ала  изрядный  глоток  из
своего бокала и, доверительно наклонившись к "леопардовой" даме, продолжала:
   - На самом деле причин несколько. В их  числе  и  те,  о  которых  я  уже
говорила. На Западе на нас смотрят как на дикарей. Норовят  заключить  такой
контракт, при котором вся выгода достается западной фирме.
   - Как это?
   - А вот так! Отбирают  девчонку,  вывозят,  допустим,  во  Францию.  Она,
конечно, счастлива до потери пульса.
   - Еще бы - Франция! - закатила глаза собеседница.
   - А потом выясняется, что не  все  так  хорошо.  Документы  не  оформлены
подобающим образом, нет рабочей визы.
   - И ей не дают работу?
   -  Нет,  -  снисходительно  улыбнулась  Хрусталева   наивности   крашеной
блондинки. - Работу ей дадут, даже слишком много  работы,  но...  -  Главная
редакторша сделала многозначительную паузу. - Получать она будет очень мало.
По сравнению с западными моделями, конечно.
   - О, вы так интересно рассказываете, - льстиво улыбнулась в свою  очередь
блондинка, - я узнала столько нового!
   - Милочка моя! - Хрусталева после выпитого  расслаблялась  все  больше  и
больше. - Там такие истории, такие судьбы! - Она пьяно  вращала  глазами.  -
Даже то, что я знаю...
   - Неужели никто не пробивается?
   - Пробиваются, но очень немногие. Сказка про Золушку написана давно. Да и
Золушки наши, правду сказать, сразу хотят быть принцессами, а так не бывает.
   - Да... Вы еще говорили про самодисциплину.
   Элла Хрусталева пьянела прямо на глазах.
   - А-а, ну да... Приходит на съемку после бурно проведенной ночи,  к  тому
же опаздывает безбожно. Фотохудожник  уже  на  ушах  стоит,  у  него  солнце
уходит, а этой  дряни  нет.  Отлично  поставленный  свет  -  это  все!  Вот,
например... - Хрусталева оценивающе посмотрела на свою собеседницу. - Освети
вас на мерт-вом солнце - будете выглядеть старше, а при рассеянном  свете  -
моложе.
   - Как интересно!
   - Бывает, пленку отщелкают - и ни одного хорошего снимка. Надо  проделать
колоссальную работу, чтобу получить  качественную  фотографию.  У  художника
свои приемы, но модель должна  выглядеть  при  этом  безукоризненно.  А  она
является с кругами под глазами, видок такой, что ее загримировать нельзя.
   - Результат бурно проведенной ночи? -  Блондинка  округлила  и  без  того
круглые глаза.
   - Вот именно. Большинство моделей не вылезают из чужих  постелей.  Я  тут
одной мисске всыпала по первое число. Ты, говорю, кто - мисс Саратов? Вот  и
катись в свой родной город, нацепи медальку на шею, которую тебе  выдали,  и
гуляй по улицам Саратова! У нас работать надо, а не  по  мужикам  шляться...
Весь смысл жизни видят в сексе. Им бы только ноги пошире раздвинуть.
   - Неужели одна постель в голове?
   - Не знаю, что у них  в  голове,  но  иногда  кажется:  мозгов  точно  не
хватает! Эта самая мисска явилась, понимаешь, черт знает в каком виде, вроде
как она всех облагодетельствовала своей  красотой.  Ногти  поломаны,  волосы
торчат. Ее не фотографировать, ее похмелять  надо.  И  приводить  в  чувства
полдня. Да что говорить!..  -  Хрусталева  опять  приложилась  к  бокалу.  -
Ленятся, ленятся за собой следить! Мне приятельница  рассказывала  -  она  с
конкурсами красоты связана. Что вы думаете? Визажист - бесплатный, стилист -
бесплатный, зал тренажерный для них сняли... Так они туда не ходят!
   - Не может быть! - искренне удивилась собеседница.
   - Я вам говорю! Конкурсы красоты  -  не  самоцель,  только  после  них  и
начинается настоящая работа для модели. А  они  думают:  завоевали  призовое
место и все им по гроб жизни обязаны поклоняться. Я двадцать лет  работаю  в
женском журнале, за это время  насмотрелась  на  всякое.  Эх,  вот  так  вот
подумать, - скривилась она, - скинуть бы годков двадцать пять, я бы...
   - Вы и сейчас прекрасно смотритесь.
   - Дело не в этом - каких бы я с моим теперешним опытом дел наворочала!  -
Хрусталева замолчала и, сделав шаг назад, оступилась.
   - Элла Борисовна, - поддержала ее под локоть блондинка. - Осторожно!
   - Слушай, давай без Борисовны. Просто Элла.
   - Элла и Ида! - подхватила "леопардовая" дама. Она тоже  успела  порядком
нагрузиться спиртным. - По этому поводу надо выпить на брудершафт.
   - Годится, - кивнула Хрусталева.
   Обе дамы заметили одновременно, что у них в бокалах пусто,  и  в  обнимку
отправились на поиски шампанского.
   Царева лишь иногда ненадолго отвлекалась  и  потому  слышала  почти  весь
разговор.
   - Кто сейчас стоял рядом с главным редактором "Магии  моды"?  -  спросила
она у Тамары.
   - Ида Садчикова.
   У Кати сразу всплыли в памяти  образы  братьев  Садчиковых,  которых  она
видела на первой презентации. Старший, Илья, даже  сунул  ей  свою  визитку,
которая валялась теперь  где-то  дома.  А  Наташа  Богданова,  предостерегая
подругу от сомнительного знакомства, рассказала о том, как эти  два  "хвата"
выкручивают руки своей мачехе, претендуя на папочкино наследство...
   Царева, не скрывая интереса, рассматривала роскошную блондинку:  так  вот
она какая, эта Ида.
   - Повезло дамочке, - продолжала Тамара. - Едва выскочила замуж,  и  сразу
стала богатой вдовой. Садчикова зимой подстрелили. Убийц  так  и  не  нашли.
Темное дело! Слухи разные про это ходят. Говорят,  выписал  ее  из  какой-то
Тмутаракани, и вот, пожалуйста, не прошло и  года  -  она  наследница  всего
хозяйства. Фирма, квартира, вилла, две машины. Про "Торговый дом  Садчикова"
слышала? Рекламу еще по телевизору без конца крутили?
   -  Да...  -  Катя  не  собиралась  докладывать  Тамаре  про  состоявшееся
официальное знакомство со старшим сыном погибшего бизнесмена.
   - Сейчас тоже  ей  принадлежит.  Правда,  по  слухам,  сыновья  покойного
муженька наседают, проходу не дают. Но я уверена,  что  Ида  отобьется.  Она
только с виду кажется такой глуповатой и наивной.  Будь  спокойна:  если  во
что-то вцепится, то это намертво! И такого себе красавчика шофера  завела...
- Тамара  завела  глаза.  -  Водитель,  охранник  и,  думаю,  еще  кое-какие
обязанности при ней исполняет... Ты бы ее видела год назад:  черная  юбочка,
белая блузка, посмотришь - скромница, сил нет. А сейчас? Я уже заметила: эти
дамы с периферии почище любой столичной штучки мужика скрутят...
   Тамара протянула руку к бутылке и наполнила свой опустевший бокал.  Катя,
чтобы поддержать компанию, тоже сделала небольшой глоток.
   - В горле пересохло, -  пояснила  Тамара.  -  Не  сильно  удивлюсь,  если
выяснится, что смерть  Михаила  Садчикова  -  дело  рук  мадам.  Мужа  -  на
кладбище, а сама заняла его место в бизнесе. Говорят, на другой  же  день  в
его кресло села. Бизнес-вумен, только  не  начинающая,  а  получившая  после
гибели мужа приличный стартовый капиталец. Вот  так-то!  Не  верю  я  в  эти
наивные, глуповатые провинциальные лица... Еще про нее говорят, что слаба на
передок: кобелей меняет как перчатки.
   - А как же любовник-шофер?
   Тамара снисходительно улыбнулась Катиной наивности:
   - Одно другому не мешает.
   - А кроме "Торгового дома", чем она еще владеет?
   - Фабрикой "Русская вышивка". Есть и еще под ней какие-то фирмы, точно не
знаю какие. Покойный супруг был мужик с головой, ни одного выгодного  дельца
не  упускал.  Видала,  как  Ида  с  главной  редакторшей  скорешилась?   Это
неспроста. Вот эти три дамочки - наша Нинок, Хрусталева и Садчикова, -  если
споются, всех уроют.  Гремучая  смесь!  Только  у  главной  редакторши  и  у
Пономаревой все на лице написано, а у  мадам  Садчиковой  -  нет.  Уставится
круглыми наив-ными глазами - ну такая милашка: сил  нет!  Тут  все  друг  на
друге завязаны, поняла?.. - Язык  у  Тамары  уже  стал  слегка  заплетаться,
однако она опять плеснула вина в свой бокал. - Реклама, торговля, Дом моды -
не поймешь, кто кому какие услуги оказывает. А Элла - она баба будь  здоров,
пьет как лошадь, ей ведро надо ставить...  -  Тамара  громко  захохотала.  -
Только есть тут один ню-ансик. - Она с запинкой выговорила последнее слово.
   - Какой?
   - А-а, интересно стало! - поддразнила она Катю.  И,  наклонившись  к  уху
Царевой, тихо сказала: - Между нами, по секрету, ясно? Хрусталева,  говорят,
мужиков не любит.
   Только сейчас Катя заметила, что Тамара совсем опьянела.  Ее  царственная
красота куда-то исчезла, движения стали неверными. Впрочем, по  сравнению  с
Наденькой она казалась почти трезвой.
   Нина Ивановна, окинув взглядом  зал,  при  виде  вдрызг  пьяной  Наденьки
скривилась: "Опять нажралась, как грязь! Все люди как люди, а эта...  -  Она
выругалась про себя. -  Хотя,  с  другой  стороны,  вокруг  пьяной  Наденьки
вертится как раз нужный (ей,  Пономаревой)  человек...  Черт  с  ней,  пусть
надирается, с нее не убудет".
   Пономарева увидела, как томно закатывает  глаза  другая  моделька,  Лора:
"Готова девочка! А  это  что  за  веселый  мужичок  вокруг  нее  прыгает?  -
Пономарева поджала губы. - И откуда они берутся, такие хлыщи!"
   Сама Нина Ивановна только пригубливала  спиртное:  ей  следовало  быть  в
курсе  всего,  что  происходило...   Это   кто-то   может   себе   позволить
расслабиться, а она - нет: все надо держать под контролем!
   Понамарева заметила, как Зинка Кудрявцева вертела задницей возле пожилого
господина в темно-сером костюме... Эта-то коза старая куда лезет? Есть девки
и помоложе! Все успокоиться не может. Как там раньше говорили: задрав штаны,
бежать за комсомолом?
   - Сорок пять - баба ягодка опять! - услышала Нина Ивановна Зинкин голос.
   Пожилой господин не возражал. Он что-то тихо говорил на ухо  Кудрявцевой,
и та весело смеялась.
   - Ягодка пожухлая... - пробурчала себе под нос Пономарева.
   ...Какие сорок пять! На пенсию  бабе  пора.  Как  говорят,  старее  Ивана
Грозного - а все норовит  мужика  на  себя  затащить.  И,  видать,  зацепила
господина: вон как ей за пазуху заглядывает! Каждому свое. Может, на молодую
у него здоровья не хватает, вот и прислоняется к кому  попроще,  лишь  бы  в
руках подержали...
   Нина Ивановна сейчас даже позавидовала Зинке: ни забот, ни хлопот, только
и дел, что о себе позаботиться. А тут оглянуться некогда. Сыну  наплевать  и
на нее, и на ее дела. Сидит у  матери  на  шее,  никакой  самостоятельности.
Муж... На старости лет себе ярмо на шею повесила. Двоюродная сестрица, Марья
Алексеевна, так ей и сказала. Да хрен с ней, с Машкой, она  всю  жизнь,  как
клуша, в ручницах просидела. Один свет в окошке - любимый зятек с дочерью да
муж-пьяница. "Пьяница, да не гуляет! - бухнула ей в глаза Марья  Алексеевна.
- А твой холеный кобель лишь о том думает, как на чужую бабу залезть".
   Пономарева тогда зубами заскрипела... Но ведь это правда. И крыть  нечем.
Ничего, пока она в силе, никуда муженек  от  нее  не  денется!  Увы,  немало
хлопот доставляет ей и сыночек, Боренька.
   Публика, как говорится, оттягивалась. Нина  Ивановна,  проходя  по  залу,
отметила, что число бутылок на столах резко поубавилось. Сколько ни поставь,
все ухряпают, подумала она. Для дела - не жалко последнее отдать. Но сколько
халявщиков набегает, сколько халявщиков... Корми, пои их всех, дармоедов!
   - О, Ниночка! - остановила ее полная, средних лет дама. - Поддержи  меня,
солнышко.
   - А что такое?
   - Мы говорим про современную обувь. По мне - так лучше  нет  классической
модели. И чтобы непременно был каблук. Без каблука женщина, как... - Она  не
сразу нашла подходящее сравнение. - Идешь, словно наступаешь себе на  пятки.
К молоденьким, конечно, это не относится, а нам приходится думать про  общее
впечатление. Я, например, без каблука чувствую себя просто неодетой.
   Катя измаялась бесцельно бродить по залу и собралась уже уходить.
   - Домой? - К ней подошел Тимофей.
   - Да, пора.
   - Я тоже собираюсь, могу и тебя подвезти. Хочешь?
   - Хочу.
   В машине Тимофей включил свет и внимательно посмотрел на Катерину:
   - У тебя сейчас измученный вид. Очень устала?
   - Да. Я не привыкла ко всем этим презентациям.
   - И ты почти не пила, - заметил Тимофей.
   - Я вообще не пью. Немного шампанского, и  все.  А  девчонки,  я  смотрю,
сильно прикладываются.
   - Да я ведь тоже пью очень мало: спиртное на меня плохо  действует  -  на
следующий день совершенно не могу работать, сколько бы  накануне  ни  выпил.
Такой организм... Нет, - поправился  Сазонов,  -  я  могу,  конечно,  делать
какую-то незначительную работу, а  вот  соображать  перестаю.  В  творческом
отношении - нуль. Поэтому и отказался от такого удовольствия.
   - Работа для тебя - это все?
   - Наверное. Мне нравится заниматься тем, что я делаю.  К  примеру,  долго
боялся садиться за руль собственной машины - думал: это не  для  меня,  буду
все время отвлекаться, не смогу следить  за  дорогой.  Оказалось,  наоборот,
машина - просто спасение!
   - Как это? - не поняла Катя.
   - Когда ездил в общественном транспорте, постоянно  обращал  внимание  на
то, как  одет  народ.  Особенно  женщины.  Сидит  симпатичная  дама,  фигура
неплохая, лицо ухоженное, а одета... Мама родная! Ну, нельзя с таким  ростом
делать оборку внизу: ноги сразу смотрятся короче, а сама женщина  напоминает
кубышку. Так и хочется подойти и сказать: ну что же вы, милая? Или вот  дама
с расплывшейся фигурой  носит  широкие  шифоновые  брюки  -  я  их  называю:
"брюки-шаровары" - и просторный блузон навыпуск. Такие одеяния подходят лишь
стройным девушкам, а упитанные тетки смотрятся в подобных  ансамблях  просто
кошмарно. Говорят, это модно. Но что - мода? Думать же о чем-то надо!
   - Подходил?
   - Что? - переспросил Тимофей.
   - Подходил с советом?
   - Да, пару раз нарывался на неприятности. Никто не любит критики! Я уже и
глаза закрывал, и старался не смотреть по  сторонам,  но  голова  продолжала
работать... Думаешь: вот так надо, вот так.  Это  происходит  автоматически,
помимо моей воли. Понимаешь?
   - Понимаю, - тихо сказала Катя.
   Они уже находились рядом с ее домом.  Царева  попросила  не  заезжать  во
двор. Тимофей безмолвно повиновался.
   - Какой милый  старый  домишко!  -  Он  смотрел  из  окна  автомобиля  на
двухэтажное здание.
   - Очень милый. По-моему, здесь место сборища алкоголиков со всего района.
   - Ну ты даешь! - засмеялся Тимофей.
   - Ладно, пойду, - вздохнула она. - Поздно уже.
   - Наташа говорила, что ты живешь одна.
   - Да.
   - А можно я в следующий раз напрошусь к тебе в гости, когда не будет  так
поздно?
   Катя неопределенно пожала плечами. И добавила после паузы:
   - В следующий раз - можно.
   - Я  раньше  не  спрашивал...  -  замялся  Тимофей.  -  У  Наташи  что-то
серьезное? Она на самом деле отравилась или...
   Катя молчала.
   - Понял, - сообразил Тимофей. - Меня учили так:  не  хочешь,  чтобы  тебя
обманывали, не спрашивай.
   - Дело не в этом... - Катя кусала  губы.  -  Наташа  действительно  очень
плохо себя чувствует. - Она уже открывала дверцу машины.
   - Нужна будет помощь - скажи.
   - Хорошо.
   Катя, завернув за угол, оглянулась. Автомобиль Сазонова тронулся с места.
   Девушка  невольно  вздохнула.  Во  дворе  ее  дома   стояла   темно-синяя
"девятка", а Катя не хотела, чтобы Тимофей  заметил  Наташину  машину.  Пока
Царева сидела в салоне, был  какой-то  момент,  когда  ей  очень  захотелось
рассказать Сазонову про все. Но она не могла этого сделать:  обещала  Наташе
молчать.
   Богданова все это время жила в Катиной квартире: она боялась ехать домой.
На нее страшно сделалось смотреть: Наташа не  причесывалась,  не  умывалась,
отказывалась  есть.  Катя  насильно  пыталась  покормить  ее,  но  все  было
бесполезно. Из Богдановой как будто вынули стержень: черты лица - те же,  но
погас огонь в глазах, исчезло то неуловимое обаяние, которым она обладала.
   Наташа, ссутулившись, сидела на диване  и  ничего  не  хотела,  ко  всему
относилась с полным безразличием. Иногда темные  глаза  девушки  наполнялись
слезами. Катя жалела ее - и не знала, как помочь.
   Однако сегодня  Царева  решила,  что,  кажется,  придумала,  как  вывести
подругу из этого жуткого состояния.
   Глава 6
   - Я тебя подвезу...  -  Пьяная  Ида  Садчикова,  с  трудом  спускаясь  по
лестнице, цеплялась за Хрусталеву. Ее роскошный полушубок из  светлой  норки
был распахнут.
   - Подвезешь. Только надо еще тебя саму до машины дотащить.
   - Шофер, Игорь... - бормотала Ида. - Светлая иномарка...
   Хрусталева водила машину сама, но сегодня приехала на такси. У  нее  было
непреложное правило: никогда не садиться за руль в нетрезвом состоянии.  Она
знала по опыту:  после  завершения  подобных  меро-приятий  всегда  найдется
желающий подвезти главную редакторшу модного  журнала.  Хрусталева  привыкла
пользоваться бесплатными услугами.
   Дамы как бы поменялись местами. Элла  Борисовна  сейчас  выглядела  почти
трезвой, а Иду окончательно развезло.
   - Не  надо  было  после  коньяка  шампанское  пить,  -  резонно  заметила
Хрусталева. - Я себе этого никогда не позволяю.
   - Угу... - Голова Иды окончательно склонилась на плечо новой знакомой.
   Парочка  выглядела  очень  забавно.  Элла  была  почти  на  голову   ниже
Садчиковой - она уже задыхалась под тяжестью дородной  бизнесменши,  изрядно
перебравшей спиртного.
   - Удивительное дело! - рассуждала вслух  Хрусталева.  -  И  когда  же  ты
успела так набраться, родимая?
   Ида не отвечала.
   Во  время  презентации  Элла  Борисовна   ненадолго   отлучилась,   чтобы
освежиться, а когда вернулась, застала Иду в невменяемом состоянии:  та  уже
слово "мама" не выговаривала.
   - Ноги поднимай выше,  иначе  сейчас  обе  загремим  с  лестницы.  Как  в
известной прибаутке: так и ... с крыльца, - к месту процитировала редакторша
одно из своих любимых "народных" выражений. - Очень актуально!
   Садчикова,  промычав  что-то  невразумительное,  зацепилась  каблуком  за
ступеньку и рухнула на Эллу.
   - Твою ж мамашу! - ругнулась Хрусталева,  едва  успев  подхватить  совсем
обессилевшую приятельницу.
   Ида ее не слышала.
   - Да, слаба ты, видать, на выпивку, - сделала вывод Элла. - А с  виду  не
скажешь.
   Дамы, с трудом преодолевая лестницу, все-таки  понемногу  продвигались  к
машине.
   Элла Борисовна, несмотря на свое не столь уж могучее телосложение,  имела
стойкий иммунитет к спиртному и могла выпить  очень  много  -  под  горячее.
Сегодня, на презентации, горячих блюд не подавали, там  присутствовала  лишь
холодная  закуска.  Тренированный  организм   главной   редакторши   обладал
удивительным свойством: поймав кайф и доведя себя  до  определенной  степени
расслабленности ("расслабухи", как говорили у них  в  редакции),  она  могла
затем принимать довольно большое количество спиртного без особых последствий
в дальнейшем. Иными словами, вливала в себя алкоголь  -  и  не  пьянела.  Но
твердо знала одно: чуткий  организм  вовремя  даст  команду,  когда  следует
остановиться и перейти на минеральную водичку.
   Роковую черту она переступала всего несколько раз в жизни. И  последствия
каждый раз оказывались очень тяжелыми. Повторять ошибок она  не  желала.  За
годы соответствующей практики Элла научилась  четко  улавливать  критический
момент. Сегодня с ней все было в порядке, к концу вечера голова прояснилась.
А вот Ида...
   - Зайчик! - Она попробовала встряхнуть Садчикову.
   Та  была  в  отключке,  но  послушно  переступала  красивыми  ногами   на
высоченных каблуках.
   - Давай, милая, давай, - подбадривала ее Хрусталева. - Еще два шага  -  и
абзац!
   Наконец она доволокла тяжелое  тело  до  светлой  иномарки.  Темноволосый
красавец открыл заднюю дверь.
   - Чего сидишь? Помоги! - прикрикнула на него Элла Борисовна. - Видишь, не
в себе человек.
   Парень с надменным видом, медленно, словно нехотя, вылез из машины.
   Хрусталева едва себя сдержала: она бы такого козлика ни в  жизнь  держать
при себе не стала... Ну дармоед! Хозяйка напилась, а он сидит. И за что  ему
только деньги платят?
   Ида, глупо улыбаясь, держалась за дверцу м