олчаливый разговор у телефона. Он сказал:
   -- Тимсель, хочешь, это будет наш общий Артемка?
   Тим просиял.



                           Денис и Валентина

   Шли  дни.  Летние,  хорошие.  Почти без огорчений.  Только мама порой
тревожила   Славку.   После   очередного   письма   или   телеграммы  из
Усть-Каменска она  ходила то  задумчивая,  то  раздраженная.  Но  Славка
прогонял тревогу.  Все равно они не  уедут!  Об этом даже думать смешно.
Куда он денется от Города, от моря, от Тима?
   И от школы...
   В этой школе Славка будто все годы учился,  а не две недели. Его даже
успели выбрать в  редколлегию.  После заметки про  Артемку Люда сказала,
что у Славки журналистские способности...
   В субботу Люда предупредила:
   -- Скоро будет линейка, ты про нее напиши.
   Линейку объявили после  четвертого урока.  Все  классы выстроились во
дворе.  На середину вышли директор Юрий Андреевич, завуч Мария Павловна,
а с ними майор милиции, похожий на Тараса Бульбу.
   "Что-то случилось", -- подумал Славка.
   Но директор начал говорить о  самых обычных делах:  о том,  что пятый
"Б" неплохо подежурил на  этой неделе;  о  том,  что санитарная комиссия
разваливает работу;  о  том,  что  совету  дружины пора  взять  на  себя
подготовку ко  Всесоюзной радиолинейке,  а  не  взваливать это  дело  на
классных руководителей.
   В конце речи Юрий Андреевич сказал:
   -- Теперь еще  один  вопрос.  Пусть  выйдет сюда  первоклассник Денис
Васильченко.
   "Ого..." -- с опаской подумал Славка.
   Наездник вышел. Видно, не хотелось ему идти. Брел он, понурив голову.
Остановился в пяти шагах от директора.
   -- Ближе,  ближе,  пожалуйста...  Ну,  Денис,  что же было в  прошлый
вторник?
   Денис переступил своими белыми сандалетками, помолчал и заревел:
   -- Я его только один раз стукнул! Он сам... Я же извинился...
   Юрий Андреевич испуганно оглянулся на  завуча.  Мария Павловна быстро
села перед Динькой на корточки.
   -- Денис, Денис! Что ты! Ну-ка перестань, никто тебя не ругает...
   Юрий Андреевич смущенно заговорил:
   -- Тут  недоразумение.   Речь  не  о  том,  что  Васильченко  стукнул
кого-то...  Тем более что он извинился. Дело в том, что во вторник Денис
Васильченко помог  предотвратить аварию.  Один  шофер  оставил на  улице
грузовик с металлоломом,  а тормоза оказались неисправные.  Машина стала
потихоньку двигаться назад,  под  уклон.  Представляете,  что  она могла
натворить,  если бы набрала скорость?  Денис проходил мимо, увидел такое
дело и  тут же сунул под заднее колесо сумку с  капустой и картофелем...
Ты с рынка шел, Денис?
   Денис хмуро пробормотал:
   -- От дедушки.
   -- Молодец...  -- продолжал директор. -- Грузовик шел еще очень тихо,
сумка его на минуту задержала...
   -- Люблю капустные шницели, -- прошептал Славке Женька Аверкин.
   Однако Славке было не до смеха.
   -- ...А  Денис  побежал и  позвал  морской патруль,  который проходил
недалеко, -- закончил Юрий Андреевич.
   Усатый майор  открыл папку и  неожиданно тонким голосом сообщил,  что
Денис  Васильченко за  смелость и  находчивость награждается грамотой от
имени городской автоинспекции.
   Все захлопали,  но  торжественности не получилось:  аплодисменты были
вперемешку со смехом. Всех развеселило, как перепуганный Наездник пустил
слезу.
   Майор  вручил  насупленному Диньке  грамоту и  пожал  руку.  А  Мария
Павловна сказала:
   -- Ступай,  Денис, в строй, ты молодец. Только старайся больше никого
не стукать. По крайней мере, без причины.
   -- А я не без причины. Я его за дело, -- мрачно объявил Денис.
   -- Тогда зачем же ты извинялся?
   -- Тамара Алексеевна велела.
   По рядам прокатился хохот... После линейки Славка сказал Тиму:
   -- И про эту комедию я должен писать заметку.
   -- А ты не пиши про линейку,  -- посоветовал Тим. -- Расскажи, как он
машину остановил, вот и все. "Подвиг первоклассника".
   -- Тим, ну их к черту, такие подвиги, -- озабоченно сказал Славка. --
Он же сам под колеса мог сыграть. Вместо сумки...
   -- А что ему было делать?  -- возразил Тим. -- Стоять и смотреть, как
машина ход набирает?
   Славка поморщился.
   -- Да  нет,  он  все правильно сделал.  Но обидно же:  из-за взрослых
дураков такие,  как Динька,  головой рискуют.  Один тормоза не закрепил,
другой еще что-нибудь не так... вроде того сторожа на стройке... А потом
приезжает мать, спрашивает: "Где мой Динька?" -- "Ах, извините, его нет,
он подвиг совершил..." Весело?
   -- Уж куда веселее,  --  согласился Тим.  -- А где Динькина мама? Она
уехала?
   -- Он говорил,  что в командировку... Она какие-то аппараты на разных
заводах налаживает...  А  он,  обормот,  на продленку ни за что не хочет
ходить.  Вроде как я  в детский сад.  Раньше за ним соседка смотрела,  а
теперь он у  деда живет.  А дед,  кажется,  старый и глухой.  Динька что
хочет, то и делает.
   -- Валентина тоже забастовала,  --  пожаловался Тим.  -- Заявила, что
уволилась из детсада. Сидит дома и читает "Робинзона Крузо". Ничего себе
дошкольница, да?
   -- Почему вы ее в школу не записали?
   -- Мама спрашивала --  сказали, что рано. Ей только в январе семь лет
исполнится.
   -- Так и будет весь год сидеть дома?
   -- Ох, не знаю... Славка, давай их познакомим! Вальку и Дениса!
   -- Думаешь, польза получится?
   -- Хуже не будет.  Ей веселее, а Диньку она, может, к рукам приберет.
Он меньше бродяжить станет... И тебе спокойнее. А то, я смотрю, ты из-за
этого Наездника землю копытом роешь.
   Славка слегка покраснел.
   -- Раз в лошади попал... Лошадь всегда о наезднике беспокоится.
   -- Если хорошая лошадь...
   -- Иго-го!  -- согласился Славка. -- Пошли искать героя. Мне еще надо
подробности  узнать.   Писать-то   придется,   хочешь  не  хочешь.   Раз
поручили...
   В столовой,  где обедал первый класс.  Наездника не было.  И никто не
знал,  где  он.  Даже  молоденькая Тамара Алексеевна,  которая,  видимо,
раскаивалась, что напрасно заставила бедного Дениса извиняться.
   Нашли Диньку в закутке между школьным гаражом и забором.  Он сидел на
перевернутом  ведре  и  через  бумажную  трубу  разглядывал  свои  белые
сандалетки.  Очень  внимательно.  Будто хотел понять,  почему они  такие
пыльные и  потрескавшиеся и  почему там,  где большие пальцы,  появились
грязно-серые бугорки.
   Другим, не занятым трубой глазом Динька настороженно глянул на Славку
и Тима. Глаз был мокрый и красный.
   -- Нашел где сидеть...  --  сказал Славка.  -- А это что? Ему награду
дали,  а он из нее телескопы делает. Ну-ка, убери грамоту в ранец... Дай
я распрямлю.
   Динька отдал грамоту и раскрыл ранец, а сам все смотрел в землю.
   -- Надо в альбом положить, чтобы разгладилась, -- посоветовал Тим.
   Динька,  не  глядя,  протянул альбом для рисования.  Тим открыл его и
удивился:
   -- Смотри-ка! Это ты рисовал?
   Динька на секунду скосил в альбом влажные глаза.
   -- Я...
   На  рисунке была баррикада --  не  то  из  мешков,  не  то из крупных
булыжников.  Из-за  баррикады торчала старинная черная пушка.  Из  пушки
вырывался желто-красный огонь и синий дым.  На баррикаде рядом с огнем и
дымом стоял лохматый мальчишка, в руке его дымился факел для запала.
   -- Здорово, -- сказал Тим.
   Славка  согласился.  Мальчишка  был,  пожалуй,  слишком  тонконогий и
длинношеий,   но  лицо  хорошее,  смелое.  Он  что-то  кричал:  наверно,
командовал.   Позади  мальчишки  было  голубое  море  и  много  парусных
кораблей. Они тоже палили -- из всех пушек. Некоторые шли ко дну...
   Конечно,  Динька был  не  такой умелый художник,  как Женька Аверкин.
Зато очень старательный.
   Славка спросил:
   -- Динь, ты это про что нарисовал?
   Наездник поцарапал сандалеткой асфальт и нехотя объяснил:
   -- Нам  про этого мальчика Тамара Алексеевна рассказывала,  его Колей
звали. А фамилию не помню. Это давно еще было, когда война с французами.
У него отца убили, а он тогда сам стал вместо него... Стрелял из пушки.
   -- Из мортиры, -- сказал Тим.
   -- Ну, из мортиры... А потом мы про него рисовали.
   -- Отлично нарисовано,  --  похвалил Славка. -- Только знаешь... он у
тебя какой-то немножко слишком современный получился...
   Юный артиллерист был в  желтой рубашке с  погончиками,  в  ярко-синих
шортиках с  модными косыми кармашками и  в  кедах,  у  которых Динька не
позабыл прорисовать даже рубчики вокруг подошв.
   -- А какого надо? -- слегка ревниво спросил Динька.
   -- Ну...   --  начал  Славка  и  перехватил  укоряющий  взгляд  Тима.
Торопливо сказал: -- А в общем-то,  правильно.  Они почти такими и были,
те ребята... Ты почему не пошел обедать?
   Наездник опять насупился. Моментально.
   -- Не хочу.
   -- Врешь, -- сурово сказал Славка. -- Ты боишься, что будут смеяться.
А никто не будет...
   -- Ага, не будет! Вон как гоготали на линейке!
   -- Линейка давно прошла,  -- сказал Тим. -- До вечера, что ли, будешь
тут прятаться? С голоду помрешь. И так уже совсем тощий.
   -- А ты конопатый! -- огрызнулся Наездник.
   -- Денис! -- рявкнул Славка. -- Вот как дам по шее. И даже извиняться
не буду...
   Наездник дерзко хмыкнул.
   -- Не  надо  по  шее,  --  примирительно сказал Тим.  --  Не  хочет в
столовую -- пойдем к нам. Валентина покормит.
   -- Никуда я не пойду,  --  ощетинился Динька. Видно, ему было неловко
за "конопатого".
   -- Пойдешь, -- сказал Славка.
   Они  с  Тимом  надели  на  Диньку ранец.  Потом  ухватили строптивого
Наездника за руки.
   -- Поехали!
   Динька  уперся.  Они  его  потянули.  Динькины  подошвы  заскребли по
асфальту.  Он  в  самом деле  поехал.  Сначала он  сердито сопел.  Потом
посмотрел на Славку, на Тима и засмеялся.

   Когда пришли, Тим сказал:
   -- Валентина! Это Денис. Его надо покормить. Нас тоже.
   Валентина со спокойным интересом посмотрела на Диньку и сообщила, что
его она покормит,  а Тима и Славку не станет.  Пускай сначала съездят на
рынок за помидорами и кабачками.  Дом доведен до полного опустошения: не
из чего приготовить ужин.
   -- Кошмар какой-то, -- жалобно сказал Тим. -- С тех пор как она сидит
дома, началось сплошное тиранство... Ты со мной съездишь?
   Славка любил бывать на рынке.  Там было так интересно:  разноцветно и
празднично.  Под навесами лежали на  прилавках груды помидоров,  лиловых
баклажанов,  розово-серых  гранатов,  оранжевого перца.  И  целые горные
хребты груш и яблок.  И прозрачно-зеленые россыпи винограда.  А по углам
хитроватые старики и  бабки  продавали неожиданные и  удивительные вещи:
живых пестрых попугаев,  рисовые веники с узорными ручками, разноцветные
корзины, сделанных из плоских ракушек лягушат и чертиков, покрытые лаком
раковины-рапаны, крабьи клешни на цепочках и целые чучела крабов.
   А  как-то раз надутая краснолицая тетка продавала за два рубля живого
краба.  Он тихо шевелил клешнями и  безнадежно поглядывал на покупателей
черными шариками-глазками на стебельках.
   -- Зачем такой?  --  спросил какой-то строгий мужчина. -- Для чего он
годен?
   -- А  хоть  для  чего!  --  оживленно объяснила тетка.  --  Хочете --
сварите на закуску,  а хочете --  чучело делайте, оно дешевле обойдется,
чем готовое.
   Славка и Тим насобирали по карманам рубль тридцать девять копеек и за
эту сумму сторговали краба. Они отпустили его с бетонного блока недалеко
от памятника кораблям,  погибшим в  Первую оборону.  Сначала краб мертво
шлепнулся на дно.
   -- Довели человека, -- горестно сказал Тим.
   Но краб полежал, шевельнулся и боком пошел в расщелину среди камней.
   -- Один-ноль в нашу пользу!  Да здравствует охрана животного мира! --
возликовал Славка...
   В общем,  рынок был интересным местом.  Он тоже был частью Города,  и
Славка обрадовался,  когда  Валентина погнала туда  его  и  Тима.  Домой
Славка не  спешил.  Мама  была занята на  какой-то,  пока временной,  но
сложной работе в библиотеке,  а бабу Веру он предупредил, что задержится
у  Тима.  Когда уходили,  было слышно,  как на кухне Валентина командует
Денисом:
   -- Иди мой руки,  а потом нарежь хлеб. Надеюсь, это у тебя получится?
Очень хорошо. А то я просто поражаюсь, какими беспомощными бывают иногда
мужчины.



                            Трое на площади

   Славка и  Тим поехали по кольцевому маршруту:  это дальше,  но зато в
троллейбусе свободнее.  Троллейбус  шел  над  Малой  бухтой,  где  стоял
вспомогательный флот и гидрографические суда.  С высоты видны были белые
рубки,  трубы  с  голубыми полосами,  желтые  солнечные палубы и  тонкая
паутина антенн.
   -- Я,  когда  первый раз  увидел столько кораблей,  просто обалдел от
радости, -- признался Славка.
   Тим сказал:
   -- Папин "Пеленг" тоже здесь стоит,  когда приходит из  рейса.  Они в
ноябре вернутся.  Мы  туда пойдем,  он все покажет.  Знаешь,  как у  них
здорово!
   Славка улыбался. Столько радостей ждало его еще в Городе!
   Лишь  одна досада грызла иногда Славку:  где-то  недалеко были яхты и
паруса, а он вел береговую жизнь. Когда белые крылья скользили по синеве
рейда,  к Славке подкрадывалась тоска.  Но не мог же он идти во флотилию
без Тима!  И Славка уговаривал себя, что все еще впереди, все как-нибудь
наладится...
   Они  вышли  на  главной  площади у  старинной Адмиральской пристани с
белой колоннадой и мраморными львами. Бронзовый адмирал Нахимов спокойно
смотрел на Город.  Над площадью разносились размеренные звуки шагов. Это
шел  пионерский караул.  Ребята лет четырнадцати в  матросской форме,  в
белых пилотках,  с  черными десантными автоматами.  Два  мальчика и  три
девочки.  Они  шли на  смену к  городскому мемориалу,  где на  плитах из
красного  гранита  были  перечислены  все   военные  части  и   корабли,
защищавшие город в последней войне.
   -- Четко идут, -- с легкой завистью сказал Славка.
   -- Ничего,  --  согласился Тим.  --  Только девчонок я бы в караул не
пускал.
   -- Почему? Всякие бывают девчонки. У меня Анютка знаешь какой капитан
была!
   Тим упрямо сказал:
   -- Анютку я не знаю.  Если капитан -- другое дело. А эти с бантиками.
Бантики и автомат! Если заряженный дать, они и выстрелить не сумеют.
   Славка промолчал.  Он не имел ничего против девчонок.  Такие же люди.
Даже с Любкой Потапенко у него вроде бы наладились отношения. Потому что
она подошла недавно и  без всяких ужимок сказала:  "Семибратов,  ты меня
извини за Артемку". Славке что? Он сказал: "Да ладно, пустяки..."
   Славка  и  Тим  прошли площадь и  зашагали вдоль  решетки Приморского
бульвара.
   Тим вдруг спросил:
   -- Знаешь, сколько в Городе памятников?
   -- Всех-всех? И Первой, и Второй обороны?
   -- И еще революции...
   -- И танки, и катера считать, которые на земле стоят, и все обелиски?
   -- Конечно.
   -- Я же весь Город не знаю, -- сказал Славка. -- Наверно, больше ста.
   -- Больше трехсот.  А  точно,  по-моему,  никто не  знает.  Зато одно
совсем точно: ни одного памятника нет... знаешь кому?
   -- Ребятам... Да?
   Тим кивнул и сердито щелкнул себя по ноге пустой авоськой.
   Славка сказал:
   -- Я знаю, ты про это подумал, когда Динькин рисунок увидел. А потом,
когда караул шел...
   -- Я  об  этом  и  раньше думал.  А  сегодня опять...  Тому парнишке,
которого  Динька  нарисовал,   памятник,   может  быть,   поставят.   Он
знаменитый.  А  сколько было незнаменитых...  Пули в  земле собирали для
штуцеров, воду на бастионы носили под обстрелом...
   -- Я читал. Полегло их сколько...
   -- А в последнюю войну еще больше...  Знаешь,  Славка, по-моему, надо
тем и другим поставить один памятник.
   -- Общий обелиск?
   Тим опять щелкнул авоськой.
   -- Обелиск не надо.  Они все какие-то одинаковые... Если бы я умел, я
бы нарисовал, как я хочу.
   -- А ты расскажи.
   -- Ну,  понимаешь...  Надо,  чтобы просто мальчишки.  Из камня или из
металла,  совсем небольшие.  Чтобы как живые.  И невысоко совсем. Может,
прямо среди травы. Там у стены камни, а между ними трава...
   -- Где?
   Тим замялся,  сбил шаг,  но потом посмотрел на Славку прямо.  И  тихо
сказал, не опуская глаз:
   -- На площади Карронад.
   -- А где такая?
   -- А такой нет. Я придумал.
   Это  было  непонятно.  Славке стало даже  чуточку обидно,  словно Тим
что-то скрывал. И Славка проговорил с упреком:
   -- Придумал... А рассказал, будто все по правде. Камни, трава...
   Тим как-то задумчиво улыбнулся:
   -- Я название придумал.  А площадь есть... Ну может быть, не площадь,
а так, пустырь. Такой широкий перекресток. Но там хорошо.
   В этом была загадка. Еще одна тайна Города. И тайна Тима.
   Славка нерешительно спросил:
   -- Покажешь?
   Тим сказал:
   -- Это недалеко от рынка, на горе. Если хочешь, можно сейчас.

   Они  поднялись по  лестнице,  которая вела  вдоль  крепостной стены с
бойницами.  Наверху Тим провел Славку по кремнистой тропинке мимо белого
забора и маленьких тонких кипарисов.  "Кипарисы-мальчишки", -- почему-то
подумал Славка.
   Они свернули за угол и оказались на широком месте.
   Действительно,  не то перекресток,  не то пустырь.  А скорее всего --
маленькая площадь,  потому  что  земля  была  вымощена старыми  стертыми
булыжниками.
   И росла между камнями высокая трава с зонтиками желтых цветов.
   Кругом --  знакомая картина:  небольшие белые дома,  тополя и акации.
Справа дома расступились,  и видно,  что склон уходит к нижней улице, за
которой синеет Орудийная бухта.
   Словно охраняя этот  спуск,  поднялись в  одном  месте остатки желтой
крепостной стены.  Такие же,  как у лестницы. Наверно, в прежние времена
здесь был один из бастионов крепости.
   Было  здесь безлюдно и  солнечно,  и  большие белые облака висели над
площадью. Круглые, как надутые паруса...
   Славка сказал шепотом, как в тихом незнакомом доме:
   -- Хорошее место...  Я сколько раз рядом ходил,  а не знал, что здесь
такая площадь.
   Тим показал на маленький двухэтажный дом:
   -- Вон там я  раньше жил.  Пока на новую квартиру не переехали...  Мы
тут играли с ребятами, по вечерам салют устраивали.
   -- Какой салют?
   -- У нас железное кольцо было,  тяжеленное --  звено от якорной цепи.
Мы  встанем со всех сторон --  и  давай его друг другу кидать,  чтобы по
камням рикошетило.  Оно  звенит,  а  от  камней искры сыплются.  Красиво
так... И вообще хорошо.
   Славка почувствовал:  Тим не  просто рассказывает,  он чем-то дорогим
делится.  Так же,  как Славка,  когда рассказывал про Покровское озеро и
про Артемку.
   -- Тим... -- осторожно спросил он. -- Ты сюда, наверно, часто ходишь?
   -- Иногда...
   -- А почему такое название -- площадь Карронад?
   -- Ты знаешь, что такое карронады?
   -- Знаю,   конечно.  Пушки  корабельные.  Они  корпуса  не  пробивали
насквозь, а разрушали внутри.
   ...Славка читал  про  эти  пушки  много  раз.  А  недавно увидел одну
собственными глазами.  Был  пустой урок,  и  Славка решил прогуляться до
бастионов на Историческом бульваре. Прихватил с собой Наездника, который
без дела болтался на  школьном дворе.  На  бастионе никого не было,  над
брустверами  стояла  сонная  трава  с  пушистыми,   как  у  одуванчиков,
головками. Их неподвижные тени лежали на тускло-черных туловищах орудий.
   Орудийные  лафеты  были  ненастоящие,  их  отлили  из  чугуна,  когда
восстанавливали бастион.  Зато  сами пушки --  это  действительно пушки.
Боевые.  Не  раз  они  качались на  деревянных палубах  старых  линейных
кораблей, а потом отсюда, с укреплений, посылали картечь и ядра в густые
колонны атакующего врага...
   Славка хотел не спеша пройти от орудия к  орудию,  но Динька,  верный
своей кавалерийской привычке,  лихо гикнул и  с разбегу оседлал толстый,
как железная бочка, орудийный ствол. Тут же взвыл и скатился на землю.
   -- Ты что? -- перепугался Славка.
   -- "Что"! Потрогай!..
   Славка ладонью коснулся орудия.  Ого!  Солнце, оказывается, разогрело
пушку,  как чугунную печку. "Будто после стрельбы", -- подумал Славка, а
Диньке сердито сказал:
   -- Прыгаешь очертя г