ранились  и  до  нашего  времени.  В  особой  степени  это
относится  к  тем, кто  занимает  высокие  места  на иерархической лестнице.
Настоящий начальник и вообще "большой человек" в  идеале говорит мало, тихим
и несколько монотонным голосом, двигается неспешно и  солидно. Склонность  к
многословию,  привычку  открыто  выражать  свое   мнение  и  демонстрировать
окружающим  свои эмоции  корейцы  воспринимают  как  признак  несерьезности,
легкомыслия.  Старая  традиция  требовала, чтобы человек,  и в особенности -
представитель конфуцианской элиты,  был внешне абсолютно  бесстрастен, чтобы
его лицо было "подобно дереву или камню"
     Эта культурная  особенность при отношениях с европейцами сплошь и рядом
ведет к неприятным коллизиям. С одной стороны, многие европейцы (равно как и
русские  или американцы)  из-за свойственной им общительности воспринимаются
как  люди "легковесные"  и  "несерьезные"  и, вследствие  этого, не  слишком
достойные доверия. С другой, обычные для образованного и высокопоставленного
корейца  старой  закалки  немногословие  и  подчеркнутое  отсутствие  эмоций
(точнее, их  внешнего выражения, ибо по сути  корейцы -  очень эмоциональный
народ) зачастую вызывает у европейцев подозрения  в "восточном коварстве" и,
соответственно, инстинктивное недоверие.
     Для  большинства корейцев их  общественный престиж не менее важен,  чем
материальное  благосостояние,   и  порою  для   того,  чтобы  повысить  свой
общественный  статус,  они  идут на  весьма большие финансовые  жертвы.  Для
дальневосточного массового сознания, в отличие от,  например, американского,
понятия  "высокооплачиваемая работа"  и "престижная работа"  -  не синонимы.
Престижность  и  прибыльность той  или  иной  деятельности образуют  сложный
комплекс, который  и определяет степень ее привлекательности.  Впрочем,  это
уже -- тема иного рассказа.






x x x


 * 3. ДЕЛА ДАВНО МИНУВШИХ ДНЕЙ: *

        3.1 А ВОКРУГ -- ВСЕ ДВОРЯНЕ?
        3.2 КИСЭН -- КУРТИЗАНКИ СТАРОЙ КОРЕИ
        3.3 КОРЕЙСКИЙ БУДДИЗМ: СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ
        3.4 КОРЕЙСКОЕ ХРИСТИАНСТВО: СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ
        3.5 КОРОЛЬ И ЕГО ЖЕНЩИНЫ...
        3.6 ОТКУДА ПОШЛА ЗЕМЛЯ КОРЕЙСКАЯ
        3.7 КИТАЙСКИЕ ИЕРОГЛИФЫ И КОРЕЙСКАЯ ПИСЬМЕННОСТЬ
        3.8 ИСТОРИЯ В НАЗВАНИЯХ
        3.9 ШКОЛЫ СТАРОЙ КОРЕИ
        3.11 РОЖДЕНИЕ КОРЕЙСКОГО КИНО
        3.12 ПОЧЕМУ "КОРЕЯ" НАЗЫВАЕТСЯ "КОРЕЕЙ"?



3.1 А ВОКРУГ -- ВСЕ ДВОРЯНЕ?

     Наверное, мало  кто в нынешней России в  состоянии хотя бы  даже просто
назвать  имя своего прапрадеда, не говоря уж о более далеких предках. Сейчас
модно  рассуждать о том, что причина этого, дескать, в злокозненной политике
коммунистов,  которые  якобы  сознательно старались "прервать связь времен".
Однако если обратиться к тому, что происходит  в  других  странах Европы, то
можно обнаружить, что и там со  знанием своей семейной истории  дела обстоят
не  блестяще. У  рядовых  французов  или  австрийцев представления  о  своем
фамильном  древе  едва ли  лучше, чем  у рядовых  россиян.  Конечно,  есть и
исключения,  но  к  ним  относятся  в  основном  уцелевшие  кое-где  потомки
дворянских  родов,  да  немногие пенсионеры-любители  порыться в  архивах. В
этом,  впрочем,  нет  ничего  удивительного: увлеченные  занятия собственной
родословной,  ее   изучение   (а  порою  --  и  фальсификация)  всегда  были
привилегией элиты, немногочисленной верхушки  общества. Конечно,  Пушкин мог
знать  (и действительно знал) свою родословную вплоть до XIII  века, но  вот
его няня Арина Родионовна едва ли могла бы назвать имя своего прадеда.
     Однако Корея в  этом  отношении  является  исключением.  В  большинстве
корейских семей вам могут  показать солидную книгу в  тяжелом переплете. Это
"чокпо", родословная книга клана, которая  начинается  от какого-то далекого
предка, жившего в  XI, IX, а то и V веке. В ней аккуратно записаны имена его
потомков, представителей 20, или 30, или даже 40 поколений рода (разумеется,
в  родословной  упоминаются только  мужчины).  Любой  кореец является членом
обширного клана, к которому относятся все люди, имеющие одинаковую фамилию и
одинаковый "пон" -- географическое название, которое указывает на местность,
из  которой  произошел реальный или мифический предок клана. Таких  кланов в
Корее сейчас 3349, и численность  их  может быть очень разной: от нескольких
сотен до нескольких  миллионов человек. В наши дни  большинство кланов имеет
специальные советы, которые, помимо всего прочего,  следят  за составлением,
редактированием и изданием чокпо.
     Иногда чокпо  могут знать почти наизусть, и уж во всяком случае в любой
семье  родословная  книга  является  обязательным  домашним  чтением.  Дети,
рассевшись  в  кружок  вокруг  бабушки  и  дедушки,  внимательно  слушают их
объяснению о том, кто из их предков в XV веке  был премьер-министром,  а кто
занимал  пост сеульского градоправителя,  кто командовал эскадрами в боях  с
японскими пиратами,  а кто пал жертвой клеветы  завистника-вельможи и сложил
голову  на плахе. Казалось бы, идиллическая картина  семейно-патриотического
воспитания...
     И   вот  тут-то  и  возникает  первый  недоуменный  вопрос:  а  почему,
собственно, в родословных  книгах всех корейских семей их предками по прямой
мужской линии вдруг оказываются исключительно министры, генералы, писатели и
прочие знаменитости? Куда подевались правнуки вольных землепашцев, которые в
начале  прошлого  века  составляли  более  половины  населения  страны?  Что
случилось с прямыми потомками еще одной четверти населения -- с крепостными?
Куда и  почему без следа  исчезло  потомство  ремесленников, писцов, рядовых
солдат и матросов?
     Отчасти  этот  феномен  знаком  и  россиянам.  Сейчас,  когда гордиться
рабочим  происхождением  стало  странно,  а  считаться  потомком  дворянина,
наоборот,  престижно,   мы  вдруг  обнаружили  вокруг   себе  фантастическое
количество представителей дворянских  родов. Их сейчас так  много, что,  как
заметила одна ехидная русская журналистка, "создается впечатление, что после
1917  г.  те   самые  кухарки,  что  пришли  управлять  государством,  вдруг
прекратили  размножаться,   оставив  это  занятие  исключительно  князьям  и
графьям".  Нынешнее  изобилие  дворян  и процветание  "дворянских  собраний"
выглядит  особенно  забавно, если вспомнить, что  в  1870  г.  потомственные
дворяне составляли  0,8% населения России  (сомневающихся отсылаю  к словарю
Брокгауза и Ефрона).
     Однако надо признать: до Кореи в этом  отношении  нам далеко.  Хотя  на
дворянское  происхождение сейчас  и  претендует определенно больше, чем 0,8%
россиян,  но  эти  "дворяне"  составляют  в   нашей  стране  все-таки  явное
меньшинство.  В  Корее  же буквально  каждый кореец  уверен  в  том,  что он
происходит из того или иного дворянского рода.
     Я лично за всю жизнь  встретил только  2 корейцев, которые сказали, что
их предки были крестьянами, а  вот число тех,  кто именует  себя дворянскими
отпрысками,  среди  моих  знакомых измеряется  десятками. Один из  корейских
историков  как-то  заметил,  что,  по  его наблюдениям,  из  10  студентов 9
считают, что являются  потомками дворян! Замечание ироничное (историк знает,
о чем  говорит), но верное: когда я сам  работал в корейском университете, я
пару раз поговорил со  студентами  на  эту тему  -- и  столкнулся примерно с
такой же пропорцией.
     Все это становится странным, если обратиться к исторической статистике.
Хотя особой надежностью она и не отличается, ясно, что корейские дворяне (их
называли янбаны) составляли в начале прошлого века от 10% до, самое большее,
20%   населения.  Цифра  эта  все   равно   очень  велика  по   русским  или
западноевропейским меркам, и объясняется она тем, что в  Корее для дворянина
было  допустимо самому  заниматься  сельским хозяйством, так  что фактически
большинство корейских  дворян было  просто богатыми  крестьянами. От обычных
крестьян  их отличало  лишь  образование, престиж, а  также  то, что они, по
крайней мере теоретически, могли занимать чиновничьи и офицерские посты. Еще
одной привилегией янбан было наличие  родословной книги.  До XIX века только
дворянские  кланы  могли   иметь  свою  родословную.  Первая  известная  нам
родословная  появилась  в  XV  веке,  и  она  была,  разумеется,  дворянской
(родословная  клана Ю  из  Мунхва, 1423 г.). Что  же до крепостных,  которые
составляли примерно четверть  населения  страны,  то они  не имели не только
родословных, но даже и просто фамилий.  Подобно крепостным  российским,  они
всю жизнь обходились именами, а то и просто прозвищами.
     Но  вернемся к нашему  вопросу: куда же делись потомки  80 (а  то и 90)
процентов тех,  кто населял Корею  два  века  назад? Ответ на него очевиден:
никуда они  не  делись,  живут,  здравствуют  и,  более  того, скорее  всего
по-прежнему  составляют примерно  80-90% современного  населения государства
корейского. Однако эти  потомки отреклись от  своих предков и приписали себе
более престижное,  более  знатное  происхождение.  Когда,  как  и почему это
случилось?
     Первый прорыв мещан (а, скорее, мужиков) во дворянство  произошел в XIX
веке. В это время корейское государство, которое до этого строго следило  за
тем, чтобы между  дворянами и "подлым людом"  сохранялась  труднопереходимая
грань,  ослабило свой  былой  контроль.  Богатые  крестьяне  и  купцы  стали
покупать дворянское звание  за деньги.  Одним  из  основных  способов  стало
включение своего  отца или деда (на деле обыкновенных мужиков-землепашцев) в
очередное   издание   родословной  книги   какого-нибудь  дворянского  рода.
Обедневшие  дворяне  шли  на это спокойно, да  и  деньги брали за услугу  не
слишком  уж большие.  Таких "мещан во дворянстве"  было так  много,  что уже
около  1850  г.  в  иных местностях дворяне  (в  подавляющем  большинстве --
свежеиспеченные) составляли без малого половину населения.
     В  1894 г.  в Корее произошла  окончательная  отмена  крепостного права
(государственные  крепостные были освобождены еще в 1801 г.). Тогда же  были
отменены  и   дворянские  привилегии.   Одним  из  неожиданных   результатов
освобождения крестьян стало то, что некоторые бывшие крепостные тут же стали
брать себе фамилии своих господ и более или менее самовольно включать себя в
их   кланы.  В  более  спокойные  времена  государство,  которым  тогда  еще
по-прежнему заправляла  дворянская  верхушка, возможно,  и  приняло бы  меры
против этакого самовольства, но в 1890-е гг. у корейского правительства были
заботы  поважнее:  страна стала  игрушкой  в  руках  колониальных  держав  и
стремительно  шла  к потере независимости.  Власть  предержащим  приходилось
думать  о  своей  шкуре,  а не  о  защите  сословных  привилегий  (вдобавок,
формально отмененных).
     Однако  окончательное  превращение  всех  или  почти  всех  корейцев  в
дворянских потомков случилось  уже после войны, в пятидесятые и шестидесятые
годы,  когда составлением родословных всерьез стали заниматься все  кланы. К
тому времени ни реального, ни формального значения дворянское звание уже  не
имело, однако  престиж, с  которым  оно было связано на протяжении столетий,
сохранялся.  Вдобавок,  во время  Корейской  войны и  сразу после нее, когда
миллионы корейцев покинули  родные места, поймать  за руку самозванцев стало
окончательно  невозможно. В деревне в 1955 г. еще  можно было найти старика,
который помнил, чей  дед  чьего деда лет этак 60 назад бил  палками за плохо
обмолоченный рис,  а вот  в городе, где  все  были  пришельцами,  это  стало
абсолютно невозможно.  Впрочем, ловить фальсификаторов  никто  и не пытался,
наоборот  --  составление  "отредактированных"  родословных  стало  выгодным
делом.  Порою  предприниматели  даже   давали  немалые   взятки,   чтобы  им
присочинили предка познатнее, желательно из числа тех, чьи имена можно найти
в учебнике истории.
     Впрочем,  не  следует  думать,  что  те корейцы, которые  говорят  вам,
уважаемые   читатели,  о  своем   дворянском  происхождении,   всегда   врут
сознательно. С  тех времен,  когда  родословные  "редактировались"  особенно
истово, прошло  уже  три-четыре десятилетия, так что подавляющее большинство
корейцев среднего возраста, не  говоря уж о молодежи, искренне верит  в свое
дворянское  происхождение.  Иногда  они  даже   имеют  для  этого  основания
(примерно в 10% случаев, как мы помним).
     Когда  в  Корее  в  старину  хотели  сказать,  что в каком-то селе люди
отличаются хорошими манерами и культурой, о нем говорили "селение дворян". В
последние десятилетия вся Корея стала "нацией дворян". Хорошо это или плохо?
Не   знаю.  Отчасти,  наверное,  хорошо,  ведь  это   повышает   самооценку,
воспитывает  гордость  за свою семью, чувство ответственности перед "своими"
(в реальности  --  чужими) предками. А с другой стороны  --  грустно,  когда
подумаешь  о тех миллионах корейцев, которые  работали,  жили,  страдали  (а
временами  -- и радовались), и которые в конце  концов оказались в  каком-то
смысле преданными их же собственными  потомками. Потомки предпочли  отречься
от своих реальных корней и выбрать себе в предки тех, для кого их прапрадеды
и прапрабабки были всего  лишь бессловесным "быдлом",  тех самых дворян, что
когда-то  лупили тех, настоящих, предков  палками  за  непочтительный вид  и
плохо выстиранные рубашки...







3.2 КИСЭН -- КУРТИЗАНКИ СТАРОЙ КОРЕИ

     Сегодня я хотел бы рассказать Вам о знаменитых корейских куртизанках --
"кисэн", упоминания о которых столь часто появляются на страницах  корейских
классических романов, написанных столетия назад.
     Кто такие  кисэн? Это  --  корейский вариант того явления, которое было
широко распространено по  всему Дальнему Востоку. В Китае, где  собственно и
возникла традиция, о которой мы ведем речь, этих  женщин  называли "цзи" (на
русский язык традиционно и,  на  мой  взгляд, неудачно это слово переводится
как  "певичка"). Японским вариантом  была  гейша и куда  менее  известная за
пределами Японии ойран. В Корее же с незапамятных времен появились кисэн.
     Итак,  кисэн  -- это корейская гейша? Такое  объяснение, действительно,
часто и дают иностранцам, но  верно  оно  только отчасти. Скорее уж кисэн --
это китайская "певичка", но  в России, увы, об этих самых "певичках" слышали
куда меньше, чем о гейшах.
     Кисэн  представляли   из   себя   профессиональных  развлекательниц  и,
одновременно,  куртизанок. Именно  куртизанок,  а не проституток  в западном
понимании этого слова. Хотя кисэн и могла  провести ночь с приглянувшимся ей
или же с готовым хорошо заплатить за это  гостем, основой ее работы являлась
отнюдь  не  "продажа  весны"  (так  поэтически именуют  на  Дальнем  Востоке
проституцию).  В этом, кстати, заключается и  отличие, которое  существовало
между  гейшей  и  кисэн.  Для  корейской  кисэн  ночь  с  клиентом,  который
согласился  за это заплатить,  была  вполне допустима, а  вот японская гейша
вообще не могла подрабатывать проституцией. В России закрепился стереотип, в
соответствии  с   которым   японская   гейша  --  это  просто  своего   рода
высокооплачиваемая  проститутка,  пусть  и  очень образованная, и с немалыми
талантами. Это абсолютно неверно.  В старой Японии гейша могла  иметь одного
или нескольких любовников, получать от них подарки и деньги, но она не могла
превращать  проституцию  в свое занятие, это было прямо запрещено законом  и
наказуемо. Проституцией  занимались другие  женщины -- так называемые ойран,
которые  тщательно  охраняли   свою  профессиональную   монополию   на  этот
прибыльный бизнес.
     В  старой  Корее подобного строго  разделения не  существовало.  Однако
главной  функцией кисэн была организация приемов, а ее  главным достоинством
--  умение поддерживать светскую беседу, играть на музыкальных инструментах,
петь и писать стихи.
     В соответствии  с  вековыми традициями  женщины  в дворянских  семьях в
Корее вели затворническую жизнь. Они редко могли выходить из дома, и им было
строго  запрещено  встречаться  с приходящими  гостями,  если  те  только не
являлись  ближайшими родственниками.  Женская половина дворянского дома была
закрыта для посторонних. Поэтому  все  встречи  и  беседы в  корейских домах
проходили в исключительно мужской компании.
     Однако чисто  мужская компания  имеет не только свои преимущества, но и
свои недостатки. Богатым  и знатным корейцам хотелось порою проводить  время
не в спорах по  вопросам конфуцианской философии или налоговой политики, а в
более  расслабленной  и  легкомысленной атмосфере. Женское присутствие  было
необходимо,  но не могло  быть и  речи  о том, чтобы позволить  женщинам  из
приличных семей появляться открыто в  кругу  посторонних мужчин. Это было бы
вопиющим, немыслимым нарушением конфуцианской морали. Поэтому в незапамятные
времена  в  Китае  был найден выход из этого положения  --  профессиональные
развлекательницы, которые, неизбежно,  являлись  и куртизанками. Со временем
такие развлекательницы-куртизанки стали появляться  и  в других  странах.  В
отличие от подавляющего большинства  остальных  корейских  женщин,  они были
хорошо образованы, владели не  только  родным  корейским,  но и классическим
китайским (язык  всей корейской науки  и  культуры вплоть до  конца прошлого
века), писали стихи, играли на музыкальных инструментах. В то же самое время
юридически кисэн были совершенно бесправны. Они приравнивались к крепостным,
живодерам и палачам и, по крайней мере теоретически, дочь кисэн  сама должна
была стать  кисэн  (вокруг этого,  в  частности,  и  строится  сюжет  самого
знаменитого  произведения  корейской  классической литературы --  "Повести о
Чхун Хян"). Мечтой многих кисэн было вырваться из позолоченной клетки,  если
не  ради  себя,  то  хотя  бы ради  своих  детей. Единственной  надеждой  на
освобождение  было  то,  что  их  согласится взять  в  жены или  в наложницы
какой-нибудь дворянин или  богатый купец. Это  было  не так-то  просто, ведь
большинство  кисэн формально  считалось  государственными  или, много  реже,
частными рабынями,  так  что тот,  кто  желал взять кисэн себе в  наложницы,
должен был  заплатить за  свою  избранницу немалый  выкуп казне или частному
владельцу. Кисэн имели  дело с  элитой корейского  общества, остальным  даже
самое невинное общение с ними было бы просто не  по карману, ими восхищались
самые  образованные и блестящие люди старой Кореи,  но, в то же самое время,
кисэн  все равно  оставались  бесправными и,  отчасти,  презираемыми.  Таков
парадокс.











3.3 КОРЕЙСКИЙ БУДДИЗМ: СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ

     До  проникновения  европейцев  религиозная  жизнь  государств  Дальнего
Востока -- Китая, Японии, Вьетнама и Корее определялась взаимодействием трех
религий, которые мирно сосуществовали не только в обществе,  но и в сознании
верующих. Первой  из  этих религий  было конфуцианство, которое  играло роль
государственного культа  и во многом  определяло действия  человека  в сфере
общественных и семейных отношений, политики и  права,  а также  регулировало
ритуалы,  связанные с культом  предков.  Вторым компонентом  дальневосточной
религиозной триады был буддизм, обладавший развитой абстрактной философией и
апеллировавший  к человеку как к индивидууму, размышляющему о своем месте  в
мироздании.  В  роли третьего компонента  в разных странах выступали  разные
доктрины: в Китае -- даосизм, в Японии --синтоизм, в Корее -- шаманизм.  При
всех различиях  этих религий, для  "третьего элемента" везде была характерна
тесная  связь  с  народными  верованиями  и  бытовой  магией,  со  всяческой
чертовщинкой и  волшебством. Подавляющее большинство жителей  стран Дальнего
Востока преспокойно исповедовало все эти три  религии одновременно, не  видя
никакого   противоречия  между  ними.   Один  и   тот  же  человек  сов