та
всю жизнь проработала мастером - и даже на закройщицу не  смогла  выучиться!
Главный   бухгалтер   Зоя   к   Марье   Алексеевне   относилась   и    вовсе
пренебрежительно, между ними существовали давние разногласия.
   Пономарева никогда ни на кого не повышала голос, но ее,  даже  когда  она
еще работала закройщицей, опасались. Человек, предъявлявший к ней претензии,
неизбежно бывал наказан.  Теперь,  когда  она  набрала  такую  силу,  многие
прежние недоброжелатели ее просто боялись, предпочитая поскорее  убраться  с
глаз долой.
   Некоторые  помнили  Серафиму  Евграфовну  Фуфлыгину,  сравнивали   ее   с
Пономаревой. "Нинка - акула, любого схарчит, - шептались в  цехах.  -  Скоро
окончательно все в свои рученьки заберет. Мягко стелет,  да  жестко  спать".
Кто-то подхалимничал перед ней и открыто восхищался: молодец, дескать,  баба
- не теряется, не будь ее, давно разогнали бы всех, к едрене  фене!  Мастера
высшей  квалификации  помнили  лихие  времена,  когда  им,   чтобы   выжить,
приходилось выполнять заказы  предприятий:  шить  типовые  халаты,  какие-то
мешки и чехлы. Они, умевшие  угождать  вкусам  самых  капризных  заказчиков,
тупели от такой работы, теряли свои мастерские навыки.
   И  вот  сегодня,  высмотрев  в  зале  трех  фотокорреспондентов,  парочку
владельцев торговых  центров  и  одного  крупного  предпринимателя,  который
заинтересовался ее идеями, Пономарева волновалась, как  никогда.  Подъехали,
правда, не все, кого она надеялась увидеть, но вечер  еще  не  начался.  Она
помнила одно: от нынешнего показа зависело будущее "Подмосковья".
   Катерина не была знакома во всех тонкостях с  теми  трудностями,  которые
испытывал Дом моды (и лично его главный художник-модельер), но твердо знала:
от результатов этого  вечера  зависела  ее  судьба.  На  сегодняшнем  показе
решался вопрос: годится она в манекенщицы или нет?
   "Сидела бы, как прежде, в  бригаде  по  пошиву  легкой  одежды,  выполняя
работу ручницы, - с тоской думала девушка, - и голова бы ни о чем не болела,
а теперь..."
   Катя ловила на себе настороженные взгляды женщин, находившихся  сейчас  в
громадной примерочной, и еще  больше  терялась.  Казалось,  что  все  вокруг
догадываются о ее состоянии и, искоса разглядывая  новенькую,  в  недоумении
пожимают плечами: ну какая из этой скованной барышни манекенщица? Стоит  как
неживая,  в  комок  сжалась,  такую  выпусти  на  публику  -  с  трех  шагов
споткнется! Разве это  модель?  Мордашка,  и  вправду  сказать,  миловидная,
глазищи громадные, зеленые, в пол-лица, волосы -  роскошная  рыжая  грива  с
золотистым отливом, такого тона никакими красками не добьешься, фигура  тоже
в порядке, но... Робкая она какая-то, пугливая, уверенности не  хватает.  Не
умеет себя подать, сырой материал, с которым надо еще работать  и  работать.
Да вот только стоит ли?.. Таких красоток, возомнивших о  себе  невесть  что,
хоть пруд пруди, но не каждая может на публике чувствовать себя как  рыба  в
воде. А без этого незачем и затеваться. На иную глянешь без  грима  -  душат
слезы, а на подиуме - прямо королева! Выгодно преподнести себя - это  особое
искусство, которым овладевают немногие.
   Катя еще раз посмотрела на часы и ругнула свою легкомысленную подружку  -
Наташу Богданову,  которая  втравила  ее  во  все  это,  а  сейчас  безбожно
опаздывала. Царева опять в подробностях припомнила вчерашний допрос, который
учинила ей Пономарева, и поежилась.
   Пять месяцев назад Катя устроилась в Дом моделей на работу в  бригаду  по
пошиву легкого платья. Ее взяли ученицей ручницы. Три с половиной месяца она
проходила обучение, старательно выполняя все, что ей поручали.
   После экзамена, на который Царева представила выполненное от начала и  до
конца изделие,  ей  присвоили  третий  разряд  мастера  легкого  платья.  На
комиссии, состоявшей из  закройщиц  и  мастеров,  особенно  лютовала  старая
Татаринова. Сшитое Катей платье закройщица только что на зуб не пробовала  -
и недоверчиво крутила головой, рассматривая карман с клапаном.  "Ну  что  ты
тащишь во все стороны?! - не выдержала бригадир Лида. - Вырвешь листочку". -
"У хорошего мастера карман не  оборвешь,  -  возразила  Татаринова.  -  Меня
знаешь как мурыжили, когда на мастера шла? А в  нонешнее  время,  я  смотрю,
раз, два - и в дамки... Здесь надо было с  двумя  обтачками  карман  делать,
сложности больше. Да и не будет она у тебя в бригаде сидеть: эвон ноги какие
- упорхнет! Учишь их учишь, да толку-то..."
   Экзамен у Кати приняли, и она стала работать в бригаде ручницей. Но вышло
так, что Татаринова оказалась права.  Вчера  Катя  чувствовала  себя  крайне
неудобно перед Лидой: получилось, что  она  ее  подвела.  Татаринова  ехидно
ухмылялась, но благоразумно помалкивала. Если сама Пономарева не против, так
чего тогда пузыриться?
   Трудный выдался день у Катерины...
   Для Богдановой же никаких трудностей словно бы и  не  существовало.  Кате
казалось, что она буквально слышит рядом с собой  уверенный  голос  подруги:
"Ну что ты стонешь? Вернуться в цех всегда успеешь!" Но в том-то и дело, что
рядом с ней сейчас никого из близких не было.
   Ох,  Наташка,  Наташка!..  Явится  ведь  в   последнюю   минуту:   яркая,
блистательная, веселая и взбалмошная. Богданова могла позволить  себе  любую
выходку, потому что она здесь - своя. Ее признавали за лидера даже  те,  кто
ненавидел  и  завидовал.  Двадцатилетнюю   красавицу   манекенщицу   Наталью
Богданову заслуженно считали лицом Дома моды "Подмосковье". В ней был  некий
особый, весьма редко встречающийся шарм.
   Царева уныло посмотрела  в  окно:  медленно  кружащиеся  снежинки  лениво
падали вниз. Лишившись, даже на короткое время поддержки  подруги,  Катерина
особенно остро почувствовала, как многого ей не хватает.  И  главное  -  она
здесь чужая. В цехе уже как-то привыкла  к  людям.  Там  кто-то  был  к  ней
доброжелателен, кто-то - равнодушен, а здесь  другое:  полное  отчуждение  и
настороженность...
   - О чем задумалась, девонька?
   Катя, вздрогнув от неожиданности, обернулась. Рядом стояла Пономарева.
   - Не трясись, перед первым показом все так. Держи себя в руках  и  ни  на
что не реагируй. - Теплая рука Нины Ивановны властно притянула Катю к  себе.
- Главное - с подиума не свалиться, прямо на почтенную  публику.  -  Круглые
глаза Пономаревой глядели насмешливо. - Иди, пора одеваться.
   Она подтолкнула Катю к стайке девушек, весело щебетавших в стороне.
   Катя вспомнила предостережение Наташи  Богдановой:  "Ты  не  смотри,  что
Нинок такая ласковая. Пономарева всех новеньких обхаживает: добренькая - сил
нет"... Однако сейчас  Катя  плевать  хотела  на  все  предостережения.  Она
испытывала искреннюю благодарность Нине Ивановне за поддержку. А вот Наташка
действительно повела себя по-свински. Подруга называется!
   Пять молоденьких манекенщиц, как по команде, повернули  головы,  когда  к
ним приблизилась Царева.
   - Это ты новенькая, да? - прищурилась на Катю крашеная  девица.  И  шумно
выдохнула, демонстрируя полное непонимание ситуации. В  ее  наивных  голубых
глазах не было  теплоты.  Она  посмотрела  на  Катю  как  на  неодушевленный
предмет. Девица и сама внешне напоминала куклу, выставленную для продажи  на
прилавок. Волосы, выкрашенные в неестественный  цвет,  делали  ее  старше  и
вульгарнее.
   Остальные модельки встретили новенькую молчанием.
   - А это правда, что ты раньше в бригаде ручницей работала? - вдруг резким
голосом спросила одна  из  них  с  длинными  темными  волосами.  Ее  лицо  с
подведенными черными глазами казалось высокомерным. Она  была  по-настоящему
красива, и ее строгая красота  резко  контрастировала  с  кукольным  личиком
голубоглазой красотки.
   - Да, - ответила Царева.
   - И что, мало платили? Или дело не пошло? - Черные глаза впились в Катю.
   Ответить Царева не успела - рядом вынырнула голова Нины Ивановны.
   - Барышни, потом пообщаетесь. Время!
   - Я только хотела спросить... Она  что,  вместо  Эльвиры  Каневой  теперь
будет?
   - Почему тебя это интересует? - Пономарева развернулась к говорившей всем
корпусом.
   - Да я...
   -  Чтобы  про  эту  мерзавку  и  скандалистку  я  больше  не  слышала!  -
прикрикнула на нее Нина Ивановна. - Болтаешь много! Прикуси язычок и займись
делом... Или хочешь вылететь следом за этой правдолюбкой?
   Девушки разом приумолкли.
   - А ты... - Нина Ивановна  почти  вплотную  приблизилась  к  голубоглазой
красавице. - Много себе позволяешь! Мне надоели твои  выкрутасы.  Смотри!  -
угрожающе произнесла она. - На прошлой неделе вовремя не явилась, из-за тебя
едва показ не сорвался. Повадилась опаздывать. Я такую расхлябанность  долго
терпеть не буду. Желающих полно. - Пономарева зло прищурилась. - И  сотри  с
лица лишнюю краску. Размалевалась!.. Сейчас румянами никто не пользуется.  А
волосы? Что это за колер? Цвет ржавого гвоздя... Зачеши все наверх! - тоном,
не терпящим возражений, приказала Нина Ивановна.
   Она  обернулась  к  остальным  притихшим  девицам,  которые  с  интересом
наблюдали за этой сценой.
   - Сколько раз вам повторять: во всем должна быть мера!
   - А вот в "Театре моды"... - негромко пискнула какая-то  из  моделек,  но
тут же испуганно замолчала под яростным взглядом Пономаревой.
   - Вот и идите в свой "Театр моды", я никого не держу. Вы  манекенщицы,  а
не клоуны. У нас в основном... В основном! - подчеркнула  Нина  Ивановна,  -
создается и демонстрируется одежда, которую сможет носить любая  женщина.  Я
не  хочу,  чтобы  при  просмотре  возникало  ощущение  карнавала.  Это  всех
касается... Тому же, кто занят поиском нового яркого сценического образа,  -
издевательским голосом выговорила Пономарева, - есть смысл искать  работу  у
дизайнеров-авангардистов.
   Голубоглазая девушка прикусила губу и отвернулась. От наивного  выражения
не осталось и следа.
   - У-у, Сова!.. - едва внятно произнесла она. И  тут  же  метнула  злобный
взгляд в сторону Кати. - Доносить побежишь?
   - Зачем? - пожала плечами Царева.
   Публично отчитанная девушка яростно терла щеки, снимая излишек косметики.
От унижения у нее дрожали руки.
   - Как бледная поганка! - Она, посмотрев на себя в  зеркальце,  отшвырнула
его в сторону.
   До нее никому не было дела. Девица снова  взяла  зеркальце  и  попыталась
опять нанести краску.
   - Нет, не получится. - Она сморщила губы. - Из рук все сегодня валится.
   - Давай помогу. - Катя вытащила свою косметичку. - Втяни щеки. -  Девушка
неожиданно послушалась. - Так, теперь  подчеркиваем  линию  скул...  -  Катя
уверенно наносила вместо  румян  компактную  пудру  темного  тона.  -  Вдоль
подбородка и слегка на лбу, у корней волос.
   - Во дает! Прямо как визажист, - раздался сзади знакомый резкий голос.
   Катя обернулась и увидела рядом с собой  черноглазую  девицу  с  длинными
темными волосами.
   - Меня Тамарой зовут, а эту, голубоглазую, на которую Сова окрысилась,  -
Надеждой.
   В  глубине   примерочной   раздался   восторженный   гул   голосов.   Это
присутствовавшие приветствовали появление Наташи Богдановой.
   - Ну хороша мадам!
   В дверях примерочной стояла  Наташа  Богданова  в  распахнутой  роскошной
шубке. Ее, как манекен, вертели в разные стороны.
   - Меха не иначе как от Ирины  Крутиковой!  -  за-хлебывался  от  восторга
чей-то голос. - Подбор какой! Не мех - кружево! Как выделано, как выделано -
выдумают же такое! Наташка, признавайся: от Крутиковой? Сколько же стоит это
чудо?!
   Богданову  снова  тормошили,  заставляли  поднимать  руки  и   вертеться,
рассматривая со всех сторон переливающийся, искусно подобранный мех. По низу
расклешенных рукавов и по подолу шла широкая отделка из меха,  действительно
напоминавшая затейливо переплетенное кружево.
   - На такое чудо надо только любоваться: носить-то жалко!..
   - А чего жалеть-то? Правильно, Наталья, носи, пока молодая...
   Кто-то трогал мех на ощупь, разминая пальцами мездру,  -  прочно  ли,  не
оборвется? Многие завистливо вздыхали: везет же, мол, некоторым!
   - Барышни, барышни!.. - Голос Нины Ивановны заставил всех  опомниться.  -
До показа осталось несколько минут.
   Толпа  отхлынула  от  манекенщицы.  Все,  продолжая  ахать  и   вздыхать,
разошлись по местам.
   - Опаздываешь, Наташенька! - Нина Ивановна потрепала девушку по щеке. - А
шубка и в самом деле прелесть, как и ты сама. И помни: Катя сегодня новичок,
ее надо поддержать.
   - Прелесть, - проворчала Надя, но  так  тихо,  что  услышать  могла  лишь
Тамара. - Другим на минуту опоздать нельзя - зажрет, а тут... Видала ты, как
она на меня окрысилась? В назидание другим... Зло срывает... Только  Наталье
все можно...
   - Да не ворчи ты! - остановила Надежду Тамара. -  Тебе  и  во  сне  такой
шубки никто не подарит. Но не надо завидовать, а то  цвет  лица  испортится.
Как там наша Нинок сказала?  -  Тамара  хихикнула.  -  Будет  цвета  ржавого
гвоздя, никакая косметика не поможет.
   - Иди ты!.. - зашлась от ярости Надя.
   - Слушай, а в самом деле, почему Пономарева на тебя  взъелась?  Она  баба
стервозная, но ни с того ни с сего кидаться не станет. Тем более перед самым
показом.
   - А то ты не знаешь? - недоверчиво фыркнула Надя.
   - Честно - нет.
   - Из-за сыночка своего, Бореньки недоделанного.
   - Брось! - Тонкие брови Тамары поползли вверх.
   Старые работницы говаривали: у Нины Ивановны  Пономаревой,  дескать,  три
пунктика:  работа,  новый   муж   Алексей   и   сын   Боренька.   (Это   был
двадцатисемилетний балбес, которому прощалось все.)
   - И дернул черт с ним связаться! Не зря  ты  меня  предупреждала,  да  я,
дура, не послушала... Томка, ну ты прямо как в воду глядела!
   - Уж в чем, в чем, а в мужиках я,  слава  богу,  разбираюсь,  -  уверенно
произнесла Тамара. - А в чем там проблема?
   - Ни в чем. Он думает, если... А-а, ну их всех  к  черту!  -  Надю  опять
перекосило от злости. - Сыта до смерти этой  семейкой.  Застегни  мне  лучше
молнию: самой не дотянуться, все тело ломает. - Она повернулась к Тамаре.
   Та многозначительно взглянула на подружку:
   - С чего бы это?
   Надя, оглянувшись по сторонам, шепнула:
   - В последнее  время  состоялось  несколько  жарких  вечеринок...  Только
смотри: молчок!
   - О чем речь? Ох, Надин, догуляешься.
   Обе девицы мгновенно замолчали, почувствовав на себе внимательный  взгляд
Зинаиды.
   - Ишь, вынюхивает, сука шершавая, старается, все глаза проглядела...
   Стаскивая с себя на ходу одежду, к ним спешила Богданова.
   - Томик, Надюша, привет! - Наташа чмокнула Тамару в щеку и обняла Катю. -
Вы уже с Катей познакомились?
   Как только появилась Наташа, Катя  сразу  успокоилась.  Смущение,  страх,
растерянность куда-то исчезли... Все должно быть хорошо!
   Глава 2
   Демонстрационный зал находился  на  четвертом  этаже.  Его  реконструкция
началась еще при  Фуфлыгиной,  но  не  была  завершена.  Пономаревой  малыми
средствами удалось привести помещение в более-менее божеский вид. На большее
она пока не замахивалась, выжидая, чтобы определиться - как пойдут дела.
   Подиум - возвышение, по  которому  на  просмотрах  дефилируют  модели,  -
широким языком рассекал зал на две почти равные  части.  Раньше  иностранное
слово "подиум" практически не употребляли; в среде модельеров,  закройщиц  и
манекенщиц бытовало простое и понятное словечко - "язык": "выйти  на  язык",
"пройтись по языку", "свалиться с языка".
   Многие недавно  созданные  Дома  моды  вообще  отказались  от  возведения
подиумов  -  демонстрация  моделей  происходила  непосредственно   в   зале.
Пономарева  же  отличалась  некоторой  консервативно-стью.  При   проведении
ремонта проще было снести "язык", чем его восстанавливать, но Нина  Ивановна
все же пошла на дополнительные затраты. Работницы Дома  моды  "Подмосковье",
прослышав  о  реконструкции,   недоверчиво   качали   головой:   какой   еще
демонстрационный зал, когда  заказчиков  днем  с  огнем  искать  приходится?
Ввалит денежки в перестройку, - один уже доперестраивался, страну  развалил!
- а потом лапу соси? Зарабатываем, мол, помаленьку, и на том спасибо.
   Пономарева никого не слушала, она решила вести дело  с  размахом.  Другие
могут, а она чем  хуже?  Народ  признавал  ее  организаторские  способности,
однако  не  верил  в  пономаревский  талант  модельера.  Нина  Ивановна  это
прекрасно знала. И ухмылялась. На руках у нее имелся такой козырь, с которым
можно пускаться в любую рискованную игру.  Но  не  всем  об  этом  следовало
знать.
   Нет, от подиума  отказываться  ни  в  коем  случае  нельзя.  Все  ведущие
столичные Дома моды имеют подиумы,  а  про  Запад  и  говорить  нечего.  При
большом сезонном показе без специально оборудованного демонстрационного зала
не обойтись. Модель, дефилирующая по подиуму, хорошо видна из  всех  уголков
зала: она возвышается над толпой, позволяя себя рассмотреть, как актрису  на
сцене. Другое дело, если речь идет о показе небольшой коллекции моделей.
   Пономарева  выглянула  в  зал.  Сегодня  она  не  могла  пожаловаться  на
отсутствие публики; пришли и все те, на кого Нина Ивановна возлагала  особые
надежды. В последний раз, как полководец перед боем, она окинула взором свое
"войско".
   - Ну, девицы, с Богом!
   И все завертелось.
   - Сегодня, накануне дня святого Валентина, праздника всех влюбленных, наш
Дом  моды  предлагает  вам  новую  коллекцию  одежды...  -  Женский   голос,
комментирующий показ, звучал вполне профессионально.
   - Кто это? - Надя локтем толкнула Тамару в бок.
   - Пономарева пригласила. Журналистка какая-то. Кажется, с радиостудии.
   - Лучше бы визажиста толкового взяла, ведь все самим  приходится  делать.
Экономит на копейках.
   - Ну, не скажи. Про день  всех  влюбленных  девица  толково  ввернула,  -
возразила Тамара. И вздохнула: ох, был бы от этого толк!
   Даже она, которую все считали  хладнокровной  и  спокойной,  волновалась.
Провалится коллекция - и всех разгонят к чертовой матери, а ей  через  месяц
двадцать лет стукнет. В  модельное  агентство  набор  до  девятнадцати,  про
солидный Дом моды и говорить нечего. Да и как туда попасть?  Хорошо  Наташке
Богдановой - у нее такое прикрытие, о котором можно только  мечтать.  А  ей,
Тамаре, куда деваться?
   Остальные модельки тоже чувствовали важность момента и,  нервно  хихикая,
переглядывались.
   Царева, не чуя под собой ног, впервые ступила на подиум. Звучащая мелодия
подхватила ее, сделала невесомой.
   - ...Никаких лишних деталей - лишь летящие шарфы  и  скользящие  по  руке
перчатки. Аксессуары кажутся такими же естественными, как непослушный локон,
выбившийся  из-под  шляпки.  Особенно  завораживают  накидки-плащи  глубоких
темных тонов. Весь ансамбль держится...
   Комментирующий  женский  голос   звучал   четко,   проникновенно,   легко
пробиваясь сквозь негромкую музыку. Манекенщицы кружили по подиуму, красивые
и неприступные, как богини. Среди них  -  и  Царева.  Она,  не  задумываясь,
автоматически подчинилась общему ритму. Оказалось,  что  это  не  так  уж  и
сложно.
   - Умница, - шепнула ей Пономарева, когда Катя оказалась за кулисами, -  у
тебя дело пойдет.
   Поспешные  переодевания,  сосредоточенные  взгляды  и  короткие  возгласы
девушек, резкие приказания Нины  Ивановны  и  вездесущей  Зинки,  успевавшей
повсюду сунуть нос, - все это напоминало Катерине какую-то игру. И вместе  с
тем походило на слаженный, хорошо отрепетированный  спектакль.  Она  впервые
принимала участие в подобном шоу.
   Пока Катя  никого  не  подвела,  не  нарушила  "игры"  участников.  После
третьего выхода  она  немного  успокоилась  -  и  даже  могла  наблюдать  за
окружающими. Вот не успела застегнуть последнюю пуговицу на пиджаке Надя,  и
Пономарева что-то  негромко  бросила  ей  вслед.  Прямо  на  подиуме  выпала
блестящая заколка из прически Лизы, смуглой девицы с  несколько  тяжеловатым
подбородком. Та не смутилась и, не сбиваясь с ритма, про