, с какой стати  тогда  я  пострадаю?  -
вынула руку из огня,  шмякнула  журнал  обратно  к  Медведкиной  на  стол  и
поднесла ее к Анькиным глазам, - Что-нибудь видно?
   - Нет, - прошептала она, бледнея.
   -То-то же... В следующий раз, когда  будешь  сомневаться,  не  кричи  так
громко.
   Я стала спокойно собирать свои вещи. Было без двух минут  десять.  Я  все
еще не приняла решения, но подумала, что даже если оставлю все как есть,  то
хоть посмотрю на аварию... К этому времени все, что было запланировано,  уже
выгорело и сокурсники мои с удивлением рассматривали новое чудо -  когда  со
столов  сгребали  пепел,  оказалось,  что  сами  столы  остались   абсолютно
нетронутыми. В кабинете стоял дикий галдеж, а  на  меня  все  поглядывали  с
явной опаской. Но мне это было до лампочки.  Махнув  рукой  на  прощанье,  я
вышла под ошарашенным взглядом Медведкиной и остальных.
   Напевая себе под нос "Наша служба и опасна, и трудна..." я спустилась  по
лестнице и вышла на улицу. Было  холодно,  нос  моментально  покраснел  и  я
поглубже засунула его в меховой воротник.  Когда  я  спускалась  по  внешним
ступенькам,  снежок  подобострастно  хрустел  под  ногами,  а  наверху,   на
козырьке, каркала ворона, шастая по свежему сугробу туда-сюда  и,  вероятно,
рисуя на нем лапками какое-то особенное воронье произведение.
   Выйдя за металлическую ограду, я  остановилась.  Интересно,  где  Сыркина
будет ловить машину? Прямо тут, у светофора, или подальше, у  остановки?  Не
прозевать бы... Как-то вдруг вспомнилось, что у нее ребенок есть.  Маленькая
дочка, кажется... Мамаша ее стерва, конечно, но ребенка жалко... Я  хлюпнула
носом. Ладно, фиг с ней, пусть живет... Все равно мне этот институт уже  без
особой надобности, а за старое как-нибудь сочтемся...
   Не успела я это все для себя решить, как Сыркина  вылетела  из  здания  и
поскакала  вниз  по  ступенькам,  торопилась  очень.  Выбежав  за  ограду  и
остановившись  прямо  рядом  со  мной,  стала  голосовать.  На   собственную
погибель. Машин было много, где-то там велись ремонтные работы,  поэтому  на
Ростокинском проезде уже с неделю были жуткие пробки,  по  этой  дороге  все
пытались выехать на Проспект Мира.
   И что мне делать? Я задумчиво созерцала, как Сыркина пляшет  на  обочине,
размахивая рукой. Остановить ее сейчас? Не выйдет. Она спешит и  слушать  не
будет, тем более меня. Тут притормозила белая "Ауди" и Сыркина, спросив цену
для приличия, залезла на заднее сиденье. Эх, где наша не пропадала...
   Скроив наглую морду, я открыла дверь, и с вопросом  "Вы  ведь  до  метро,
правда?" плюхнулась на переднее. Выражение лица  преподавательницы  описанию
не поддавалось, там было и удивление, и раздражение, и  откровенное  желание
меня если не задушить, то по крайней мере немедленно выгнать из Университета
ко всем чертям. Она не подозревала,  что  сама  вот-вот  к  ним  отправится.
Водиле было все равно, даже лучше, за один раз двойную цену получит, так что
несмотря на безмолвный Сыркинский протест, секунду спустя  мы  уже  ехали  к
улице Галушкина. 22.04. Теперь надо быть начеку.
   Мы уже подъезжали  к  мосту  возле  площади  Академика  Люльки,  когда  я
углядела на дороге нечто.
   В белом плаще с бледно-лиловым подбоем, накинутом небрежно на  плечи,  он
шел по разделительной полосе, прямо в гуще машин, видимый, очевидно,  только
мне.  Белые  волосы  летали  во  всех  направления  от   проносящихся   мимо
автомобилей. Едва завидев нашу Ауди на горизонте, почувствовав,  что  я  его
вижу, он не сбавляя шага поднял вверх правую руку двумя пальцами вверх.
   В тот же момент до меня доехало, и я рванулась  вбок,  с  воплем  схватив
водителя за плечо.
   * Тормози! Съезжай на обочину, пока мост не начался!
   - Да ты охренела, что ли? - возмутился тот.
   Тормози? Легко сказать... Как будто  я  этого  не  понимала!  Машины  шли
слишком плотно, чтобы сразу срулить на обочину. Не  в  этом  ли  ловушка?  Я
впала в настоящую истерию, видела,  что  частник  тормозить  не  собирается.
Сзади шел тяжелый грузовик, если я сейчас заторможу сама,  нажав  неожиданно
на педаль, да хоть ручником, он  остановиться  не  успеет...А  Он  все  идет
навстречу. Там, где Он остановится, и будет... И эта точка  все  ближе...  А
впрочем, я и так знаю, что это будет на мосту.
   - Тормози же, идиот! - Взвыла я благим матом, - Я не так  просто  говорю,
послушай хоть раз совета, на обочину сворачивай! - и схватилась за руль.
   Вцепившись в баранку, как первоклассная пиявка, я  настаивала  на  своем,
знала, что теряем драгоценные секунды. Твердила одно  и  то  же,  как  будто
кроме слова тормози! забыла все остальные. Наверное, вид у меня был дикий, и
водитель сдался., решив, по-видимому не связываться с идиоткой,  а  высадить
ее подобру-поздорову и спокойно ехать дальше. Подрезав  тачку  справа,  так,
что она еле успела притормозить, он вылетел на обочину.
   Иде стоял всего в каких-нибудь  стапятидесяти  метрах  от  нас,  и  белые
волосы били его по щекам. Он снова поднял руку вверх. 22:07:51. Ровно в такт
с моими часами он начал загибать пальцы. Пять.
   На мою голову обрушилась жуткая ругань, орали на меня все  в  машине,  но
это меня беспокоило меньше всего. Успели!  Четыре.  Не  отрывая  взгляда,  я
выскочила и побежала вперед, посмотреть, что будет. Три. Два. Один.
   Секунда в секунду, на том самом месте, где Он стоял, со встречной  полосы
влетела потрепанная "пятерка". Непонятным образом не задев никого  на  левой
полосе, она вырулила прямо навстречу грузовику, туда, где должны  были  быть
мы. Грузовик резко рванул вправо, стремясь избежать столкновения, но, пробив
ограду, сверзился вниз, на проложенные  под  мостом  пути.  "Пятерка",  смяв
несколько машин и устроив на дороге хаос, впечаталсь в огромный обледеневший
тополь у дороги. Должна признаться, взрыв на железнодорожных путях  был  что
надо...  Дьявол  всегда  был  сторонником  эстетики  и  любил   это   делать
покрасивее...
   Оглушенная, я залезла обратно в машину.
   - Теперь можно ехать.
   Меня как никто не  слышал.  Сыркина  и  водитель  словно  застыли,  не  в
состоянии оторвать глаз  от  аварии  на  шоссе.  Кроме  пылающего  грузовика
дымились еще две-три ближайших легковушки. Вдали выли сирены  -  кто-то  уже
вызвал Скорую, вероятно, по мобильнику - автоматов вокруг не было. Я знала -
напрасно, никто не выживет. Восемь человек. Двоих заберут в Кому, откуда они
тоже не вернутся. Итого десять. Десять плюс, Сыркина минус. Еще одна цифра в
небесный годовой баланс.
   Время шло. Закончился февраль, за ним март, подходил к концу  апрель.  Из
института меня так и не выперли, мои блестящие разговорные навыки сыграли  в
этом не последнюю роль. Да и раньше вся  загвоздка  была  лишь  в  Сыркиной,
которая  из  принципа  не  хотела  принимать  зачеты,  однако   после   того
приключения на мосту она в корне  пересмотрела  свое  мнение.  Она  меня  не
благодарила, не рыдала от счастья и никому об этом не  сказала,  вот  только
все зачеты с тех пор мне ставились тихим и неизбежным автоматом.
   Счастья  мне  от  этого  не  прибавилось.  В  очередной  раз  моя   жизнь
облегчилась и упростилась, не за что было бороться и не с  кем  ругаться.  Я
впадала с свою обычную апрельскую депрессию. Ненавижу апрель.  Самый  жуткий
месяц в году, не говоря уже о том, что он самый богатый на урожай несчастных
случаев, самоубийств и катастроф. Мир просыпается, мир радуется новой весне,
мир теряет бдительность от первого солнца, тепла и клейких листочков. И  для
многих замечтавшихся этот месяц становится  последним.  Для  Индре  тоже,  к
сожалению. В этом году я собиралась отмечать горький юбилей - 10 лет со  дня
его смерти, а значит, моя депрессия  возрастала  прямо  пропорционально  сей
дате. Ненавижу апрель.
   Я валялась дома на диване,  пила  кока-колу,  замороженную  до  состояния
ледяного месива, и  тупо  смотрела  на  фото.  Стояла  рекордная  жара,  под
тридцать - это в конце апреля!  Наверное,  следует  ждать,  что  на  майские
праздники снег пойдет, уж слишком нелепая в этом году погода...
   Вся жизнь как-то враз и  вдруг  потеряла  актуальность.  Не  было  ничего
невозможного,   ничего   нового,   ничего   захватывающего   или   хотя   бы
проблематичного. Сессия? Не стоит даже беспокоиться.  Работа?  Есть  работа.
Деньги? Что за ерунда... И на фоне этой  сонной  бесцельной  мути  только  и
оставалось, что лежать на  диване  и  вспоминать  события  десяти-  и  далее
давности, все то, что я могла вспомнить о нем...
   Кто-то погладил меня по голове.
   - Тухнешь?
   - Угу, - ответила я. Естественно, это был Дьявол, кто же еще...
   - Не надо. Ты мне такая не нравишься.
   - Думаешь, мне это нравится? Ничуть.
   - Тогда встряхнись, что ли....
   - Не хочу, - равнодушно ответила я и перевернулась на другой  бок,  -  не
хочу и не буду.
   Он вздохнул и поплелся  на  кухню.  Свой  великолепный  плащ  он  оставил
валяться на кресле, скомканным под стать старой тряпке, а  не  божественному
одеянию. Вернулся через минуту с запотевшим от холода стаканом и  растянулся
в свободном кресле, закинув ноги на стол.
   - Слушай, - спросила я, - почему вы его забрали?
   - Не знаю, - ответил он, - меня тогда еще там не было.  Но  если  хочешь,
могу послать запрос.
   - Пошли, - попросила я, - я хочу знать.
   - Хочешь его вытащить? - поинтересовался Иде.
   - Если можно...
   Пару минут  он  лежал  с  закрытыми  глазами,  а  я  его  не  беспокоила.
Во-первых, не стоит беспокоить человека, когда  он  получает  информацию,  а
во-вторых, особо болтать мне не хотелось.
   - Кажется, нельзя, - сказал наконец Дьявол и открыл глаза.
   - Как нельзя? - удивилась я, - разве это не было случайностью?
   - Нет, - припечатал Иде,  -  он  самый  настоящий  неизбежник,  все  было
тщательно запрограммировано задолго до происшествия и специально  подстроено
под несчастный случай.
   От такого я даже села на диване. Как же так... Запрограммировано?
   - Почему? - только и пискнула я.
   - Сама знаешь, что он был типа меня. Слишком  красивый  и  одаренный  для
этого мира, - он засмеялся, - везет же тебе на небесных мужиков...
   - Хочешь сказать, что он работает где-то на терминале?
   - Нет. Он очень одаренный товарищ, вот только  наша  техника  странно  на
него реагирует, постоянно какие-то ошибки выдает, даже удивительно. В общем,
он  родился  слишком  рано.  На  пару  сотен  лет,  примерно.  Когда  ошибку
обнаружили, его поставили на  случайную  смерть  в  детстве,  должен  был  в
бассейне утонуть...
   И правда, сколько раз мне мама рассказывала, как  на  дне  рождения  моей
сестры они играли в жмурки, и он с завязанными глазами упал в бассейн у  нас
во дворе...
   - Но произошел сбой, - продолжал Иде,  -  он  выжил.  Тогда  было  решено
убрать его попозже. С одной  стороны,  дать  пожить  немножко,  с  другой  -
забрать раньше, чем он начнет развиваться профессионально.  Его  способности
могли совершить переворот в науке раньше  запланированного  времени,  а  это
чревато. Поэтому ему устроили тщательно спланированную смерть, чтобы не было
сбоев и ошибок. Такие дела.
   - Значит, ничего сделать нельзя, - вздохнула я.
   - Не плачь, - ответил он, - ты с ним еще встретишься. Вот  отживешь  свой
срок тут, лет полтораста отработаешь с нами, а там он и родится.
   - Как ты не понимаешь... Люблю я его, и хочу чтобы он просто существовал.
Здесь и сейчас.
   - Любишь? Больше, чем меня?
   Я отмахнулась.
   - Не сравнивай. Тебя я люблю сейчас и буду любить еще хрен знает сколько.
А он... Это самое раннее и самое светлое мое чувство. У меня нет на его счет
никаких планов и никаких сексуальных желаний. Я просто хочу, чтобы  здесь  и
сейчас он дышал, только и всего.
   Иде сосредоточенно мешал ледяную бурду в своем стакане.
   - Знаешь, когда обнаружили ошибку, его не  хотели  убирать  совсем.  Было
предложение немного снизить ему умственный уровень, и  тогда  он  прожил  бы
обыкновенную серую человеческую жизнь, тихо и  спокойно,  никуда  из  твоего
приморского городка не выезжая.
   - А почему же решили по-другому?
   - Испугались. Испугались, что как-нибудь он себя да проявит.
   Я подошла к креслу, опустилась на колени и обняла его за ноги.
   - Иде...
   - Да? - он посмотрел на меня поверх стакана, - нет,  не  смотри  на  меня
так! Тем более, что этот вопрос решаю все равно не я. И не подлизывайся.
   - А ты бы мог попросить... ЕГО? Пускай  Индре  будет  обыкновенным  серым
человечком,  пусть  все  будет  тихо  и  скучно,  только  разреши  мне   его
вытащить... Пожалуйста...
   - Это не мне решать, - упрямо повторил Дьявол, - отстань.
   - Ладно, - трагически вздохнула я, - отстану.
   Но в глубине души я прекрасно знала,  что  сердце  у  Иде  не  на  месте.
Ревновать ему было бессмысленно, я и так  принадлежала  ему,  а  видеть  мои
страдания больно... Разговор я замяла,  но  была  уверена,  что  продолжение
будет.
   Оно состоялось  через  два  дня.  Я  сидела  в  институтской  столовке  с
неизбежным бутербродом с ветчиной и убивала время в перерыве  между  парами,
параллельно пробегая глазами заданный на сегодня текст.
   Иде возник как всегда внезапно и незаметно, лишь легкий  ветер  взъерошил
мои волосы, а я уже знала - он тут. Сидел напротив, видимый лишь мне, и  вид
у него был, прямо  скажем,  не  ахти.  Он  был  расстроен,  сосредоточен  и,
кажется, немного злился.
   - На меня дуешься? - спросила я мысленно. Лишь бы не увлечься и не начать
говорить вслух, что тогда обо мне люди подумают...
   -  Да  нет,  -  ответил  он,  помедлив,  -  просто   гадкое   настроение.
Предчувствие, скажем так.
   - Предчувствие чего?
   - Чует мое сердце, что ты  вытворишь  что-то,  а  я  тебя  остановить  не
успею... Вот и маюсь.
   - И что именно?
   - Если бы я знал, -  вздохнул  он,  -  но  даже  я  не  могу  предсказать
проклятый человеческий фактор... Ладно, - вздохнул он, -  перейдем  к  делу.
Поговорил я с Высшим...
   Сердце мое екнуло.
   - И что?
   - По моей специальной просьбе возлюбленного твоего так уж и быть перевели
из неизбежников в случайные. На трех условиях.
   - Каких?
   - Первое, - начал перечислять он, - шанс у тебя будет только один. Если с
первого раза тебе не удастся, его вернут в старый  список  раз  и  навсегда.
Второе. Если все  пройдет  хорошо,  он  не  должен  узнать,  кто  ты  такая.
Следовательно, в новом настоящем тебе нельзя  будет  с  ним  встречаться.  И
последнее: в случае благополучного исхода дела ты должна  будешь  в  течение
трех суток найти ему эквивалентную замену.  Дабы  не  нарушать  баланс.  Все
ясно?
   - Вполне, - ответила я и задумалась. Все правильно в общем, все  логично.
У него будет достаточно времени, чтобы меня  запомнить,  когда  я  буду  его
вытаскивать. А если мы встретимся в реальности... Он на десять лет старше, я
все такая же... начнутся ненужные вопросы и догадки. Да, как ни больно, но с
этим условием я буду вынуждена согласиться.
   - Когда пойдешь? - спросил он.
   - Думаю, завтра вечером.
   - Ну ладно, тогда будь поаккуратней, хорошо?
   - Хорошо, зайчик.
   Невидимый Иде по привычке чмокнул меня в щеку и испарился, только ветерок
прошел по столовой. Я осталась одна со своими мыслями. Надо было  хорошенько
все продумать... От размышлений меня  оторвал  только  звонок  на  следующую
пару, и я со вздохом потащилась на грамматику.
   Весь следующий день я посвятила тщательнейшей  подготовке  к  предстоящей
операции. Во-первых, питалась исключительно салатами. Переход сквозь время и
так не слишком приятное занятие, а если перед этим  нажраться...  Не  стоит,
честное слово. Во-вторых, я распотрошила семейные архивы  тех  годов,  чтобы
хоть немного прикинуть, как мне стоит одеться. Ну не поеду же я в прошлое  в
кроссовках  на  платформе  и  униформе  начала  двухтысячного  года.  Нельзя
выделяться, нельзя оставлять следов. Любая мелочь может повлиять на будущее.
Рассмотрев старые снимки и составив некое представление, а также сравнив все
это с собственными воспоминаниями, я залезла на  антресоли,  откуда  выудила
четыре огромных чемодана. Если мне не изменяет память,  что-то  должно  было
остаться от старшей сестры. Через часок на  диване  красовались  разложенные
вещи, из которых мне и предстояло составить свой наряд.  Какую-то  часть  из
них я  отмела  сразу  -  за  изношенностью  и  по  собственным  эстетическим
соображениям. В конце концов я остановилась на белых джинсах, решив, что они
вечны во все времена,  некогда  хитовой  майке  с  египетскими  иероглифами,
оставляющую открытым живот, и кроссовках, которые были, конечно,  не  начала
90-х, но все-таки не супер дизайн.
   Оставалось сделать лишь  одно  -  нарыть  денег.  Для  начала  надо  было
вспомнить,  какие  деньги  тогда  вообще  ходили  по  стране.  СССР  еще  не
развалился, значит, старые советские. Порывшись в  старых  ящиках,  я  нашла
рублей двести бумажками и кучу мелочи. Еще немного оказалось  у  знакомых  и
соседей. В общем-то для тех времен деньги очень хорошие, а мне  надо  совсем
ничего, пробуду я там часов 7, не  больше...  Закинув  кошелек  в  маленький
рюкзачок, я  огляделась  вокруг  и  была  вынуждена  признать,  что  процесс
подготовки окончен. Я прошлась по квартире, проверила газ  и  свет,  сверила
часы и стала выставлять данные. Быстренько развернув  карту,  я  отметила  в
качестве точки назначения железнодорожный вокзал, всего в двух остановках от
нужного мне перекрестка. Установила таймер на семь  часов  с  автоматическим
возвратом, выставила время и дату прибытия  на  место  и  время  возвращения
домой. Кажется, теперь все. Глубоко вздохнув, я с усилием вдавила  сиреневую
кнопку в металлический корпус. Как там говорил Гагарин? Поехали? Поехали....
   Суббота, 21 апреля 1990г, 15:00.
   Я очнулась в здании маленького железнодорожного  вокзала.  Тело  ныло  от
жесткого деревянного сиденья, в голове - непрерывный  саднящий  звон.  После
перехода  всегда  так,  это  тебе  не  через  зеркальные  ворота   туда-сюда
шастать... Все казалось таким нереальным, чудным и  ...  знакомым.  Тревожно
посмотрела на часы - на дополнительном дисплее уже активизировался  обратный
отсчет. У меня осталось 7 часов. В 10 ночи мне возвращаться...
   Как странно. Мне казалось, стоит лишь очутиться здесь, как  все  действия
будут ясны и понятны... Как же я ошибалась. Я еще не успела выйти из здания,
а люди уже косятся на меня, как на чокнутую. Может, я ошиблась в расчетах  и
одела что-то не то? Да нет, вроде выгляжу ничего, из толпы не выделяюсь... Я
встала на  остановке  и  незаметно  стала  рассматривать  окружающих.  Через
какое-то время я поняла, что во мне так удивило людей -  мой  взгляд  и  мои
манеры. Слишком свободные, слишком самоуверенные, вот что их смутило. Ладно,
если так. Будем смотреть под ноги и изображать из себя  скромницу.  Да...  и
маленьких рюкзачков в это время еще никто в глаза не  видел.  Прокололась  я
все-таки...
   Мне нужно было как следует продумать свои действия. Что у меня есть?  Мне
известен весь его маршрут до рокового перекрестка, каждый  его  шаг,  каждое
движение.
   Где-то в три пятнадцать уехал из дому.  Три  тридцать  три  -  выехал  на
Рижское  шоссе.  Три  сорок  шесть  -  проехал  мимо  дома  своей  тети   на
вышеуказанном шоссе и помахал ей рукой. Она была последней,  кто  его  видел
живым. Без пяти четыре примерно произошла  авария.  Значит,  перехват  лучше
делать не на самом перекрестке, а заранее, после того, как он помахал тете и
до того, как подъехал к перекрестку. Трудное место  люди  пытаются  проехать
побыстрее, им не до разговоров и не до странных незнакомых девчонок. Значит,
решено, вылезаю за одну остановку до поворота  на  мост  и  ловлю  его  там.
Главное - остановить, иначе все мои усилия окажутся напрасными.
   Я залезла в автобус, приобрела талончик старого образца и пробила его, не
глядя.  Через  три  остановки  выле