он вернется - ласковый, нежный, добрый - и все будет по-прежнему? Так думала
она. И сама не верила в это.
   Катя  Царева  ждала  Алексея  каждый  день,  а  он   все   не   приходил.
Возвратившись с работы, Катя прислушивалась к каждому шороху за  дверью,  но
обычно  это  оказывался  не   он.   "Видно,   нашел   другую,   которая   не
выламывается..." - Она не хотела думать о нем, но ничего не  могла  с  собой
поделать. Ей было обидно и жалко себя. Никого не хотелось видеть.
   Все шло наперекосяк. Катя в очередной раз  сцепилась  в  цехе  с  пьяными
грузчиками и написала заявление об уходе.
   - Дня лишнего держать не буду. Подумаешь,  цаца!  -  бросил  ей  в  спину
начальник.
   "И это мне говорили: цаца... - удивилась совпадению Катя. - Что  они  все
заладили?" Получив на руки документы, она в тот же день перешла  работать  в
Дом моды.
   Алексей появился через десять дней. Лучше бы он не приходил совсем!..
   Катя уже несколько дней  сидела  в  бригаде  легкого  платья  -  ученицей
ручницы. Приняли ее в новом коллективе хорошо, и она понемногу  приходила  в
себя. Дома отыскала все приобретенные в  свое  время  журналы  мод,  включая
самые старые,  и  с  интересом  листала  их...  Неужели  она  тоже  научится
выполнять любой из этих фасонов? Вот было бы здорово! Сегодня бригадир  Лида
показывала,  как  надо  обрабатывать  петлю  с  двумя   обтачками.   Сложная
технология!
   Придя домой, Катя решила потренироваться самостоятельно...  За  стрекотом
швейной машинки она не сразу услышала  звонок  в  дверь.  На  пороге  стояли
Алексей и его приятель Костя. Этого парня она едва знала - видела пару раз у
Кошелева дома. Костя был неприятен ей: Кате казалось, что  парень  постоянно
подтрунивает над всеми. Алексей в его присутствии менялся прямо  на  глазах,
становясь грубым, нахальным, циничным.
   - Проходите. - Катя пропустила их в прихожую. И тут же пожалела об  этом:
оба парня были пьяны.
   - А мы к тебе в гостечки, решили вот навестить,  -  дурашливо  рассмеялся
Алексей. - Не скучала?
   - Нет.
   Алексей без приглашения открыл дверь в комнату.
   - Ты одна? - на всякий  случай  спросил  он.  Увидев  швейную  машинку  и
разбросанные вокруг журналы, он подмигнул приятелю. - Костик, давай  поможем
Катюше. Сейчас примерочку сделаем. Или как там это  называется?  Ты  что,  в
белошвейки поступила?
   - Перестань! - попробовала образумить его Катя.
   - Песенка есть такая... - не унимался Алексей. -  Служила  белошвейкой  и
шила гладью, потом та-ра-ра-рам, и стала... - Он громко захохотал.
   Катя с ужасом убедилась, что Алексей просто безобразно, совершенно  пьян.
Ни разу еще она не видела его в таком состоянии. У Кати похолодело внутри...
Да как он смеет!  Катя  видела  глумливую  усмешку  Костика:  тот  молчаливо
одобрял действия приятеля. В отличие от Алексея Костя был почти трезв - Катя
заметила холодный, непроницаемый взгляд, направленный на нее.
   - Убирайтесь!
   - У-тю-тю! - Алексей, растопырив руки, хотел обнять ее.
   - Убирайтесь - или я закричу! - Она шарахнулась от Кошелева.
   - Раньше не кричала... Костик, представляешь, я у нее первый мужик, целку
ей сломал, а теперь она из себя королеву корчит. - Алексей грязно выругался.
- Раздевайся! - резко приказал он.
   Катя не двинулась с места.
   - Смотри, хуже будет! - пригрозил Алексей.
   - Зачем ты пришел?
   - Потрахаться захотелось. Ты что, думала я в тебя влюбился? Да  я  только
мигну, и за мной любая побежит.
   - Вот и иди к ним! - Ее голос звенел от обиды, но она не плакала. (Сейчас
она сама себя не узнавала. Неужели несколько дней назад при мысле  о  нем  у
нее перехватывало дыхание?) - Почему ты ведешь себя как подонок?
   - Про подонка не надо, могу рассердиться. Сегодня мы  с  Костиком  решили
заняться тобой. - Алексей, стягивая с себя свитер, обернулся к приятелю. - У
нее эрогенная зона - мочка уха: балдеет сразу!
   От ненависти у Кати помутилось в голове.
   - Я закричу!
   Кошелев сделал обманное движение и кинулся на девушку.  Катя  забилась  у
него в руках.
   - Костик, давай! - Кошелев рванул за  ворот  Катину  блузку  и  попытался
подтащить девушку к дивану. - Сейчас я ее успокою... - Он стал  расстегивать
молнию на брюках. - Так даже интереснее будет.
   Алексей вынужденно ослабил хватку, и Катя сумела вырваться. Она подбежала
к окну и распахнула его настежь. Холодный осенний воздух ворвался в комнату.
   - Шаг сделаешь - буду орать на весь дом!
   Видно, в ее голосе было нечто такое, что заставило Кошелева остановиться.
Он замер, не решаясь приблизиться к ней.
   - Пугает! - Алексей обернулся к приятелю, желая получить поддержку.
   Непроницаемое лицо Костика менялось на глазах. Он занервничал: одно  дело
- взять  легкую  добычу,  поразвлечься,  и  совсем  другое  -  нарваться  на
неприятности... Бешеная девка! Такая что угодно устроить может. Лешка, козел
пьяный, не понимает ни хрена!
   - Ну ее к черту! - заявил Костик.
   Но Алексей не хотел сдаваться так просто:
   - Не заорет! Чего ты скис? Позору побоится...
   - Не побоюсь, - громко сказала Катя. - Хочешь,  давай  проверим?  Заявлю,
что ты меня в прошлый раз изнасиловал, а теперь  с  дружком  пришел?!  -  Ее
глаза горели таким огнем, что Кошелев не посмел к  ней  приблизиться  ни  на
шаг. (Она им покажет, этим подонкам!)
   - Ну ты и сука! - Кошелев топтался на месте, не зная, что предпринять.
   Костик знал, как поступить: он уже застегивал  на  себе  куртку...  Из-за
Лешкиной шалавы, думал он, и под статью запросто загреметь можно.
   - Уходим отсюда, и быстро! - почти выкрикнул он Кошелеву.
   Алексей, как побитый пес, последовал за приятелем. Он начал трезветь -  и
жалко моргал своими длинными, сводящими с ума девчонок ресницами.
   - Хоть слово кому пикнешь - пришибу! - обернувшись в  дверях  к  девушке,
пообещал Костик.
   После этого Катя не спала всю ночь, ее трясло словно в лихорадке. Слез не
было - только злость и обида... Значит, она действительно  могла  заорать  и
поднять на ноги весь дом?! Да, могла. Неужели все  ребята  вокруг  такие  же
мерзавцы и негодяи, как Кошелев и этот его дружок? За один вечер  с  наивной
девичьей влюбленностью было покончено.
   Через месяц она в очередной - и в последний - раз встретила  Алексея.  Он
шел навстречу под ручку с Юлей  Иванченко  и  громко  смеялся.  Катя  хотела
свернуть, но поздно спохватилась... Рядом с разодетой  в  шикарный  норковый
свингер Иванченко Катя в  своем  скромном  осеннем  пальто  казалась  просто
Золушкой. К тому же она шла от  матери  и  несла  домой  в  авоське  десяток
куриных яиц.
   - Привет! - Злые змеиные глазки Юлечки  капризно  прищурились.  -  Что-то
тебя давно нигде не видно?
   - Работаю.
   - Говорят, в портнихи подалась?
   - Да.
   - Заказы, случайно, не берешь?
   - Нет.
   - А что так? Можно неплохо подзаработать. Я за-плачу.
   - Слушай... - Катя с улыбкой смотрела на ее короткую,  словно  выщипанную
стрижку, - давай я сама тебе заплачу, только  с  одним  условием:  чтобы  ты
никогда не подходила  ко  мне  и  не  обращалась  с  подобным  предложением.
Договорились?
   Иванченко, не ожидавшая отпора, опешила. Ее продолговатое и плоское  лицо
с нарисованными ниточками бровей вытянулось еще больше.  Тем  не  менее  она
решила атаковать с другого конца:
   - Говорят, ты одна теперь живешь. Не скучаешь?
   - Нет. Я неплохо устроилась. Алексей вот недавно был  в  гостях  -  может
подтвердить.
   При этих  словах  Кошелев,  все  это  время  стоявший  как  столб,  якобы
поперхнулся и закашлялся. Юлечка решила ему помочь.
   - Хозяйством занимаешься? - Злые глазки Иванченко  уставились  на  Катину
авоську. - По-моему, это такая тоска!.. Зачем тебе столько яиц - ты  их  для
чего-то специально употребляешь?
   -  В  основном  для  уталения  голода,  -  резко  ответила  Катя.  И,  не
попрощавшись, зашагала прочь.
   Черт бы побрал эти яйца, думала она, ведь говорила матери, что не потащит
их сегодня, а та заладила:  бери,  бери!  И  тут,  как  назло,  эта  сладкая
парочка...
   В последние дни Катя старалась не думать о Кошелеве. И боялась встречи  с
ним.  А  выходит  -  ничего  страшного.  Она  помнила,   какой   неуверенной
чувствовала себя тогда,  несколько  дней  назад:  приходилось  таскаться  на
работу в ненавистное КБ, а тут еще поганая история с Алексеем... Теперь  все
по-другому. Да, нет у нее сейчас денег на такую роскошную шубку, как у  этой
драной кошки. И что с того? Заработает - купит, причем сама купит,  а  не  у
родителей одолжится. Главное, она чувствует себя уверенно, на своем месте  -
значит, все будет нормально.
   Катя, погрузившись в воспоминания, продолжала путь  домой  по  малолюдным
улицам родного городка... Постылый КБ, Кошелев, Юлечка Иванченко - казалось,
все случилось давным-давно. А всего-то и прошло несколько месяцев!
   Она, как недавно это  делала  Наташа,  подставляла  ладошки  под  летящие
снежинки. Хорошо! На душе было легко, радостно; ей даже  захотелось,  как  в
детстве, запрыгать на одной ножке. Видели  бы  ее  сегодня  Алексей  да  его
кривоногая Юлечка, такую красивую, в роскошном костюме  на  ярко  освещенном
подиуме. Она заметила, как глазели на нее мужчины... Стоп! А при  чем  здесь
Кошелев? Почему она продолжает думать об этом парне? Неужели мало обожглась?
   После той истории она на всех ребят  смотрела  как  на  врагов.  И  когда
видела обнимающиеся пары, ее аж  передергивало  от  отвращения.  Получается,
доныне не забыла она про Алексея, раз в мыслях и сейчас пытается ему  что-то
доказать...  Странный  у  нее  все-таки  характер:  то   вроде   бы   вполне
самостоятельный человек, а то лапша лапшой! Наташа ей все время это говорит.
   С Наташей Богдановой Катя познакомилась уже в  Доме  моды...  Задержалась
как-то Катя в цехе - хотелось доделать блузку, чтобы завтра с утра  заняться
новой работой. Стояла за гладильной доской и утюжила рукав.  Ткань  попалась
тяжелая  в  обработке.  Наконец,  когда  качество  собственной   работы   ее
удовлетворило, она выключила утюг: хватит, а то сжечь можно, потом  придется
эту блузочку самой носить.  (Такие  случаи  в  бригаде  бывали.  Правда,  на
работниц испорченную вещь не вешали  -  закройщица,  как  правило,  находила
выход из  положения:  то  вышивку  на  испорченном  месте  сделает,  то  еще
чего-нибудь придумает.  Иногда  заказчице  показывали  подпаленную  ткань  и
предлагали бесплатно сшить что-то еще. И виновница при  этом  выполняла  всю
работу самостоятельно, кроме раскроя. Конфликт гасился.)
   Катя уже собиралась уходить, когда в дверь заглянула  незнакомая  девица:
это и была Богданова, манекенщица Дома моды "Подмосковье".  Катя  вспомнила,
что разок наблюдала ее на подиуме...
   - Ой! А что, все уже ушли?  -  растерянно  оглядываясь,  спросила  она  у
Царевой.
   - Похоже на то, - ответила Катя.
   ...Да, не зря на эту девушку заглядывались все мужчины. И  беспощадные  к
чужим недостаткам женщины в цехе в один голос твердили, что Богданова - само
совершенство. Даже желчная мотористка соседней бригады, тетя Наташа, которая
находила недостатки у всех, говорила:  ее  тезка  сложена  удивительно  -  и
совсем не задирает нос, не то что другие. И вот теперь эта красивая  девушка
стояла перед Катей.
   - Ну надо же!..
   - А что случилось?
   - Да вот... - Богданова повернулась боком, и  Катя  ахнула:  боковой  шов
платья разошелся так, что были видны трусики.
   - Где это так угораздило?
   - Упала, и все поползло: нитки, наверное, гнилые. На самом разрезе  ткань
прямо с мясом вырвало. Кошмар какой-то! Посмотри, а? Может,  удастся  что-то
сделать...
   В течение  сорока  минут  Катя  трудилась  как  пчела:  мелкими  штрихами
заделывала дырку, застрачивала шов, утюжила, мерила, потом подшивала  низок.
Наташа тоже не сидела без дела: дергала нитки из шва, чтобы было чем  латать
дырку, следила за температурой тяжеленного чугунного утюга.
   - Я так боюсь ваших утюгов!  -  Наташа,  тронув  мокрым  пальцем  горячую
поверхность утюга, тут же отдернула руку. -  Как  вы  с  ними  справляетесь?
Закупили бы современное оборудование.
   - На современное, говорят, денег нет. Я сначала тоже боялась к гладильной
доске подходить, а потом привыкла. Зато таким утюгом можно вещь как  следует
отутюжить, а легким -  только  погладить.  Наш  бригадир  говорит,  что  при
правильной утюжке можно многие дефекты уже в готовом изделии исправить.
   - Эт-то точно! - засмеялась Богданова.
   Наконец работа была закончена.
   - Здорово! - Наталья, натянув платье,  разглядывала  себя  в  зеркало.  -
Ничего не заметно. Какая ты молодчина! С меня причитается...
   Так они  познакомились,  а  потом  и  подружились.  Марии  Александровне,
Катиной матери, Наташа понравилась.
   - Душевная девушка. И умная. Я  всегда  думала,  что  манекенщицы  -  это
бездушные куклы. Твоя Наташа совсем не такая...
   Мать до сих пор сердилась на дочь  за  то,  что  при  выборе  работы  она
поступила по-своему. Марии Александровне тяжело  было  примириться  с  новой
ситуацией. А маленькая Иринка, Катина сестренка, увидев  однажды  Наташу,  в
нее просто влюбилась.
   Богданова, по ее словам, жила одна: снимала квартиру в городе.
   - Ушла от своих, как только смогла зарабатывать деньги.  Отца  не  помню,
отчим - сволочь редкостная, а матери я никогда не была нужна... - Наташа  не
любила говорить о своей семье, сразу мрачнела.
   - Ты на мать не бурчи: права не имеешь! Она о тебе заботится  -  квартиру
оставила, чтобы свой угол был. И отчим к тебе  нормально  относится.  Ценить
надо!..
   В такие минуты двадцатилетняя Наташа - всего на два года старше  подруги!
- казалась умудренной жизнью женщиной. Рядом с ней  Катя  порой  чувствовала
себя совсем девчонкой. Но это случалось достаточно редко.  Когда  же  Наташа
возилась с Иринкой, она сама превращалась во взрослого ребенка.
   - Ума - что у одной, что у другой! - сердилась Катя.
   - Видно, в детстве недоиграла, - смеялась Наташа, поправляя  растрепанные
волосы. - Я вообще-то люблю детей. Замуж выйду - нарожаю...
   Вместе с  тем  в  последнее  время  она  заметно  изменилась.  И  уже  не
заговаривала про детей и замужество.
   Николая Линькова Катерина  видела  несколько  раз.  Она  терялась  в  его
присутствии и почему-то относилась к нему с опаской. Однажды  Наташа  возила
ее в Никульское. Роскошная вилла и место красивое, на  берегу  Клязьминского
водохранилища, вот только гости хозяина Царевой не понравились...
   Правильно  она  сделала,  что  не  поехала  сегодня  на  виллу.  Вспомнив
последний разговор с подругой, ее странное настроение, Катя  помрачнела,  но
тут же отогнала грустные мысли. Наталья - умница, сама во всем разберется.
   После удачного  дебюта  Катерине,  несмотря  на  усталость,  не  сиделось
спокойно. Дома она переворошила всю одежду - и вытащила недошитый блузон.
   Катина квартира находилась на втором этаже  углового  двухэтажного  дома.
Окна выходили на  небольшой  скверик.  Вернее,  настоящий  сквер,  каким  он
сохранился в Катиных воспоминаниях детства, там был давным-давно: когда-то в
нем выгуливали детишек, а на скамейках сидели старухи.
   Ныне в старом сквере, с поломанными качелями и уже доживающими  свой  век
деревьями,  никого  не  выгуливали.  Детишки  выросли,  скамейки  разобрали,
старухи исчезли, и прямо через сквер теперь ездили машины.
   Завывание автомобильных сирен и визг тормозов часто будили Катю по ночам.
Особенно туго приходилось жильцам  весной,  когда  буксующие  автомобили  не
могли  выбраться  из   раздолбанной   колеи.   Местные   пьяницы   мгновенно
сориентировались и даже установили некое подобие  дежурства:  кто-нибудь  из
них постоянно околачивался поблизости. Стоило забуксовать авто, как они  уже
были тут как тут. "Шеф, за умеренную плату,  а?..  -  слышала  Катя  голоса,
доносившиеся с улицы. - Ну и сиди тут до утра! Вмерзнет за ночь - чем будешь
свою вшивую иномарку выковыривать?.. - Эти аргументы шли в вход, если еще не
сориентировавшийся автовладелец возмущался тарифом. Но, как правило,  сидеть
до утра никто не хотел, и "шеф" платил... - Во, немного и надо:  на  опохмел
души!"
   Катя изучила уже все  приемчики  жаждущей  публики.  Алкоголики  чертовы,
ругалась она, нашли себе работенку!
   Но сегодня даже ночные разборки алкоголиков не могли  испортить  хорошего
настроения... Вертясь перед зеркалом, Катя безуспешно пыталась  левой  рукой
наколоть головку правого рукава.  Одной  рукой  делать  это  было  неудобно:
шелковая ткань ерзала по плечу, и булавка то и дело вонзалась в кожу.
   - Фу-ты, черт!
   Катя вспомнила сцену из одного фильма:  героиня,  она  же  -  закройщица,
делала даме примерку платья. Тошно было смотреть, как непрофессионально  она
накалывала рукав. Катя  тогда  возмутилась:  неужели  у  них  нет  толкового
консультанта, если такую ерунду зрителям показывают?
   Ее саму буквально  натаскивала  бригадир  Лида  Кургузина,  приговаривая:
"Учись сразу все делать хорошо, не халтурь, не торопись... Кое-как -  всегда
получится, а надо стараться делать отлично! За скоростью пока не гонись, это
само придет..."
   За то время, пока работала в цехе, Катя полностью освоила работу ручницы.
Во многом  это  была  заслуга  Кургузиной  -  она  никогда  не  кричала,  не
раздражалась, как другие, не швыряла на стол  платье  с  небрежно  пришитыми
руликовыми  петлями;  могла  порой  и  сама  исправить  допущенные  ученицей
дефекты. Притихшая Катя при  этом  следила  за  ловкими  Лидиными  руками  и
кивала: поняла, дескать, все поняла.
   Кате интересно было  работать  в  бригаде,  где  каждый  день  что-нибудь
происходило. И больше всего и  всех  Кате  нравилась  ее  бригадир  -  Лидия
Анатольевна Кургузина, которую, впрочем, редко называли по имени и отчеству.
Лида, так уж случилось, осталась старой девой, и пожилые работницы, страшные
матерщинницы, подтрунивали над ней, иногда доводя до слез.  До  работы  Лида
добиралась минут сорок; она жила вдвоем  с  престарелой  матерью  в  частном
доме.  Кургузина  не  зря  считалась  прекрасным  мастером.  Она  могла   бы
устроиться и поближе к  месту  жительства.  Но  за  много  лет  работы  Лида
привыкла и к Дому моды, и к людям.
   Мотористка Валя, тридцатилетняя  бойкая  женщина,  регулярно  цапалась  с
закройщицей. И каждый раз после очередного скандала грозилась уйти,  но  так
никуда и не уходила. Она была целиком  поглощена  своими  семейными  делами:
пьющий муж, двое детей, которых надо было ставить на ноги,  -  на  эти  темы
Валя могла говорить день и ночь. Болтая, она, словно  шутя,  выполняла  свою
работу и успевала еще брать "левые" заказы у других закройщиц,  чего  делать
не полагалось. По этой  причине  и  возникали  конфликты,  которые,  однако,
гасились внутри бригады.
   Первая Лидина ручница, тучная Мария Алексеевна,  двоюродная  сестра  Нины
Ивановны Пономаревой, слыла добрейшим человеком. Несчастливая в своей личной
жизни, она только что выдала дочку замуж, и все ее мысли были о том, чтобы в
молодой семье дела обстояли хорошо.
   Катя знала обо всех пьющих и гуляющих мужьях - других у работниц отродясь
не бывало. Она наслышана была и о том, кто  сколько  раз  в  неделю  спит  с
мужем: женщины, ничуть не стесняясь, обсуждали  интимные  подробности  своей
личной жизни. У моторист-ки соседней бригады  -  пожилой  тети  Наташи  -  с
тридцати двух лет наступил климакс, и поэтому... Черт ее знает,  что  у  нее
там случилось со здоровьем, но более злобной бабы Катя в жизни не встречала:
своими прибаутками и злыми шуточками она доставала многих.
   Но даже ей было далеко  до  Татьяны  Татариновой  (которую,  несмотря  на
пожилой возраст, называли Танькой),  закройщицы  первой  бригады,  когда  та
бывала не в духе. А случалось это почти каждый день.  "Мусенька,  насрали  в
рукав! - вихрем врывалась она в цех и швыряла на стол жакет. - А баба ждет!"
Мария Ивановна, или,  как  ее  называли,  М