у.
   Свадебное платье демонстрировала Тамара. Успех был полным. Нина  Ивановна
окончательно успокоилась.
   - А где же ваша красавица Наталья? - спросила  у  Пономаревой  подошедшая
Элла Хрусталева.
   - Отравилась чем-то и,  видно,  не  долечилась,  -  хмуро  ответила  Нина
Ивановна. - С этими девчонками столько мороки!
   - Жа-аль, -  протянула  редакторша.  -  Я  привезла  пробные  фотографии.
Прелесть! Вот они, взгляните.
   Нина Ивановна с постным лицом стала рассматривать снимки.
   На каждом из них была Наташа: поворот головы так, поворот головы эдак...
   - Хороша все же, мерзавка! - невольно вырвалось у Пономаревой.
   Эллу Борисовну сильно разочаровало отсутствие Натальи. Она  с  сожалением
посматривала по сторонам: нет, ни одна из этих моделек Богдановой в подметки
не годится. Ни одна!.. В памяти всплыло, как Ида Садчикова  расхваливала  ей
новенькую. Сама Ида сегодня не приехала. Простудилась.
   Хрусталева отыскала взглядом Цареву...  А,  пожалуй,  Ида  права.  Волосы
роскошные, хотя  это  для  топ-модели  не  главное  -  через  год-два  после
постоянных причесываний самая шикарная грива превращается в  мочалку.  Среди
манекенщиц бытует мнение, что на этой работе обычно портишь нервы и  теряешь
волосы, причем в первую очередь.
   Элла Борисовна  продолжала  разглядывать  Катерину:  лицо  выразительное,
только нервное, громадные зеленые миндалевидные глаза,  фигурка  отличная  -
грудь, ноги... Главная редакторша оценивала модельку, как кобылу на ярмарке.
Жаль, что вчера не догадалась пощелкать ее для журнала:  оригинал-макет  уже
ушел в производство. Ничего, не последний номер сдала.
   Эта Царева никуда не денется.
   Чем дольше Элла Борисовна наблюдала за Катей, тем с большей  уверенностью
думала о том, что  девчонка  эта  действительно  интересная.  Несомненно,  в
зеленоглазой красавице что-то было. Фактор "Икс", волшебный фактор  "Икс"  -
то, что способно превратить обычную манекенщицу в супермодель...
   Профессионалы на Западе, взглянув на  начинающую  модельку,  могут  точно
определить, добьется она успеха или нет. Но то  на  Западе,  у  нас  же  все
сложнее. Пока пробьешься на столичные  подиумы,  может  случиться  все,  что
угодно... Если еще пробьешься. А скорее всего,  даже  обладая  великолепными
данными, можно сгинуть, затеряться, остаться в  каком-нибудь  провинциальном
Доме моды.
   Хрусталева,  например,  вполне  искренне  сожалела  о  том,  что  Наталья
Богданова застряла в Доме моды  "Подмосковье".  У  нее  есть,  считала  Элла
Борисовна, все необходимые данные, чтобы продвинуться выше.  А  Катю  Цареву
пока можно сравнить с  закрытой  наглухо  раковиной.  Неизвестно,  есть  там
жемчужина или нет?
   Катерина мгновенно почувствовала внимание  к  своей  персоне  со  стороны
главной редакторши. "А этой что от меня надо?" -  было  написано  у  нее  на
лице, когда  она  обернулась  и  посмотрела  на  Хрусталеву.  Сейчас  Царева
опасалась всех.
   "А у девицы, оказывается, есть характер! - подумала Элла Борисовна. - Это
совсем неплохо".
   Катя с трудом дождалась окончания просмотра. Все  это  время  она  думала
лишь об одном: что случилось с Наташей?
   Уйти сразу было нельзя: участие  моделек  в  презентации  обязательно.  И
Катя,  как  неприкаянная,  моталась  по  залу.   Она   старалась   держаться
понезаметнее  -  не  хотелось  ни  с  кем  общаться.  Тимофей  отсутствовал:
поругавшись с Ниной Ивановной, он уехал, не дожидаясь окончания показа.
   - А вот и наша скромница! - услышала Катя знакомый язвительный голосок.
   Наденька, любезничая с Борисом Саватеевым, открыто льнула к нему.
   - Скучаем? Скучаем! И Тимофея нет...
   Катя неприязненно посмотрела на нее:
   - Я тебе мешаю?
   - А мне все мешают - понятно? - нехорошо рассмеялась та.
   Царева сделала шаг в  сторону,  но  успевшая  уже  основательно  опьянеть
манекенщица ухватила ее  за  руку.  Катя  попыталась  вырваться  из  цепкого
захвата, но не тут-то было.
   - Слушай... - Наденька приблизила свое лицо вплотную к лицу  Кати.  -  Не
лезь к Борису! Ясно тебе?
   - Ты что, совсем сдурела?
   Пьяная девица не унималась.
   - Я тебя предупредила, - прошипела она. - Потом не обижайся... Скромница!
   Катя вырвала наконец свою руку.
   - Оставь меня в покое! - резко бросила она.
   - Иначе что будет? - нагло улыбалась Наденька, которой сейчас  было  море
по колено.
   - Скандал.
   Видно,  в  тоне  Катерины  присутствовало  нечто  такое,  что   заставило
образумиться пьяную модельку.
   К ним уже спешила Зинка.
   - Какая распущенность! - принялась она выговаривать Катерине. -  Выяснять
отношения на людях... Ты разве не знаешь, что, когда она выпьет, ее лучше не
трогать?
   - Да я не трогала ее, - искренне возмутилась Катя. - Она сама.
   От несправедливости Царева чуть не расплакалась.
   К ней подошла Тамара:
   - Я ведь тебе уже намекала, чтобы ты держалась от Бориса подальше.
   - Я к нему вообще не приближаюсь.
   - Ой ли? А вчера на лестнице кто с ним любезничал?
   - Он сам подошел. Спросил - я ответила. Он мне тысячу лет не нужен!
   Тамара удивленно взглянула на Цареву:
   - Да? А мне Надька говорила, что ты ему  на  шею  вешаешься.  Проходу  не
даешь.
   - Кто - я?! - У Кати даже голос пропал от возмущения.
   - Не ерепенься, - подумав, рассудила Тамара. - С Надькой я поговорю.  Она
баба вздорная, но отходчивая. Но в темных местах с этим  пижоном  постарайся
не встречаться. От Надежды всего, чего угодно, можно  ожидать.  -  И  Тамара
царственной походкой удалилась.
   Катя с тоской смотрела на веселящихся людей: ей было одиноко и  вообще  -
паршиво... Никто из них не придет на помощь, никто не пожалеет. Здесь до нее
никому нет дела. Кроме Наташки.
   Тут Катю будто током ударило - надо же,  из-за  собственных  мелких  обид
совсем забыла о подруге! Она незаметно  выскользнула  из  зала...  Ну  их  к
черту, пусть Нина  Ивановна  потом  выговаривает,  что  рано  ушла.  Она  не
нанималась терпеть нападки пьяной Наденьки и слушать всякие глупости.

   Катя торопливо шагала по улице. К вечеру подморозило, подошвы  скользили,
и ноги разъезжались в разные стороны. Чем быстрее она шла, тем  нетерпеливее
стучало сердце... Что с Наташкой, что? Почему не пришла сегодня?
   Подойдя к дому, где Богданова снимала квартиру, Катя  подняла  голову:  в
окнах Наташиной комнаты  горел  свет.  Ну,  слава  богу,  обрадовалась  она.
Значит, все в порядке.
   Катя едва ли не бегом припустилась к подъезду.
   Квартира находилась на третьем этаже. Катерина, не дожидаясь лифта, стала
подниматься пешком...
   Она уже несколько минут безрезультатно  нажимала  на  кнопку  звонка.  Ей
никто  не  открывал,  и  Катя  начала  волноваться:  что   происходит?   Она
прислушалась. В квартире стояла тишина.
   Катя еще раз позвонила.
   - Нет, что ли, никого? - вслух произнесла  она,  чтобы  себя  подбодрить.
Уйти просто так она не могла.
   Катерина от усталости  прислонилась  к  двери  -  и  вдруг  с  удивлением
почувствовала, что та отворяется.
   Царева шагнула в темную прихожую. Свет горел только на кухне и в комнате,
заглянула сначала на кухню. Там полный порядок. Остановилась перед дверью  в
комнату, которая была прикрыта. Почему-то она медлила, не  хотела  открывать
эту дверь...
   Ужас от того, что увидела  Катя,  буквально  пригвоздил  ее  к  месту.  В
кресле, боком привалившись к высокой спинке, полулежала  Наталья,  одетая  в
длинный халат, распахнутый на груди.  Левая  рука  бессильно  свисала  вниз,
правая, со скрюченными пальцами, лежала на ручке кресла.  А  голова...  Катя
едва не потеряла сознание, когда до нее дошло, что случилось: левую половину
Наташиной головы залила кровь. В виске темнело аккуратное отверстие.
   Богданова, судя по всему, была  мертва  уже  почти  сутки.  Кожа  ее  уже
приобрела характерный оттенок. Хоть она и полулежала в кресле в естественной
позе, на лице - холодном, чужом, с заострившимся носом  -  уже  был  заметен
страшный отпечаток смерти. В комнате царил порядок, не было видно каких-либо
следов борьбы. Лишь высокий торшер,  который  всегда  стоял  в  самом  углу,
оказался почему-то передвинутым вдоль стены. И еще горел верхний свет.  Катя
знала, что Наташа зажигала люстру лишь в исключительных случаях - обычно  ей
хватало света от настенных бра или торшера.
   - Господи!
   Цареву качнуло. Она стояла посредине комнаты, боясь шевельнуться.  Внутри
будто что-то оборвалось, горький тяжелый комок подкатывал к  горлу.  Она  не
могла оторвать глаз от жуткой картины... Это невозможно, невозможно!
   - Так не бывает, так не бывает... - качая головой,  твердила  она  вслух,
сама не замечая этого.
   Впервые  Катя  близко  видела  смерть.  И  сразу  вспомнила,  как  Наташа
несколько дней назад  кричала  в  истерике:  "Ты  когда-нибудь  видела,  как
убивают?! А труп -  с  вывалившимися  мозгами  и  снесенной  челюстью?!  Это
страшно!" Это действительно было страшно.
   Что делать? Нельзя стоять здесь как  истукан:  надо  действовать!  Взгляд
Кати беспомощно метался с одного предмета на другой. Она плохо соображала.
   - Наташенька, как же так? Наташа! - Сцепив руки,  Царева  пыталась  унять
начавшуюся дрожь.
   Она опустила глаза - и еще больше  похолодела.  Рядом  с  креслом,  почти
сливаясь с рисунком  большого  пестрого  ковра  -  Наталья  часто  ругалась,
утверждая, что на этом ковре никогда ничего нельзя найти  сразу,  -  валялся
небольшой плоский предмет. С того места, где  стояла  Катя,  виднелась  лишь
темная рифленая рукоятка.
   - Пистолет!
   Катя была уверена, что это тот самый, что она видела  недавно  в  сумочке
подруги. Девушка попятилась и вдруг почувствовала под ногой что-то  твердое.
Она наклонилась: на ковре лежала  сережка-подковка  с  изумрудной  капелькой
посредине... Только одна сережка из пары.
   Она уже ничем не могла помочь Наташе Богдановой.
   Катя не помнила, как выбралась из  квартиры,  как  шла  потом  по  улице.
Способность соображать  вернулась  к  ней  лишь  некоторое  время  спустя  -
благодаря холодному  февральскому  воздуху.  Царева  осознала  одно:  Наташа
кому-то помешала, и ее убили.  Сделали  это  люди,  связанные  в  прошлом  с
Николаем Линьковым.
   И все же последний долг  перед  погибшей  подругой  Катя  выполнила.  Уже
дотащившись до своего дома, она вдруг подумала: а  ведь  никто,  кроме  нее,
Кати, не знает про смерть Наташи! Никто, кроме убийц. Значит,  так  и  будет
сидеть мертвая в кресле, пока случайно не  обнаружат  тело.  Перед  Катиными
глазами вновь предстала страшная картина.
   - Не-ет!  -  выкрикнула  она  так  громко,  что  шедшая  впереди  парочка
испуганно оглянулась.
   Царева резко повернулась и  побежала  в  противоположном  направлении:  к
ближнему ресторану, возле него имелись всегда исправные телефоны-автоматы...
   Катя говорила по телефону - и сама не узнавала своего голоса, до того  он
изменился от пережитого волнения.
   - Труп в квартире... - Царева больно закусила губу, чтобы не заплакать.
   - Адрес, адрес какой?
   Катя не сразу сообразила, о чем ее спрашивают.
   - Терешкова, тридцать, тридцать вторая квартира...
   - Кто говорит?
   - Соседка... - Она повесила трубку и, шатаясь, пошла прочь.
   Что же теперь будет-то, Господи!

   ЧАСТЬ II
   ФАКТОР "ИКС"

   Глава 11
   Дом моды "Подмосковье" гудел, как растревоженный улей. Шутка ли - ведущая
манекенщица свела счеты с  жизнью!  Достоверные  сведения  об  этом  событии
обрастали самыми невероятными слухами...
   - Ты слыхала новость? - встретив утром Катерину, сразу  спросила  Тамара.
(В ее темных глазах стояли слезы.) И, не дожидаясь ответа, добавила: - Жалко
Наташку. Чего ей не хватало? Говорят, сама себя из пистолета...
   Катя непонимающе уставилась на нее.  "Почему  сама?  Что  ты  несешь?"  -
хотела закричать она. Но вовремя прикусила язык.
   - Тут такое творится! - продолжала Тамара. - Говорят, дня три  назад  она
пристрелила своего любовника Линькова, а  потом  сама...  Ну  дела!  -  Лицо
"царицы Тамары" горело от возбуждения. Всегда такая  спокойная,  сейчас  она
даже размахивала руками.
   Дом моды "Подмосковье"  лихорадило.  Утром  позвонили  из  прокуратуры  и
сообщили трагическую новость.
   - Слышишь, как зашевелились? Нинок бегает - как чумовая! - Тамара  больно
сжала  Катину  руку  и  не  выпускала  ее.  -  Все   теперь   говорят,   что
предчувствовали  неладное...  Врут!  Все  врут!  Жалеют  ее  теперь,  плачут
крокодиловыми слезами.  Мертвых  всегда  жалеют.  Знаешь  почему?  -  Тамара
презрительно прищурилась.
   - Н-нет, - выдавила из себя Катя.
   - Потому что мертвые никому не мешают. Ей же все завидовали. И я тоже.  -
Она опустила голову. - Только я могу это сказать, а  они  все...  -  Девушка
пренебрежительно махнула рукой.
   Кате очень хотелось спросить, откуда Тамаре извест-но про Линькова и  про
пистолет, но она не осмелилась.
   На примерках у Царевой все валилось из рук, работа не спорилась. Катя еле
двигалась. К тому же  ее  настораживала  подозрительная  предупредительность
Зинки Кудрявцевой. "Слова никому не скажу! - думала, сжимая зубы, Царева.  -
Наташку с того света не вернешь..."
   Она зря беспокоилась: похоже, ее мнение никого особенно не интересовало -
все и так уже всё  знали.  И  каждый  толковал  обстоятельства  трагического
случая на свой лад.
   - Я и говорю: такие подарки даром не делают!..
   - Она его из ревности...
   - Ну нет, он сам ее ревновал к каждому столбу...
   - Неделю назад она мне и говорит...
   "Бред! Что за чушь вы бормочете?!" - мысленно восклицала Катя.
   Царева была единственным человеком, который знал правду,  но  она  твердо
решила молчать.
   Сразу после обеда примчалась возбужденная Элла Борисовна Хрусталева:
   - Нина Ивановна, что же это у вас творится? Я  ушам  своим  не  поверила,
когда услышала.
   - Я сама сначала не поверила, - хмуро сказала Пономарева. - Меня вызывают
в прокуратуру завтра утром. Хочешь не хочешь, а поверишь.
   - А про этого... Линькова - тоже правда? Что Богданова его пристрелила, а
потом сама?..
   - Не знаю, - еще больше нахмурилась Нина Ивановна. - Слухи разные ползут.
Наш город хоть и большой, но все здесь на виду.
   - А когда это случилось?
   - Поздно вечером кто-то позвонил в милицию. Приехали, подняли  с  постели
соседей. В этом доме одна из наших работниц  живет.  Она  видела,  как  тело
выносили. Мне сегодня утром из прокуратуры позвонили... Какой-то  кошмар,  а
не жизнь!
   Царева могла видеть, как начальственные дамы о чем-то шушукались. Потом к
ним присоединилась Зинка.
   - Ужасно, ужасно! - причитала Кудрявцева. - Такая красавица!
   -  Главное,  ума  не  приложу,  что  теперь  делать.  Мозги  враскорячку.
Богданову мне, конечно, жалко, до сих пор поверить не могу, что  ее  нет.  И
кем ее теперь заменить? Такой успех после показа, и вдруг... Нет,  не  везет
мне, не везет, - плакалась Пономарева.
   Она и вправду пребывала в полной растерянности: всегда знала, что делать,
а тут будто голову чем-то ей ушибли. И помыслить не  могла  Пономарева,  что
именно Богданова доставит ей такие неприятности...  Кто  угодно,  только  не
она! Такой скандал вокруг ее Дома моды, такой скандал!
   - А все любовники, любовники...  -  ханжески  закатывая  глаза,  говорила
Зинка.
   Пономарева, недобро взглянув на нее, тем не менее ничего не сказала. Лишь
со злобой подумала: "Молчала бы уж, мочалка старая!"
   - Да, мужики до добра не доводят,  -  неожиданно  поддержала  Зинку  Элла
Хрусталева.
   В отличие от Нины Ивановны  Элла  Борисовна  мгновенно  сориентировалась:
девчонку, конечно, жаль, но живые о живом думают, и  если  бы  она,  главный
редактор модного журнала, руководствовалась в жизни только эмоциями, где  бы
сейчас была Элла Хрусталева?
   - А вы ее еще фотографировали для своего издания! - произнесла  Зинка.  -
Теперь придется, наверное,  снимать  материал  из  номера.  -  В  ее  голосе
слышалось сожаление.
   - Зачем снимать?
   - Ну как же? - удивилась Кудрявцева. - Такое чепэ...
   На губах Эллы Борисовны появилась снисходительная улыбка... Да,  означала
эта улыбка, Нина Ивановна, видно, очень расторопная женщина, если  с  такими
тупыми работничками ей удается добиваться хороших результатов!
   - Дорогая моя... - Хрусталева  покровительственно  взяла  Кудрявцеву  под
руку. - В издательском  деле  свои  законы.  Скандалы  и  сенсации  собирают
громадные тиражи. Я уже отдала распоряжение - полосный снимок  с  Богдановой
поместить на обложку журнала...
   Видавшая виды Нина  Ивановна  была  ошарашена:  вот  это  хватка!  Как  у
волкодава. Она-то ловчит, выгадывает на мелочах, а  тут  сразу  -  бах  и  в
дамки!
   - Наша редакция -  единственная,  кто  обладает  эксклюзивными  снимками,
сделанными незадолго до смерти...
   Тут и Кудрявцева приоткрыла рот от удивления... Пока она бестолково чешет
языком, люди-то дела проворачивают! И зарабатывают деньги, которых ей всегда
катастрофически не хватает.
   -  Мне  уже  три  издания  сегодня  звонили  и  просили  дать  снимки,  -
откровенничала Хрусталева. - Журналисты  пронюхали  про  смерть  Линькова  и
самоубийство Богдановой, вот  и  засуетились.  Дело  обещает  быть  громким.
Красавица манекенщица пристрелила своего любовника, а потом покончила  счеты
с жизнью. Говорят, оба выстрела произведены  из  одного  пистолета  -  "ТТ",
кажется. У нее все лицо было кровью залито.
   Пономарева удивленно вскинула брови: этого  даже  она  не  знала.  Да,  с
информацией у главной редакторши дело поставлено хорошо.
   - Какой кошмар! - услышав про залитое кровью лицо, опять захныкала Зинка.
- Жить бы да жить... Он ей недавно такой  роскошный  подарок  сделал:  шубку
подарил и серьги. Мы все внимание обратили.
   - Вот как? Подарок?  -  округлила  глаза  Элла  Борисовна.  -  Это  очень
интересно.
   - А как журналисты разузнали про... про все это?  -  спросила  любопытная
Зинка.
   - Очень просто.  Издания,  пишущие  на  криминальные  темы,  поддерживают
постоянные отношения с прокуратурой и милицией.
   Зинка всплеснула руками:
   - Да что вы?
   Хрусталева пожала плечами:
   - Это обычное  дело.  В  правоохранительных  органах  всегда  есть  люди,
готовые делиться информацией...
   Элла Борисовна сказала, разумеется, не все. Она  знала,  что  кое-кто  из
расторопных журналюг сумел даже раздобыть посмертный снимок  Богдановой.  Но
Хрусталевой он был ни к чему: "Магия моды" - совсем другого рода  издание...
Зачем отпугивать респектабельного читателя страшилками? Ни к чему это. Пусть
бульварные газетенки подобными вещами  занимаются.  У  нее  же  иные  планы.
Вместе с тем публикации в желтой прессе сейчас  будут  играть  ей  на  руку:
создадут дополнительную - и бесплатную! - рекламу журналу "Магия моды".
   Элла Борисовна после  небольшой  паузы  строго  посмотрела  на  молчавшую
Пономареву:
   - У меня к вам есть разговор, Нина Ивановна.
   - Слушаю вас, - напряглась Пономарева.
   - Я хотела бы в своем журнале  дать  очерк  о  Богдановой.  Открою  новую
рубрику - типа: "Русский подиум".
   - И что? - Пономарева уже догадывалась, куда клонит главная редакторша.
   - Статья будет о последнем дне трагически ушедшей из  жизни  манекенщицы.
Распишу про ваш  Дом  моды,  про  показ.  Про  изумительную  коллекцию...  -
медленно выговаривала Хрусталева. - Но у меня к вам  есть  просьба.  -  Нина
Ивановна подняла глаза  на  Эллу  Борисовну.  -  Думаю,  вы  меня  правильно
поймете: я хочу, чтобы ваши сотрудницы не давали интервью  другим  изданиям.
Иначе все будет смазано. Понимаете?
   - Понимаю.
   - Надо будет четко за этим проследить.
   Нина  Ивановна  задумалась,  что  можно  выторговать  за  такую   услугу,
оказанную пробивной даме.
   - Я в долгу не останусь. Дом моды "Подмосковье" начинает  набирать  силу.
Завоевывать современный рынок очень и очень нелегко - не  мне  вам  об  этом
говорить...
   Пономарева кивала, слушая сладки