ы существовали повсюду, и Корея не была исключением.
Надо, правда, оговориться: почти везде и почти всегда гарем был привилегией,
доступной очень немногим. То, что теоретически мусульманин мог иметь семерых
жен, вовсе не означало, что большинство мусульманских мужчин  проводило свою
жизнь в окружении  семи  луноликих  красавиц.  Нет, подавляющее  большинство
обходилось одной женой (и было зачастую вполне этим  довольно), в  то  время
как гаремы могли содержать только немногие сильные мира сего.
     В Корее дела обстояли примерно так же. Вплоть до  середины нашего  века
корейские законы разрешали  мужчинам  иметь  наложниц,  но  на практике этим
пользовались  немногие,  ведь большинству это  было  просто  не по  карману.
Правда, в  некоторых общественных  слоях  (например, среди  богатых  купцов)
наличие  симпатичной  молоденькой наложницы  в  задних покоях  особняка было
столь же обязательным, как наличие "Мерседеса-600" в гараже  любого русского
банкира.  Как  и  "Мерседесы" в наши  дни,  наложницы  были  тогда предметом
роскоши, пусть и  несколько  своеобразным.  Правда,  сколько  бы  наложниц у
корейца не было (редко даже самый богатый человек мог содержать больше 2-3),
жена  у  него  была  все  равно  только  одна,  и  только  она  пользовалась
соответствующими юридическим правами.
     Не удивительно, что наибольшее количество наложниц  имел король. Однако
и  у  корейского  короля  была  только  одна  жена. Между  главной  женой  и
наложницами лежала пропасть, практически непроходимая.  Конечно, король мог,
если  уж  ему  очень  этого  хотелось,  развестись  с  женой,  и  официально
провозгласить своей новой женой бывшую наложницу. Такие ситуации в корейской
истории действительно  возникали  (например, так  поступил король  Сукчжон в
конце 17-го века), однако случалось  такое очень редко.  Во-первых, королева
обычно происходила из какого-либо влиятельного аристократического рода, и ее
многочисленные родственники вполне могли за нее постоять. Например, тому  же
Сукчжону его развод (который в итоге пришлось  аннулировать) доставил немало
политических проблем самого серьезного свойства.  Наложницы же, как правило,
были  если  и  не простолюдинками,  то уж,  по  крайней  мере,  женщинами из
довольно захудалых  дворянских родов, за  их  спинами не было  влиятельных и
богатых семей, так что  соперничать  с  королевой на равных  они  не  могли.
Во-вторых, такой поступок,  как развод с женой, считался не совсем достойным
короля.  Поэтому,  как  бы  король  не  относился  к  королеве,  она  обычно
оставалась  его  женой,  хозяйкой  его дома (точнее, дворца), и  официальной
соправительницей страны.
     Впрочем,  сказать,  что  корейская  королева была  соправительницей  --
некоторое преувеличение. Она, правда, участвовала во многих официальных (как
бы  мы сейчас сказали, "протокольных" мероприятиях), но в целом  женщинам  в
старой Корее в политику  открыто вмешиваться не полагалось. Несмотря на это,
не для кого  не было секретом, что порою королевы обладали огромной реальной
властью. В  конце XIX века,  например, именно королева Мин,  жена последнего
корейского  короля  Кочжона,  во  многом определяла и внутреннюю,  и внешнюю
политику страны (кстати сказать, во внешней политике  королева находилась на
прорусских  позициях,  что  и стало одной из  причин ее гибели -- ее в конце
концов  убили японские агенты).  Однако формально, повторяю,  жены корейских
королей должны были вести себя как тихие затворницы.
     Кстати сказать, знаменитая фраза о том, что "жениться по любви не может
ни один,  ни  один  король!" вполне  относится  и к корейским владыкам. Жену
королю подбирали родители или, если  король  вступил на престол  малолетним,
регентский совет, и  исходили  они  при  этом  вовсе не из  личных  симпатий
короля, а из сложных политических расчетов. Если жена королю не нравилась --
в его распоряжении были наложницы, которых он выбирал сам,  однако оказывать
формальное почтение жене он все равно был обязан.
     Итак, наложницы. Часто спрашивают, сколько их было? Никаких ограничений
на их число  не существовало.  Обычно  официально признанных  наложниц  было
около 10-15, но в  распоряжении короля  были  также и  "кунъне", то есть,  в
буквальном  переводе,   "женщины   дворца".   "Кунъне"  являлись  дворцовыми
служанками.  Они мыли, убирали,  стирали, готовили,  делали тысячи иных дел,
без которых жизнь в огромном дворцовом комплексе была бы невозможной. Однако
"кунъне"  не были просто служанками. При "поступлении на работу", они должны
были  быть  девственницами, и  рассматривались как  потенциальные  наложницы
короля.  Король,  если  он  только  захотел,   мог  провести  ночь  с  любой
приглянувшейся ему служанкой,  хотя в действительности в королевской постели
смогли  побывать лишь очень  немногие из них. Любая  любовная  связь с  иным
мужчиной  для   "кунъне"  считалась  тяжким  уголовным   преступлением,  она
приравнивалась к  измене супругу, то есть самому королю (даже в  том случае,
если  король и в глаза ни разу  не видел виновницу). Набирали "кунъне" раз в
десять  лет,  при  этом  и они, и их родители  должны были обладать  хорошим
здоровьем,  а  также  не  иметь  среди  своих предков  тех,  кто  когда-либо
осуждался  за уголовные или  политические преступления. Обычно на службу  во
дворец отбирали совсем маленьких девочек, которым было только 5- 6 лет, хотя
бывали и  исключения.  Первые  15 лет  жизни  во  дворце считались  временем
ученичества,   а  потом  девушки   официально  получали   звание  "дворцовой
прислужницы". Любопытно, что проводившаяся по  этому  случаю церемония  была
копией  свадебного ритуала. Единственное отличие заключалось  в том,  что на
этой  "свадьбе"... отсутствовал жених. Дело в том, что женихом (так сказать,
"виртуальным  женихом")  был  сам  король,  и  прошедшие  церемонию  женщины
считались  потенциальными  наложницами  короля.  Даже  в  том  случае,  если
"кунъне"  с годами покидала дворцовую службу и возвращалась в "большой мир",
вступать в  брак она больше  не могла, ведь  до  конца  жизни она все  равно
формально оставалась как "резервной наложницей" Его Величества.
     Однако  мечтой  большинства  "женщин  дворца"  было   стать   настоящей
наложницей, которую называли "хозяйка  задних покоев". Для этого, во-первых,
"кунъне" должна  была  провести  с  королем  ночь  (кстати,  называлось  это
официально "подняться  до королевской милости").  "Подняться  до королевской
милости" удавалось  немногим, ведь для  большинства  прислужниц жизнь так  и
проходила на  кухнях и в  прачечных, в  вышивальных мастерских и  в кладовых
дворца, то есть там, куда Его  Величество, понятное дело, не заглядывал, где
шансы  попасться  королю  на  глаза  и  привлечь к себе  его  внимание  были
практически  нулевыми.  Однако  даже   сама  ночь  или  две,  проведенные  в
королевской  постели, значили не  очень много. Как  правило, для того, чтобы
стать официально признанной  наложницей,  женщина должна была  родить королю
ребенка. Удавалось это немногим, из примерно 300-400  находившихся во дворце
"кунъне" полноправными королевскими  наложницами  обычно  становились  всего
лишь  10-15 женщин. Большинству же "дворцовых служанок" оставалось надеяться
на то, что со временем они смогут сделать карьеру и  дослужиться, скажем, до
"старшей   служанки",  своего   рода   фрейлины.   "Старшие  служанки"   или
непосредственно прислуживали королеве и наложницам, или же были начальницами
всяческих  дворцовых хозяйственных учреждений (кухни, прачечные, гардеробные
и т.д.). И тем не менее, большинство из  них мечтало о том, что, может быть,
и  им  улыбнется  счастье,  что  и  они  тоже  когда-нибудь станут  матерями
королевских сыновей.
     Вообще  говоря, с политической  точки  зрения главная  задача  наложниц
заключалась вовсе не в том,  чтобы время от времени разделять с королем ложе
и радовать его своими прелестями. Им была поручена куда более важная миссия:
обеспечивать   стабильность   династии,  производя   на  свет   сыновей   --
потенциальных  наследников.  По  корейским  законам, король заранее назначал
официального  наследника,  причем  часто  делал  это  почти  сразу  же после
вступления  на  престол.  Наследником  мог  быть  любой  из  его  --  обычно
многочисленных  -- сыновей. В  отличие от России и Европы, наследником вовсе
не  обязательно был старший сын.  По подсчетам  историков,  только  четверть
корейских королей была старшими сыновьями своих  предшественников. Традиция,
правда, требовала отдавать  предпочтение  сыновьям  от жены (если,  конечно,
таковые  были),  а  не  от  наложниц,  но правило это  часто  нарушалось.  В
исключительных случаях, если король  был бездетным, то  наследником престола
он  мог   назначить  своего   брата,  или  племянника,  или  иного  близкого
родственника.  Однако  подобные  шаги  были  чреваты  смутой,  их  следовало
избегать,  так что для обеспечения  устойчивости династии  было  необходимо,
чтобы  король  имел  как   можно  больше  сыновей.  Официально  утвержденный
наследник ведь  всегда мог  умереть (детская  смертность в те  времена  была
очень  высокой), и потенциальная замена ему была жизненно необходима. Именно
этим  и объясняется наличие  наложниц,  задача которых была проста -- рожать
резервных наследников (чем больше -- тем лучше).
     Не  удивительно,  что   корейские   короли  отличались  многодетностью.
Например,  у  Тхэчжона  (правил  1400-1418) было  29 сыновей и дочерей, а  у
Сончжо  (правил 1567-1608)  --  25. И  это при  том,  что  дети, умершие  во
младенчестве  (а  таких  в те времена было  немало),  просто не учитывались!
Конечно, в этом отношении корейские короли не идут  в  сравнение со  многими
владыками  мусульманского мира, некоторые из которых  имели сотни детей,  но
ведь и наложниц у иного султана или хана тоже могло быть несколько сотен.
     Гарем  в его корейском варианте  вообще  во  многом отличался от гарема
ближневосточного, который лучше знаком нашим  российским  читателям. Главное
отличие заключалось в том, что корейские королевские наложницы и официально,
и по  сути  были  куда  менее бесправны, чем женщины  султанских  и  ханских
сералей.  На  Ближнем Востоке  наложницы,  как  правило,  были не более  чем
рабынями, которые находились под полным  контролем  надсмотрщиков-евнухов. В
Корее роль гаремных евнухов была куда скромнее,  а сами обитательницы гарема
пользовались определенными правами. Это и понятно: они были  не пленницами и
даже не крепостными, а происходили, как  правило, из дворянских семей, пусть
и захудалых, они сохраняли связи с миром за пределами дворца.






3.6 ОТКУДА ПОШЛА ЗЕМЛЯ КОРЕЙСКАЯ

     Многие  в России  думают,  что  корейский язык,  скорее всего, родствен
китайскому и японскому. Логика, которая стоит за этим предположением, проста
и... неверна: раз эти страны  соседствуют друг с другом, да и пользуются для
письма  какимито "непонятными закорючками", они  должны  быть  родственными.
Однако  на  самом  деле  это  не так или, скорее, не совсем так. Японский  и
корейский языки  действительно родственны друг  другу,  а  вот  к китайскому
языку корейский исторически никакого отношения не имеет. Хотя корейский язык
и  испытал  огромное  влияние китайского,  хотя в нем  и  великое  множество
китайских заимствований, но исторические корни у этих двух языков совершенно
разные.  Как  ни странно,  но корейский  язык состоит  в отдаленном  родстве
с...венгерским и финским, но не с китайским.
     Напомню, что в зависимости от своего происхождения языки объединяются в
группы, а те,  в свою очередь, в языковые  семьи.  Если пользоваться  хорошо
знакомыми  россиянам  примерами,  то  к  одной  языковой  группе  относятся,
например, славянские  языки -- русский, польский, сербский, и многие другие.
Все  они --  это потомки старославянского языка,  на котором  говорили общие
предки этих народов примерно полтора тысячелетия назад. Другая группа -- это
романские  языки:  французский, итальянский,  румынский,  испанский. Все они
являются потомками латыни, которые отделились  друг от  друга около полутора
тысяч лет  назад, после падения Римской  Империи.  Однако  и  славянские,  и
германские, и  иранские, и североиндийские языки все вместе являются членами
одной языковой семьи,  которую  именуют индоевропейской.  В нее входят почти
все языки Европы -- английский, немецкий, испанский, русский, а также  языки
Ближнего Востока  (например, иранский)  и Северной Индии  (хинди).  Все  они
произошли от общего  языка  предка,  на  котором говорили  наши общие предки
примерно 6 тысяч лет назад. Любопытно, кстати, что вопреки распространенному
представлению, сходство или различие во внешности  (или, как говорят ученые,
"антропологическом облике") людей, говорящих на двух  языках,  как  правило,
ничего не говорит о том, являются ли эти языки родственными.
     Кроме индоевропейской семьи,  есть в  мире  еще десятка  четыре других.
Можно  назвать, например, сино-тибетскую,  к которой  относятся китайский  и
многие  языки  Южной Азии, или Алтайскую. На  языках некоторых семей говорят
сотни миллионов людей,  другие  же семьи  -- совсем  крохотные, они  состоят
всего  лишь из  нескольких  языков, каждым из которых  владеет несколько сот
человек.
     На  протяжении  почти столетия  лингвисты  пытались выяснить,  к  какой
группе и  какой семье относится корейский язык.  Его тщательно сравнивали со
многими соседними языками. Замечу  кстати, что сравнение языков производится
не  по принципу внешнего сходства  или наличия  похоже звучащих слов, это --
особая  и сложная  наука. Установление  родства языков позволяет нам понять,
где жили предки того или  иного народа, откуда они пришли  на свою  нынешнюю
территорию (а все народы на нашей планете когда-то, пусть и очень давно,  но
все-таки  пришли на те  места,  что  сейчас стали  их родиной). В  силу ряда
причин  выяснение родословной корейского  языка оказалась сложной задачей, и
потребовало немалых усилий от лингвистов. После немалых трудов обнаружилось,
что  корейский язык не принадлежит ни к одной языковой группе, он существует
сам  по себе, и близких языковых родственников у него  нет.  Это показывает,
что прошло  уже  несколько тысячелетий с тех пор, как корейцы обособились  в
отдельную   этническую  группу.   Впрочем,  нельзя  исключать,  что   раньше
существовали и  иные  языки, родственные  корейскому,  но  они  исчезли,  не
оставив после себя письменных памятников.
     Однако, хотя  корейский  (как,  кстати,  и  отдаленно связанный  с  ним
японский) и не  принадлежит ни к какой  языковой  группе, в последнее  время
удалось доказать, что  он  является членом Алтайской языковой  семьи, хотя и
занимает в  ней  очень  изолированное  положение.  Такое  бывает.  Например,
армянский   или  албанский  языки  являются  индоевропейскими,   состоят   в
отдаленном  родстве  с  русским или  английским, но близких родственников не
имеют, ни в какую языковую группу не входят.
     Итак,  корейский  --  это  изолированный язык алтайской  семьи  (другим
изолированным языком  этой семьи является японский). Судя  по  всему, предки
корейцев  пришли на  Корейский полуостров откуда-то из  Маньчжурии, Монголии
или  Алтая  несколько  тысячелетий  назад.  Кроме  корейского,  к  алтайской
языковой   семье   относятся   такие   языки   как  монгольский,   турецкий,
маньчжурский. Некоторые ученые считают даже, что  алтайская семья  связана с
так называемой Угро-Финской  языковой  семьей, но  это  пока --  всего  лишь
гипотеза. Если она подтвердится, то получится, что корейский состоит в очень
отдаленном  родстве  с  венгерским и  эстонским  (и  тот  и другой --  языки
Угро-Финской семьи).






3.7 КИТАЙСКИЕ ИЕРОГЛИФЫ И КОРЕЙСКАЯ ПИСЬМЕННОСТЬ

     Как  пишут корейцы? Для  большинства россиян, которые  побывали в  этой
стране с кратким визитом, ответ очевиден: как  чем? да иероглифами, конечно!
Действительно,  повсюду  в Корее можно увидеть  непонятные знаки, которые по
своему виду несколько напоминают китайские иероглифы. Большинство россиян их
и признает за таковые -- и совершенно зря.
     В  действительности  же  ситуация  совсем  иная.  В  Корее  параллельно
применяются  две основные  системы  письменности: заимствованная из Китая  в
начале нашей эры иероглифическая письменность (кор. ханчжа) и изобретенная в
середине   XV    века   корейская   алфавитная   письменность   (современное
южнокорейское  название  --  хангыль).  Подавляющее большинство  текстов,  с
которыми  встречается живущий в  Корее  иностранец, написаны на  хангыле, то
есть, иначе говоря,  алфавитом. Да, самым  обыкновенным алфавитом, состоящим
всего лишь из 24 букв (14 согласных, 10 гласных)! Внешнее сходство корейских
письмен  с  иероглифами,  однако же,  не  случайно.  Люди,  которые  пять  с
половиной веков назад разрабатывали корейский алфавит, специально стремились
к тому, чтобы такое сходство было максимальным, ведь для них, воспитанных на
традиционной китайской культуре, иероглиф был  основой всей каллиграфической
эстетики. Поэтому корейские лингвисты XV  века  и  разработали  такой способ
компоновки букв, при котором  алфавитная  письменность  внешне  выглядит как
иероглифическая.
     Однако,  помимо  алфавита,  корейцы пользуются  и иероглификой, которая
попала сюда из Китая два с лишним тысячелетия назад. Корейский язык не очень
походит  на древнекитайский, для записи  которого иероглифы в  свое  время и
создавались.  В  древнекитайском языке  слово  всегда оставалось неизменным.
Привычных   нам   изменений  окончаний   (русское  "человек",   "человек/а",
"человек/у", "человек/ом",  "человек/е", "дума/л/а", "дума/ю",  "дума/ем"  и
т.п.)  в  древнекитайском  не было, все грамматические  отношения выражались
исключительно служебными словами. Поэтому одни  и тот  же иероглиф мог легко
записывать неизменное  слово.  Корейский же  язык в  этом отношении ближе  к
русскому. В корейском глаголы  спрягаются,  существительные -- склоняются, в
нем  есть  развитая  система  суффиксов  и окончаний.  Все это  не позволяет
полноценно  записывать  корейские  фразы  с помощью  одной лишь иероглифики.
Поэтому  корейское  письмо  в  старые  времена  тяготело к  смешанному типу,
который  получил   распространение  и   в  Японии:  корни   слов  китайского
происхождения  записывались  иероглификой,  а  суффиксы  и  слова собственно
корейского происхождения писались национальной письменностью. Есть, впрочем,
в корейском и  японском подходе  к  иероглифике  и немаловажное различие.  В
Японии  иероглифами можно записывать и исконно японские  слова, а в Корее --
нет. Китайские иероглифы в корейском письме могут быть  использованы  только
для записи  китайских заимствований. Однако  этих заимствований  в корейском
очень много,  в  типичном  газетном  тексте, например,  около  80%  слов  --
китайского происхождения.
     Часто  спрашивают о  том, что  же означает иероглиф: слово? слог? звук?
Конечно, не  звук, а слог. В древнекитайском языке все без  исключения слова
были односложными (к подобной системе  сейчас все больше тяготеет, например,
английский),  и каждый  иероглиф был выдуман для записи  одного односложного
слова.  С течением  времени,  однако, слова-однослоги стали сливаться друг с
другом, образуя слова, состоящие из нескольких слогов. Эти  слова в основном
и  попали в корейский, а также и  в другие  языки Дальнего  Востока. Сколько
слогов в слове, столькими иероглифами оно и записывается.
     Приведу лишь  один  пример. В древнекитайском  языке  были  три  слова,
которые в современном северокитайском диалекте -государственном языке  Китая
-- произносятся  как  "да" ("большой"), "сюэ"  ("учеба", "учиться") и  "сяо"
("школа"). Все они  записывались иероглифами. Лет сто назад, то ли в  Китае,
то ли в Японии из этих трех слогов было "собрано" новое  слово. В Японии