лавка и  Тим  скинули обувь  и  побродили по  набегающей воде.  Пена
забрызгала им  колени.  Вода  откатывалась и  старалась утянуть Славку и
Тима за  собой.  Высасывала у  них  из-под  пяток песок.  Она  оказалась
довольно холодной,  эта неспокойная вода. Тим честно сказал, что лезть в
такой холод и  в  такие волны ему не  хочется.  Тем более что на  берегу
пусто, а на вышке штормовой сигнал.
   Славка согласился. Он такое разыгравшееся море видел впервые.
   Они сели и прислонились к большой выброшенной волнами коряге.  Корягу
выбелило море и  высушил ветер.  Она отливала алюминиевым блеском.  Была
гладкой и  теплой.  Сухой песок тоже был теплым.  Славка и  Тим зарыли в
него озябшие от воды и гудевшие от долгой ходьбы ноги...
   Море теперь было трехцветным:  у берега --  песочно-желтое, дальше --
ярко-зеленое,  а  у  самого  горизонта  лежала  сине-фиолетовая  полоса.
Недалеко от  берега прыгали на гребнях оранжевые шары --  буйки пляжного
ограждения.  Словно  какой-то  пароход за  горизонтом растерял громадные
апельсины, и волнами их пригнало к земле.
   Кучевые облака сизо-серого цвета быстро двигались в середине неба. За
ними иногда чувствовался проблеск солнца. Над головами у Славки и Тима в
струях ветра неподвижно стояли чайки с распластанными крыльями.
   Потом пошел дождик.  Можно было убежать под  навес,  но  не  хотелось
покидать насиженное место.  Тим  вытянул из  спортивной сумки  курточку.
Ветер рванул капроновую ткань, но Славка и Тим быстро обмотали ею головы
и плечи. Получилась крошечная общая палатка.
   -- Мы робинзоны,  --  сказал Тим.  -- Катер уже не придет, нечего ему
тут делать.  Нужно будет ехать автобусом на Северный причал... Славка...
Ты не обижаешься, что я тебя сюда затащил?
   -- Здесь хорошо, Тим, -- сказал Славка.
   Что он мог еще сказать? Не скажешь ведь вот так открыто, что мечтал о
такой минуте целые годы.  Не будешь объяснять,  что все это --  счастье.
Счастье от того, что рядом штормовое море и Тим.
   Славка сказал:
   -- Смотри, какой водопад.
   Недалеко стояла железная горка, чтобы скатываться прямо к воду. Волны
взбегали на нее, и вода с верхней площадки лилась на гулкие ступени.
   -- Большой каскад Петродворца,  --  сказал Тим.  --  Я  туда в июле с
папой ездил... Ты там бывал?
   Славка медленно качнул головой:
   -- Нет,  Тим.  Я  мало где бывал:  в  Невьянске,  в Первозаводске,  в
Покровке...  Это все в  одних краях,  недалеко друг от  друга.  Мы там с
мамой кочевали с места на место.
   Тим примолк. Потом виновато проговорил:
   -- Дурак я все-таки. Ты меня извини, ладно?
   -- За что? -- удивился Славка.
   -- Я болтаю,  хвастаюсь.  Все про отца,  про отца... А ты... только с
мамой.
   -- Ну и что такого,  --  спокойно сказал Славка.  -- Это у кого как в
жизни получилось...  Ты,  может,  думаешь, что он нас бросил или пьяница
какой-нибудь?  Он хороший был,  Тим.  Только я его никогда не видел.  Он
погиб в тот год, когда они с мамой поженились. Еще студентами были.
   -- А что случилось? -- осторожно спросил Тим.
   -- Он  разбился на  мотоцикле...  Ехал к  товарищу на дачу,  а  через
дорогу ребята побежали.  Из  лагеря.  В  войну играли.  Он и  крутнул на
обочину,  прямо на камни...  Это в  Первозаводске было,  где они с мамой
учились.  А потом мама в Невьянск уехала после института... Знаешь, Тим,
я там впервые море увидел...
   Тим удивленно поднял глаза,  но  ничего не спросил.  Он почувствовал,
видимо, что Славка расскажет сам.
   И Славка рассказал про бриг "Меркурий".  А потом,  незаметно, еще про
многое:  про  Покровское озеро,  про  Анюту,  потом про  Юрку Зырянова и
Усть-Каменск. И даже про то, как уехали из Усть-Каменска.
   Тиму рассказал и морю.
   Море шумело то  возмущенно,  то сочувственно:  сердилось на Славкиных
недругов и понимало его огорчения.
   Тим тоже все понимал. Он слушал молчаливо и серьезно.
   И только время от времени натягивал на Славкины плечи подол куртки.

   Домой Славка вернулся к вечеру.  Мама, конечно, сказала, что "чуть не
сошла с ума" за этот день. Засадила Славку за обед, а потом за уроки.
   Уроки были пустяковые. Славка читал "Ботанику" и рассказывал про все,
что сегодня видел. Мама просила его не отвлекаться, но он отвлекался.
   -- Мама! А еще мы видели, где стояла береговая батарея!
   Мама охнула:
   -- Я же просила не соваться в такие места!
   -- Ну,  мама!  Ты сама не знаешь, чего пугаешься. Там только площадки
от орудий.  Тим еще в детские годы там гулял...  А на море сегодня почти
настоящий шторм!
   -- Я боялась, что ты полезешь купаться...
   -- Нет, волны большие. Тим не разрешил.
   Мама сказала, что готова молиться на Тима.
   -- Когда он с тобой, я почти спокойна.
   -- А говорила, что чуть не сошла с ума.
   -- Но не сошла. Спасибо за это Тиму. Я благодарна судьбе, что он есть
на свете.
   "Я тоже", -- подумал Славка.
   Он  вспомнил,  как  сегодня они  прощались на  улице и  Тим побежал к
троллейбусной остановке.  Быстро побежал,  не  оглядываясь.  Будто сразу
забыл про Славку. И Славка испугался: вдруг не оглянется ни разу? Но Тим
оглянулся. А потом высунулся из окна троллейбуса и долго махал свернутой
курткой. И Славка был счастлив...
   -- Мама,  дай,  пожалуйста, две копейки. Я Тиму позвоню. Он побежал к
автомату.
   Было уже темно. Ветер улегся, облака ушли, и светили теплые звезды.
   Славка набрал номер.
   -- Валентина?.. А где Тим?
   -- Он только что залез в  ванну и,  судя по всему,  занимается в  ней
подводным плаванием. Ты, Слава, не представляешь, какой там шум и плеск!
   Славка огорченно завздыхал.
   -- Я могу его позвать, -- предложила Валентина.
   -- Что же он, мокрый побежит?
   -- Он вылетит из ванной как пуля, если узнает, что ты звонишь. Я тебе
гарантирую.
   Славка представил мокрую веснушчатую пулю и засмеялся:
   -- Не надо. Передай ему: "До завтра".



                              Флагограммы

   Утром Славку встретил радостный Динька.
   -- Про тебя в газете написали! И фотокарточка приклеена!
   Славка поежился.
   Газета висела в коридоре нижнего этажа. Перед ней толпились читатели.
Славка обошел толпу стороной: лишней известности ему не хотелось.
   В классе на Славкиной парте лежали три фотоснимка.  Большие, размером
с тетрадку,  и очень четкие. Но Славка посмотрел и огорчился. Он себе не
понравился. Встрепанный какой-то, глаза испуганные, рот приоткрыт. Стоит
на носочках и так тянет вверх Артемку, будто хочет приклеить его ушами к
потолку. И конечно, волосы на макушке -- торчком.
   И такая фотография приклеена в газете!
   Ну а кто виноват? Не Савин же. Савину все равно надо сказать спасибо:
он старался, карточки напечатал быстро и аккуратно.
   Славка  поискал  глазами Игоря,  но  того  не  было  в  классе.  Зато
откуда-то вынырнул Аверкин.
   -- У, как здорово! Подари одну.
   -- Возьми...  --  неохотно сказал Славка.  --  Только я  тут какой-то
уродина.
   -- Да что ты, все нормально! Как живой!
   Женька засунул снимок в портфель, потом глянул мимо Славки, поскучнел
и отошел в сторону.  Славка оглянулся и сразу забыл про Аверкина:  сзади
стоял Тим.
   -- Тим, привет!
   Тим улыбался.
   -- Здравствуй! Я твою заметку читал... Покажешь Артемку?
   -- Конечно. После уроков, ладно? А то все опять набегут...
   Тим увидел фотографии.
   -- Это Савин снимал?  Мастер...  --  Он помялся и спросил:  -- У тебя
всего две карточки?
   Славка вздохнул:
   -- Возьми одну, если хочешь. Только что здесь хорошего?
   -- Все хорошее. Ты и Артемка...
   После уроков Славка и  Тим  ушли  в  глухой уголок школьного двора --
между забором и гаражом. Тут Славка и познакомил Тима с Артемкой.
   Тим сел на перевернутое мусорное ведро, посадил Артемку на заляпанное
веснушками колено,  покачал его.  Улыбнулся ему. И сказал про лупоглазую
Артемкину морду:
   -- У него лицо умное.
   Славка засмеялся.
   -- Нет,  правда,  --  сказал Тим. -- Он так смотрит, будто заговорить
хочет.
   Ну что же,  Тим был прав. Иногда и Славке казалось, что Артемка может
разговаривать.
   Тим спросил:
   -- А откуда у него эта награда? На снимке ее нет.
   К  зеленому Артемкиному комбинезону был  приколот маленький значок --
синяя стеклянная капля с золотистым якорьком внутри.
   Славке стало неловко, но он ответил честно:
   -- Женька Аверкин ему подарил.  Сегодня мы сидим на географии,  а  он
вдруг дает: "Возьми для Артемки..."
   Тень скользнула по лицу Тима, но он тут же улыбнулся:
   -- Хороший значок.
   Славку не успокоила эта улыбка.
   -- Тим... А что у вас с Женькой? Поссорились, да?
   Тим  покачал головой.  Почесал у  Артемки за  ухом,  подбросил его  в
воздух, опять усадил на колено и наконец ответил:
   -- Нет,  мы не ссорились.  Просто нам теперь...  говорить не о чем. Я
его тогда на "Сатурн" звал, а он не захотел. Ну и... все.
   -- Да? Я не знал, что он трус, -- подавленно сказал Славка.
   -- Аверкин не трус,  --  возразил Тим.  --  Он, наверно, решил, что у
меня это просто так,  фантазия.  Не  поверил,  что я  по  правде все это
задумал.
   -- Теперь он, как увидит тебя, виноватый делается...
   Тим пожал плечами, словно хотел сказать: "Я здесь ни при чем". Славка
нерешительно спросил:
   -- Может, вы еще помиритесь?
   -- А зачем?  Это когда друзья поссорятся, они могут мириться, а мы...
так.  Просто мы летом в одном лагере были.  До этого почти не знали друг
друга,  а  там оказались в одном отряде.  Спали рядом,  разговаривали по
ночам... Я тогда думал, что он все понимает...
   Славка хотел взять у Тима Артемку.
   -- Давай снимем значок.
   -- Зачем?  Это как-то нечестно... Слушай, разве Аверкин думает, что я
на него злюсь?
   -- Не знаю. Я с ним про тебя не говорил. Просто я заметил...
   -- Аверкин рисует хорошо,  -- вдруг сказал Тим. -- Он в лагере первый
приз получил на выставке рисунков.
   -- Да,  --  грустно согласился Славка.  --  Помнишь, у меня в комнате
картинка,  где  я  первоклассника на  плечах таскаю?  Это он  рисовал...
Тим...
   -- Что?
   -- А почему ты к Женьке пошел насчет "Сатурна"?  У вас в классе разве
нет... ну, таких, с которыми можно...
   Тим  опять  покачал  на  колене  Артемку,  помолчал и  ответил с  еле
заметной досадой:
   -- У нас хорошие ребята, но они не пошли бы. Тоже сказали бы, что это
глупости...  Знаешь,  Славка,  считают почему-то,  что у  меня в  голове
только несбыточные планы.
   -- Кто считает? -- возмутился Славка.
   -- Многие.  Даже мама иногда...  Мне поэтому и  за  "Сатурн" не очень
попало.  "А,  это опять Сель! Ну конечно, он всю жизнь чудит!" Одна Куин
Лиза  по-настоящему злилась,  а  остальные  для  вида.  Даже  на  совете
дружины...  Ты сам видел.  Ни один человек всерьез не верит,  что я  мог
увести баркентину от пирса.
   -- Но ведь мог...
   -- А они не верят... Думают, что в голове у меня завихрения.
   -- Тим... А почему так? Это же неправда!
   -- Не знаю,  может быть, и правда. Это еще с первого класса пошло. Мы
тогда школьный забор изукрасили.
   -- Как?
   -- Всякими картинками...  По  телевизору передача была про Польшу,  и
показали,  как  там ребята на  улицах рисуют.  Если где-нибудь стройка и
ставят временный забор, им специально дают краски: рисуйте на досках что
хотите.  Чтобы веселее было.  Вот я гоже решил:  зачем нам в школе белый
забор?  Подговорил ребят,  мы  целую неделю масляные краски собирали,  а
потом  пришли рано  утром  и  такую роспись устроили!  Корабли,  ракеты,
слоны, пальмы!
   -- Здорово влетело?
   -- Мы не только забор,  мы еще себя расписали,  как индейцы. Конечно,
шум был. Вместо уроков целый день олифой и скипидаром отмывались.
   -- А рисунки замазали?
   -- Нет,  директор не дал. Их только через год закрасили, когда ремонт
был...  А про меня с тех пор и привыкли говорить: одни фантазии пустые в
мозгах...
   -- Они же не пустые,  Тим.  Ты же все делаешь,  как задумал.  Рисунки
сделал. И на "Сатурне"... Ты не виноват, что не удалось.
   Тим протянул Славке Артемку и сказал с зелеными искрами в глазах:
   -- У  меня и еще кое-что есть на совести.  Потом расскажу...  Ну что,
идем по домам?
   -- Увидимся сегодня?
   -- Конечно!  Я к тебе приду. Я Артемке "куриного бога" принесу, чтобы
на шее носил.
   -- Это такой камешек с дыркой?
   -- Да. Видел такие?
   -- Только слышал.
   -- Из них амулеты делают...  Знаешь,  Славка, значок -- хорошо, но он
из магазина все-таки. А "куриный бог" -- настоящий морской подарок.

   Тим  прибежал через два часа.  Дома он  переоделся,  и  опять на  нем
весело полыхала оранжевая рубашка. Но сам он казался смущенным.
   -- Не нашел я этот камешек.  Все перерыл... Славка, поехали к морю! Я
там знаю место, где людей мало, а камни такие, как надо. Сразу найдем.
   ...Место,  о  котором  говорил  Тим,  оказалось  маленьким каменистым
пляжем  на  плоском  берегу  Карантинной  бухты,  недалеко  от  развалин
древнегреческой крепости.  По развалинам,  среди одиноких белых колонн и
заросших остатков башен,  бродили туристы. Славка тоже рванулся туда, но
Тим сказал:
   -- В другой раз. Там надо целый день ходить, а сегодня мало времени.
   День был тихий и солнечный.  Славка и Тим искупались в прогретой воде
бухты.  Славка немного боялся маленьких прозрачных медуз. А Тим говорил,
что надо привыкать: моря без медуз не бывает.
   Артемка в это время сидел на ржавом буйке, выброшенном на берег. Ждал
друзей.  Его принесли сюда не в портфеле,  а просто так,  взявши за уши:
Тим держал за одно,  а Славка за другое. Славка сначала опасался везти в
автобусе и  тащить  по  улицам Артемку открыто.  Думал,  что  все  будут
оборачиваться и смеяться. Но Тим сказал:
   -- Что особенного? Идут люди, несут зайца. Кому какое дело?
   И правда, почти никто не обращал на них внимания и уж совсем никто не
улыбнулся...
   Когда искупались, пошли искать "куриного бога". Нашли быстро. Круглый
белый камешек со  сквозным отверстием.  А  еще  Славка нашел две  ржавые
автоматные гильзы,  маленькую завитую  ракушку --  очень  красивую --  и
трезубец  от  подводного  ружья,   которым  тут  же  пропорол  карман  и
расцарапал ногу.
   Тим   продел   в   отверстие  камешка   припасенный  заранее  шнурок.
Торжественно повесил украшение на Артемку.
   -- Носи. Ты заслужил... Заслужил он, верно. Славка?
   Славка кивнул. А Тим спросил:
   -- Давно он у тебя живет?
   -- Давно. Мне четыре года было, когда его купили. Случайно в каком-то
киоске...  Я им почти не играл тогда,  забросил через несколько дней. Он
валялся в  старом чемодане.  А потом мы стали переезжать,  и мама начала
ненужные вещи выкидывать. Его тоже хотела... А он лежит, лапы растопырил
и  смотрит так жалобно...  Ну,  я как-то...  в общем,  не по себе стало.
Думаю:  "Ему,  наверно, обидно. За что его на помойку?" И вцепился. Мама
говорит: "Большой уже, семь лет, а за всякую рухлядь цепляешься". А я не
отдал, в ранец засунул. Так он и живет у меня вместе с учебниками...
   -- Ну и правильно.
   -- Знаешь,   Тим,   это,   может,  смешно,  только  я  с  ним  иногда
разговаривал...  По  ночам,  в  Усть-Каменске.  Когда  совсем уже  тоска
брала...  Посажу перед собой на одеяло и разные сказки рассказываю.  Или
про то,  как к бабе Вере поедем...  Я,  Тим,  про это никому не говорил,
даже маме.
   -- Я понимаю. Славка. Я никому не скажу...
   Они собрались домой.
   -- Позвонишь сегодня? -- спросил Тим.
   -- Конечно. А ты в ванне опять не засядешь?
   -- Не засяду.  Славка,  знаешь что? Если ты когда-нибудь позвонишь, а
меня дома не будет, можно Валентине передать флагограмму.
   -- Что?
   -- Письмо  по  трехфлажному  "Своду".   По  нему  любые  фразы  можно
составить.  Валентина их напечатает, а разбирать она не умеет. Получится
секретное сообщение.  А если даже я дома, тоже можно секретное сообщение
передать.
   -- А зачем, Тим?
   -- Мало ли  что!  Вдруг надо по секрету что-то сообщить,  чтобы никто
посторонний не понял!
   -- Тогда мне книга нужна, чтобы сигналы составлять.
   -- Конечно! Ты второй том возьми себе, а первый, для разбора, будет у
меня.
   Славка обрадовался:
   -- Давай сейчас забежим к тебе за книгой!

   Мама  в  этот  вечер  была  хмурая.  Может  быть,  получила письмо из
Усть-Каменска?  Или ее рассердила Славкина случайная тройка по ботанике?
Мама сказала,  что если Славка целыми днями будет где-то болтаться,  это
кончится печально.
   Чтобы не накликать лишних печалей.  Славка поскорее сел з;1 уроки. Их
много задали, и он просидел до темноты.
   Пора было бежать к телефону.
   Славка придвинул к себе синий том "Свода".
   Какую флагограмму составить для  Тима?  Надо передать что-то  важное.
То, что не скажешь просто так... Или то, что не решаешься сказать? "Тим,
мы одной крови-ты и я..."
   Может быть, в самом деле?..
   Славка открыл книгу на букве "м". "Мы"... "Кэбек-Фокстрот -- Оскар".
   Теперь слово "один".  Вернее,  "одинаковый",  это ближе по  смыслу...
"Фокстрот -- Сьерра -- Зулу".
   "Кровь"... "Чарли -- Браво -- Зулу"...
   Слова "ты" в  книге не нашлось.  Международный свод сигналов требовал
безукоризненной вежливости. Ладно, Тим поймет.
   "Кэбек --  Янки  --  Лима"...  "Браво  -- Браво -- Эхо"...  "Хотэл --
Джулиэт -- Индия"...
   Линия  трехбуквенного шифра вытянулась на  листке.  Но  это  были  не
буквы.  Это  хлопали на  ветру пестрые праздничные флаги.  Это был их  с
Тимом тайный сигнал.
   -- Мама, у тебя найдется две копейки?
   -- Опять к телефону! Тим наверняка уже спит! Одиннадцатый час.
   -- Он не спит!
   -- У меня нет двух копеек.
   У бабы Веры их тоже не нашлось. И гривенника не было.
   Славка чуть не заплакал:
   -- Ну, дайте мелочи, я разменяю в дежурном гастрономе!
   -- Еще  не  хватало!  --  сказала  мама.  --  Ночью  бежать  за  пять
кварталов! Ложись-ка спать.
   Славка знал:  если у мамы такое настроение, с ней спорить бесполезно.
Он сделал вид, что ему срочно необходимо на двор, и кинулся к телефонной
будке.
   Может быть, повезет, как в первый раз?
   Нет, не повезло, хотя Славка обшарил в будке весь пол, все уголки. Он
пробовал позвонить без монетки,  но,  конечно,  ничего не вышло.  Славка
беспомощно посмотрел на телефон.
   А в будке было все привычно и знакомо, словно он и не уходил отсюда с
позавчерашнего  дня.   Словно  до  этой  минуты  шел  у   них  с   Тимом
долгий-долгий разговор.  И  вдруг оборвался.  И  Славка не успел сказать
всего, что хотел.
   "Тимсель -- ты парус..."
   "Славка... а какой я парус?"
   "Тим,  ты  замечательный парус.  Парус огненного цвета.  Их ставят на
спасательных судах, такие паруса, чтобы видно было издалека..."
   "Разве я спасатель?"
   "Да, Тимсель".
   "Потому что хотел спасти "Сатурн"?"
   "Потому что ты спас меня. Я думал, у меня никогда не будет настоящего
друга...  Была только Анюта,  но она большая была,  а я маленький. И она
ушла...  Тим, ты никуда не уходи! Я все время боюсь: вдруг что-нибудь не
так скажу или не так сделаю,  а  ты обидишься.  Или вдруг я тебе надоем.
Тим...  ты все равно меня не бросай.  Я уже не смогу один... Тим, это не
скажешь флагограммой.  В трехфлажных сигналах даже нет слова "друг". И я
все равно не решусь тебе сказать про это ни сигналами, ни словами.
   Тим, ты для меня как Город, как море... Как мама. Потому что без тебя
я не смогу жить так же, как без них...
   Тим, ты не сердись, что я не позвонил, ладно?
   Спокойной ночи, Тим...
   До завтра, Тим!"

   Тим примчался в восемь часов утра.
   -- Ты почему не позвонил?
   Славка с  суровым упреком глянул на маму и  рассказал Тиму,  как было
дело.
   -- Ты, Тим, не обижайся...
   Когда шли в школу, Тим спросил:
   -- Артемка с тобой?
   Славка хлопнул по портфелю.
   -- Давай вытащим, -- попросил Тим.
   Они извлекли Артемку на свет и  ухватили за уши.  Артемка обрадованно
заболтал растопыренными лапами.
   И  тут Славка сказал слова,  в  которых уместились все неотправленные
флагограммы и вчерашний м