еленно чувствую,  что нам придется
ехать на другой конец города...

   Они приехали туда через сорок минут. Папин товарищ ввел их в комнату.
   -- Полюбуйтесь  на  неожиданных  гостей.   Валентина  протянула  Тиму
листок:
   -- От Славы.
   Динька держал под  мышкой второй том  "Международного свода сигналов"
-- книгу разбора.

   С   этой   секунды  четвертая  жизнь   Тимселя  рванулась  и   начала
раскручиваться, как часовой механизм, у которого сорвало маятник (в этом
случае  шестерни воют  от  перегрузки,  а  минутная стрелка  вертится со
скоростью велосипедной спицы).
   Буквы NC ударили,  как двойной выстрел.  Тим распахнул книгу. Сколько
ушло на расшифровку?  Минута,  две?  Тим не знал.  Но он запомнил: когда
прочитал номер вагона, большие электронные часы на стене показали 21.07.
   Метнувшись к двери, он успел крикнуть маме:
   -- Славка уезжает, я на вокзал!
   И через три секунды был на улице...
   Про  вокзал Тим крикнул для краткости.  Он  понимал,  что туда уже не
успеть.  Был  единственный шанс  увидеть Славку  --  перехватить его  на
Черной Речке. До отхода поезда двадцать три минуты. Еще примерно столько
же пройдет,  пока поезд минует туннели,  проползет над бухтами и одолеет
подъемы и спуск. Но и катер на Чернореченский причал идет сорок минут. А
как добраться до катера?
   Тим рванулся к обочине.
   По дороге,  пересекавшей новый район,  то и дело проносились легковые
автомобили.  Три  из  них  Тим  без  колебания пропустил.  Это  были два
самодовольных личных "Москвича" и такси,  набитое пассажирами.  Но когда
за  стеклами  еще  одного  такси  блеснули  золотые  полоски  наплечного
шеврона,  Тим вскинул обе руки.  Его оранжевая рубашка полыхнула в свете
фар.
   Тим  не  ошибся.   Машина  проскочила  метров  двадцать  и  завизжала
тормозами.
   -- Эй, мальчуган, что случилось?
   Не было времени придумывать истории. Да и зачем?
   -- Товарищ капитан,  мне  надо на  Черную Речку,  к  поезду!  У  меня
уезжает друг!
   -- Да ты что! Мы совсем не туда!
   -- Я понимаю! Мне бы только до причала, до катера!
   -- Дома-то тебя искать будут...
   -- Дома  знают,  честное  пионерское!  И  улицы  бросились навстречу,
размазывая фонари в сплошные желтые полосы.
   -- Прямо к  Орудийной,  --  сказал водителю человек в  форме капитана
Морфлота. -- Ничего, это не очень большой крюк.
   Машина подлетела к арке, за которой тянулись бетонные пирсы.
   -- Ни пуха ни пера, малыш!
   Тим бросился к кассе.
   ...Зря он торопился. Зря капитан гнал машину. Вообще все зря...
   Над  окошечком  кассира  был  пришпилен  листок  с   обыкновенными  и
беспощадными словами:

            "Движение пассажирских катеров по Большой бухте
                           закрыто до 23.00".

   Тим  прочитал эти слова несколько раз.  И  все еще машинально шарил в
карманах, искал мелочь для билета.
   "А ведь и денег нет ни копейки..."
   Когда бежал,  в кармане что-то звякало,  а сейчас оказалось -- ключи.
Два плоских ключа на блестящем колечке:  от квартиры и от "Маугли".  Тим
растерянно подержал их на ладони.
   И вдруг Тим понял, что ключ -- это надежда.
   Это риск -- почти такой же, как с "Сатурном". Но ведь Славка уезжает!
   По  бульвару,  мимо  праздничных людей  и  светящихся  фонтанов,  Тим
бросился к Адмиральской пристани.
   Повезло!  У дощатого настила прыгал на короткой зыби катер-лимузин. С
пристани на борт шагнул молодой офицер в парадной форме.
   -- Товарищ   капитан-лейтенант!    Подождите,   пожалуйста!   Товарищ
капитан-лейтенант!  Мне надо на Северный берег, а рейд закрыт! Меня мама
потеряет! -- Сейчас нельзя было говорить настоящую причину.
   Офицер обернулся. Веселые глаза, белые зубы.
   -- Что за крик?
   -- Мне надо на Северный берег, а катера не идут!
   -- Мы не туда, мы на крейсер.
   -- Вам же это две минуты! Пожалуйста!
   -- Не положено.
   Тим заплакал. От бессилья и тоски по Славке.
   -- Ты что слезы льешь, моряк? Веснушки хочешь смыть?
   -- Дома же беспокоятся, -- соврал Тим, а думал по-прежнему о Славке.
   -- Где же ты был? С обеда предупреждали, что рейд закроют.
   -- Я у товарища засиделся...
   -- Шут с тобой,  прыгай,  Конопухин...  Пускай мамаша тебе всыплет по
тому месту, на котором засиживаются. Оно у тебя тоже с веснушками?
   Ладно, сейчас не до обид! Лишь бы скорее!
   Катер вздыбился,  раскидав пенные усы.  Северный берег с  обелиском в
честь воинов-гвардейцев приблизился, накатил вплотную, навис над Тимом.
   Каменистая крутая тропинка вела от  пирса наверх,  туда,  где шоссе и
автобусная остановка. Можно и по лестнице, но тропинкой ближе... Теплый,
но плотный ветер качнул Тима над откосом,  пузырем надул рубашку --  она
выбилась из-под  резинки на  поясе.  Тим схватился за  кусты,  в  ладонь
злорадно вгрызлись мелкие колючки. Наплевать! Лишь бы успеть!
   Квадратные окна автобуса светились у остановки.
   -- Подождите!
   Зашипели двери,  мигнули  красные фонарики.  Насмешливо так  мигнули,
будто сказали: "Денег нет -- нечего и соваться".
   Cледующий автобус -- через полчаса. А поезд, наверно, уже в пути.
   У  поворота заметались лучи от  ярких фар.  Тим  выскочил на  дорогу.
Высоко поднял руки.
   Крытый брезентом грузовик взвыл,  как  остановленный на  бегу мамонт.
Шофер в синей робе и берете со звездочкой распахнул дверь:
   -- Ты что, парень?! Головы не жалко?!
   -- Товарищ водитель!  Мне надо на Кипарисную! Это прямо по дороге, до
поворота!
   -- Ты что, обалдел? Это военная машина!
   -- Товарищ водитель! У меня друг уезжает, я не успею!
   -- Уйди с дороги!
   -- Я же его больше никогда не увижу!
   -- Я из-за тебя на губу сяду!
   -- Меня не заметят в кабине, я пригнусь! Товарищ...
   -- Носит вас по ночам! Лезь!
   В машине резко пахло бензином.
   -- Друг у него уезжает...--  проворчал матрос.  --  Твое счастье, что
Друг...
   Все могучие силы --  не лошадиные,  а, наверно, бизоньи -- взревели в
моторе.  Грузовик пошел через тьму, как ракета. Впереди опять замелькали
красные сигналы автобуса.  Еще  несколько секунд  --  и  автобус остался
позади.  Желтые  окошки  окраины  пролетали  мимо,  как  огни  встречных
поездов...
   -- Вот твоя Кипарисная. Шпарь отсюда мигом! Привет другу...
   -- Спасибо!
   ...Белый забор,  зеленые ворота "Винджаммера",  лампочка у  входа.  В
окошке дяди Сени темно.  Спи,  миленький дядя Сеня,  спи  крепко-крепко.
Пожалуйста!  Тим готов молиться,  чтобы ты не проснулся! Как хорошо, что
ты рано ложишься!
   Но в ворота Тим все же соваться не стал.  Он обошел забор по воде. Не
снимая сандалий.  Короткая сердитая зыбь хлестала по ногам,  парусиновые
шортики намокли.  Потом они  высохнут и  затвердевшими солеными кромками
начнут ядовито царапать кожу.  Но  теперь некогда думать про это.  Подол
рубашки тоже намок, и Тим торопливо связал его концы узлом на животе.
   Вот и "Маугли".  Он закачался под Тимом,  обрадованно закивал светлой
мачтой.
   Как хорошо,  что Тим и Славка не уносят паруса в рундук,  хранят их в
ахтерпике --  заднем  отсеке  с  герметической дверцей!  Скорее!  Фал  с
железной мочкой на конце не дается в руки,  мотается на ветру.  Тихо ты,
дурак, не до игры!
   Наконец грот заскреб ползунками по  тонкому рельсу на  мачте,  пополз
вверх. И захлопал. Ух как громко захлопал! Можно разбудить весь Северный
берег!
   Скорее!  Тим вставил румпель и опустил шверт --  деревянный выдвижной
киль. Навалившись животом на носовую палубу, Тим отцепил замок. Подобрал
гика-шкот.
   Пошел!
   Хорошо,  что ветер не встречный,  а  боковой,  можно идти в галфвинд.
Кренит здорово, но зато скорость больше, чем при бейдевинде.
   За пирсом сразу хлестнула в борт волна, ветер нажал, "Маугли" чуть не
положило набок.  Тим  уцепился ногами за  ремень,  перегнулся наружу.  В
одной руке румпель, в другой шкот. "Маугли", родной, держись.
   Тим никогда не  водил яхту в  одиночку и  никогда не держал румпель в
такой ветер.  Хорошо,  что он не поднял стаксель: с двумя парусами он бы
не справился.  Но с одним парусом "кадет" шел неровно,  рыскал на волне.
Его опять чуть не положило на гребне.
   Тиму стало страшно --  одному среди пляшущей черной воды, на фанерной
скорлупке с  непокорным рвущимся парусом.  Он  вспомнил,  что  не  надел
спасательный жилет.  Да  и  где его было взять?  Все жилеты под замком в
кладовке.
   Если "Маугли" опрокинется, Тим не сможет поставить его на таком ветру
и волне.
   И  придется болтаться в  воде,  пока его вместе с  яхтой не прибьет к
берегу.  А когда прибьет?  И куда? И главное -- Славка в это время будет
уже далеко-далеко!
   "Нет, Славка, я держусь! Я спешу! Я изо всех сил, Славка..."
   Бояться больше нельзя.  Сегодня из-за его трусости и так хватило бед!
Может,  и  Славка не  уехал бы,  если бы  не  было ссоры.  Может,  он бы
намертво отказался ехать, если бы знал, что Тим его не бросит!
   А может быть, он еще уговорит Славку? Вдруг случится чудо?
   По   краям  бухты  змеились  желтые  маслянистые  отражения  фонарей.
Впереди,  на стрелках Черной Речки, мелькали синие огоньки. Они были все
ближе. А поезд? Он, наверно, уже вышел из ближнего туннеля.
   Но Тим успеет!  Тут от берега до берега всего полмили,  всею каких-то
шесть или семь минут хорошего хода. Лишь бы "Маугли" не подвел!
   Голубая полоса прожектора метнулась над мачтой и уперлась в парус.
   -- Яхта Це-семь!  Яхта Це-семь,  немедленно вернитесь к  берегу.  Кто
разрешил ночной выход? Яхта Це-семь, рейд закрыт! -- взревел мегафон.
   Откуда это? С патрульного судна? С береговой станции? С маяка?
   Ветер крепче прежнего надавил на парус,  а  Тиму показалось,  что это
нажал широкий луч.  От такого толчка "Маугли" почти лег на борт.  Но Тим
не выпустил гика-шкот,  не ослабил парус.  Потому что нельзя было терять
скорость!
   Он всем телом рванулся за наветренный борт.  "Маугли" тоже рванулся и
встал. С нижнего угла паруса ветер срывал капли.
   -- Яхта Це-семь...
   Тим  понимал,  что  с  "Винджаммером"  покончено.  Никто  не  простит
мальчишке самовольный выход в  ночное время без  прав,  без спасательных
средств. Но и это было теперь неважно. Вдали показалась цепочка вагонных
огней.
   -- Яхта Це-семь...
   "Маугли"  влетел  в   тень  большого  лесовоза.   Кажется,   это  был
"Бахчисарай". Корма "Бахчисарая" возвышалась совсем недалеко от берега.
   Прожектор пометался и погас.
   Трах!  "Маугли" подпрыгнул и встал.  Тим забыл выбрать шверт,  и он с
размаху врезался в песчаное дно.  Его верхний край выбил переднюю стенку
плоского швертового колодца. В яхту сразу пошла вода.
   Тим выдернул шверт,  сбросил парус и  прыгнул за борт.  Схватил цепь,
потянул "Маугли" к  берегу.  Наконец днище зашуршало по песку.  Но волны
подбрасывали и  сносили яхточку.  Унесут  совсем,  если  оставить.  Надо
вытащить ее  на  сушу.  Тим  дергал и  тянул цепь изо всех яростных сил.
Скорее же! Поезд уже подходит к станции!
   Наконец корпус "Маугли" больше чем  наполовину вылез  на  песок.  Тим
отчаянно потянул цепь в  последний раз...  И грохнулся спиной на жесткую
траву и ракушки.  Скоба вырвалась из форшпигеля,  цепь осталась у Тима в
руках.
   Тим  вскочил.  Гремя  цепью,  обежал станционный домик и  выскочил на
платформу. Поезд замедлил ход.
   Где седьмой вагон?
   Тим бросился вдоль перрона, цепь звенела на каменных плитах.
   -- Славка, где ты?! Славка!!



                               Форс-мажор

   Славка  прыгнул  с  верхней  ступеньки и  упал  прямо  на  Тима.  Они
вцепились друг другу в плечи.
   -- Славка...-- сказал Тим. Он сбивчиво дышал после бега.
   А  Славка ничего не  сказал.  Что говорить,  раз Тим пришел?  Он тоже
часто дышал и смотрел на Тима.  И в эту минуту,  несмотря ни на что, был
счастлив. Потом он заметил, что Тим мокрый.
   -- Ты откуда? Так на катере брызгает?
   Тим понимал,  что нельзя говорить про "Маугли".  Если Славка все-таки
уедет, в дороге он изведется от беспокойства за Тима. Тим быстро сказал:
   -- Зато я успел! Ты почему уезжаешь? Славка, ты из-за меня?
   -- Ты что! Тим, я не виноват, это мама...
   -- Из-за снаряда?
   -- Нет, Тим. Из-за... того. Того человека. Я же рассказывал.
   Мама появилась в тамбуре.
   -- Славик, что это такое!.. Боже мой, Тим... Ты откуда?
   Тим махнул рукой.
   -- Славка, -- горячим и умоляющим шепотом сказал он.-- Не уезжай.
   -- Тим,  --  сказала мама.--  Как ты  сюда попал?  Как ты  доберешься
домой?
   -- На катере. Это неважно!.. Славка...
   -- Мальчики, у вас три минуты. Ради бога, не отходите от подножки!
   За мамой появилась проводница. Она, кажется, ругалась.
   Славка яростно оглянулся. И крикнул маме, проводнице, всем на свете:
   -- Хоть на три минуты оставьте нас в покое!
   -- Славка, не уезжай, -- опять сказал Тим.
   -- Тим, я не могу...
   -- Упрись. Убеги...
   -- А мама? Она как? Она говорит, что не может без меня.
   -- Славка... Она сможет, она большая!
   -- Нет, -- сказал Славка. -- Она говорит, что нет... Я бы все сделал!
Я бы в землю впаялся! Но... как я? Значит, получится, что я ее бросил?
   -- Ну, пусть и она не едет!.. Славка, я ей скажу!
   Славка сжал губы и покачал головой. Как объяснить Тиму?
   -- Тим,  я не виноват.  Это... Ну, как приказ. Когда не хочешь, а все
равно надо...  Тим,  ты  сегодня тоже не  хотел,  когда я...  Но  ты  же
понял...
   -- Я был дурак,  -- резко сказал Тим. -- Я понял: не все приказы надо
выполнять!
   -- Наверно. Только я не могу, Тим. Ну, не имею права.
   -- А если бы она разрешила? Ты бы остался!
   -- Тим, она ни за что в жизни не разрешит...
   Получался не  тот  разговор.  Им  сказать бы  сейчас друг другу самые
хорошие слова, а они тратили последние минуты. "Тим, ты не забывай меня.
Ладно, Тим? Это такое чудо, что ты все-таки пришел!"
   Незаметно они отошли метра на три от вагона.
   Мама опять заволновалась:
   -- Славик, Тим... Поезд сейчас тронется.
   -- Подожди, еще красный свет, -- резко сказал Славка. И спросил Тима:
-- Ты мне напишешь?
   -- Славка,  я не о том! Ты скажи! Если бы ты не смог уехать, ты жалел
бы? Она бы уехала, а ты не смог?
   -- Как не смог?
   -- Ну,  заболел,  ногу сломал!  В  яму провалился,  черт возьми!  Что
угодно!
   -- Форс-мажор?
   -- Да! Чтобы ты не был виноват!
   Чтобы мама уехала,  а он остался? Славка не знал. Об этом трудно было
думать.  Как они друг без друга? Но... Позади Город. Позади море. Тим. А
впереди? Да и что об этом говорить? Какая теперь разница?
   -- Тим, не все ли равно сейчас...
   -- Нет! Не все равно! Славка, скажи! Он остался бы?
   Он не знал.  Но Тим так отчаянно спрашивал об этом! Это было для него
так важно! А секунды бежали.
   -- Мальчики, уже зеленый свет!
   -- Славка...
   -- Да, я остался бы сказал Славка.
   -- Да, Тим!
   С отчаянной силой Тим рванул его за руку, подтащил к бетонному столбу
с фонарем. Толкнул так, что Славка ударился о столб затылком...
   -- Тим, ты что?!
   Взметнулась и коротко прошуршала в воздухе цепь. Двумя стремительными
витками опоясала Славку и столб.  Ее замок очень больно ударил Славку по
ребрам. Тим, яростно дыша, рывком стянул у цепи концы. Щелкнул замком.
   Славка машинально рванулся.  Цепь  держала туго --  не  выскользнешь.
Даже не вздохнешь.
   Славка понял.  Он сразу все понял!  Больше,  чем Тим.  Тим думал, что
цепь удержит только Славку,  а  она  удержит и  маму.  Не  уедет она без
Славки!
   Славка рванулся еще, радостно сознавая, что цепь ему не порвать. Мама
оказалась рядом.  В  желтом свете  фонаря Славка увидел ее  перепуганные
глаза.
   -- Что такое? Славка! Тим! Это что?!
   Морщась от боли и смеясь от нарастающего ликования, Славка сказал:
   -- Я не могу. Видишь, я не могу ехать! Видишь, мама?! Хоть убей!
   Тим стоял рядом --  растерянный, маленький и мокрый. Мама лихорадочно
дернула цепь и увидела замок. И мгновенно все поняла. Выпрямилась.
   -- Тимофей! -- сказала она ледяным голосом. -- Дай ключ!
   "Тим, не надо!"
   Тим зажмурился,  будто ожидая пощечины. Сильно махнул рукой в сторону
темных кустов. Славка увидел, как под фонарем сверкнуло колечко...



                              Ты -- парус

   Ровно  шуршали по  сухому асфальту колеса.  Машина легко  взлетала на
подъемы и  потом  стремительно,  почти  со  скоростью падения неслась со
спусков.  От  этого появлялось чувство,  похожее на невесомость.  Теплый
ветер врывался в  окошко.  Он лохматил волосы и  упруго отгибал Славкины
ресницы.
   Город,  плавно  разворачиваясь,  двигался навстречу.  Наплывал.  Огни
наплывали. Множество огней и отражений в бухтах. Город возвращался.
   Ровная  скорость  и  ощущение  спокойного счастья  слегка  убаюкивали
Славку.  То, что недавно произошло, вспоминалось, как ненастоящее. Будто
не с ним это случилось. Сон какой-то... Что было?
   Ключи сверкнули и улетели,  а мама стала снова дергать цепь. И что-то
кричала Славке и Тиму. Потом бросилась к вагону.
   -- Федор Николаевич! Товарищ капитан! Вещи! Ради бога, вещи скорее!
   Маме протянули в окно чемодан.  Потом сумку.  Потом еще чемодан. Мама
его не удержала.  Он грохнулся, отскочила крышка. Тим бросился подбирать
рассыпавшиеся свертки и книги. Кажется, мама сказала, чтобы он убирался,
но он не убрался и  помогал.  А  мимо них все быстрее и быстрее катились
черные колеса, а над колесами ехали желтые квадраты окон.
   А  Славка стоял прикованный к бетонному столбу.  Цепь отчаянно резала
ему бока, а он тихо смеялся.
   Мама захлопнула крышку,  и  они  с  Тимом подтащили чемоданы и  сумку
ближе к прикованному Славке.
   Мама еще раз дернула цепь и сказала Тиму:
   -- Сию минуту ищи ключ.
   Тим послушно полез в кусты,  а Славка, все так же смеясь, сказал, что
искать не  надо.  Надо открыть чемодан.  Там в  кармане на  шортах лежит
другой ключ от замка. От цепи ключ. От их с Тимселем яхты.
   Потом Славка и  Тим затащили "Маугли" на берег,  в  кусты,  и  убрали
парус,  намотали его  на  гик.  Мама  в  это  время что-то  беспорядочно
говорила пожилому дежурному в красной фуражке.  Затем Славка и Тим долго
сидели в  маленьком пустом зале ожидания,  а мама с кем-то разговаривала
по телефону.  Выясняла,  что делать с  билетами.  Горела яркая лампочка.
Мамин голос казался громким, но все равно было тихо.
   Хмурый дежурный несколько раз прошел мимо. Он очень осуждающе смотрел
на Тима и на Славку.
   Славка и Тим сидели рядом.  Скамейка почему-то была очень высокая,  и
ноги не доставали до пола.  Тим держал на заляпанных веснушками коленках
цепь.  Ее  концы свисали.  Тим  качал ногами,  и  цепь  тихо звякала Тим
покусывал нижнюю губу и,  опустив голову,  смотрел на брошенный у скамьи
окурок.  Но  иногда  он  быстро поднимал глаза  на  Славку.  С  какой-то
странной улыбкой: и вопросительной, и виноватой, и упрямой.
   Славка отвечал таким же быстрым взглядом.  А  цепь:  дзинь,  дзинь...
Славка держал Тима за локоть. Двумя руками...
   А  может быть,  ничего не было?  Мчится машина...  Может быть,  они с
мамой едут в Город первый раз, из аэропорта?
   Нет,  было!  Потому что Тим --  вот он,  рядом. Он -- справа, мама --
слева. Славка -- посередине...
   Мама каменно молчит.  Это не очень хорошо,  но это не страшно. Теперь
все  равно,  потому что Город возвращается.  Он  катит на  Славку тысячи
огней, темные тучи деревьев, цветные вспышки маяков.
   И вот уже улицы побежали за окнами машины...
   Тим, который молчал всю дорогу, оторвался от окна и тихо сказал:
   -- Елена Юрьевна, простите меня...
   -- За что? -- сухо спросила мама.
   Тим не ответил. Он сидел прямо и смотрел в затылок водителю. Водитель
был молодой, кудрявый, как Любка Потапенко.
   -- За что же простить? -- переспросила мама.
   -- Ну, за то... что я сделал.
   Мама усмехнулась:
   -- Знаешь,  это  даже  нечестно.  Просишь  прощения,  хотя  вовсе  не
чувствуешь, что виноват... Или чувствуешь?
   Тим сказал негромко и со вздохом:
   -- Нет... Но все равно...