Потом,  когда шли из школы,  Славка много раз дал маме всякие клятвы,
что нигде,  никогда,  ни  с  кем...  Ни при каких обстоятельствах!  Даже
пальчиком не косн„тся, если увидит что-нибудь такое. И будет бежать, как
от бешеной собаки.
   Он это повторял, но думал не про себя. С ним-то ничего не случится. А
почему погиб незнакомый Андрейка?  Что его толкнуло совать в  огонь свою
находку?
   Какая-то тоскливая жалость появилась у  Славки.  Будто давно хотел он
встретить этого Андрейку здесь, в Городе, и не успел...
   Но Город же не виноват!  Он не сам родил в своей земле взрывчатку. По
нему стреляли...
   -- Славка, ты меня не слушаешь!
   -- Слушаю. Мама! Я уже сто раз дал самое честное слово!
   -- Вс„ равно,  --  устало проговорила мама.  -- Теперь это будет моим
вечным страхом.
   Не  хотел Славка для мамы вечного страха.  Он  сказал рассудительно и
ласково:
   -- Ты  же  совершенно зря  боишься.  Здесь  столько  тысяч  ребят,  а
случилось это...  ну, всего несколько раз. Наверно, под машину и то чаще
попадают.
   -- Ещ„ не хватает, чтобы ты попал под машину!
   -- Да,  --  вздохнул Славка.  -- Кроме того, я могу поскользнуться на
арбузной  корке,  подавиться косточкой  от  абрикоса,  отравиться старой
колбасой.  Что ещ„? Да! Стукнуться головой о батарею, упасть с лестницы,
насмерть простудиться...
   -- И получить от меня по загривку.
   -- Как неинтеллигентно, -- сказал Славка. -- Мама, пойд„м купаться! Я
не захлебнусь, не разобьюсь, не уйду на дно. Пойд„м, ты же обещала!
   Мама вдруг взяла его  да  локоть и  принялась звонко хлопать сзади по
штанам. Славка изумился так, что и сказать нельзя.
   -- Это что? Новый метод воспитания?
   -- Метод!  Все брюки перепачкал изв„сткой,  когда сидел на  заборе...
Кстати,  пора бы  знать,  что  неприлично сидеть при взрослых,  если они
разговаривают стоя.
   -- А вы бы тоже садились на забор, -- сказал Славка.
   Они посмеялись, хотя и не очень весело. Потом ещ„ некоторое время шли
они задумчивые. Но море было рядом, а день стоял такой хороший...
   -- Почему ты не познакомился с ребятами? -- спросила мама.
   Славка даже замигал.
   -- Как это?
   -- Очень просто.  Подош„л бы  и  сказал:  "Здравствуйте,  меня  зовут
Слава. Я буду учиться с вами".
   Славка только вздохнул.

   Знакомство -- дело непростое и долгое. Четв„ртый день учится Славка в
этом классе, а не всех ещ„ знает. Даже по именам не всех запомнил... Или
всех -- уже?
   Он  решил проверить и  глянул впер„д,  вдоль своего ряда.  На  первой
парте -- Галка Ракитина и Юра Конев, потом Костя Головин и Дима Неходов.
Кажется, хорошие ребята. На третьей парте Оксана Байчик и Лена Смирнова.
Это ещ„ не ясно, что за люди...
   Зато  с  четв„ртой партой ясно вс„:  здесь сам  Вячеслав Семибратов и
быстроглазый, стриженный „жиком Женя Аверкин...
   Женька словно ждал,  когда о  н„м  вспомнят:  легонько задел Славкину
ногу коленом.  Он улыбался жалобно и  виновато.  Украдкой показал Славке
раскрытую ладонь.
   На Женькиной смуглой ладошке были написаны две лиловые буквы: NC.
   Славка даже вздрогнул: "Новэмбэр Чарли"!
   Он  скосил  глаза  в  Женькину  тетрадь.  Ну  и  ну!  Бедный  Женечка
барахтался в числах,  как утопающий тел„нок среди плавучих льдин. А кому
хочется хватать двойку, да ещ„ за первую в году самостоятельную работу?
   Что у  него за уравнение?  Почти как у  Славки,  только числа другие,
потому что  другой вариант.  Но  как  помочь?  Яков Павлович вроде бы  и
добрый,  а следит строго,  особенно за последними партами. За шпаргалку,
не моргнувши,  вкатит Аверкину два очка,  да и  Славке заодно переправит
оценочку.
   Славка поднял руку.
   -- Яков Павлыч, можно выйти?
   -- Сделай одолжение.  Можешь даже не возвращаться, с тобой у нас дела
на сегодня кончены.
   -- Да нет, я на минуточку! -- испугался Славка.
   Он  мигнул Аверкину:  "Не бойся".  И  выскочил в  коридор.  И  тут же
обругал себя балдой.  Ручку-то не взял!  А в коридоре,  как назло, -- ни
души.
   Женька  страдает и  жд„т.  Положение действительно "NC":  урок  скоро
кончится.  Внизу  уже  весело  голосит  малышня:  первоклассников  часто
отпускают минут за пять до звонка.
   Славка помчался на  первый этаж.  Первоклашки носились по  коридору и
толпились  у   выхода.   На  коричневых  ногах-стебельках,   в   п„стрых
неформенных  рубашках,  с  разноцветными ранцами,  они  были  похожи  на
какие-то растеньица, сбежавшие с грядок и газонов.
   Славка  не  умел  обращаться  с  представителями  младшего  школьного
возраста,   но  сейчас  выхода  не  было.  Он  быстро  глянул:  кого  бы
остановить?  Вдоль  стены гарцевал верхом на  швабре,  взятой напрокат у
технички т„ти Лизы,  пацан„нок в  клетчатой рубашонке.  На спине у  него
подпрыгивал зел„ный ранец, украшенный Винни-Пухом из мультфильма.
   -- Эй, наездник!
   Мальчишка сделал разворот и подскакал.  Глянул на Славку бесстрашно и
весело.
   -- Хорошая у меня лошадка?
   -- Хорошая,   --   торопливо  сказал  Славка.  --  Послушай,  выручи,
пожалуйста. У тебя есть ручка? Лучше, бы шариковая...
   -- У меня всякие есть!
   Он  с  радостной готовностью скинул ранец и  вытащил из  него толстый
пучок фломастеров, карандашей и авторучек, стянутый резинкой.
   -- Выбирай. Тебе насовсем?
   -- Мне на минуточку. Спасибо, Наездник...
   ...Через три минуты Славка смирно сидел в классе, с интересом смотрел
в  окно  и  показывал Женьке из-за  локтя  ладонь с  мелкими фиолетовыми
цифрами.  Аверкин радостно шпарил в  тетради строчку за строчкой.  Потом
благодарно опустил ресницы.
   Весело затренькал звонок.



                                Наездник

   Славка вместе с Аверкиным вышел в коридор.
   -- Спас ты меня, -- сказал Женька. -- Прямо за уши вытянул.
   Он вытащил из кармана мятый, но довольно чистый платок. Начал стирать
с ладони буквы, спохватился, отдал платок Славке:
   -- Вытри руку.
   Славка попробовал,  но без успеха:  чернильные иксы,  плюсы и  минусы
въелись в кожу.
   -- Всухую не оттереть...
   -- А ты помусоль.  Вот так...  -- Женька смешно полизал растопыренную
ладошку.  Потом,  видя,  что Славка опять возится с  платком,  торопливо
вытер ладонь об острую поцарапанную коленку. Коленка сделалась лиловой.
   -- Ну вот, покрасился, -- с упр„ком сказал Славка. -- Нет, я потерплю
до дома. Целое уравнение мне вс„ равно не съесть.
   Женька с задумчиво-огорч„нным видом разглядывал на ладони размазанный
"сигнал бедствия".
   -- А почему ты SOS не написал? -- спросил Славка.
   -- SOS все понимают.  Яков Павлыч, если бы заметил, дал бы такой SOS!
А это... -- он помахал рукой с раст„ртыми буквами, -- мало кто знает.
   -- Жень... А как ты догадался, что я это пойму?
   Женька заулыбался:
   -- Я у тебя в портфеле красный справочник видел. Ну и подумал: если у
человека такая книжка, он знает, наверно...
   Славка опасливо глянул на  Аверкина:  не увидел ли Женька в  портфеле
кое-что ещ„?  Вернее, кое-кого. На самом дне, под учебниками. Но Аверкин
улыбался бесхитростно.
   -- Ты откуда знаешь свод сигналов? Занимался? -- спросил Славка.
   -- Немного.  Я  в  этом году в детскую флотилию хочу пойти,  в группу
рулевых-сигнальщиков...  Туда с  двойками не берут,  вот я  и засигналил
тебе...
   -- А где такая флотилия? -- заволновался Славка.
   -- На Пушкинской, над Малой бухтой. Недалеко.
   -- Там парусная секция есть?
   -- Не знаю. Но я спрошу сегодня, если хочешь.
   -- Хочу, -- сказал Славка. -- Ещ„ бы... Ты не забудь, спроси. Ладно?
   Они вышли на крыльцо,  и сразу --  тр-р-р-р:  словно кто-то прочертил
мелом  пунктир через  площадь!  Это  в  своих  белых сандаликах радостно
мчался к ним Наездник.
   -- Привет! Ну что, помогла моя ручка?
   -- Помогла, -- сказал Славка. И объяснил Женьке: -- Я его ручкой тво„
уравнение писал. Свою-то забыл.
   -- Целая  бригада  меня  спасала,   --   вздохнул  Женька.   --  Даже
неудобно...
   Наездник переступил с  ноги  на  ногу  и  осторожно потянул Славку за
рукав.
   -- Что тебе? -- спросил Славка.
   Мальчишка встал на цыпочки и осторожно прошептал:
   -- Прокати меня... пожалуйста...
   -- Как это прокати?
   -- На плечах. Я люблю кататься.
   Славка слегка обалдел от такого простодушного нахальства:
   -- Ничего себе заявочка!
   Но он помнил про авторучку и понимал,  что нельзя быть неблагодарным.
Вообще-то,  если разобраться, катать Наездника должен Аверкин, но как-то
неловко торговаться.
   -- А далеко тебя везти?
   -- Не-е... До лестницы и назад! -- Ну, давай...
   Славка присел.  Наездник прямо с крыльца ловко перебрался ему на шею.
Он оказался л„гонький, словно кости у него были трубчатые, как у птахи.
   -- Ты держи меня, -- предупредил он.
   -- Ещ„  и  держи его...  --  проворчал Славка и  ухватил Наездника за
бока. -- Ноги убери, ты мне каблуками рубашку извозишь.
   Наездник послушно вытянул  впер„д  ноги  в  ж„лтых  гольфах  и  белых
сандаликах.
   Женька смотрел на Славку и Наездника с вес„лым интересом.
   Славка трусцой перес„к площадь туда и  обратно и  ссадил пассажира на
каменный парапет крыльца.
   -- Спасибо, -- с достоинством сказал Наездник.
   -- На здоровье...
   Наездник ускакал к приятелям,  которые резвились под деревьями.  А на
крыльце Славка  увидел  ребят  из  своего  класса.  И  среди  них  Любку
Потапенко.
   -- Кони сытые бьют копытами... -- пропела Любка.
   У Славки заполыхали уши.  Ну что он за несчастный человек?  Неужели и
здесь ему не прожить без дразнилок и прозвищ?
   Но Женька Аверкин поспешно и сердито сказал:
   -- Тебя,  Любушка, уже сунуло не в сво„ дело! Прокатил человека -- ну
и что такого?
   А Игорь Савин разъяснил:
   -- Конь --  животное благородное.  Ехидна же --  вымирающий вид.  Она
осталась с  тех  врем„н,  когда на  земле жили тупоголовые плезиозавры и
всякие другие ископаемые.
   -- Жаль, что охраняется законом, -- вздохнул Аверкин.
   А Костя Головин сказал Любке:
   -- Не  бойся,  на  тебе никто не  поедет.  Кому охота потом из штанов
ядовитые колючки вытаскивать?
   Любка сказала,  что все мальчишки дураки, и ушла. Ребята разбежались.
Только Славка с Женькой задержались на крыльце.  Стояли и смотрели,  как
резвится Наездник.  Первоклассники побросали в кучу ранцы и прыгали друг
через  друга.  Что-то  вроде  чехарды устроили.  Наездник прыгал легко и
красиво, но вс„ время оглядывался на Славку. Скакн„т -- и посмотрит...
   "Знаем мы это дело..." -- подумал Славка и поторопил Аверкина:
   -- Пошли.
   Но Женька помотал головой и сел на ступень. Положил на колени плоский
твердый портфель. Глянул на хитрого Наездника, на Славку и сказал:
   -- Да прокати ты его ещ„ немножко. Осчастливь человека.
   Наездник замер и насторожил уши. Женька засмеялся.
   -- Ты что!  --  возмутился Славка. -- Он привыкнет и совсем с меня не
слезет!
   -- Ну, разок... -- попросил Женька.
   -- Тебе-то зачем?
   -- Ну, пожалуйста, -- как-то слишком серь„зно сказал Женька.
   Славка повернулся к Наезднику:
   -- Иди сюда, подарок судьбы! Свалился ты на мою голову...
   Он  обв„з  радостного Наездника вокруг  площади,  а  когда  вернулся,
увидел,  что Женька делает в  альбоме рисунок.  На  рисунке --  Славка и
Наездник во время скачки.
   Это был очень л„гкий, быстрый набросок. Лица -- едва намечены. Но вс„
равно можно было  узнать коня  и  всадника (по  крайней мере,  Наездника
Славка сразу узнал).
   Наездник заглянул в альбом и сообщил:
   -- Я тоже рисовать умею.
   -- В твоем возрасте все умеют рисовать, -- сказал Женька.
   -- Ага, -- согласился Наездник и опять умчался.
   -- Жень, подари картинку, -- попросил Славка.
   Женька молча выдернул из альбома и протянул листок. Потом снизу вверх
внимательно посмотрел на Славку.
   -- Слушай-ка, а я догадался! Вы братья, да?
   -- С чего ты взял?  -- изумился Славка. -- Я его сегодня первый раз в
жизни увидел.
   -- А похожи...
   -- Мы?  Да брось ты...  --  начал Славка и тут же понял: в самом деле
есть сходство.
   У Наездника были прямые,  очень светлые волосы. Они ровно разбегались
во  все стороны от  макушки,  как меридианы от  полюса.  А  на  "полюсе"
торчала мягкая кисточка.
   У  Славки была такая же  прич„ска (если можно это назвать прич„ской),
только волосы потемнее и, кажется, пож„стче.
   Мама  сама  стригла  Славку:  подрезала отросшие прядки  на  лбу,  на
висках,  на  затылке.  Славкина кисточка на  темени ей  нравилась.  Мама
иногда ласково д„ргала е„ и называла Славку "Кисточка ты моя".  Если без
посторонних,  это было даже приятно. И вс„ же Славка срезал бы волосяной
пучок без жалости,  если бы не боялся, что получится лысинка. Потому что
малышам,  вроде  Наездника,  такие  кисточки  на  макушке,  может  быть,
подходят,  но  одиннадцатилетним мальчишкам  героического  вида  они  не
придают.
   Впрочем,  Славка никогда не старался походить на героя.  Ни видом, ни
делами. Быть бы не хуже других. Но и это не всегда получалось...
   Славка и Аверкин спустились на Морскую и распрощались у лестницы.
   Славка оглянулся. Наездник спускался следом. Он был не один, по бокам
шли две первоклассницы. Славка даже загляделся: как Наездник ид„т! Плечи
откинул назад,  кончики пальцев сунул в  кармашки,  прорезанные у пояса,
локти разв„л по сторонам и  ступает,  будто фея по головкам одуванчиков.
Снисходительно беседует с  девочками.  Поверн„т к  одной голову,  скажет
слово,  улыбн„тся. Потом на другую так же глянет. А они с него не сводят
глаз, даже спотыкаются.
   Неужели Славка в семь лет был такой же?  Нет.  С виду,  может быть, и
похожий, а характером совсем другой.



                            Бриг "Меркурий"

   Когда Славка был маленьким и  жил в  Невьянске,  он ходил с  мамой на
работу.  Мама  заведовала  библиотекой  в  заводском  клубе,  руководила
самодеятельным театром и  вела кружок английского языка.  Дел у не„ было
"выше головы", а Славка проводил время в полуподвальной большой комнате,
где стоял бильярд.
   В  бильярд играли  с  утра  до  вечера.  Славка забирался на  высокий
подоконник и  часами смотрел,  как  по  сукну мечутся с  костяным стуком
ж„лтые шары.
   Мама просто стонала:
   -- Неужели тебе здесь лучше, чем в детском саду?
   Славка кивал.  Он был ненормальный реб„нок. Он не любил детский сад и
жутко  скучал там.  До  обеда кое-как  терпел,  а  когда наступало время
тихого часа, впадал в отчаянье. При мысли, что надо укладываться спать в
большущей комнате,  где  совсем  не  так,  как  дома,  и  где  ничего не
напоминает о маме, на Славку наваливалась ч„рная тоска.
   Дома  было лучше.  В  своей комнате Славка мог  просидеть в  одиночку
целый день и  не  соскучиться.  Но  приходил сосед Юрка Зырянов.  Он был
старше Славки, закончил первый класс и делал вс„, что хотел. Развинчивал
Славкины игрушки, лазил в холодильник за вареньем (Славка даже сам этого
не  делал!)  и  маминой  губной  помадой  рисовал на  зеркале ч„ртиков и
крокодилов.  А  если Славка запирался и  не  пускал,  грозил отлупить во
дворе.
   Однажды  Славка  не   выдержал.   Он  вежливо  попросил  Юркину  маму
поговорить с сыном, чтобы тот в„л себя посдержаннее.
   Т„тя  Зина  выслушала Славку внимательно,  потому что  знала:  Славик
Семибратов --  хороший,  воспитанный мальчик,  никогда не хулиганит и не
вр„т. Она покивала:
   -- Эт-та что ж... Эт-та правильно. Я с ним поговорю.
   Разговор состоялся через  несколько минут.  Славка гулял  во  дворе и
слышал  каждое  слово,  потому  что  окно  в  т„ти  Зининой комнате было
открыто.
   -- Юрий!  А ну иди ближе,  паразит!  Иди, иди! Эт-та что, я бегать за
тобой буду? Кому говорят!
   Потом послышалась короткая возня, и вдруг раздался вопль:
   -- Мамочка, я не буду!
   Славка от ужаса скорчился за кадушкой у водосточной трубы.
   -- Не буду,  мамочка,  прости, не надо больше! Ой-я, прости, не буду!
-- верещал Юрка.  Потом он на несколько секунд умолк:  видно,  кончилось
дыхание.  И тогда в нестерпимой тишине слышны стали сухие частые щелчки.
Они были равномерные и неумолимые, как тиканье больших часов, которые не
остановить.
   -- Ой-я-я,  не  надо,  больно же!!  --  опять  взорвался криком Юрка.
Захлебнулся,  и  вопли его превратились в тонкий визг.  Это был режущий,
вибрирующий визг,  словно в  горле у  Юрки,  как в  милицейском свистке,
прыгал маленький шарик.
   Славка,  приседая, убежал в дальний угол двора и зарылся в лопухи. Он
зарылся бы в землю,  если бы мог!  Он сидел там до вечера. Стояла глухая
тишина, и Славке вс„ чудилось в ней громкое беспощадное щ„лканье...
   Он же не хотел такого ужаса! Ему надо было только, чтобы Юрка оставил
его в покое!
   Юрка его  не  оставил.  На  другой день он  поймал Славку на  детской
площадке,  надавал  пинков  и  подзатыльников,  накормил мокрым  песком.
Славка молча отпл„вывался и  даже не  защищался,  только закрывал глаза.
Смотреть на Юрку было нестерпимо стыдно.
   С  той поры он  ни дня не оставался дома.  С  утра до вечера торчал в
бильярдной.   Мама  приходила  в  отчаянье:   Славка  дышал  прокуренным
воздухом,  Славка слушал неподходящие разговоры, Славка мог простудиться
на подоконнике, потому что от окна дуло.
   Мама не знала, что, следя за игрой, Славка почти не дышал, разговоров
не  слышал и  холода не  чувствовал.  И  не  видел  людей.  Только шары.
Движение ж„лтых шаров завораживало Славку.  В этом движении были строгие
законы,  разгадывание которых приносило радость. Он научился безошибочно
чувствовать, куда и как разбегутся шары, ударившись друг о друга.
   Может быть,  поэтому Славка легко угадывал и  другое:  куда  отскочит
брошенный в забор камень,  как взлетит под напором ветра воздушный змей,
куда  ляжет  сорвавшийся с  дерева лист  и  попад„т ли  в  цель  стрела,
пущенная  из   самодельного  лука.   Вс„  подчинялось  законам  инерции,
скольжения и рикошета, законам ж„лтых шаров.
   И  когда Славка в  школе познакомился с  наукой математикой,  цифры и
числа в задачах тоже показались ему ж„лтыми шарами.
   Но это было потом.  А  тогда в клубе Славку невозможно было стащить с
насиженного  места  на  подоконнике.   Редкие  часы,   когда  бильярдная
пустовала,  были  для  Славки  тоскливыми часами.  Он  сидел,  сиротливо
съ„жившись,  и уныло глядел на лиловое суконное поле.  По сторонам почти
не смотрел.  Поэтому лишь случайно и  далеко не в первый день он заметил
на тускло-зел„ной стене картину.
   Обычно картина висела в  тени,  а  в  тот раз на не„ падали лучи.  На
картине было лунное море.  Сама луна скрывалась за светлыми облаками, но
е„  лучи пронизывали воздух и  рассыпали свет по  высоким волнам.  Среди
волн  ш„л  двухмачтовый парусник.  Несмотря на  волны,  он  ш„л  ровно и
спокойно.  У  него были сплошь дырявые паруса,  и  сквозь них  виднелось
небо, но вс„ равно он ш„л уверенно.
   В  этих рваных и гордых парусах,  в этой уверенности маленького судна
была загадка. Какая-то заманчивость и притягательная сила. Была в лунном
неспокойном просторе  музыка  --  совсем  непохожая на  строгую  ударную
музыку костяных шаров.
   Славка молча прив„л за  руку  слегка испуганную маму  и  только тогда
ш„потом спросил:
   -- Это что?
   -- Это  бриг  "Меркурий".  Копия картины художника Айвазовского.  Что
тебя испугало?
   Славка досадливо поморщился.  Его ничего не  испугало.  Просто он  не
хотел говорить громко, когда рядом тайна.
   -- Почему рваные паруса?
   -- Кажется,  после  боя.  Это  наш  русский  корабль,  он  сражался с
турецкими кораблями. Их было много, а он один, но он победил.
   -- Где он сражался?
   -- На Ч„рном море... Славка, я не помню точно, я же не историк.
   -- Что такое "бриг"?
   -- Ты же сам видишь -- корабль...
   -- Нет, почему он "бриг"?
   -- Ты меня уморишь, -- сказала мама.
   Она  не  понимала!  У  Славки  отозвалось в  душе  звучание  когда-то
слышанных и забытых морских слов:  "Бриг...  брег... регата... фрегат...
навигатор..."  Это были слова про одно и  то же.  Про что