ашины и не хотела лезть  внутрь
салона.
   - Подержи ее, чтобы не упала.
   Водитель обнял послушное тело. Элла подобрала леопардовый подол  длинного
платья (при этом ноги Садчиковой заголились до бедер) и приказала водителю:
   - Залезай первым, примешь ее на руки, иначе она завалится. Потом я.
   Шофер, согнав с  лица  безразличное  выражение,  беспрекословно  выполнял
указания. Он уже понял, что спорить с решительной дамой бесполезно.

   - Куда ехать? - Он перебрался  вперед  и  повернулся  к  Элле  Борисовне,
которая уселась рядом с Идой на заднем сиденье.
   - Домой... - Она назвала свой адрес.
   Темноволосый красавец лихо вырулил на шоссе.
   - Машину хорошо водишь.
   - А я все делаю хорошо, - нагло ответил он.
   Всю дорогу Садчикова проспала,  привалившись  плечом  к  Хрусталевой.  Ее
красивые ноги оставались по-прежнему оголенными. Элла заметила, что  парень,
оборачиваясь назад, задержал взгляд на красивых полноватых  коленках  Иды...
Перебьешься, голубчик!
   - По этой улице. И налево, под арку.
   Иномарка затормозила возле  подъезда.  Элла  распахнула  дверь  и  сильно
встряхнула Садчикову:
   - Вставай, подруга, приехали!
   Как ни странно, Ида подняла голову  и  без  посторонней  помощи  послушно
вылезла из машины. Получасовой сон восстановил ее силы.
   - Э, - растерялся водитель, - вы куда? Ей домой надо.
   - Перебьешься сегодня, Игорек, твоя хозяйка переночует у меня.
   - Да, я здесь останусь, - медленно  выговорила  Ида.  -  Завтра  за  мной
заедешь, я позвоню.
   Парень пожал плечами: ну, дескать, как угодно.
   Дамы поднялись на лифте.
   - У меня семнадцатый этаж. Вид на ночную Москву  из  окна  открывается  -
загляденье!
   Хрусталева занимала двухкомнатную квартиру в недавно выстроенном  круглом
доме-башне в одном из престижных районов Москвы. Она жила одна. Первый  этаж
здания, предназначенного для людей небедных, был оборудован под гаражи. Элла
Борисовна заметила, как уважительно покрутил головой водитель Иды: удобство,
комфорт. Приобрести жилье в таком доме - дорогого стоит.
   Год назад Хрусталева  переехала  сюда,  а  раньше  жила  в  однокомнатной
квартирке  с  совмещенным  сан-узлом  и  крохотной   кухонькой,   где   даже
холодильник не помещался: его приходилось держать в  комнате.  Теперь  мечта
наконец-то  осуществилась:  громадная  кухня-столовая,  просторная   ванная,
прихожая, холл, в котором могла бы разместиться вся ее прежняя однокомнатная
квартирка, кладовка и две светлые комнаты. Одну она приспособила под кабинет
и спальню, где всегда  на  полу  вокруг  рабочего  стола  валялись  какие-то
журнальные вырезки и  газеты.  В  гостиной  же  поддерживался  относительный
порядок. Элла любила работать  на  кухне  -  там  тоже  виднелись  следы  ее
деятельности: на подоконнике и столе лежали кипы журналов.
   Ида, не раздеваясь, заглянула в гостиную:
   - У тебя очень уютно.
   - На те деньги, которые с меня содрали за этот уют, можно было  еще  одну
квартиру купить. В спальном районе Москвы.
   Элла лукавила. Стенку для гостиной  ей  удалось  приобрести  со  скидкой,
мягкая мебель тоже обошлась недорого  -  дешевле  себестоимости.  Спальню  с
громадными зеркалами она получила путем прямой поставки, минуя  посредников.
За одну прихожую пришлось выложить полную стоимость. Так уж получилось.  Она
до сих пор не могла себе этого простить.
   Кухню Хрусталева до отказа напичкала всяческой техникой.
   - И всем этим ты пользуешься? - ахнув, спросила Ида. - У меня тоже  кухня
оборудована, но у тебя... -  Она  восхищенно  озиралась.  -  Сколько  всяких
агрегатов! Я даже их назначения не знаю.
   - Я тоже, - равнодушно сказала Элла.
   - Как?
   - Да вот так.  Конкурсов  всяких  -  до  черта.  То  членом  одного  жюри
пригласят, то членом другого. Вот и дарят, и дарят,  и  дарят...  У  меня  в
кладовке нераспакованные коробки с призами стоят.
   -  Хорошо.  -  Ида  все  еще  стояла  в  холле.  -  А  у  меня   квартира
трехкомнатная, от мужа досталась.
   - Слыхала... Я ведь  твоего  муженька  знала,  встречались  на  различных
мероприятиях. Михаил Иванович Садчиков мужик был ухватистый. И веселый.
   - Был... - со вздохом повторила Ида.
   - Скажет словечко - как припечатает!
   - Это точно.
   - У него одно выражение было очень забавное...  -  попыталась  с  улыбкой
припомнить Хрусталева. - Что-то про электрификацию...  За  столом  все,  как
один, хохотали.
   Ида тоже невольно улыбнулась.
   - Мать твою... плюс электрификация всей страны, - сказала она. - Это?
   - Вот-вот. Виртуозно ругался!
   - Теперь уже некому.
   - Да, не говори. Никогда бы не подумала, что все  закончится  трагически.
Услышав о взрыве, просто обалдела. Он с кем попало не связывался: осторожный
был мужик.
   - Осторожный, - подтвердила вдова.
   - Кому же он до такой степени помешал?
   Ида, прикусив губу, не отвечала.
   - Следствие закончилось?
   - Нет, продолжают копать, затаскали в прокуратуру...
   - У нас только это и умеют. И нет  ничего,  а  бочку  грязи  на  человека
выльют. Сынкам покойника за это надо спасибо сказать: языки распустили -  на
всех углах трезвонят,  что  ты,  мол,  окрутила  их  папашу.  Они,  дескать,
настоящие наследники. Говорят, у папеньки столько баб перебывало, что гаремы
открывать было можно... Такие,  прости  господи,  мерзавцы!  Ты  бы  с  ними
поосторожнее - эти негодяи способны любую пакость учинить.
   Услышав про братьев Садчиковых, Ида передернула плечами  и,  еще  плотнее
сжав губы, промолчала.
   - Ладно, хватит про этих гаденышей говорить. Ты баба крепкая,  выдержишь!
- Хрусталева ободряюще подмигнула Иде. - Ну, что  застыла?  Проходи,  снимай
свою норку, будем закусывать.
   Ида послушно вернулась в прихожую, повесила мех в одежный шкаф и осталась
в своем обтягивающем пятнистом платье.
   - Туфли я тоже сниму.
   - Да, конечно, будь как дома.
   Сама хозяйка,  пока  Ида  осваивалась,  успела  переодеться  в  свободный
домашний балахон с разрезами по бокам. Она начала хлопотать на кухне.
   - Самое простое и быстрое - это пожарить мороженую осетрину.  Ты  как?  -
Она высунула голову из кухни. - Не против?
   - Отлично! Горяченького хочется. До сих пор качает.
   - Вот, - подняла палец  Элла,  -  я  всегда  после  этих  сходняков  дома
закусываю. Оттягивает.
   Пока  Хрусталева  накрывала  на  стол,   Ида   разглядывала   фотоснимки,
занимавшие одну из стен в гостиной:  в  основном  фотографии  моделей.  Кого
здесь только не было! Она переводила взгляд  с  одной  красотки  на  другую.
Некоторые из снимков оказались очень пикантными...
   Ида вздохнула: какие разные лица, и все до одной красавицы!
   - Нравится?  -  Подошедшая  к  ней  незаметно  Хрусталева  слегка  обняла
Садчикову за талию.
   - Здорово! Такие красотки... Юные, недоступные -  как  богини!  Глядя  на
них, чувствуешь себя старухой.
   - Э, брось! Я же тебе говорила, как делаются такие фото.  Из  любой  юной
богини можно сделать страшилище.
   - У тебя так много книг. - Ида оглянулась на другую  стену,  заставленную
книжными полками.
   - Здесь много специальной литературы, а в кладовке - я ее чуланом называю
- свалены журналы лет, наверное, за двадцать пять. Часть литературы держу  в
редакции, но люблю, чтобы и дома под рукой было все необходимое для работы.
   Ида вертела своей хорошенькой головкой во все стороны. На  третьей  стене
она заметила картины.
   - Потом посмотришь, времени хватит. Минут через пятнадцать у  меня  будет
все готово. Можешь пока принять душ. Чистый халат висит в ванной.
   - Но он на меня не налезет.
   - Не беспокойся: он выполнен с максимальной свободой облегания.
   - Ты сейчас говоришь, как комментатор на просмотре коллекции моделей.
   - Да? А я этого и не замечаю.
   В ванной Ида стянула через голову платье. Она могла видеть себя в большом
зеркале с ног до головы... Толстовата,  толстовата!  Ида  ущипнула  себя  за
талию. Пополнела за последние полгода, расслабилась. Пока был  жив  муж,  не
позволяла себе лишнего, а после его смерти махнула  на  все  рукой.  Мужики,
которые у нее не переводились, в один  голос  твердили,  что  она  прекрасно
выглядит.
   Ида повернулась в профиль... А  вроде  бы  еще  и  ничего!  Животик  вот,
правда, торчит. Конституция у нее такая: излишек калорий сразу откладывается
в талии и на животе. Кое-кто из  знакомых  прошел  курсы  для  похудения.  А
толку-то! Через три месяца прежний вес набрали. Нет,  она  знает  лишь  одно
верное средство - перестать жрать. Ничего другого, более эффективного еще не
придумали.
   Она, продолжая вертеться перед громадным  зеркалом,  приподняла  груди...
Вот бюст у нее - прелесть! Об этом ей  говорят  все.  Груди  полные,  просто
роскошные! И  ни  капельки  не  провисают.  Груди  нерожавшей  женщины.  Ида
вспомнила, что, когда она была помоложе, один из любовников назвал ее как-то
лошадью. Садчикова  обиделась,  а  он,  засмеявшись,  пояснил:  "Глупенькая,
лошадь - самое красивое и грациозное животное на свете. Ты тоже  напоминаешь
кобылку, которая ждет своего  жеребца.  Так  и  хочется  тебя  оседлать.  Ты
создана для секса..." Сколько у нее их было - этих жеребцов!
   Ида, стоя под душем,  что-то  напевала.  Она  скорее  почувствовала,  чем
увидела, как в ванную вошла Элла.
   - Ты можешь сделать себе водный массаж, - сказала Хрусталева.
   - Нет, это меня сразу расслабит. Может быть, потом.
   Стоя под струями воды, Садчикова видела, какими глазами  смотрит  на  нее
хозяйка квартиры. Так на нее смотрели  только  мужики.  В  другой  раз  она,
наверное, застеснялась бы, а сейчас почему-то  не  испытывала  ни  малейшего
неудобства.  Более  того,  ей  даже  нравилось,  что  Элла   пристально   ее
разглядывает.
   - Ты немного полновата, - спокойно произнесла Хрусталева,  -  но  большой
беды в этом нет. Посидишь неделю на диете и станешь привлекательнее, чем все
эти журнальные красотки с обложек.
   - А ты их видела голыми?
   Элла усмехнулась:
   - Конечно. Ничего завидного там нет. Вешалки! Редко попадается  девчонка,
которая привлекательна не только на обложке  журнала.  -  Она  набросила  на
Садчикову махровое полотенце. - Выходи, у меня все готово.
   Когда Ида хорошо рассмотрела выделенное ей  одеяние,  названное  хозяйкой
"халатом", она обалдела: принять эту вещь за халатик было  никак  нельзя.  С
таким же успехом дорогое вечернее платье можно именовать домашним сарафаном.
Слишком смелый наряд...
   Весь лиф, до самой талии, был выполнен из прозрачных переплетенных  лент.
Спинка прикрыта, но зато полы переда состояли  из  отдельных  полос,  сквозь
которые виднелось голое тело.
   Молодая женщина  замерла  перед  зеркалом.  Потом  слегка  повернулась  и
увидела, как красиво сквозь прозрачное кружево лент просвечивает грудь.  Она
заметила, что соски твердеют, упираясь в  переплетенную  ткань.  Сексуальное
одеяние! Ида почувствовала желание. Обычно оно появлялось лишь тогда,  когда
рядом присутствовал мужик. Сейчас мужика не было и  в  помине.  Происходящее
казалось Садчиковой таким необычным... И приятным.  Она  видела  собственные
глаза в зеркале. И свое тело. Возникшее желание становилось все острее.
   - Ида! - позвал ее женский голос. - Ты скоро?
   И Садчикова, не задумываясь, отправилась на зов... А почему бы и нет?!  В
конце концов, она не обязана ни перед кем отчитываться.
   Они сидели за столом напротив друг друга.  Пили  мало  -  ровно  столько,
чтобы вновь слегка расслабиться и почувствовать себя  раскованно.  Последнее
касалось лишь Иды, хозяйка квартиры и так держалась  непринужденно.  Она  не
торопилась, наблюдая за гостьей... Элла Борисовна никогда не торопилась.
   Ида стояла с наполненной рюмкой коньяка возле окна и смотрела  на  ночную
Москву.
   - Знаешь... - вдруг обернулась она к Хрусталевой. - А ведь сынки  Михаила
правы. Баб  у  него  перебывало,  как  сам  говорил,  столько,  сколько  ему
хотелось. Только мальчики одного не знают: именно я стала для  их  отца  той
самой женщиной, которая по-настоящему сумела его удовлетворить.  Он  не  раз
говорил мне об этом.
   - Иначе он бы на тебе не женился.
   - Конечно! - немедленно отозвалась Ида. - Михаил  всегда  знал,  что  ему
нужно. А уж в постельных делах... - она хихикнула, - толк понимал.
   -  Вряд  ли  он  делился  такой  информацией  со  своими  отпрысками,   -
рассмеялась Элла.
   - Это точно. Ну их в задницу, этих паразитов!
   Ида выпила коньяк и поставила рюмку на стол. В какой-то момент  ей  стало
по-настоящему легко и хорошо. Она выжидающе посмотрела на Эллу.
   - Не замерзнешь? - Элла, подойдя сзади, прижалась к ней.
   По телу Иды будто пробежал электрический разряд... Что это с ней?  Раньше
лишь мужик, сильный, опытный самец, мог вызвать у нее подобную реакцию.
   - Ну что ты... - прошептала она, выгибая спину.
   Женские руки прикасались к ее груди - так легко, ласково, что  Ида  почти
не ощущала их давления. Это было ново и приятно.
   - Мужик уже давно раза два тебя отодрал бы, да?
   Ида застонала, сама прижимаясь сильнее к жен-ским пальцам:
   - О-о... - Она спиной чувствовала сильное чужое тело.
   - Пошли, я сделаю тебе массаж...
   В спальне Элла включила боковую подсветку.
   В эту комнату Ида  еще  не  заглядывала:  громадная  кровать,  застланная
шелковым одеялом, настенные зеркала, которые бесчисленное число раз отражали
ее полуприкрытое прозрачным одеянием тело.
   Элла зарядила видеомагнитофон и включила телевизор, встроенный в стенку.
   - Ложись.
   Ида беспрекословно легла, сбросив с себя легкую материю. Сама  хозяйка  и
не думала раздеваться.
   Ида лежала на животе; сильные руки гладили  ее  спину.  Сначала  движения
были легкими, неторопливыми: так начинался обычный сеанс массажа. Потом  они
стали убыстряться...
   - Слушай! - Садчикова попробовала поднять голову. -  Ты  классно  делаешь
массаж, могла бы деньги этим зарабатывать.
   - Лежи, не двигайся. Деньги я зарабатываю по-другому, а это я  делаю  для
собственного удовольствия.
   Ида  припомнила,  как  в  далекой  юности  (ей  едва  исполнилось   тогда
семнадцать) она заболела воспалением легких и  попала  в  больницу.  Девушке
прописали массаж - десять сеансов. В палате лежало  шесть  человек  легочных
больных, но на массаж взяли ее  одну.  Массажистка  -  крупная  женщина  лет
тридцати пяти - имела довольно приятную наружность. Но в выражении  ее  лица
Ида отметила что-то странное.  Пару  дней  она  просто  разминала  пациентке
спину, спрашивала ее о чем-то, а потом... Ида долгое время думала потом  обо
всем этом  со  смешанным  чувством:  и  стыдно,  и  неловко,  и...  хотелось
попробовать еще.
   У Иды уже в семнадцать лет была сильно развита грудь. Все обмирали от  ее
роскошных форм. Видимо, на массажистку она тоже  произвела  впечатление.  На
третий день та перевернула Иду на  спину.  Сначала  происходившее  выглядело
безобидно и приятно. Ида, расслабившись, лежала, закрыв глаза.  А  когда  их
открыла, то наткнулась на странный взгляд женщины. Массажистка,  не  отрывая
глаз от Идиного лица, взяла пальцами ее соски. И началось... Никогда и никто
не ласкал Садчикову так  страстно  и  нежно.  Она  готова  была  заорать  от
желания, но лишь тихо стонала, подчиняясь сильным рукам... Закончив  массаж,
женщина, не глядя на пациентку, быстро ушла.
   Все оставшиеся дни, пока Ида находилась в больнице, она жила как во  сне.
Ждала и боялась этих встреч. Могла бы и отказаться от массажа  -  но  каждый
день приходила в кабинет.
   После ничего подобного в ее жизни не происходило. И она  сочла  эпизод  в
больнице случайностью.
   Выходит, ошиблась.  Видно,  было  в  ней  нечто  такое,  что  притягивало
подобных  дамочек.  Элла  Хрусталева  с  первых  минут   знакомства   словно
приворожила ее чем-то: она чувствовала напор, силу - и  не  могла  отказать.
Вот и теперь, лежа на  спине,  Садчикова  ощущала,  как  ее  воля  исчезала,
растворялась,  оставалось  только  желание  выполнять  то,  что  приказывали
женские руки. И еще собственное ее, Идино, желание...  Ну  и  пусть,  думала
она.
   - Неужели никто из сегодняшних моделек тебе не  показался?  -  задыхаясь,
спросила Садчикова Эллу.
   Хрусталева на секунду оставила женскую грудь в покое.
   - У Пономаревой есть одна стоящая девица. Настоящая секс-бомба!
   - Да? - притворно оскорбилась Ида. - Что-то я сегодня подобной на подиуме
не заметила.
   - А ее и не было сегодня. Говорят, заболела...
   - И что же тебе мешает заняться девчонкой?
   - У нее бойфренд сильно крутой: башку за Наташу оторвет.
   - Значит, ее зовут Наташа?
   Хрусталева не ответила... Богданову она заприметила давно, да только  что
толку? Эх, попади ей в руки эта девчонка, она бы ее раскрутила  -  такую  бы
топ-модель сделала!
   Ида вновь перевернулась  на  живот.  Ее  серьезно  занимал  происходивший
разговор. Подстегивало и то, что вести его можно было вот так, запросто. Это
придавало еще большую остроту ощущениям.
   - А мне показалось, что там еще есть одна моделька. Красивая, но  немного
скованная.
   - Кто?
   - Слышала я, она новенькая, это ее первый сезонный показ. Катей зовут.
   - Знаю. Катерина Царева. Пожалуй, ты права, девчонка чем-то выделяется из
всех остальных. На этих Наденьках, Лизах,  Аленах  пробы  ставить  негде.  -
Тяжелый взгляд Эллы снова уперся  в  роскошный  бюст  Садчиковой.  -  Хватит
болтать! Давай делом займемся...
   Ида ощутила прикосновение требовательных пальцев, которые  опять  мяли  и
ласкали ее: грудь, бедра - везде, куда можно дотянуться. Эти руки  ничем  не
напоминали женские.
   - Ты как хороший мужик!
   Элла презрительно хмыкнула:
   - Что они  могут,  эти  твои  мужики?  Эгоисты  -  только  о  собственном
удовольствии думают! Трахаться нечем, - она сказала грубее, - а все на  бабу
норовят залезть. И потом считают, что облагодетельствовали ее по гроб жизни.
Не-ет, - протянула Хрусталева, - я лучше мужика...
   Она становилась то нарочито грубой, то ласковой и не отпускала  послушное
тело ни на минуту.
   Ида простонала:
   -  О-ох,  никогда  не  испытывала  ничего  подобного.   Это   извращение,
извращение... - шептала она. И страстно желала, чтобы ее ласкали еще и еще.
   Глава 7
   Катя наконец придумала, как вывести Наташу из  состояния,  в  котором  та
находилась. План был прост.
   Богданова на днях рассказывала ей  про  одну  свою  знакомую,  с  которой
случилась беда. Ту девушку звали Валя. Она лежала в больнице. Наташа  хотела
ее навестить сразу после демонстрации моделей "Весна - лето 2000"...
   -  Собирайся,  собирайся!  -  Утром   Катя   предстала   перед   подругой
непреклонная, как стена.
   - Не стой над душой, - вяло сопротивлялась Наташа.
   - Ты же матери ее обещала,  что  непременно  сходишь  в  больницу,  -  не
отставала Катя. - Помнишь, как мне рассказывала?
   - Помню. - Наташа нахмурилась и стала сползать с постели.
   Катя ликовала: сработало! А то заладила: не нужно  ей,  дескать,  ничего,
отстаньте, жизнь кончена...
   -  Хоть  сдохни!  -  услышала  Катя  бурчание,  доносившееся  из  ванной.
("Ничего, ничего, пусть побурчит, лишь бы не плакала".)
   Царева выбрала верную тактику. Легкомысленная с  виду,  Наташа  Богданова
была в общем-то очень обязательным человеком. И добрым. Она старалась помочь
каждому нуждавшемуся в помощи, если имела такую возможность.
   Выйдя на улицу, Богданова пошатнулась.
   - Ты чего? - испугалась Катя.
   - От свежего воздуха голова закружилась.
   - Конечно, если сутками сидеть, не вылезая из постели, еще не  то  будет!
Ноги откажут...
   Богданова направилась  к  своей  темно-синей  "девятке",  которая  с  той
памятной ночи так и стояла во дворе.
   - Ты на машине собираешься ехать? - удивилась Катя.
   - Ну не пешком же я пойду!
   Вчера, выйдя днем на улицу, Царева заметила, что соседки  поглядывают  на
нее с повышенным вниманием.
   - Машину никак купила?  -  не  выдержав,  спросила  одна  из  них,  самая
любо