крыла невпопад и постоянно проигрывала. Играли мы на пивные пробки,  и
сдается мне, к концу вечера я задолжала всем сидящим за столом  как  минимум
ящик этого добра. Когда же терпение братьев  закончилось,  и  мой  пробочный
кредит исчерпан, вспыльчивый Марек швырнул  карты  на  стол  и  заявил,  что
больше мне и дохлой мухи в долг не даст. На этом  мы  и  закончили  азартные
игры, и все помаленьку расползлись по комнатам.
   Я облачилась в ночнушку, забралась под одеяло и приготовилась ждать, пока
все не заснут сладким сном. Ожидание обещало быть долгим, потому что  Марек,
сегодня вернувшийся из деревни, где он разумеется ловил рыбу, подложил Яне в
тапки дохлого угря. Не знаю, как все выглядело, но  звуки,  доносившиеся  из
всех комнат по очереди, в зависимости от того, где находилась в  тот  момент
Клеопатра, впечатляли диапазоном и  вариациями,  начиная  от  пронзительного
визга и заканчивая подвыванием на  басах.  Неплохо  было  бы  сделать  радио
спектакль по  мотивам....  да.  В  общем,  я  всегда  была  довольна  такими
родственниками. У них что ни день, то дурдом,  что  ни  событие,  то  полный
бедлам. Ни секунды они спокойно прожить не могут. А мне только того и  надо,
в принципе. Дома я отдыхаю, а прихожу в гости, развлекаюсь от души, пока они
тут друг над другом издеваются. Разумеется, частенько достается  и  мне,  но
по-доброму. Кроме того, лягушек я  не  боюсь,  мышей,  крыс,  дохлых  угрей,
темноты и диких криков тоже. Меня пугать не интересно. Единственное,  что  я
ненавижу - так это пауков. Но их  мне  никто  и  никогда  не  подложит,  ибо
насколько я хладнокровна ко  всем  пугалкам,  настолько  я  панически  боюсь
пауков. Если мне подкинут паука, я не визжу и не забираюсь от него повыше...
Я прихожу в паническую ярость, от которой гибнет сам паук, а также  попадает
всем, кто находится рядом... А рука у меня тяжелая, натренированная за  годы
занятий большим теннисом. Представляете, с какой  мощью  бьют  подачу?  Вот,
вот... Мои братья уже  тоже  представляют.  Поэтому  больше  мне  пауков  не
подкладывают.
   Ну да ладно, это я отвлеклась. Между тем время шло, а буйные родственники
засыпать никак не желали, они уже разошлись по комнатам, больше  не  бегали,
не ругались и не дрались подушками. Однако каждый в своем  логове  занимался
какими-то делами, везде горел свет и слышалась тихая возня. А  время  шло  и
уже приближалось к часу ночи. Автобусы в такую пору давно уже не  ходят,  до
побережья придется пилить пешком, а это как минимум полчаса, у меня остается
все меньше и меньше шансов незаметно улизнуть.
   Я села на кровати. Конечно, можно воспользоваться старым добрым  способом
Карлсона - устроить в постели мумию из подручных  материалов  и  сигануть  с
балкона. Балконы ступенчатые, без особого риска для жизни можно спрыгнуть на
второй этаж, а оттуда и до земли недалеко. Да, это идея... Если  эти  ночные
жители не успокоятся, придется мне разыгрывать из себя каскадера.
   Тихо-тихо я стала одеваться, не вылезая из  кровати.  Натянула  на  голое
тело свитер - хотя и лето, по ночам у моря все равно прохладно  -  джинсы  и
носки. Теперь, когда оставалось нацепить только обувь, надо было еще немного
полежать  в  надежде,  что   предоставится   возможность   выйти   из   дома
по-человечески, а не как орангутанг. Хотя  звуки  из  недр  квартиры  особых
надежд не внушали. Кто-то из  ребят  плескался  в  ванной,  сопровождая  эту
процедуру на редкость бездарным пением - кажется, это все таки Марек, Ян  не
стал бы так орать... В дверную щелку было отчетливо видно, как  Клео  темной
тушкой метнулась к холодильнику  и  открыла  дверцу.  Лампочка  осветила  ее
неестественно  белым  светом,  отчего   она   стала   напоминать   вымершего
мамонта-альбиноса. Яна не было ни видно, ни слышно, однако я слишком  хорошо
знала своего милого братца. Чем  более  спокойной  кажется  обстановка,  тем
сильнее он бдит. Марек слишком занят вокальными упражнениями, Яну  ничто  не
сможет отвлечь от очередной ночной порции торта, а вот безмолвный Ян в своей
комнате слышит каждый шорох, каждый звук - слышит и отмечает. И как раз мимо
него пробраться незамеченной абсолютно нереально.
   Я со вздохом посмотрела  на  часы  -  уже  четверть  второго.  Ничего  не
поделаешь, придется лезть. Почти не дыша я встала  с  кровати,  стараясь  не
шуметь пружинами. Черт, да  ну  их,  эти  пружины,  вот  если  я  с  балкона
оступлюсь, тут уже ничто не поможет - там такой колючий куст растет,  что  я
своими воплями перебужу весь комплекс. И ради  этого  дрожать  из-за  скрипа
пружин?
   Я одела и зашнуровала кроссовки, одернула свитер и посмотрела на  себя  в
зеркало.
   - Да, подруга, - тихо сказала я самой себе, - что-то сегодня будет...
   Соорудить мумию особого труда не составило. Сплю я  калачиком,  частенько
натягиваю одеяло на голову, так что изощряться в натурализме не  пришлось  -
мою проблему вполне решили братовы джинсы, несколько маек, еще сырое  банное
полотенце и немного сдутый волейбольный мяч. Я поправила на мумии  одеяльце,
еле удержалась, чтобы не чмокнуть ее на прощание, оглянулась вокруг еще  раз
и подмигнула Индреку на фотографии. Надеюсь, он меня не оставит, если  жарко
придется...
   Было уже почти  два,  когда  я  подходила  к  парку.  Стремно  мне  было,
признаться. Ночь темная, парк пустынный, фонари с главной улицы  сюда  почти
не  добивают,  сосны  похожи  на  злобных  великанов  с  когтистыми  лапами,
цепляющимися в небо, а внизу подозрительно шуршат толстенькие кусты-карлики.
В ночном мраке парковые скульптуры казались  бредом  пьяного  сюрреалиста  и
пугали еще больше. Положа руку на  сердце,  они  и  при  свете  наводили  на
размышления, что человек их создавший был маленько не в себе... Идея была  в
общем-то проста: взять глыбу поугловатее, посмотреть, на что  она  похожа  и
немножко подшлифовать, чтобы этот образ выявить. Полученное  произведение  с
одной стороны можно было узнать на предмет темы, а с  другой  стороны  такие
вещи, как  пропорции  и  симметрия  частенько  полностью  игнорировались,  а
значит, все это дело весьма странно выглядело.
   Я дошла до сквера у клуба. Никого не было и было  жутковато  выходить  на
открытую территорию, поэтому я  решила  сквер  обойти  по  краю,  поближе  к
спасительным кустам.  Конечно,  насколько  они  были  спасительными,  вопрос
спорный, ибо нет ничего легче, чем в кустах меня прирезать,  но  по  крайней
мере все произойдет быстро. А если я буду гулять по скверу и увижу,  как  на
меня кто-то бежит, кто-то целится или замахивается... нет, спасибо.  На  мой
взгляд, лучше помереть от руки анонима.
   Вот так кустами я обходила сквер по периметру, на  часах  уже  было  пять
минут третьего, а я дошла до поворота к  женскому  пляжу  и  остановилась  у
символической фигуры - прямо под табличкой "Женский пляж, мужчинам и собакам
вход воспрещен" красовалось еще  одно  произведение  пьяного  скульптора,  в
данном случае как нельзя более в кассу: на маленьком  постаменте  красовался
объект мужского пола с отрубленными руками, ногами  и  головой  (  и  весьма
сморщенным достоинством). Наверное, как предупреждение,  вроде:  вот  что  с
вами сделают, мужики, если туда сунетесь... В свое время из-за  этой  фигуры
было много споров в мэрии - мужики требовали убрать  это  издевательство,  а
дамы яро защищали истерзанного беднягу, хотя бы потому, что на обрубки  было
очень удобно вешать полотенца и одежду во время переодевания...
   Так вот, остановилась я  возле  этой  знаменитой  фигуры  и  думаю  -  не
обдурили ли меня? А может, этот зловредный преступник собрался меня помучить
ожиданием перед смертью? Психологическая атака, так сказать... Стояла я там,
обдумывала свое незавидное  положение  и  уже  вознамерилась  идти  домой  -
двадцать минут, ну сколько же можно ждать ночью неизвестно кого,  тем  более
что этот некто скорее всего меня  прибить  собрался?  Я  в  сердцах  плюнула
великомученику на сморщенный стручок, не знаю, попала ли -  темно  было,  не
разглядеть, и уже пошла восвояси, когда в камышах за моей спиной  послышался
шорох и темная тень обозначилась на асфальте в  свете  фонаря.  Ну,  помоги,
господи, лишь бы он это сделал побыстрее, подумала я и обернулась...
   То, что я улицезрела, ну никак не могло  быть  бандитом-преступником.  Из
камышей выползал на карачках знаменитый  на  всю  округу  дурачок  Антц,  по
совместительству еще и заядлый алкоголик, не пропускавший ни одного  турнира
по скоростному распитию водки. Жизнь его  была  проста  и  размеренна  -  он
клянчил "денюшку" у богатых  финнов,  приезжавших  на  курорт  и  жалостливо
относящихся к нищим, целыми  днями  бродил  по  паркам  и  пляжу  в  поисках
бутылок,  сдавал  их,  добавлял  к  выклянченному,  потом  на  эту   денюшку
напивался, и дальше все шло по кругу. Где он ночевал, никто не  представлял,
поскольку как было известно, его мать  уже  давно  выставила  его  из  дому.
Теперь мне стало известно, где его летняя резиденция, но  атмосферу  это  не
разрядило. Я только приготовилась с честью помереть, а тут такой облом...
   Антц же, не обращая внимания  на  произведенное  впечатление,  икнул,  на
карачках развернулся на 180 градусов и снова  залез  в  камыши.  Я  осталась
одна, все еще живая, но теперь еще больше испуганная. Ругнувшись про себя, я
развернулась  и  быстро  пошла  через  сквер,  глядя  себе  под  ноги  и  не
оглядываясь по темным углам. Но, как оказалось, посреди сквера меня ждали.
   - Привет, - раздался знакомый голос.
   * Ты... - я подняла глаза. Так и знала, что без  этого  типа  сегодня  не
обойдется.
   * Не пора ли нам поговорить? - Он сидел на краю фонтана и по своей старой
дурацкой привычке болтал ногой, - Уверен, я многое могу тебе объяснить, а  у
тебя накопилось уже достаточно  вопросов.  Для  начала  посмотри  на  это...
Возможно тогда ты уберешь коготки и мы  сможем  поговорить  спокойно,  а  не
грызть друг другу глотки, как это обычно случается,  -  он  залез  в  задний
карман джинсов, что-то оттуда выудил и протянул мне.
   Я взяла из его рук клочок бумажки... Странно, но сегодня Дьявол  меня  не
раздражал.
   * Знаешь. Я ведь и не хочу с тобой драться... Все получается как-то  само
собой.
   Он улыбнулся.
   * Знаю. Но так и должно быть. Ты смотри, смотри...
   На бумажке был обрывок какого-то письма, без конца и начала, но я  поняла
сразу, что дал он мне его совсем не из-за смысла. С листа  на  меня  смотрел
уже знакомый почерк. Еще не веря всему я вопросительно глянула на Иде. Тогда
он вытащил из кармана куртки ручку и несколько строк дописал...
   * Значит, это ты... - протянула я, - Я была бы рада отдать тебе  то,  что
тебе принадлежит, но уже не могу....
   * Я знаю, - рассмеялся он. - Знаю, что ты попалась на своем  любопытстве.
Но по правде говоря, иначе и быть  не  могло.  Будь  ты  человеком,  который
недостоин носить кольцо, ты ни за что в жизни не смогла бы его надеть.
   * И давно ты догадался?
   * Порядочно. Как только сопоставил пару фактов. Глядя на твои выкрутасы я
сначала думал что ты чокнутая,  потом  -  что  идиотка,  и  только  в  самый
последний момент осознал, что  ты  просто  не  умеешь  управлять  полученной
силой. Сегодня я выманил тебя затем, чтобы все объяснить и научить осознанно
владеть той мощью, что тебе досталась. Пока ты нечаянно сеешь легкую  панику
и недоумение, но при твоем темпераменте ты устроишь новую Хиросиму и даже не
поймешь этого. Я ведь просил  быть  очень  осторожной  с  этой  штукой.  Она
существует не для детских шалостей. По крайней мере, не только для них.
   Я недоуменно дотронулась до кольца.
   * Хочешь сказать, что во всей этой чертовщине виновато оно?
   Он выкрутил мне руку.
   - Поосторожней, малышка, ты опять делаешь глупости. Виновата  ты,  потому
что по незнанию вызываешь силы и применяешь на окружающих.
   * Чем мне руки выламывать, лучше объясни, - взвизгнула я.
   * Три полосы - желтая, белая и  бриллиантовая  -  три  силы,  на  которых
держится мир. У каждой силы - свой бог-покровитель. Желтая - земля и  огонь.
Белая - воздух и вода. Про третью я пока промолчу, она сейчас бездействует и
самых худших бед с ней ты сотворить не сможешь.
   * А теперь  слушай  внимательно,  -  продолжал  он.  -  Когда  ладонь  не
расправлена, заметь, что большой палец ложится как раз на кольцо. Если  этим
пальцем даже легонько провести по нему, ты вызываешь ту силу, на какой  цвет
легло твое движение. И при этом надо четко и ясно представлять,  что  именно
ты хочешь сделать. Поняла? Очень четко,  до  малейших  деталей,  иначе  твой
приказ может быть понят неверно или приобрести большие  масштабы,  чем  тебе
хотелось бы. Итак, если ты хочешь, чтобы квартиру  декана  залило  кипятком,
берешь белую полосу и желательно сообщить сколько литров надо вылить,  а  то
вода до бесконечности  литься  будет.  А  если  хочешь  сжечь  дотла  родной
институт - тогда вызывай желтую. Только не переборщи.
   * Что за ерунда, - перебила я. - Хочешь сказать, что этим кольцом я  могу
вызвать четырех элементалов и диктовать им свою волю?
   * Абсолютно верно. Проверь, если хочешь. Только  не  надо  делать  ничего
катастрофического. Давай, давай, - подбадривал он меня, шутливо подталкивая.
   Темный закоулок, где мы стояли, был пуст, окна близлежащих  домов  черны.
Самое  подходящее  место  для  экспериментов.  Может,  над  Иде   как-нибудь
извращнуться, подумала я.
   * Э-э, нет, это у тебя не выйдет, - засмеялся он.
   Черт, я и забыла, что он мысли читает.
   *  Учти,  что  желтой  и  белой  полосой  ты  можешь   управлять   только
неодушевленными предметами, причем чем меньше в объекте будет  синтетических
примесей, тем  шире  будут  твои  возможности.  Ты,  конечно,  можешь  снова
позариться на мои трусы, но не стоит, наверное. Вон подходящий объект, -  он
ткнул пальцем куда-то в сторону.
   Там на асфальте валялась  скомканная  газета,  наверное  ветром  из  урны
вынесло. Не став упрямиться и долго думать, я решила  сделать  с  ней  самое
банальное - поджечь.
   Но уже положив палец на кольцо, я остановилась в недоумении.
   * Господи, что теперь стряслось? - спросил он.
   * Я... я не помню, какая полоса сверху, а какая снизу, - проблеяла я.
   * Хм... дай руку.
   Я протянула ему лапку и он взял ее в свою. Нежно так, ласково.  Ладонь  у
него была такая мягкая, теплая, но в то же время такая  сильная...  Вдруг  я
обнаружила, что в ста метрах шумит прибой, на  небе  рассыпана  куча  звезд,
сверчки поют в камышах... а я тут с Иде, вдвоем и, как ни странно,  мы  друг
друга еще  не  задушили...  Удивительное  чувство.  И  только  я  прониклась
обстановкой и приготовилась к романтическому продолжению, как резко отпустил
мою руку и, отвернувшись, произнес громко и равнодушно:
   * Белая наверху, желтая внизу.
   Как?! И это все? Внутри меня снова просыпался вулкан. Надо же, первый раз
в жизни мы наедине и не деремся, а он - белая наверху, желтая внизу... Хам!
   Ну и фиг с ним. Я посмотрела на газетку, живенько представила ее  себе  в
адском пламени и провела по кольцу.
   Злая я была, обиженная, остыть надо было прежде  чем  экспериментировать.
Несчастный газетный обрывок под напором моих эмоций полыхнул вверх метра  на
три, только искры полетели. Иде аж в сторону шарахнулся. Я бы тоже рада была
шарахнуться, только вот никак не могла сдвинуться с места, так и стояла  как
приклеенная.
   *  Э....  А  потише  нельзя  было?  -  неудачливый  любовник  старательно
перетряхивал волосы, вытаскивая угли из косы.
   * Нельзя, - огрызнулась я.
   Пижон несчастный. За косичку свою вон как волнуется,  ниче,  ща  мы  тебя
потушим. Будешь знать, как во мне самые светлые чувства обманывать. Как я  и
рассчитывала, ведра холодной воды из фонтана оказалось вполне достаточно.
   Он медленно поднял на меня глаза,  так  же  неторопливо  откинул  со  лба
насквозь мокрые пряди. Че-то жутко мне от этого взгляда стало...
   -Вот,  значит,  как...  -  тихо  произнес  он.  -  Добралась  малышка  до
игрушки... Думаешь, тебе это с рук сойдет? Получай!
   В тот же момент его глаза вспыхнули, волосы взмыли  вверх,  будто  ураган
поднялся. Но вместо урагана хлынул ливень, толстый, как стена. Хорошо,  хоть
теплый такой, июльский. Мокрая насквозь, я слушала как в тишине стучат капли
по крыше павильона, как дождь шуршит листвой  в  парке  и  бьет  по  морской
глади. Иде стоял напротив, глядя прямо в глаза... и вдруг сказал:
   * Пока не поздно... Раз мы здесь вдвоем и еще друг друга  не  прибили,  я
хочу что-нибудь для тебя сделать.  Одно  желание,  любое.  Абсолютно  любое.
Подумай хорошенько и скажи. Сейчас твое слово для меня закон.
   Одно желание... как это оказалось трудно. Естественно, мне  хотелось  бы,
чтоб был мир во всем мире или у меня в  банке  лежал  миллион  долларов,  но
здесь, в парке у моря все это казалось таким далеким и неважным... Вроде  бы
моя мечта сбылась уже, Иде рядом, не кричит на меня,  не  издевается  и  мне
совсем  не  хочется  посадить  его  на  электрический   стул.   Что-то   мне
подсказывало, что это в первый и последний раз, другого шанса у меня  нет  и
никогда не будет. А сейчас он так  близко,  такой  весь  мокрый,  рубашка  и
джинсы прилипли к телу... Всю жизнь  проклинать  себя  буду,  если  промолчу
сейчас.
   Он подошел сзади, обнял и прошептал на ухо:
   * Поехали ко мне.
   И мы поехали, точнее пошли, потому как транспорт уже не работал.
   Чудно просыпаться утром в чужой постели. Все незнакомое и непривычное,  а
прошлая  ночь  кажется  полным  вымыслом  и  бредом,  как  нечто   абсолютно
нереальное. При дневном свете комната  казалась  совсем  другой,  чем  вчера
ночью. Я села на кровати и огляделась. Иде уже нет, его  половинка  смята  и
пуста.
   Вот она, та самая квартира и та самая постель, куда не попадала  ни  одна
девушка. А для меня все оказалось как-то слишком просто.  Интересно,  почему
он никому свой дом не показывает?
   Одежды моей не было видно. Поэтому я имела  наглость  залезть  в  шкаф  и
выудить оттуда хозяйскую рубашку. Белую, естественно.  Рукава  были  слишком
длинные, пришлось закатать, а  снизу  она  почти  доставала  мне  до  колен.
Экипировавшись таким образом,  я  отправилась  на  разведку.  Спустилась  на
первый этаж в огромную гостиную, такую же белую, как  и  все  в  этом  доме.
Потолки, обои, ковры - все белое. Прям мания какая-то. Мебель из дерева,  но
тоже очень светлая, посередине - огромный белый рояль. В  углу  -  камин  из
белого кирпича. Вот он-то меня и привлек. Ступая по толстому белому ковру, я
подобралась  поближе.  На  камине,  помимо  обычных  безделушек  стояли  три
фотографии. На первой - три малыша лет  пяти.  Посередине,  несомненно,  его
высочество Идеолион, таких белых кудрей ни у  кого  больше  быть  не  может.
Справа - черненький и косоглазый, похоже, Шинед. Лапочка какая...  Третий  -
ничем особенно не примечательный малыш,  карие  глазки,  каштановые  волосы,
обычный европейчик, но тоже симпатяшка. Сидят в обнимку, как лучшие на свете
друзья.  Вторая  -  недавняя,  Иде  и  Шейн  года  два  назад,  волосы   еще
коротковаты. Шейн... кто тебя так... А на третьей - замечательный  студийный
портрет его высочества. Похоже, снимался с неделю назад... И вроде все  было
нормально, но червяк сомнения меня все же  грыз.  Что-то  не  так,  удивляла
такая четкая последовательность снимков. А впрочем, Иде  просто  так  ничего
никогда не делает, это я уже усвоила.
   Он подкрался неслышно сзади и сгреб меня в охапку.  Прям  камень  с  души
упал. Я боялась, что утром он снова станет холодным и чужим.
   * Проснулась?
   * Да. Думала, куда ты делся?
   Он рассмеялся.
   * Люблю вставать рано, в отличие от некоторых. Хорошо спала?
   * После такого снотворного... - съязвила я, -  кто  угодно  до  страшного
суда проспит.
   * Завтракать будешь?
   Действительно, пахло очень заманчиво, аж в  животе  забурчало.  Только  я