.
   - Допустим, что идея была неудачная, - сказал  я,  -  но  теперь  важно
решить, как быть дальше. Я хочу, чтобы вы с Финном  помогли  мне  написать
письмо.
   Дэйв потянулся. Я понял, что он не позволит себя торопить -  ничего  не
пропустит.
   - Какой же ты дилетант, Джейк! - сказал он.
   Я обиделся.
   - Не будем отвлекаться, - сказал я. - Мне кажется, первым  делом  нужно
осведомить Старфилда, в чьих руках находится Марс и с какой целью  он  был
уведен. Скрываться нет  смысла.  Когда  мы  изложим  наши  условия,  Сэмми
догадается, кто ему пишет.
   - В ответ на это, - сказал  Дэйв,  -  я  имею  сделать  два  замечания,
Во-первых, мне не нравится это "мы". Я собаку не  крал.  Во-вторых,  мы  с
Финном, разумеется, уже сообщили Старфилду по телефону, кто ее похитил.
   - Зачем? - спросил я в крайнем изумлении.
   - Затем, чтобы не дать Старфилду поднять на ноги полицию; это должно бы
быть понятно  всякому  шантажисту,  даже  не  слишком  талантливому.  Наше
сообщение, очевидно, достигло цели - это явствует из того, что ты  до  сих
пор на свободе. А ты, я вижу, позаботился бы о  том,  чтобы  твой  портрет
попал во все газеты.
   Я сел. Видя, как Дэйв упивается моей бедой, я перестал  опасаться,  что
порчу ему жизнь своими выходками.
   - Ценю твою заботу, - сказал я холодно. - Но ты упустил из  виду,  что,
поторопившись со своей  информацией,  лишил  меня  возможности  предложить
Сэмми Марса в обмен на рукопись. Теперь он уже сто раз  успел  заказать  с
нее фотокопию.
   - Наивный ты человек, - сказал Дэйв. - Ты  что  же  думаешь,  он  этого
раньше не сделал? На таких, как  Старфилд,  день  и  ночь  работают  сотни
машинисток. Он ни на час не оставит важный документ в одном экземпляре.
   - По тому, как он говорил, я уверен, что еще  вчера  днем  у  него  был
только один экземпляр.
   - Неизвестно, - сказал Дэйв.  -  А  уж  полиция  наверняка  могла  тебя
зацапать. Когда ты научишься избегать такси?
   Я не считал, что меня было бы так легко изловить, но не стал спорить.
   - Ну что ж, - сказал я, - раз уж  ты  проявил  такую  заботу  обо  мне,
придется нам изменить формулировку. Теперь мы предложим Марса в  обмен  не
на  рукопись,  а  на  документ,  гарантирующий  мне  компенсацию   за   ее
использование.
   - Бред, - сказал Дэйв.  -  Ясно,  что  ты  ничего  не  продумал.  -  Он
отодвинул машинку и освободил перед собой место  на  столе.  -  Необходимо
проанализировать положение, - сказал он. - Разберем его в  двух  аспектах:
во-первых, какие у тебя есть возможности, и, во-вторых, как ты  их  можешь
использовать. Не выясним первое, нет смысла  рассматривать  второе.  Нужно
рассуждать логически, Джейк. Верно?
   - Верно, - сказал я. Так, должно быть, чувствовали себя жертвы Сократа.
Нечего было и надеяться ускорить разбирательство.
   - Первое распадается на два вопроса, - сказал Дэйв.  -  А  -  насколько
срочно Старфилду нужна собака, и Б -  в  какой  мере  Старфилд  действовал
юридически неправомочно в отношении твоего перевода. Итак, что  ты  можешь
сказать по пункту А? - Дэйв посмотрел на меня, притворяясь, будто ждет  от
меня точных сведений.
   - Ничего не могу сказать.
   - Как! - воскликнул Дэйв, изображая изумление. - Значит,  собака  может
не понадобиться Старфилду еще много недель, а то и месяцев?  А  может,  он
вообще еще не решил, будет он ее снимать или нет?
   - Я прочел в какой-то читательской анкете, - сказал Финн, - что публике
осточертели фильмы про животных.
   - Во всяком  случае,  -  сказал  Дэйв,  -  мы  не  можем  утверждать  с
уверенностью, что Старфилд будет торопиться. А пока что  он  вполне  может
оставить собаку у тебя. Подумай, сколько он  на  этом  сэкономит!  Как  ты
говорил, Финн, сколько мяса в день ей требуется?
   - Полтора фунта в день, - отвечал Финн.
   - Десять с половиной фунтов в  неделю,  -  сказал  Дэйв,  -  не  считая
остального.
   Мы все оглянулись на своего плотоядного пленника. Он крепко спал.
   - Сегодня он сожрал два фунта, - сказал Финн.
   - Но он будет тревожиться за собаку, - сказал я. - Захочет  увидеть  ее
целой и невредимой.
   В обращенном на меня взгляде Дэйва читалась жалость.
   - Чем ты можешь его запугать? - сказал он. - Отрубишь  ей  хвост?  Даже
если б это не было написано у тебя на лице, твоя Сэди отлично  знает,  что
ты и мухи не обидишь, не говоря уже о собаке.
   Он был прав. Мне и самому начинало казаться, что мой дебют  на  поприще
шантажа был не слишком удачен.
   - Возможно, конечно, - продолжал Дэйв,  -  что  собака  понадобится  им
очень скоро, но это под вопросом. Итак, с пунктом А покончено. Перейдем  к
Б. Ты закрепил за собой право на перевод произведений Бретейля?
   - Нет, конечно. Просто я на каждую книгу заключал договор с издателем.
   - Так! - сказал Дэйв. - Значит, если чьи-нибудь интересы и под угрозой,
то не твои, а издателя.  Но  давай  разберемся  -  что  именно  ему  может
угрожать?
   Я запустил руку в волосы. Что бы я  сейчас  ни  сказал,  все  покажется
детским лепетом!
   - Послушай, Дэйв, - сказал я, -  произошло  вот  что:  они  украли  мою
рукопись и покажут ее мистеру Прингсхейму, будут уговаривать  его  сделать
из нее фильм.
   - Совершенно  верно,  -  сказал  Дэйв.  -  Но  пока  они  ее  никак  не
использовали. Если бы перевод был опубликован, они могли бы купить  его  в
любом магазине.
   - Но он не опубликован. Они просто стибрили рукопись.
   - Уголовщина - это особый вопрос. А вот нарушения авторского права пока
что, видимо, не было. Этот  американец,  который  не  знает  французского,
просматривает твою рукопись, только и всего. Если они решат делать  фильм,
то о подробностях будут  договариваться  с  тем,  кому  принадлежит  право
экранизации, очевидно, с автором.
   - Не знаю, не знаю, - сказал я в отчаянии. - Но кража-то налицо.
   - И это еще не ясно. С  точки  зрения  морали  -  да,  но  как  ты  это
докажешь? Твоя  приятельница  Мэдж  отдала  рукопись  Старфилду.  Старфилд
скажет: он и не подозревал, что тебе это может быть неприятно.  Опрошенная
как свидетельница, твоя Мэдж скажет то же самое, да еще адвокат  ответчика
вытянет из нее все подробности насчет того, насколько близко  она  была  с
тобой знакома.
   Я живо представил себе эту сцену.
   - Так, - сказал я. - Да, да, все так.
   - Можно подводить итог? - спросил Дэйв.
   - Валяй, - согласился я с горечью.
   - Собака им едва ли нужна, во всяком случае в ближайшее время. А потом,
после того как американец просмотрит книгу, они  вежливенько  вернут  тебе
рукопись и попросят вернуть им собаку. Если ты откажешься, они обратятся в
полицию. Какое обвинение ты можешь  им  предъявить?  Американец  не  будет
знать, чей перевод, ему до этого дела нет. Если будешь настаивать,  только
запутаешься. Бесспорно только одно - что ты украл собаку.
   - Но как же так, - сказал я, - если они не боятся,  что  их  обвинят  в
мошенничестве, почему они до  сих  пор  не  заявили  в  полицию?  Ведь  ты
говоришь, что, если б они заявили, мы бы уже об этом знали.
   - Неужели ты не понимаешь? - презрительно поморщился Дэйв. - Им  просто
тебя жалко. Старфилд вполне мог напустить на тебя полицию.  Но  твой  друг
Сэди рассмеялась, сказала, что ты прелесть, и тебя отпустили с миром.
   Эта гипотеза взбесила меня тем сильнее, что я сейчас же оценил  ее  как
вполне вероятную.
   - Ты блестяще доказал, что я дурак, - сказал я. - На том  и  кончим.  Я
иду гулять.
   - Ничего подобного. Мы еще не обсудили пункт второй.
   - Поскольку у меня, как выясняется, нет возможностей диктовать условия,
вопрос об использовании этих возможностей как будто отпадает?
   - Что у тебя нет возможностей диктовать условия, еще не доказано,  хотя
и очень похоже на правду. Но у тебя есть собака.  Как  ты  намерен  с  ней
поступить? Отослать обратно Старфилду?
   - Ни за что! - воскликнул я. - Это уж если ничего другого не останется.
   - Прекрасно, - сказал Дэйв. - Тогда обсудим пункт второй. - Он сидел  в
непринужденной, задумчивой позе, точно вел семинар со  студентами,  но  по
весело блестящим глазам было видно, что он от души наслаждается.
   - Кое-что предпринять все же можно, -  сказал  Дэйв,  для  разнообразия
сменив черные краски на розовые. - Есть шанс, что собака им  нужна  теперь
же, а может, они и в самом деле беспокоятся о ее благополучии и  предложат
тебе что-нибудь за немедленную ее доставку. Обратиться к тебе  с  выгодным
предложением - это, вероятно, лучшее, что они  могут  придумать,  если  их
тревожит момент с кражей рукописи. А тревожит он их или нет  -  это  может
зависеть от неизвестного фактора, то есть от поведения и настроения  твоей
Мэдж.
   Но тут я оказался большим пессимистом, чем Дэйв.
   -  Это  безнадежно.  Ведь  я  только  хотел  помешать  им  использовать
рукопись. А раз тут ничего не поделаешь, я лучше начну обдумывать, что мне
говорить на суде.
   - Вздор, - сказал Дэйв. - Непременно поторгуйся, хотя бы ради престижа.
Ты мог бы сыграть на благородных чувствах этого Старфилда.
   Я поморщился. Еще раз быть обязанным благородству Сэмми? Нет, хватит!
   - Уж лучше Сэди, - сказал я.
   - Ну так напиши ей. Письмо сочиним вместе. Но сначала нужно  решить,  в
каком качестве ты  пишешь  -  как  пострадавшая  сторона  или  просто  как
шантажист. И помни, с кем мы имеем дело. Сдается мне, что, если собака  им
понадобится, они не станут ни торговаться, ни заявлять  в  полицию  -  они
узнают, где она находится, и пришлют за ней четырех крепких  молодчиков  с
машиной.
   Нас прервал громкий стук в парадную дверь.
   - Полиция! - сказал Финн. Я подумал, что скорее это молодчики Сэмми. Мы
переглянулись. Марс зарычал и ощетинился. Стук повторился.
   - Сделаем вид, что нас нет дома, - прошептал  Финн.  Марс  оглушительно
тявкнул - раз, другой, третий.
   - Теперь не скроешься, - сказал Дэйв.
   - Посмотрим через стекло, - предложил я. - Надо  выяснить,  сколько  их
там.
   Я был готов сражаться за Марса, если, конечно, это не  полиция.  Мы  на
цыпочках  вышли  в  прихожую.   Сквозь   матовое   стекло   двери   смутно
вырисовывалась всего одна фигура.
   - Остальные в засаде, на лестнице, - сказал Финн.
   - А, к черту! - сказал я и открыл дверь.
   - Две телеграммы для Донагью, - сказал рассыльный.
   Я взял телеграммы,  и  он  рысью  побежал  вниз.  Финн  и  Дэйв  весело
смеялись, я же,  разрывая  первую  телеграмму,  весь  дрожал  от  смутного
страха. Сейчас я отовсюду ждал беды. Я перечел текст несколько раз.  Потом
вернулся в гостиную. Телеграмма гласила: "Срочно вылетай Париж отель Принц
Киевский  важный  разговор  точка  все  расходы  оплачены  точка  перевожу
тридцать фунтов Мэдж".
   - Что там такое? - спрашивали Финн и Дэйв, следуя за мной по  пятам.  Я
показал им. Вторая телеграмма и была переводом на тридцать фунтов.
   Мы уселись.
   - Это зачем же? - спросил Дэйв.
   - Понятия не имею.
   И  в  самом  деле,  что  еще  придумала  Мэдж?  Все  это  казалось  мне
фантастикой. Все, кроме тридцати фунтов. Они-то были вполне реальны -  как
найденная утром вещица, доказывающая, что это все тебе не приснилось. Мэдж
в Париже. Что она там делает? Любопытство уже сжигало меня, как лихорадка.
Я мгновенно  перебрал  в  уме  десяток  вариантов,  один  неправдоподобнее
другого.
   - Я, конечно, поеду, -  проговорил  я  задумчиво.  Телеграмма  от  Мэдж
пришлась кстати со всех точек зрения. Не то чтобы  затея  с  шантажом  мне
надоела, но развивалась она как-то неинтересно и в дальнейшем не сулила ни
приятных, ни особенно острых ощущений. Лучше всего, пожалуй, от нее вообще
отказаться. Меня и всегда-то было нетрудно подбить на поездку в  Париж,  а
сейчас, когда там Анна, и подавно. Вернее, Анна _может быть_ там. Нет, она
безусловно там, решил я, до того явственно  был  отмечен  ее  присутствием
образ Парижа, возникший перед моим внутренним взором; в воображении я  уже
гулял с Анной по Елисейским полям, а теплый ветерок парижской вечной весны
навевал, подобно лепесткам цветов, обещание близкого счастья.
   - А нам за тебя расхлебывать эту кашу? - Дэйв стал  даже  заикаться  от
возмущения. - Ты крадешь,  ты  шантажируешь,  а  в  самый  трудный  момент
преспокойно смываешься в Париж и краденое имущество оставляешь нам,  чтобы
его тут нашла полиция?
   - Все расходы оплачены, - сказал Финн.
   - Я ненадолго, - сказал я. - Всего на один день. Только узнаю,  что  от
меня нужно Мэдж. Если что стрясется, телеграфируй, и через несколько часов
я буду здесь.
   Дэйв немножко успокоился.
   - А подождать нельзя? - спросил он.
   - Дело, видимо, очень срочное. А  может  быть,  и  денежное.  -  Это  я
заключил из слов "все расходы оплачены".
   Дэйв задумался.
   - Ну ладно, - сказал он после того, как мы еще попререкались. -  Может,
наскребешь денег, чтобы внести, когда тебя будут отпускать на поруки.  Но,
во-первых,  надо  решить,  какое  написать  письмо,  а  во-вторых,  изволь
оставить нам денег - кормить твоего зверя, да и на случай осложнений.
   - За деньгами дело не станет, -  сказал  я,  с  тайным  удовлетворением
вспоминая про чек, полученный от Сэмми.
   И вдруг ужасная мысль пронзила меня, как пуля. Узнав, кто украл  Марса,
Сэмми тут же приостановит платеж и по этому чеку. Я вскочил со стула.
   - Ну, что еще? - сказал Дэйв. - Ты мне действуешь на нервы.
   Насколько хватит благородства Сэмми? Настолько не хватит, нет. Или  все
зависит от того, сильно ли он обозлился? Я представил себе его гостиную  в
том виде, как мы ее оставили, и застонал. Надежды не было,  разве  что  он
просто забыл о чеке.
   - Ты сам звонил Сэмми? - спросил я Дэйва.
   - Да, Из автомата, разумеется.
   - Он был очень зол?
   - Как тигр.
   - Говорил что-нибудь?
   - Да, я и забыл тебе передать. Он сказал: "Передайте Донагью, женщину я
ему уступаю, а денежки оставлю себе".
   Я чуть не заплакал. И тут мне пришлось все им рассказать. Я принес чек,
и мы долго его рассматривали. Так смотрят на мертвое  тело  любимой.  Финн
сказал, что никогда еще не видел чека на такую большую сумму.  Даже  Дэйва
прошибло.
   - Теперь уж мне необходимо ехать в Париж! - сказал я. Раз  меня  лишили
моих кровных денег, надо было немедля принять меры.
   Финн тем временем изучал выписку из счета Сэмми.
   - Остается еще Птица Лира, - сказал он. - Этого он у нас не отнимет.
   - Но ведь она еще не победила, - сказал Дэйв.
   - Вы тут следите по газетам, -  сказал  я.  -  У  меня  в  банке  около
шестидесяти фунтов. Ты сколько можешь выложить, Финн?
   - Десять фунтов.
   - А ты, Дэйв?
   - Не валяй дурака, - сказал Дэйв.
   В конце концов мы договорились сообща поставить на эту лошадь пятьдесят
фунтов. Мы еще не совсем  оправились  от  потери  шестисот  тридцати  трех
фунтов и десяти шиллингов.
   Затем  мы  стали  обсуждать  письмо.  Я  по-прежнему   утверждал,   что
обращаться нужно к Сэди. Инсинуация Дэйва не  давала  мне  покоя,  и  я  с
грустью вспоминал слова Сэди, что я милый. Будь у меня больше  времени,  я
задумался бы над тем, не повлияло ли это на мое решение. Но сейчас некогда
было разбираться  в  мотивах.  Если  для  того  или  иного  поступка  есть
основания, не следует  отступать  только  потому,  что  не  все  основания
одинаково хороши. Я решил не вдаваться в  психологические  тонкости.  Сэди
умнее, чем Сэмми, и в этой авантюре она, несомненно, играет первую роль. К
тому же у нее никто не срывал занавесок,  ее  гостиную  не  переворачивали
вверх дном. Что Сэди, возможно, все еще ко мне неравнодушна, это к делу не
относится. Впрочем, меня это  нисколько  не  радовало,  мне  не  терпелось
уехать.
   Итак, было решено, что Дэйв от  моего  имени  напишет  Сэди  письмо,  в
котором попросту предложит обменять Марса на  официальное  признание  моих
прав на перевод и соответствующую  компенсацию  за  его  использование.  О
сумме компенсации мы долго спорили. "Ты чего добиваешься, -  приставал  ко
мне Дэйв, - возмещения гонорара, оплаты издержек или мести?" Финн  считал,
что уж шантаж  так  шантаж  и  нужно  просить  максимум  того,  что  можно
получить, если держать Марса у себя, да еще намекнуть,  что  здоровье  его
может пошатнуться. Он предлагал требовать пятьсот фунтов. Дэйв считал, что
нужно требовать только гонорар,  который,  возможно,  причитается  мне  за
прочтение перевода до  напечатания.  Он  сказал,  что  понятия  не  имеет,
сколько это может составить, и что, строго говоря, причитается  эта  сумма
не мне, а издателю, но, принимая во  внимание  обстоятельства  дела  и  из
престижных соображений, я могу требовать пятьдесят фунтов.  Я  же  считал,
что мне причитается не только гонорар, но и компенсация за кражу рукописи,
и скромно назвал сумму в двести фунтов.
   Мы сошлись на сотне. Мне казалось, что это недостаточно, но я уже всеми
помыслами был в Париже и готов был согласиться на что угодно. Я подписался
на нескольких листах бумаги, на одном из которых  Дэйв  обещал  напечатать
письмо, после того как составит  его  по  разработанному  нами  плану.  Он
хотел, чтобы я  подсказал  ему  какие-нибудь  ласкательные  обращения  или
интимные штрихи, чтобы письмо вышло похоже на подлинное, но я настоял, что
оно должно быть безличное  и  деловое.  Очень  неохотно  я  оставил  Дэйву
незаполненный чек. А потом поспешил на вокзал Виктории,  чтобы  поспеть  к
ночному пароходу - ради  экономии,  а  также  потому,  что  в  самолете  я
чувствую себя всегда неуютно.



        "14"

   Морские путешествия  располагают  к  раздумью.  Правда,  переезд  через
Ла-Манш не назовешь морским путешествием в обычном смысле слова.  Один  из
элементов плавания на теплоходе - это ни  с  чем  не  сравнимый  запах;  а
ночной  паром  тем  и  отличается,  что  на  нем   качательные   ощущения,
неотъемлемые  от  теплохода,  сочетаются   с   обонятельными   ощущениями,
неотъемлемыми от поезда. Вот в  таком-то  dereglement  de  tous  les  sens
[расстройство всех чувств (франц.)] я теперь лежал, думая о Хьюго.
   Нельзя сказать, чтобы мое свидание с Хьюго прошло успешно; но, с другой
стороны, нельзя было назвать его и неудачным. Я сообщил Хьюго  нужные  для
него сведения, мы обменялись вполне дружелюбными словами. Мы даже пережили
вместе опасное приключение, в ходе которого я как-никак  не  осрамился.  В
каком-то смысле лед между нами  был  сломан.  Но  сломать  лед  не  всегда
означает похоронить прошлые обиды. После встречи с Хьюго у меня не было ни
одной свободной минуты, и я не успел навести порядок в своих впечатлениях.
Теперь я сгреб их в одну кучу и стал перебирать. Мне живо вспомнилось, как
Хьюго впервые возник передо мной, как он стоял  один  на  верхней  ступени
храма, точно самодержец всероссийский. Сейчас, лежа на мерно  вздымающейся
подушке, я снова вызывал в памяти его образ, исполненный таинственности  и
силы. Более чем когда-либо я был убежден, что мы еще не разделались друг с
другом. Неизвестно, с какой целью перепутаны нити наших судеб,  но  клубок
еще не распутан. Эта мысль завладела мной с такой силой, что  я  уже  стал
жалеть о вынужденном отъезде в  Париж,  который,  пусть  только  на  день,
отсрочил возможность нового свидания с Хьюго.
   Что совсем не стало ясным после нашей встречи - с этой точки зрения она
была безусловно неудачной, - так это теперешнее отношение  Хьюго  ко  мне.
Откровенной враждебности он, правда, не выказал. Держался в  общем  скорее
равнодушно. Но хороший это  признак  или  дурной?  Я  подробно  припоминал
выражение лица Хьюго, тон его голоса, даже его  жесты  и  сравнивал  их  с
впечатлениями прежних лет, но ни к какому выводу не  пришел.  Окончательно
ли я опротивел Хьюго - на этот вопрос я пока не  мог  ответить.  И  тут  я
вспомнил про "Молчальника" и невольно пожалел, что Сэди и Сэмми  не  нашли
для своей конспиративной беседы другого места, кроме как  кухня  Сэди.  Уж
лучше бы я унес свою книгу и не услышал того, что услышал, это избавило бы
меня от многих неприятностей, и прошлых и б