-- Что все равно?
   -- Вы на меня сердитесь.
   Мама опять усмехнулась:
   -- По-моему,  это для тебя неважно.  Тебя другое беспокоит: что будет
дальше? Верно?
   -- Верно,  --  почти шепотом сказал Тим.--  Но то,  что вы сердитесь,
тоже... беспокоит.
   Славка улыбнулся про себя,  потому что все это были пустяки. Главное,
что они вернулись. Где-то уже далеко в ночи стучал по рельсам поезд. Без
Славки, без мамы...
   Мама взглянула на Тима,  потом на спокойного Славку,  опять на Тима и
сказала как-то удивленно:
   -- Самое непонятное,  что я не сержусь...  Вот в первые минуты, когда
поезд ушел,  я  действительно кипела.  Если бы мне было позволено,  я бы
тебя в тот момент с наслаждением выпорола.
   Славка поморщился,  ему  стало  неловко за  маму.  Но  Тим,  кажется,
искренне удивился:
   -- Кто же вам не давал? Я на что угодно готов был.
   Мама коротко засмеялась:
   -- А сейчас?
   -- Что сейчас?
   -- Тоже готов... на что угодно?
   Почти серьезно Тим сказал:
   -- Ладно. Только не увозите Славку.
   Он,  значит,  еще не понимал! Он думал, что его, Славку, можно увезти
второй раз!
   Тим повторил уже совсем серьезно:
   -- Вы  со  мной что хотите делайте.  Только не увозите его...  Ладно?
Пожалуйста...
   Мама долго молчала.  Тим ждал.  Славка тоже ждал,  но  без страха,  а
просто с любопытством.
   Мама сказала:
   -- Тим,  ты ставишь меня в  безвыходное положение.  Я  просто не имею
права рисковать.  Я же не знаю, что ты сделаешь в следующий раз, если мы
попытаемся уехать.  Вдруг  заминируешь туннель  или  захватишь торпедный
катер и обстреляешь вокзал.  Или запрешь меня в трансформаторной будке и
уморишь голодом...
   Славка засмеялся.
   -- Сдаешься? -- спросил он у мамы.
   Она сказала без смеха:
   -- Почти...
   Они уже ехали по Якорному спуску.
   -- Елена Юрьевна, у меня еще одна просьба...
   -- Это любопытно.
   -- Можно, я у вас переночую?
   -- Ты что же, боишься, что я схвачу сына под мышку и ночью сбегу?
   -- Нет. Нам со Славкой поговорить надо...
   -- У вас еще будет время, я обещаю.
   -- Нам сегодня...
   -- Тебя дома потеряют.
   -- А я позвонил маме со станции. Когда вы машину встречали.
   -- Ну и ну! Я вижу, ты все рассчитал...
   Тим виновато засопел.
   -- Оставайся,  -- разрешила мама. -- Только не будет у вас разговора.
Посмотри, он совсем, спит...
   -- Не сплю я, -- сказал Славка. -- Мы всю ночь не будем спать. Верно,
Тим?
   -- Тогда я тебя запру, а ненаглядного Тима выставлю домой.
   Тим смущенно объяснил:
   -- Домой  не  получится.  Мама  с  Валентиной уехали  на  дежурство в
гостиницу, а у меня ключа нет. Я его выкинул... Вместе с тем...
   Мама сказала,  что оба они,  Тим и Славка, отправят ее на тот свет. В
ближайшее время.
   -- Приехали. Убирайтесь из машины, ироды.
   Тим, гремя цепью, полез из кабины...
   Они выволокли багаж.  Славка подошел к  знакомой калитке с  чешуйками
пересохшей краски.  От  калитки пахло  теплыми старыми Досками.  По  ней
вверх и  вниз ползала мохнатая тень от ветки акации --  это тихо качался
фонарь. Славка потянул шнурок, и знакомо звякнул в доме колокольчик.
   Баба  Вера открыла калитку и,  кажется,  очень удивилась.  Растерянно
стояла на пороге.
   -- Мы  не  поехали,  --  сказала мама.--  Они не захотели.  Баба Вера
пожевала губами:
   -- Славушка...
   Славка  щекой  прикоснулся к  ее  вязаной  кофте,  от  которой  пахло
лекарствами, дымом и горьковатой теплой травой...
   В   Славкином  закутке  рядом  с  диванчиком  поставили  раскладушку.
Свободного места почти не осталось, только узенький проход.
   -- Спать немедленно, -- сказала мама и выключила свет.
   И  сразу  поплыла  на  Славку  темнота  с  россыпью  городских огней,
шуршанием шин  и  фарами встречных автомобилей.  И  опять мягко закачало
Славку...
   -- Славка, подожди, -- попросил Тим. Он протянул с раскладушки руку.
   И  Славка понял это,  на ощупь взял его руку --  маленькую,  горячую,
твердую. Они держали теперь ладонь в ладони. Что еще нужно в жизни?
   Но Тим скрипнул раскладушкой и снова сказал:
   -- Славка,  я дурак такой был тогда... днем. Это я со страху. Сам был
виноват, а на тебя...
   Славку все качало.
   -- Тим, -- сказал Славка, -- ты -- парус... Помнишь, я говорил? Ты --
оранжевый парус.  Ты -- спасатель... Я думал, что уже все, а ты успел...
Ну, что ты бормочешь о каком-то страхе...



                                 Письмо

   Рано утром Славка и Тим приехали на Черную Речку.  Надо было заделать
швертовый колодец и перегнать яхту на базу.  Но они опоздали. С "Маугли"
уже возился Игорь Борисович.  Он  снял мачту и  теперь отцеплял от  гика
парус. У берега стояла моторка.
   Игорь Борисович не  удивился,  когда виноватые Тим и  Славка возникли
перед ним. Он посмотрел исподлобья и грустно сказал:
   -- Чтобы я  вас больше не видел.  Ни на базе,  ни в округе радиусом в
милю.
   Что  же,  они  этого ожидали.  Тим  печально позвенел цепью,  которую
притащил с собой.  Славка покачал тяжелой авоськой: в ней лежала банка с
суриком и коробки с зубным порошком для шпаклевки.
   Оба не двинулись с места.
   Игорь Борисович снова коротко глянул на них.
   -- Есть вопросы?
   -- Есть,  --  хмуро произнес Тим.--  Славку-то за что? Это я один все
сделал.
   -- Семибратов  --   капитан.  Если  у  капитана  матросы  творят  что
вздумают, он виноват больше всех. Гуляйте.
   -- Понял?  --  сердитым шепотом  сказал  Славка  Тиму.  Тим  смешной,
честное слово. Неужели Славка останется, если Тимселя попрут из секции!
   Он протянул банку.
   -- Краску возьмите...
   -- Зачем?
   -- Мы для ремонта принесли.
   Игорь Борисович перестал возиться с  парусом.  Выпрямился и посмотрел
на них внимательнее.
   -- Ах,  для ремонта...  Это мысль.  Поехали на базу.  Сперва почините
колодец,  а потом уж отправляйтесь на все четыре стороны. Так, по-моему,
будет справедливо... Или нет?
   -- Справедливо, -- сказал Тим.
   Они  молча стащили "кадет" на  воду.  Молча погрузили мачту и  парус.
Игорь Борисович укрепил буксирный конец.  Кивком показал,  чтобы лезли в
катер.
   Славка что-то вспомнил:
   -- Подождите!
   Он бросился к  станции,  перебежал линию и  нырнул в кусты.  Вернулся
минуты через три. Протянул Тиму два ключа на блестящем колечке.
   -- Вот это да! -- сказал Тим. -- Как ты нашел?
   -- Я еще тогда заметил, как они летят. Запомнил траекторию... Ты их в
самые колючки закинул. Нарочно, что ли?
   Они посмеялись.  Хорошо им было, хотя и грустно. Грустно, что выгонят
из секции,  и хорошо,  потому что они вдвоем.  Это самое главное. Это уж
никто не отнимет.
   И утро было хорошее.  Ясное такое и горячее.  Синяя вода сверкала,  и
маленькие желтые цветы сияли среди берегового мусора и чахлой травы. Они
качались  от  теплого  ветра.  А  громадные крейсера в  солнечном мареве
казались глыбами сизых скал...
   -- Долго будем стоять?  --  спросил Игорь Борисович.  Они  прыгнули в
катер, затарахтел мотор. Неуправляемый "Маугли" заскакал на буксире.
   Все молчали. Наконец посреди бухты Игорь Борисович заметил:
   -- Могли бы и рассказать, что у вас случилось...
   -- Мы хотели,  --  сказал Тим,  --  а  вы сразу:  "Гуляйте!"  Даже не
спросили...
   -- Ах какие мы самолюбивые!..  А меня вы о чем-нибудь спросили?  Как,
например,  меня  подняли  с  постели  до  рассвета  и  какую  я  получил
нахлобучку?
   Славка и  Тим  растерянно посмотрели друг  на  друга.  О  нахлобучке,
которую получил начальник базы,  они не думали.  А  ведь получил.  Из-за
них.  Что тут ответишь?  А Игорь Борисович больше ничего не говорил и не
спрашивал.
   "Маугли"  через  разбитый  колодец  постепенно набирал  воду.  Но  он
немного набрал. Очень скоро они ошвартовались у базы...
   С ремонтом провозились до полудня.  Когда вгоняли в швертовый колодец
последний шуруп, рядом появилась Настя. Шумно и сердито вздохнула, потом
громко поинтересовалась:
   -- Может, расскажете, что натворили?
   Тим вопросительно посмотрел на Славку. Славка сказал:
   -- Пожалуйста...
   И, работая отверткой, он поведал о ночной погоне Тима.
   -- А что делать, если человека увозят? -- насупленно спросил Тим.
   -- Почему же не увезли?
   -- Он же догнал! -- сказал Славка.
   -- Ну и что?
   Славка засмеялся:
   -- Я же говорю: цепь. В три обмотки к столбу -- и на замок!
   -- Трепачи.  Я  с  вами серьезно,  а  вы...
   Славка встал и  задрал к подбородку рубашку.
   -- А это не серьезно?
   На животе и на ребрах у него были коричневые ссадины.
   Настя  поморгала.  Повернулась и,  прогибая доски на  пирсе,  пошла к
домику.
   Славка с размаху воткнул в доски отвертку.
   -- Все... Прощай, "Маугли". Хорошо мы с тобой жили...
   Тим тоже сказал:
   -- Не  скучай о  нас,  "Маугли".  И  не  сердись...
   Они  погладили у "кадета" облупленный форшпигель и пошли в дом.
   Игорь Борисович сидел за столом с  неприступным видом.  Что-то писал.
Насти не было.
   -- Все готово,  --  сказал Тим.--  Можно взять немного олифы,  краску
оттереть?
   У  него руки,  ноги и  подбородок были в сурике от шпаклевки.  Славка
тоже изрядно перемазался.
   -- Олифу еще на вас изводить...  --  сказал Игорь Борисович Тиму.  --
Особенно на тебя... Все равно пятнистый.
   -- Очень остроумно, -- сказал Славка.
   -- А  мне  сейчас  не  до  остроумия.  Объяснительную пишу  портовому
начальству.  По вашей милости. Возьмите олифу в кладовке... и сгиньте вы
наконец!..  За нарушение портового режима и судоводительских прав имеете
месяц без выхода на воду. Есть вопросы?
   Тим посмотрел на Славку,  Славка на Тима. Поползла у Славки улыбка --
не удержаться. У Тима засияли веснушки.
   -- Нечего тут ослепительно улыбаться,  --  проворчал Игорь Борисович.
-- Гнать бы вас вместе с толстой заступницей...
   Из-за фанерной перегородки вырвался негодующий Настин баритон:
   -- Я попросила бы выбирать выражения, товарищ начальник базы!
   Тим радостно спросил:
   -- А можно просто так пока приходить? Заниматься на берегу?
   -- Не раньше чем через две недели. Пока не приду в себя, вам лучше не
соваться.
   Тим сдвинул пятки и опустил руки. Тим сказал:
   -- Есть появиться на базе через две недели.
   Славка, глядя на него, одернул рубашку и тоже сказал тихонько:
   -- Есть...

   Олифы оказалось на  донышке:  хватило только,  чтобы отмыть ладони да
Тимкин подбородок.
   -- Ладно,  дома отскребемся,  --  сказал Тим.-- Только сначала пойдем
выручим Артемку.
   Оказалось,  что Славка не помнит дорогу.  Он запутался среди заросших
улочек, тропинок, изгородей и пустырей.
   Тим веселился:
   -- Всякие траектории запоминаешь,  а  улицу забыл!  Ты как профессор,
да?
   Но Славке было не до веселья.
   -- Скажут: "Чего вчера убежал?.."
   -- Торопился, вот и убежал. Решил, что Любка портфель возьмет.
   -- Может, она в самом деле взяла?
   -- Вот и узнаем.
   Наконец  они  выбрались  на   улицу  Морских  пехотинцев  и   увидели
проходную.
   Молоденький часовой в  сурово надвинутом на брови берете долго не мог
их понять. Потом взялся за телефон.
   -- Товарищ  капитан!   Тут  пацаны...   перемазанные,   с  якорями  и
нашивками.  Спрашивают с  меня какой-то  портфель и  какого-то  зайца...
Никак нет... Так точно... Есть! -- Он обернулся: -- Подождите за дверью.
   Славка и  Тим вышли на  улицу.  Почти сразу вышел и  часовой.  Строго
сказал:
   -- Портфель вам будет завтра.
   -- Почему? -- удивился Славка.
   -- Так приказано передать. Все. Свободны.
   -- "Свободны"...--  передразнил Славка,  когда  отошли.--  Новобранец
какой-то,  а  командует,  как  адмирал...  Завтра  опять  в  такую  даль
тащиться... Хоть бы объяснил, когда приходить!
   -- Да ладно. После уроков съездим, -- утешил Тим.
   -- Зажилят они Артемку,  --  мрачно сказал Славка. Он понимал, что не
будут  морские  пехотинцы  зажиливать чужого  тряпичного зайца,  но  его
грызла досада.
   -- Славка...
   -- Что?
   -- Славка, -- сказал Тим, -- все это пустяки...
   И Славка понял: "Все это пустяки по сравнению с тем, что было вчера".
И опять поднялась в нем радость: он здесь, он с Тимом! Навсегда!
   А Тим вдруг встревожился:
   -- Слушай, я опять чего-то забоялся... Мама у тебя не передумает?
   -- Что ты!  Она сама учебники мои расставила, одежду развесила. Ты же
видел.
   Тим улыбнулся, но как-то нерешительно:
   -- Ну смотри. А то цепь на базе осталась...
   -- Тим... А если бы вчера не оказалось цепи? Тогда что?
   Очень серьезно Тим сказал:
   -- Все равно... Схватил бы тебя в охапку и утащил бы куда-нибудь. Или
вцепился намертво...
   К ним обоим словно придвинулась вчерашняя ночь.  И чтобы прогнать ее.
Славка торопливо предложил:
   -- Поехали к нам! Отмоемся как следует, у бабы Веры есть керосин.
   Тим жалобно сказал, что не доедет, помрет с голоду.
   -- Пирожок бы купить...
   -- А деньги? -- спросил Славка.
   Тим сиротливо побрякал медяками:
   -- У меня только на катер. А у тебя?
   Славка вывернул пустой правый карман.  А  левый,  истертый ракушками,
камешками,  крабьими клешнями и другими береговыми находками, был дыряв.
Славка  пропустил  сквозь  него  руку  навылет.   Растопыренная  пятерня
высунулась из короткой штанины. Славка торжественно показал ее Тиму.
   -- Миллионер, -- сказал Тим. -- Рокфеллер.
   -- Кто Рокфеллер?  --  спросил Славка. Взял Тима в охапку и аккуратно
уложил в траву у забора.
   Тим извернулся.  Они с хохотом покатились, молотя землю перемазанными
суриком  ногами,   пугая  маленьких  серых  ящериц...  Прогоняя  остатки
тревоги.
   Славка сел Тиму на грудь. Коленками прижал к земле его локти.
   -- Возмездие неизбежно,  --  заявил он.  -- Ты меня обругал два раза:
профессором и миллионером. Было?
   -- Было, -- покаялся Тим.
   -- За профессора -- раз, -- сказал Славка и хлопнул Тима указательным
пальцем по переносице.
   -- Раз, -- согласился Тим и зажмурил один глаз.
   -- За миллионера -- два!
   Тим зажмурил второй глаз и сказал:
   -- Людоед.
   -- За людоеда -- три.
   -- Сдаюсь, -- сказал Тим, который никогда никому не сдавался всерьез.
   Славка поднял его. Тим пожаловался:
   -- Теперь я совсем инвалид.
   -- Не дойдешь -- донесу, -- пообещал Славка.
   У  самой  пристани Тим  вдруг  остановился.  Сунул  руки  в  карманы.
Задумчиво посмотрел на Славку.
   -- От судьбы не уйдешь,  --  сокрушенно сказал он.-- Ключи я все-таки
потерял.

   Мама была спокойной и ласковой.  Она не стала упрекать Славку и Тима,
что долго болтались где-то. Сразу их накормила, а потом помогла оттереть
краску. И сказала:
   -- Теперь от  вас  разит за  версту,  как от  старых примусов.  Пошли
купаться, смоете керосин!
   Славка и Тим заорали "ура!".
   Купались на городском пляже.  Мама развеселилась.  Она была похожа на
девчонку в красном купальнике. Она гонялась за Славкой и Тимом, брызгала
их, и на плечах у нее горели солнечные зайчики.
   Потом все трое, взявшись за руки, ныряли с бетонных ступеней.
   И лишь когда наплавались и напрыгались,  мама села в сторонке и снова
сделалась слишком спокойной. Непонятно как-то смотрела на Славку.
   Славка осторожно подошел.
   -- Мама, ты чего?
   -- Ничего, Славик. Я, кажется, тебе очень завидую.
   -- Почему?
   -- У меня никогда не было такого друга,  как твой Тим...  Это же надо
придумать: цепь...
   -- Ты правда на него не сердишься?
   -- Я  его  люблю,  --  сказал мама.  И  вскочила: -- Не пойти ли нам,
товарищи,  в  кино?  Двухсерийный  фильм  "Четыре  мушкетера"!  Говорят,
глупость ужасная, но очень смешно!
   ...В  общем,  это был прекрасный день.  И прекрасный вечер.  И Славка
уснул счастливый.

   Утро тоже было замечательное.  Безоблачное.  Мама проводила Славку до
школы.  На крыльце он,  не стесняясь, чмокнул маму в щеку. А что? Многих
провожали, и многие так делали. Мама потрогала его кисточку на макушке и
сказала:
   -- Ни пуха ни пера...
   А когда перешла площадь, помахала Славке с лестничной площадки...
   Когда кончился третий урок,  за окнами потемнело, и ударил дождик. Но
это был теплый летний дождик.  Он весело звенел по стеклам,  плескался в
листьях и лупил каплями по асфальту.
   На  перемене  в  коридорах  стали  появляться  мокрые  взрослые.  Это
родители,  бабушки  и  дедушки несли  ребятам плащи  и  зонтики.  Славку
отыскал Наездник.  Он  держал под  мышкой желтый полиэтиленовый сверток.
Значит, о Диньке тоже позаботились.
   -- Слава, тебя внизу какая-то тетя спрашивает, плащ принесла!
   Славка побежал на первый этаж.  Он был уверен,  что увидит маму. Но у
раздевалки стояла баба Вера.
   -- Вот, Славушка... -- Она протянула голубую прозрачную накидку. -- А
то намокнешь, простудишься...
   -- Да что ты,  баба Вера...  Зачем?  Маленький я,  что ли?  Говоришь,
ходить трудно, а сама...
   Баба  Вера  смотрела нерешительно и  куда-то  мимо  Славки.  Шевелила
губами.
   -- Устала, да? -- неловко сказал Славка.
   -- Тут еще... вот. Письмо тебе, Славушка.
   Он удивился. И сразу почему-то встревожился. Взял белый, без надписи,
конверт. Рванул. Развернул клетчатый листок...

         "Хороший мой,  Кисточка моя, не обижайся и не сердись. Я ничего
    не сказала заранее,  чтобы не было лишних слез. Ты уехать не смог, а
    я не могу остаться.  Все так перепуталось в моей взрослой жизни... Я
    обязательно приеду,  как только во всем разберусь и все решу.  Может
    быть, скоро.  Не грусти,  ты уже большой. Я только вчера поняла, что
    ты уже большой и имеешь право выбирать сам...  Слушайся  бабу  Веру,
    помогай ей. Она очень хорошая. Я скоро подробно напишу обо всем.
         Передай привет Тиму.
         Крепко-крепко обнимаю тебя и целую.
                                                                  Мама".

   "Странно,  --  подумал Славка.  --  Дождик идет. Динька стоит. Ребята
бегают. Все как раньше..."
   Мама уехала,  все должно стать черным.  А осталось прежним. И сам он,
Славка...  стоял и  ничего не чувствовал.  И  тут он вспомнил:  он читал
где-то,  что  человек,  получивший большую рану,  не  чувствует боли.  В
первую минуту не чувствует. А потом...
   Но боль --  что... Славка любую готов испытать, лишь бы не было этого
письма.  Однако письмо было.  Славка зачем-то положил его на подоконник.
Прочитал еще раз.  Свернул,  затолкал в  конверт.  Сунул конверт в левый
карман,  вспомнил, что там дыра, переложил в правый. Поковырял краску на
подоконнике.  Подоконник был гладкий, холодный и очень широкий. Наверно,
в   давние  времена  здесь  на  переменах  сидели  мальчишки  в   черных
мундирчиках --  морские юнкера --  и лихорадочно учили такелажные узлы и
названия частей рангоута...  Надо же,  какая чепуха лезет в голову...  А
Динька все стоит рядом... И баба Вера...
   -- Мама на каком поезде уехала? -- тихо спросил Славка.
   -- На самолете, Славушка. Утром еще, как тебя проводила...
   Самолет не догнать. А если и догонишь, то что дальше?
   -- Ладно, баба Вера, -- сказал Славка.-- Спасибо. Я пойду. Ты меня не
теряй, я задержусь сегодня, потому что шесть уроков да еще собрание, я в
школе пообедаю, ты не волнуйся, пойду я...
   Он  пошел,  пошел по  коридору,  а  накидка тащилась сзади и  скребла
жестким краем по паркету. И, словно убегая от шороха, Славка все ускорял
шаги...
   "Ну, тихо ты, -- говорил он себе. -- А ну, держись! Чего ж теперь? Не
смей... Хоть еще полминуты..."
   Через боковую дверь он  выскочил во двор и  бросился в  закуток между
гаражом и забором.  И там под дождем он прижался лбом к мокрой стене.  И
рванулись слезы...
   Кто-то надел ему на плечи накидку.  Кто?  Динька...  Надел и  отошел.
Потом Славка услышал гневный Динькин голос:
   -- Куда лезете?  Нельзя сюда!  Уходите!
   Славка  оглянулся.  Наездник  и  несколько  ребятишек  из  его класса
шеренгой встали в проходе.
   Славка глотнул. Еще глотнул, остановил слезы.
   -- Динь... -- позвал он.
   Динька повернулся. И его друзья разом повернулись,