ней,  раз  так  надо,  но
сейчас необходимо попасть на автобус.
   Я вытащила  большой  полиэтиленовый  пакет,  запихнула  в  него  покупки,
сумочку аккуратно положила внутрь большой сумки и,  вытащив  одну  из  своих
маек, протерла все ручки на чужом ящике. Потом  изменила  начальный  код  на
своем,  чтобы  идентичность  не  бросалась  в  глаза.  Зачем?   Насмотрелась
детективов, наверное. Уж очень не хотелось, чтобы  ко  мне  домой  заявилась
полиция. Конечно, это будет выглядеть  подозрительно,  но  я  была  искренне
уверена, что через несколько дней сумку верну.
   ***
   Вышла под недовольное ворчание охраны, будто в  бреду  села  на  трамвай,
чуть было не перепутав маршрут, доехала до автовокзала,  не  обрадовал  меня
даже тот факт, что успела на экспресс. Сумка не  давала  мне  покоя.  Дорога
показалась мне вечностью, хотя автобус приехал в  Пярну  на  двадцать  минут
раньше. Делала я все автоматически  -  поймала  такси,  заехала  в  магазин,
доехала до дома, расплатилась.
   Дом был тих и пуст. Внизу у лестницы  на  второй  этаж  нашла  записку  -
двоюродный брат ( он живет на первом этаже) с семьей  уехал  на  выходные  в
деревню. Значит, до послезавтрашнего утра меня никто не побеспокоит. Летом в
конце недели мало кто сидит в городе. Кинув сумки на  кровать,  открыла  все
окна. На улице даже вечером жара, пусть сырость выветрится. Протерла мебель,
достала из коробки в каморке телевизор, принесла  в  комнату  и  подключила.
Порылась в дорожной сумке и достала свое самое большое сокровище - небольшую
черно-белую фотографию, с которой  смотрел  серьезный  блондин,  моя  первая
любовь, такая же вечная как и трагическая - и поставила ее на видное  место.
Уже можно жить.
   Приготовила  наспех  что-то  перекусить  и  села  за  ящик.  Мне   всегда
нравилось, что в Эстонии западные  телеканалы  транслируются  без  перевода.
Английский  я  знаю  свободно  и  слушать  живую  речь  для  меня   сплошное
удовольствие. Но сегодня это  преимущество  было  явно  не  в  кайф.  Лениво
ковыряясь вилкой, я пыталась понять, о чем речь, но вникнуть не могла. Мысли
упорно возвращались к случайной находке.
   Хорошая  кожа,  мягкая,  такая  сумочка  должна  стоить  немалых   денег.
Открыть... или не стоит? Любопытство мое, наверное еще не раз меня впутает в
какую-нибудь глупость, устоять я не смогла. Раз я взяла, надо же знать, кому
возвращать! Потянула за молнию с опаской, она поехала,  как  по  маслу.  Что
это?! Я ожидала увидеть какие-нибудь документы, бумаги, но такое! Кто, упаси
боже, будет набивать такую дорогую сумку старыми  носками?!  Первый,  что  я
вытащила,   был   белый   в   веселую   красно-зеленую   полосочку.   Эдакая
рождественская колористика. На месте большого пальца  внушительная  дыра.  К
тому же носок явно не первой свежести. Что за чушь?
   - Индре, - обратилась я к блондину, -  как  ты  думаешь,  чтобы  все  это
значило?
   Блондин не ответил. Он давно уже ни на что  не  отвечал,  что  совсем  не
мешало мне постоянно разговаривать с ним вслух.  Да,  несмотря  на  то,  что
прошли уже годы и годы с того дня как он погиб,  я  все  еще  не  могла  его
забыть. С самого раннего детства я была безумно влюблена. Его смерть разбила
мне сердце еще до того, как я успела как следует вырасти. До того даже,  как
я успела понять, что эта любовь - та самая, вечная... Поняла  я  это,  когда
его уже не стало. Пыталась покончить с собой, семь или восемь лет  пребывала
в жуткой депрессии. Потом как-то успокоилась, стала жить нормально,  но  уже
никого я так не любила...  И  я  так  и  не  отучилась  от  привычки  с  ним
разговаривать, советоваться и даже спорить - это всегда помогало разбираться
в сложных вещах. Таких, как например, это.
   Никакой визиткой там и не пахло, зато куча носков на ковре смердела очень
даже неплохо. Мне еще не приходилось встречаться с такой  нежной  любовью  к
грязным носкам. Чудно. Уже с брезгливостью засунув руку в сумку,  я  выудила
завернутый  в  тетрадный  клетчатый  лист  квадратный  сверток.   Бумагу   я
развернула и, скомкав, швырнула в носочную кучу. В руках у  меня  был  самый
обыкновенный черный футляр для  ювелирных  изделий.  Сверху  -  три  полосы:
белая, синяя и желтая. Признаться, у меня мурашки по коже  бегали,  когда  я
его открывала.
   Внутри  было  достаточно  простенькое  по  форме  колечко  -  две  полосы
драгоценного металла, золота и платины, пересеченные  по  диагонали  третьей
полосой из семи бриллиантов квадратной огранки. По  внутренней  стороне  шла
надпись, но такими странными  буквами,  то  ли  готическими,  то  ли  вообще
иероглифами, что как я ни силилась, ни одного знака разобрать не смогла,  не
то что прочитать.
   Я положила это хозяйство на стол перед самым своим носом и закурила. Надо
было подумать. Как-то все это нелепо...глупо. Но  ведь  какое-то  объяснение
должно быть!  Вернуть  кольцо  я  уже  не  смогу,  ведь  кому  возвращать  -
неизвестно. И что мне делать с ним, тоже. Взгляд  нечаянно  упал  на  клочок
мятой бумаги на ковре. Может, он мне что-нибудь  объяснит?  Я  подняла  его,
осторожно  развернула  и  положила  на  стол.  На  нем  твердым,  но  весьма
эмоциональным почерком было написано, явно в спешке:
   Не могу его больше носить, это опасно. Сделай  так,  чтобы  оно  исчезло.
Когда будет поспокойнее, и оно мне понадобится, я дам объявление о полосатых
кроликах в Пярну П.... Будь поосторожнее, с ним шутки плохи. Не одевай ни  в
коем случае.
   L-H.
   Английские готические буквы я более-менее знала. Они очень шли  сюда,  по
аналогии с надписью на самом кольце. L-H.... Кто такой? И почему он не может
его носить? Кусается, что ли? И к чему такая маскировка и ненадежный  способ
передачи? Число в углу стоит вчерашнее...
   Вот где я по-настоящему задумалась. Куда я влипла  на  этот  раз?!  Индре
смотрел на меня недовольно и даже осуждающе...
   Но что делать! Моя глупость опять взяла  верх.  Я  решила  так:  раз  оно
должно исчезнуть, все идет как нельзя лучше.  Я  его  спрячу  и  буду  ждать
заметку о кроликах в газете, благо брат ее  выписывает.  Они  хотели,  чтобы
кольцо испарилось? Ради бога! Меня навряд ли найдут. Смою  красную  пенку  с
волос - все. В столице знакомых я не встречала,  самовлюбленный  Олаф  не  в
счет. Охранник так торопился, что меня не  рассматривал.  В  принципе,  одна
деталь может легко сбить всех с толку. Мои дикие волосы  видели  все,  а  на
меня саму внимания не обращали. Навряд ли кто-нибудь  сможет  меня  описать,
тем более, что особых примет у  меня  нет.  Разве  мало  в  Эстонии  высоких
брюнеток?
   Следы я замела, выходит, правильно сделала.  Все  замечательно,  меня  не
найдут. Теперь надо как следует подумать, куда  этот  перстень  спрятать  до
поры до времени. Мне не нравилось только одно - вонючие носки, к  сожалению,
придется оставить как есть. Если отдавать хозяину, так уж полный комплект.
   ***
   На следующее утро я проснулась с не проходящей  головной  болью,  которая
тупой иглой засела где-то глубоко в висках и  ныла,  ныла  так,  что  просто
спасу нет.
   Снилась всякая чушь. Будто я стою у подножия огромного небоскреба,  внизу
сумрачно и холодно, но чем выше, тем светлее и светлее. Вершина  теряется  в
облаках, а сквозь них изредка проникает ослепительно  яркий  свет,  так  что
глазам больно. По стенам скользят  стеклянные  лифтовые  кабины,  снуют  без
остановки верх и вниз, но почти ни одна  не  доходит  и  до  половины.  Одна
застряла наверху, не доходя несколько десятков этажей до  облаков,  стоит  с
открытыми дверями. К каждой кабине внизу стоит длинный хвост людей,  лиц  не
разобрать. И такое чувство, что кто-то зовет меня  наверх,  просто  магнитом
тянет. Отвратительное ощущение.
   Было еще сравнительно рано для отдыхающей части населения, часов  восемь,
что ли. Неверной рукой я дотянулась до  круглого  трюмо  и  стащила  с  него
старый бабушкин будильник. Ну да, 8:07. Магазин, значит, уже  открыт.  Вчера
вечером я купила еды только на ужин, не до того было. Да и зачем? Все  равно
по утрам привозят все свежее. Я поставила будильник обратно. Может,  поспать
еще чуть-чуть? Нет, эта боль мне заснуть не даст.
   Еле-еле я стянула ноги с кровати, потащилась проверить, как обстоит  дело
с запасами кофе, чая и  сахара.  Терпеть  не  могу,  когда  что-то  внезапно
кончается или когда приезжаешь домой, а с прошлого года нет ничего.  Поэтому
в каморке у меня стоит запас. Кофе две банки,  чая  немного,  но  на  первую
неделю хватит, а вот сахара нет почти, придется купить.
   Вылезла я из дому, напялив спросонья черти что. Старые джинсы,  живописно
рваные на заднице, майка в краске ( в прошлом году дом красила, с тех пор не
отстирывается), волосы дыбом - короче, караул ходячий. Рано, казалось бы,  а
уже душно, поскорей бы на пляж.
   Подхожу к воротам, а тут на перекрестке у дома  притормозила  желто-белая
машина службы городского порядка. Простой и  обыденный  этот  факт  заставил
меня отступить за куст шиповника. Ну вот, мания  преследования  у  меня  уже
началась. Ездят патрули круглые сутки, десятки машин  накручивают  круги  по
городу - зрелище знакомое и давно привычное. С чего бы мне прятаться?  Но  я
отступила назад и прикрыла волосы рукой. Их видеть не должны. Пулей  взлетев
обратно на второй этаж, схватила с вешалки бейсболку и напялила  на  голову,
подтыкая вовнутрь  непослушные  пряди.  Замаскировавшись,  снова  спустилась
вниз.
   Как обычно в  этот  час,  народу  в  магазине  отоваривалось  немного,  в
основном старушки.  Эстонские  старушки  вообще  на  удивление  активные,  с
раннего  утра  на  ногах,  копаются  в  саду,  торгуют  на  рынке  -  редкая
подвижность. Наверное, морской ветер действует.
   Долго в магазине торчать я не стала, взяла молока, творога и сметаны - на
завтрак ничего больше и не надо - и смылась.  Проверять  эстонских  старушек
еще и на зрительную память что-то не хотелось.  Плелась  я  оттуда  еле-еле,
нога за ногу, голова не проходила. Где-то в  шкафчике  у  меня  должен  быть
Аспирин Упса,  выпью  после  еды,  а  то  весь  день  промучаюсь.  Скрипнула
калиточкой, поднялась  на  внешнее  нерабочее  крыльцо  к  почтовому  ящику.
Эстония. Это, конечно, братова газета, но с него не убудет, если  я  почитаю
ее за завтраком. Я закрыла ящик, обогнула  дом  и  вошла.  Сразу  перемешала
творог со сметаной и каплей молока, добавила сахарку. Налила кофе в  любимую
кружку и удобно устроилась за столом, расстелив газету перед носом.
   Хотя и принято подсмеиваться над эстонцами за их неторопливость,  но  для
меня это спокойствие - самое главное счастье  в  жизни,  особенно  в  первые
недели после приезда из мегаполиса вроде Москвы. Отдыхаешь буквально душой и
телом. Как приятно почитать газетку  за  чашкой  кофе,  полежать  на  пляже,
медленно уминать мороженое в кафешке на пару с лучшей подругой....
   Кстати, интересно, Моника в городе или нет? Ладно, сейчас не к  спеху.  Я
не торопясь отправляла в рот ложку за ложкой, прихлебывала кофе, мечтательно
смотрела в окно ( чужой кот дрых на  покрытой  брезентом  машине  прямо  под
окном - вот нахал!) и лениво переворачивала страницы.
   Что меня особенно интересовало - это предпоследняя страница.  Обычно  там
печатают местный криминал, несчастные случаи  и  объявления  о  розыске.  По
правде  говоря,  для  меня  это  входит  в  разряд  развлекательного  чтива,
настолько  смехотворными  кажутся  эти  хроники  по  сравнению  с   Дорожным
Патрулем. За прошлый год в Пярнусском уезде совершено всего четыре убийства.
И, скажите на милость, какой кошмар:
   Двое школьников взломали газетный киоск. Взяли жвачку и комиксы.
   Или:
   Вчера  еще  четверо  велосипедистов  вынужденно  переквалифицировались  в
пешеходов.
   И это криминал?! Курам на смех, но  местное  население  воспринимает  все
очень серьезно и даже расстраивается. Как-то,  в  гостях  у  моего  любимого
троюродного брата Янека, я смотрела телепередачу вроде нашего Патруля. Тогда
у меня своего телевизора дома еще не было. Ну вот, большую  часть  программы
показывали какого-то полицейского, в чинах я не разбираюсь. Он  сидел  и  со
скучающим видом рассуждал о причинах  мелких  правонарушений.  Читал  что-то
вроде  морали  для  подрастающего  поколения.  Единственный  сюжет  с  места
происшествия - Жигуленок наехал на столб в каком-то спальном районе, немного
помялся капот. И моя тетя Айме восклицает:
   * Какой ужас! Прямо всмятку, как блин!
   Видела бы она аварии, что случаются у нас на МКАД, не  говорила  бы  так.
Иногда хочется записать парочку выпусков Патруля и показать  им,  что  такое
криминал. Хвастаться тут, конечно, нечем, но они сами не осознают как у  них
тихо и безопасно.
   Но вот что-то интересное. Тыну Кырсик,  32-х  лет,  Служащий  ЭЖД,  после
смены сбит грузовиком на ...ой улице, в Таллинне. Пострадавший скончался  на
месте. И рядом фотография этого самого Кырсика. Взглянула  я  и  похолодела.
Узнала сразу, память на лица у меня хорошая. Это он ворчал  на  меня  вчера,
это ему не терпелось идти пить кофе. Дотерпелся, значит.
   Тут было над чем поразмыслить. Ведь это случайность... или  нет?  Ведь  в
письме написано было про опасность. Или это  совпадение,  глупое,  пускай  и
странное? Спокойствие мое улетучилось в айн момент. Доедать завтрак тоже  не
хотелось. Я встала, задумчиво набрала в ковшик воды и плеснула на блаженного
кота на машине.  Нечего  тут  валяться!  Тот  с  воплем  прыснул  в  малину,
наверное, зализывать раны и строить планы мести. Когда привезут моего  кота,
боюсь, он ответит за незапланированный душ. Ну да  ладно,  фиг  с  ним,  тут
кое-что посерьезнее.
   Аппетит пропал, прошла и  головная  боль,  на  душе  заскребли  кошки.  Я
сходила в гостиную, вытащила ножницы из ящика, заметку вырезала и положила в
папочку. В неровен час я начала составлять досье.
   А кольцо надо спрятать.
   Теперь-то я ни за какие коврижки не сознаюсь, что оно у меня. А  кролики?
Полосатые кролики как же? Можно ли теперь им верить? Сама записка сомнений у
меня не вызывала. Рука, писавшая ее, тверда и уверена в себе и,  признаться,
почерк мне очень импонировал. Он красавец, наверное, и не старый. Хозяин,  я
имею в виду. А объявление?  Безликий  газетный  шрифт  не  даст  мне  нужных
гарантий. Если бы я увидела почерк  с  записки,  отдала  бы  без  колебаний,
может, и сама бы отдалась, а печатным кроликам, хоть в шашечку, уже,  боюсь,
не поверю.
   Первое - как можно быстрее  вымыть  голову.  Включила  плитку,  поставила
греть воду. Вытащила из сумки пакетик шампуня, маленький  такой,  рекламный.
Head & Shoulders. Какая гадость, я его терпеть не могу.  Волосы  после  него
как проволока и электризуются к тому же. Но потерпеть придется, другого нет.
Куплю позже, когда пойду в город. Воды надо бы согреть побольше, после пенки
всегда много краски сходит, а я должна смыть эту гадость, чтобы и намека  на
красный цвет не осталось.
   Полчаса спустя я придирчиво осматривала мокрые пряди в зеркало. Вроде  бы
отмылось.  Это  сделано.  Теперь  -  уничтожу  билеты.   И   автобусный,   и
железнодорожный, особенно последний, где моя фамилия  черным  по  белому,  а
дата на обоих. Кто сказал, что я приехала вчера? Я приеду завтра к  полудню.
Выходит, сегодня сижу дома, а  завтра  пойду  покажусь  родным  и  знакомым,
причем постараюсь застать всех, кого только можно. Не было меня здесь, и все
тут.
   А кольцо надо спрятать.
   ***
   К вечеру я вроде бы немного успокоилась, хотя и просмотрела для  верности
все таллиннские газеты в ларьке у дома. Мысль, что меня  могут  вычислить  и
найти, меня не покидала все равно. А что будет потом...  С  другой  стороны.
Это могли быть просто химеры, этот  случай  с  охранником  вполне  мог  быть
несчастным  случаем,  но  записке  я  верила  больше,  чем  таким   странным
совпадениям.
   Кольцо я запрятала как следует. Когда во время войны строился  этот  дом,
правительством  была  строго  ограничена  жилая  площадь  на  семью,  а  дом
получился больше. Поэтому на втором этаже с четырех сторон под скатом  крыши
остались замурованы четыре помещения. Не больших, но все-таки.  Когда  закон
отменили, вскрыли два из них. Один, у кухни, превратили в кладовку.  Второй,
в коридоре - в склад ненужных  вещей.  Два  других  остались  нетронутыми  и
таились за стенами спальни с двух сторон.
   В прошлом году , когда была тут одна, я решила один из них  задействовать
для себя. Хотела, чтобы никто кроме меня о нем не знал. Поэтому  выбрала  ту
каморку, проход  к  которой  загораживал  огромный  бабушкин  шкаф.  Позвала
мастеров, шкаф отодвинули и, точно  рассчитав,  пробили  стену.  Внутри  все
давно было обито деревом - бабушка знала,  что  рано  или  поздно  помещения
откроют. Оставалось только поклеить обои, и можно жить. Даже  зимой  холодно
не будет. Поставила я туда стеллажи, кресло, столик, свои картины на стены и
вышел тайный кабинет. Даже думала окно на крышу пробить - они сейчас в моде,
но отказалась от этой мысли. Ведь если откуда ни возьмись  появляется  окно,
значит там живут, а в спальне такого окна нет... И конец всей конспирации.
   Шкаф  придвинули  обратно,  и  замели  следы.  Вход   в   кабинет   через
вышеупомянутый предмет мебели. Залезаешь в него, отодвигаешь заднюю  стенку,
а за ней дверь, тщательно оклеенная основными обоями. Замочная скважина тоже
замаскирована. Сам черт не  найдет!  В  коридор,  кухню  и  гостиную  ребята
провели мне микрофончики, чтобы было слышно, если кто придет  неожиданно.  В
кабинете такая изоляция, что ровно ничего не слышно.  А  теперь  я  спокойно
могла  слушать  все,   что   в   доме   происходит,   и   даже   записывать.
Мальчики-рабочие попались талантливые и не болтливые, да и  заплатила  я  не
так уж много.
   Сумку с носками я положила в нижний ящик стола, а футляр с  кольцом  -  в
верхний, который запирался на ключ. Даже если бы хотела, лучшего места я  бы
не придумала. Остаток дня провела в каморке, удостоверившись,  что  во  всем
доме погашен свет. Ведь я еще не приехала...
   На следующий день, в понедельник, я пошла в парикмахерскую, где  работает
одна  старая  знакомая  моей  матери,  и  постриглась.  Отстригла  все   без
сожаления, оставив лишь короткий ежик. Предупредила знакомую, что  меня  тут
не было, и никаких волос я не стригла...
   Привыкла к новой прическе я не сразу, но потом она мне даже понравилась -
никакой тебе укладки, мороки и  хлопот.  Демонстративно  приехала  домой  на
такси, нагрузившись бутафорными сумками, и нечаянно нажав на клаксон,  когда
подъезжали. Ни один сосед не остался в неведении, что я приехала.
   Когда приехала, меня встретил прямо  на  пороге  семилетний  Аксель,  мой
двоюродный племянник. Сразу же повис  на  шее,  чем  мешал  расплатиться  за
такси. Бедняга, скучно ему здесь, уж очень он стеснительный и  с  соседскими
мальчишками особенно не дружит.
   * Ты мне что-нибудь привезла? - Вопрос был задан в лоб.
   * Конечно, - ответила  я,  пытаясь  вытащить  бумажник  из  сумки.  Милый
ребенок придавил ее своим весом.
   Я всегда привозила ему что-нибудь из Москвы. Не то что в Пярну чего-то не
было, просто Сирье, жена моего двоюродного брата Януса, воспитывала  ребенка
практически одна - братец недавно ударился в религию. Естественно,  особенно
баловать она его не могла, вот я и таскала ему подарки при первом же удобном
случае.
   Отпустив наконец такси и приземлив ребенка на землю, я устроила сделку.
   Подмога сумками за приз. Я не боялась, что дите надорвется  -  багаж  все
равно был бутафорный, из легких и объемных предметов.  Таких,  как  например
годичный запас туалетной бумаги, салфеток и бумажных полотенец.
   Когда мы входили в дом, уже пахло чем-то  вкусным.  Из  кухни  на  первом
этаже выглянула Сирье.
   * Привет, Кей. Давно не виделись. - Вообще-то  я  Катерина,  но  все  уже
привыкли сокращать мое имя до первой буквы. - Мы уже ждали, ждали, когда  ты
приедешь