой
кулисы где приспускает свой лифчик но не скидывает его совсем, и исчезает со
сцены по-испански - Пока что она мне нравится больше всех - и я пью за нее в
темноте.
     Огни загораются опять и опять выходят Эйб со Слимом.
     "Так чем  же ты  занимался на кладбище?" говорит  Судья,  Слим, сидя за
столом, с молотком, и Эйб подсудимый -
     "Я хоронил там жмурика"
     "Ты же знаешь, что это противозаконно"
     "Но не в Сиэттле" говорит Эйб и показывает на Лолиту -
     И   Лолита,  с  очаровательным  испанским  акцентом,  говорит  "Он  был
жмуриком, а я гробовщиком" и то как она произносит это, слегка качнув задом,
заставляет  весь  зал  одуреть и театр  погружается  во  тьму,  все хохочут,
включая  меня и  крупного негра  позади  меня,  который  орет от  восторга и
колотит по всему попавшемуся под руку, потрясающе -
     Выходит  негр-танцор  средних  лет  чтобы  исполнить  нам стремительную
чечетку, начинает постукивать, но больно уж он стар  и к тому же задыхается,
ему не дотянуть до конца и музыка пытается подбодрить его (Слим на Гармошке)
но здоровяк-негр позади  меня начинает  выкрикивать "Э-гей, э-ге-гей" (будто
хочет сказать "Хорош, иди  домой") - Танцор отчаянно пыхтя  пытается сказать
что-то своим танцем и  я  молюсь  за него  чтобы у  него  все получилось,  я
сочувствую  ему, он только что  из  Фриско,  получил новую работу  и  должен
как-то справиться, я хлопаю с воодушевлением когда он уходит -
     Вот   великая   человеческая  драма  представшая  моим  всепознавшим  в
одиночестве глазам -- висит перевернутая вниз головой -
     Пусть же занавес раскроется шире -
     "А   теперь",   объявляет  в  микрофон  Слим,  "мы   представляем  нашу
сиэттльскую рыженькую КИТТИ О`ГРЕДИ"  и  тут входит  она, Слим  хватается за
Гармошку, а она  высокая, с зелеными  глазами, рыжими волосами, и маленькими
шажками семенит по сцене -
     (О Эвереттские Расстрелы, где же был я?)

67

     Миленькая  мисс  О`Греди,  так  легко  представить  себе  ее с  детской
коляской - Знакомый типаж, и в один  прекрасный день я увижу ее  в Балтиморе
высунувшейся  из  краснокирпичного окна,  с  цветочным  горшком подле,  и  с
волосами подкрашенными перманентом -  я увижу ее, я видел ее,  родинку на ее
щеке, мой отец видел шеренги Зигфильдовских[34] Красоток "А тебе в молодости
не приходилось  работать  в Фоли[35]"?, спрашивает  У. К. Филдс[36] огромную
весящую добрых 300 фунтов официантку в "Ланчионэтт" с Тридцатых улиц - и она
говорит  глядя  на  его  нос,  "Есть  у  тебя   кое-что  ужасно  большое"  и
отворачивается прочь,  а он  оглядывает ее сзади, и  говорит  "У  тебя  тоже
найдется кое-что ужасно немаленькое" - Я увижу ее, в окне среди роз, родинка
и пыль, и старые  сценические дипломы, и кулисы,  кулисы сцены нашего мира -
Старые Афиши, переулочки, запыленный Шуберт, и кладбищенские  поэмы Корсо --
и  состарившийся  я   -  филиппинцы  будут  мочиться   в  этом  переулке,  и
пуэрториканский Нью-Йорк падет, ночью - Иисус  придет опять 20  июля  1957 в
14.30  - А  я  увижу  (увидел) миленькую  хохотушку  мисс  О`Греди элегантно
семенящую по сцене чтобы развлечь заплативших за это клиентов, послушную как
котенок.  И  думаю "А  вот и  она, Слимова бабенка - Это его девушка -- и он
носит ей в костюмерную цветы, он старается ей услужить" -
     Но  нет, она старается изо всех сил выглядеть  порочной но у нее ничего
не  получается,  она  продолжает показывать свои  груди (и получает  в ответ
свист), и тогда Эйб со Слимом, при ярком свете, разыгрывают с  ней маленькую
сценку.
     Теперь  Эйб судья,  стол,  молоток,  стук!  Они  арестовывают Слима  за
непристойное поведение. И вместе с мисс о`Греди вводят его.
     "Ну, так что он совершил непристойного?"
     "Ничего не совершил, просто он сам по себе непристоен"
     "Почему?"
     "Покажи ему Слим"
     Слим, в купальном халате, поворачивается спиной к публике  и  открывает
полы халата -
     Эйб перегибается  через судейскую кафедру чтобы  рассмотреть и  чуть не
переваливается  "Боже ты  мой всемилостивый,  не может этого  быть!  Нет, ну
видали вы что-нибудь подобное? Мистер, а вы уверены что это все ваше? Это не
только непристойно,  это неправильно!"  Ну  и так далее, гоготанье,  музыка,
темнота, лучи прожектора, Слим торжествующе объявляет:
     "А теперь - Порочная Девчонка - С А Р И Н А !"
     И бросается  к своей гармошке, грохочуще-протяжная  джазовая  рулада, и
выходит порочная  Сарина  - По всему  залу  ураган  воодушевления  -  У  нее
бегающие кошачьи  глаза и лицо грешницы -  изящные кошачьи усики -- она  как
маленькая  ведьма -  без метлы - выходит крадущейся  походкой и подергиваясь
под ритм.

     Тонковласая Сарина
     яркая
     Востанцевала

68

     Она  немедленно  садится  на  пол в  позу  полового сношения и начинает
конвульсивно  вращать оттопыренным вверх  к небесам задом  - Она  болезненно
извивается,  с искаженным лицом, оскаленными зубами, растрепанными волосами,
плечи ее выгибаются и трясутся  -  Она  стоит  на  полу опершись  на  руки и
отрабатывает  свое перед публикой  состоящей  из  сидящих в темноте  мужчин,
некоторые   из   них  студенты  из  колледжа   -  Свистки!  Гармошка  выдает
низкопробный давай-ложись-а-ну-пригнись  блюз  - И  впрямь  до  чего  ж  она
порочна с этими  ее глазами, бегающими и пустыми, и тем как она ходит в ложу
справа и проделывает там все эти тайные грязные  штучки с большими шишками и
продюсерами, как показывает кусочки  своего тела и спрашивает "Да? Нет?" - и
сжимается опять и переворачивается и вот  теперь кончики ее пальцев скользят
к поясу и она  медленно снимает платье многообещающими пальцами, крадущимися
и медлящими, вот она  демонстрирует бедро, еще выше, кусочек лобка,  кусочек
живота, она переворачивается и обнажает кусочек ягодицы, она высовывает язык
- пот  сочится у нее изо всех пор -  я  не могу удержаться и думаю о том что
Слим выделывает с ней в костюмерной -
     К этому времени  я уже пьян, выпил  слишком много вина, у меня кружится
голова и  весь  темный  театр этого  мира  вращается вокруг  своей оси,  это
безумие, я туманно вспоминаю познанную в горах перевернутость и ух ты, смех,
страсть,  смрад, секса сласть,  что они делают все эти люди сидящие на своих
сиденьях в громыхающей волшебной пустоте, хлопающие ладонями  и завывающие в
такт музыке на девушку? - К чему все эти занавеси, и кулисы, и маски?  и эти
световые  пятна  разной  яркости,  скачущие  повсюду  и  отовсюду,  розовые,
красные, сердечно-грустные,  мальчишески-синие,  девчоночьи-зеленые,  черные
цвета испанской накидки и  иссиня-черные? Ух, ох, я  не знаю что мне делать,
Порочная  Сарина  уже лежит на сцене на спине  и медленно  протягивает  свои
аппетитные чресла какому-то воображаемому Человеко-Богу на небесах, дарящему
ей вечное наслаждение - и вскоре улицы будут завалены беременными воздушными
шарами и брошенными презервативами и  звезды наполнятся спермой и  осколками
битых бутылок,  и  стены будут  возведены чтобы  оградить  ее в некоем замке
Испанского Безумного  Короля,  и в  стены  эти  будут зацементированы  битые
пивные бутылки для  того чтобы никто и никогда  не смог попасть в обхват ног
ее кроме Султанского члена, он единственный коснется соков которыми истекает
она  сейчас,  а потом отправится в свою могилу  в  которой  не будет никаких
соков, и в ее  могиле вскоре не  останется соков после того как исчезнут  те
темные соки что так ценятся червями, потом пыль,  атомы пыли, и будут ли эти
атомы атомами  пыли или атомами бедер и вагин и пенисов,  какая разница, все
это Корабль Небесный - Целый мир ревет здесь, в этом театре, и глядя вдаль я
вижу неисчислимое горюющее человечество хныкающее при свете свечей, и Иисуса
на Кресте,  и Будду сидящего под деревом Бо, и  Магомета в пещере, и змею, и
взошедшее  высоко  солнце, и все Аккадийско-Шумерские древности,  и античные
корабли  увозящие  куртизанку  Елену  прочь к  схваткам  последней  войны, и
разбитое  стекло крош