ругой к
мистеру Дарси, сразу бы исчезла, как только она вообразила бы, что он
находится в ее власти.
  Желая своей подруге всяческого добра, Шарлотта иногда задумывалась о
возможности ее брака с полковником Фицуильямом. Это был, вне всякого
сомнения, приятнейший человек. Элизабет ему явно нравилась, и он занимал
прекрасное положение в обществе. Однако, в противовес этим преимуществам,
Дарси был патроном многих церковных приходов, тогда как у его кузена не
имелось в распоряжении ни одного.


                                  ГЛАВА Х


  Гуляя по парку, Элизабет несколько раз неожиданно сталкивалась с мистером
Дарси. Первую встречу в той части парка, в которой она до сих пор никогда
никого не видела, она объяснила досадной случайностью. Чтобы избежать в
будущем таких недоразумений, Элизабет с первого же раза дала ему понять,
что постоянно выбирает для прогулки эти места. Каким образом подобные
встречи могли повториться, было совершенно необъяснимо. Тем не менее Дарси
оказался на ее пути во второй и даже в третий раз. Можно было подумать,
что он делает это ей назло или занимается самоистязанием, так как, увидев
ее, вместо того чтобы сказать несколько общих фраз и после неловкой паузы
удалиться, он находил нужным свернуть со своей тропинки и пойти с ней
рядом. Он всегда был немногословен, - Элизабет тоже не утруждала себя
поисками тем для беседы. Однако при третьей встрече она обратила внимание
на его странные, бессвязные вопросы о том, нравится ли ей Хансфорд, любит
ли она гулять в одиночестве и что она думает о супружеском счастье мистера
и миссис Коллинз. Он говорил о Розингсе и о том, что у нее должно было
сложиться не вполне правильное представление об этом доме, как будто
предполагал, что при новом визите в Кент ей предстоит там остановиться.
Это как бы подразумевалось в его словах. Неужели он намекал на полковника
Фицуильяма? Ей казалось, что дело клонится к этому, если он действительно
что-то имел в виду. И, почувствовав себя задетой, она была рада наконец
оказаться у садовой калитки неподалеку от пасторского домика.
  Во время одной из прогулок, когда она перечитывала последнее письмо Джейн,
раздумывая над теми его строками, где печаль сестры звучала особенно
сильно, она была вновь потревожена приближающимися шагами. Однако, подняв
глаза, вместо мистера Дарси она увидела идущего ей навстречу полковника
Фицуильяма. Быстро спрятав письмо и заставив себя улыбнуться, она
воскликнула:
  - Не думала я, что могу встретить вас в этих местах!
  - Раз в году я обычно совершаю обход всего парка, - ответил полковник. - А
сейчас мне бы хотелось навестить Хансфорд. Вы далеко направляетесь?
  - Нет, я как раз собиралась идти обратно. И она действительно повернула и
пошла с ним к дому священника.
  - Вы в самом деле уезжаете в субботу? - спросила Элизабет.
  - Да, если только Дарси снова не отложит отъезд. Я вынужден к нему
приноравливаться. А он подчиняется своим прихотям.
  - И, будучи господином прихотливым, он находит удовлетворение в том, что
подчиняет себе окружающих? Мне еще не приходилось видеть человека, который
больше него дорожил бы правом всегда поступать по собственному усмотрению.
  - Да, он хочет сам распоряжаться своей судьбой, - отвечал полковник
Фицуильям. - Но ведь это свойственно каждому. Отличие Дарси заключается в
том, что у него больше возможностей удовлетворить это желание. Он
достаточно богат, тогда как многие другие бедны. Я это знаю слишком
хорошо. Младший сын должен привыкнуть к зависимости и необходимости
отказывать себе на каждом шагу.
  - А мне казалось, что младшему сыну графа ни то, ни другое незнакомо"По
существующей традиции, имение наследовал старший сын; младшие сыновья
должны были выбирать между армией, юриспруденцией и церковью. На покупку
прихода, офицерского патента и юридическое образование выделялась
определенная сумма; порой старший сын выплачивал младшим пожизненно
годовое содержание". Скажите честно, много ли вы знали зависимости и
лишений? Разве из-за отсутствия денег вам когда-нибудь не удавалось
отправиться в задуманное путешествие или приобрести вещь, которую вам
хотелось иметь?
  - Все это относится к жизни в семье. И, быть может, я не вправе
утверждать, что пережил много затруднений такого рода. Но в более
значительном деле нехватка средств способна причинить серьезные огорчения.
Младшие сыновья, например, не могут жениться на девушке, которая им
пришлась по душе.
  - Если только им не пришлась по душе достаточно богатая наследница, что, я
думаю, с ними обычно случается.
  - Привычка жить на широкую ногу делает нас слишком зависимыми от денег.
Между людьми моего круга не много смельчаков, позволяющих себе вступить в
брак, не задумываясь о средствах, которыми они смогут в дальнейшем
располагать.
  "Неужели эти слова предназначены для меня?" - подумала Элизабет,
покраснев. Однако, взяв себя в руки, она ответила, улыбаясь:
  - Но скажите мне, ради бога, почем теперь младшие сыновья графа? Если
старший брат не дышит на ладан, младший, я полагаю, едва ли стоит больше
пятидесяти тысяч?
  Он ответил в том же духе, и разговор прекратился. Чтобы нарушить молчание,
которое он мог приписать действию высказанного им намека, она сказала:
  - Мне кажется, ваш кузен захватил вас с собой главным образом, чтобы
кем-нибудь распоряжаться. Но я не понимаю, почему бы ему не жениться и не
обеспечить себя постоянным удобством такого рода. Впрочем, возможно, для
этой цели ему пока подходит его сестра. Мистер Дарси ее единственный
опекун - он вправе командовать ею, как ему вздумается.
  - О нет, - сказал полковник Фицуильям, - этой привилегией ему приходится
делиться со мной. Ответственность за судьбу мисс Дарси лежит на мне так
же, как и на нем.
  - В самом деле? Ну и как же вы справляетесь с вашей обязанностью? Много ли
она причиняет хлопот? Молодыми девицами ее возраста иногда не так-то
просто руководить. А если еще у нее настоящая натура Дарси, она вполне
может захотеть поступить по-своему.
  Произнеся это, она заметила, что он взглянул на нее очень внимательно.
Серьезность, с которой он спросил, почему она считает, что мисс Дарси
способна причинить беспокойство, подтвердила, что ее предположение
недалеко от истины. Элизабет ответила без промедления:
  - Можете не тревожиться - ничего дурного я о ней не слыхала. Хоть я и
вправе считать, что едва ли о какой-нибудь девице говорится так много, как
о мисс Дарси. В ней души не чают две знакомые мне особы - миссис Х„рст и
мисс Бингли. Кажется, вы говорили, что вам приходилось с ними встречаться?
  - Я с ними немножко знаком. Их брат - большой друг Дарси, славный молодой
человек.
  - О да, - хмуро произнесла Элизабет. - Мистер Дарси необыкновенно добр по
отношению к мистеру Бингли и очень о нем заботится.
  - Очень заботится? Что ж, я и в самом деле думаю, что Дарси неплохо о нем
позаботился - как раз тогда, когда Бингли в этом нуждался. Из нескольких
слов, сказанных Дарси на пути в Кент, я понял, что его друг перед ним в
немалом долгу. Впрочем, как бы мне не пришлось просить у Дарси прощения, -
я толком не знаю, что речь шла о Бингли. Это всего лишь мои предположения.
  - А что вы имеете в виду?
  - Так, одно обстоятельство, сведения о котором Дарси не захотел бы сделать
всеобщим достоянием. Они могли бы дойти до семейства одной особы, что было
бы весьма неприятно.
  - Будьте спокойны, я о них не проговорюсь.
  - Не забывайте при этом, что, может быть, он подразумевал вовсе не Бингли.
Он сказал лишь, что вправе поздравить себя со спасением друга от
неприятностей, связанных с неразумной женитьбой. Но ни имен, ни
подробностей я от него не слышал. Я заключил, что дело касается Бингли,
только потому, что, как мне кажется, тот вполне способен попасть в
подобное положение. К тому же они с Дарси провели вместе прошлое лето.
  - А назвал ли вам мистер Дарси причины, которые заставили его вмешаться в
дела его друга?
  - Насколько я понял, девица вызывала серьезные возражения.
  - Каким же способом вашему кузену удалось их разлучить?
  - Он об этом не говорил, - улыбаясь, сказал Фицуильям. - Я вам передал
все, что известно мне самому.
  Элизабет ничего не ответила. Сердце ее кипело от гнева. Подождав немного,
Фицуильям осведомился о причине ее задумчивости.
  - Я размышляю о том, что сейчас узнала, - ответила она. - Поступок вашего
кузена мне не очень понравился. Кто он такой, чтобы считать себя судьей?
  - По-вашему, его вмешательство было бесцеремонным?
  - Я просто не понимаю, какое право имел мистер Дарси решать, разумна или
неразумна привязанность его друга. Как мог он один судить - с кем Бингли
найдет свое счастье. Однако, - добавила она, опомнившись, - раз мы не
знаем подробностей, мы не вправе его упрекать. Должно быть, привязанность
была с обеих сторон не очень глубокой.
  - Вполне разумное предположение! - воскликнул Фицуильям. - Хотя и не
слишком лестное для оценки его заслуг.
  Слова эти были сказаны в шутку. Но эта шутка настолько соответствовала ее
представлению о мистере Дарси, что, не доверяя своему самообладанию,
Элизабет побоялась на нее ответить. Она перевела разговор на случайную
тему и продолжала его до самых дверей пасторского дома. Закрывшись после
ухода Фицуильяма в своей комнате, она могла без помех обдумать услышанное
во время прогулки. Трудно было предположить, что речь шла не о близких ей
людях. В мире не могло существовать двух человек, находившихся под таким
неограниченным влиянием мистера Дарси. О некотором его участии в событиях,
разлучивших Бингли и Джейн, она подозревала и раньше. Но руководство и
главную роль в этих событиях она всегда приписывала мисс Бингли.
Оказывалось, однако, если только Дарси не обманывало собственное
тщеславие, что именно он, именно его высокомерие и самонадеянность были
причиной всех прошлых и будущих горестей Джейн. Не кто иной, как он, лишил
всякой надежды на близкое счастье самое нежное и благородное сердце на
свете. И едва ли можно было предугадать, как долго оно не оправится от
полученной раны.
  "Девица вызывала серьезные возражения!" - сказал полковник. По-видимому,
эти серьезные возражения состояли в том, что один ее дядя был
провинциальным стряпчим, а второй - лондонским коммерсантом.
  - Против самой Джейн никто не посмел бы ничего возразить! - воскликнула
Элизабет. - Столько в ней прелести и обаяния! Настолько она разумна и так
хорошо умеет себя держать! Ничего нельзя было бы сказать и против нашего
отца. При всех его причудах, даже мистер Дарси не мог отрицать его
здравого смысла, его высокой порядочности, - такой, которой самому мистеру
Дарси, наверное, никогда не достичь!
  Элизабет вспомнила о матери и почувствовала себя менее уверенно. Но она
все же не допускала мысли, что Дарси серьезно покоробили недостатки миссис
Беннет. Гордость Дарси, очевидно, страдала бы сильнее, породнись его друг
с людьми неподобающего круга, нежели - ограниченного ума. И мало-помалу
она убедила себя, что поступок Дарси объяснялся его крайним высокомерием и
желанием выдать за Бингли свою сестру.
  Пережитое ею душевное потрясение привело к слезам и головной боли, которая
к вечеру еще больше усилилась. Это обстоятельство, так же как нежелание
встретиться с Дарси, заставило ее отказаться от посещения Розингса, куда
Коллинзы были приглашены к чаю. Видя, что подруге ее в самом деле
нездоровится, миссис Коллинз не стала настаивать и, по возможности,
оградила ее от назойливых уговоров своего мужа. Последний, впрочем, не
посмел умолчать, что отсутствие Элизабет может вызвать неудовольствие леди
Кэтрин.


                                  ГЛАВА XI


  Когда они ушли, Элизабет, как бы желая еще больше настроить себя против
мистера Дарси, стала перечитывать полученные ею в Кенте письма Джейн. В
них не было прямых жалоб. Сестра не вспоминала о недавних событиях и
ничего не говорила о своих теперешних переживаниях. Но любое письмо, почти
любая строка свидетельствовали об исчезновении обычной для прежних писем
Джейн жизнерадостности, которая была так свойственна царившему в ее душе
миру и расположению к людям. Каждую проникнутую печалью фразу Элизабет
замечала теперь гораздо явственнее, чем при первом чтении. Бесстыдная
похвальба мистера Дарси столь успешным вмешательством в чужую судьбу
позволила ей еще острее осознать глубину горя, пережитого ее бедной
сестрой. И ей искренне хотелось, чтобы оставшиеся до его отъезда два дня
миновали возможно скорее. То, что через две недели ей предстояло снова
встретиться с Джейн и при этом предпринять для восстановления ее душевного
спокойствия все, к чему способна истинная привязанность, было единственно
приятной стороной ее размышлений.
  При мысли об отъезде из Кента мистера Дарси она не могла не вспомнить, что
вместе с ним Кент должен покинуть и его кузен. Но полковник Фицуильям
достаточно ясно намекнул ей на отсутствие каких-либо серьезных намерений с
его стороны. И, как бы ни было ей приятно его общество, она вовсе не
собиралась расстраиваться по поводу предстоящей разлуки.
  Именно тогда, когда она вполне уяснила для себя это обстоятельство, она
вдруг услышала звонок колокольчика. Подумав, что неожиданный посетитель -
сам полковник Фицуильям, который однажды примерно в этот же час уже
навещал их и мог зайти снова, чтобы справиться о ее здоровье, Элизабет
почувствовала легкое волнение. Но ее предположение рассеялось и мысли
приняли другой оборот, когда, к величайшему изумлению, она увидела
вошедшего в комнату мистера Дарси. Гость сразу же осведомился о ее
недомогании и объяснил свой визит желанием удостовериться, что ее
самочувствие улучшилось. Она ответила с холодной учтивостью. Он немного
посидел, затем встал и начал расхаживать по комнате. Элизабет была
озадачена, но ничего не говорила. После нескольких минут молчания он
стремительно подошел к ней и сказал:
  - Вся моя борьба была тщетной! Ничего не выходит. Я не в силах справиться
со своим чувством. Знайте же, что я вами бесконечно очарован и что я вас
люблю!
  Невозможно описать, как его слова ошеломили Элизабет. Растерянная и
покрасневшая, она смотрела на него и молчала. И, обнадеженный ее
молчанием, Дарси поторопился рассказать ей обо всем, что пережил за
последнее время и что так волновало его в эту минуту. Он говорил с
необыкновенным жаром. Но в его словах был слышен не только голос сердца:
страстная любовь звучала в них не сильнее, чем уязвленная гордость. Его
взволнованные рассуждения о существовавшем между ними неравенстве, об
ущербе, который он наносил своему имени, и о семейных предрассудках, до
сих пор мешавших ему открыть свои чувства, убедительно подтверждали силу
его страсти, но едва ли способствовали успеху его признания.
  Несмотря на глубокую неприязнь к мистеру Дарси, Элизабет не могла не
понимать, насколько лестна для нее любовь подобного человека. И, ни на
секунду не утратив этой неприязни, она вначале даже размышляла о нем с
некоторым сочувствием, понимая, как сильно он будет расстроен ее ответом.
Однако его дальнейшие рассуждения настолько ее возмутили, что гнев
вытеснил в ее душе всякую жалость. Решив все же совладать со своим
порывом, она готовилась ответить ему, когда он кончит, возможно спокойнее.
В заключение он выразил надежду, что согласие мисс Беннет принять его руку
вознаградит его за все муки страсти, которую он столь тщетно стремился
подавить в своем сердце. То, что она может ответить отказом, явно не
приходило ему в голову. И, объясняя, с каким волнением он ждет ее
приговора, Дарси всем своим видом показывал, насколько он уверен, что
ответ ее будет благоприятным. Все это могло вызвать в душе Элизабет только
еще большее возмущение. И как только он замолчал, она, вспыхнув, сказала:
  - Чувство, которое вы питаете, независимо от того - разделяется оно
человеком, к которому оно обращено, или нет, - свойственно, я полагаю,
принимать с благодарностью. Благодарность присуща природе человека, и,
если бы я ее испытывала, я бы вам сейчас это выразила. Но я ее не
испытываю. Я никогда не искала вашего расположения, и оно возникло вопреки
моей воле. Мне жаль причинять боль кому бы то ни было. Если я ее
совершенно нечаянно вызвала, надеюсь, она не окажется продолжительной.
Соображения, которые, по вашим словам, так долго мешали вам уступить вашей
склонности, без труда помогут вам преодолеть ее после этого объяснения.
  Мистер Дарси, облокотясь на камин, пристально смотрел на Элизабет. Ее
слова изумили его и привели в негодование. Лицо его побледнело, и каждая
черта выдавала крайнее замешательство. Он старался сохранить внешнее
спокойствие и не произнес ни слова, пока не почувствовал, что способен
взять себя в руки. Возникшая пауза показалась Элизабет мучительной.
Наконец он сказал нарочито сдержанным тоном:
  - И этим исчерпывается ответ, который я имею честь от вас получить?
Пожалуй, я мог бы знать причину, по которой вы не попытались облечь свой
отказ по меньшей мере в учтивую форму? Впрочем, это не имеет значения!
  - С таким же правом я могла бы спросить, - ответила она, - о причине, по
которой вы объявили, - с явным намерением меня оскорбить и унизить, - что
любите меня вопреки своей воле, своему рассудку и даже всем своим
склонностям! Не служит ли это для меня некоторым оправданием, если я и в
самом деле была с вами недостаточно любезна? Но у меня были и другие
поводы. И вы о них знаете. Если бы даже против вас не восставали все мои
чувства, если бы я относилась к вам безразлично или даже была к вам
расположена - неужели какие-нибудь соображения могли бы склонить меня
принять руку человека, который явился причиной несчастья, быть может
непоправимого, моей любимой сестры?
  При этих ее словах мистер Дарси изменился в лице. Но овладевшее им
волнение скоро прошло, и он слушал Элизабет, не пытаясь ее перебить, в то
время как она продолжала:
  - У меня есть все основания составить о вас дурное мнение. Ваше
злонамеренное и неблагородное вмешательство, которое привело к разрыву
между мистером Бингли и моей сестрой, не может быть оправдано никакими
мотивами. Вы не станете, вы не посмеете отрицать, что являетесь главной,
если не единственной причиной разрыва. Бингли заслужил из-за него
обвинение в ветрености и непостоянстве, а Джейн - насмешку над
неоправдавшимися надеждами. И они оба не могли не почувствовать себя
глубоко несчастными.
  Она остановилась и с возмущением заметила, что он ее слушает, вовсе не
обнаруживая сожаления о случившемся. Напротив, он даже смотрел на нее с
усмешкой напускного недоверия.
  - Можете ли вы утверждать, что это - не дело ваших рук? - повторила она.
  Его ответ был нарочито спокойным:
  - Я не намерен отрицать, что в пределах моих возможностей сделал все,
чтобы отдалить моего друга от вашей сестры, или что я доволен успехом моих
усилий. О Бингли я позаботился лучше, чем о самом себе.
  Элизабет сделала вид, что это любезное замечание прошло мимо ее ушей. Но
смысл его не ускользнул от ее внимания и едва ли мог сколько-нибудь
умерить ее гнев.
  - Но моя неприязнь к вам, - продолжала она, - основывается не только на
этом происшествии. Мое мнение о вас сложилось гораздо раньше. Ваш характер
раскрылся передо мной из рассказа, который я много месяцев назад услышала
от мистера Уикхема. Что вы можете сказать по этому поводу? Каким дружеским
участием вы оправдаетесь в этом случае? Или чьим неправильным толкованием
ваших поступков вы попробуете прикрыться?
  - Вы весьма близко к сердцу принимаете судьбу этого джентльмена, -
вспыхнув, заметил Дарси уже менее сдержанным тоном.
  - Может ли остаться равнодушным тот, кому сделались известны его утраты?
  - Его утраты? - с презрением повторил Дарси. - Что ж, его утраты и в самом
деле велики.
  - И в этом виновны вы! - с жаром воскликнула Элизабет. - Вы довели его до
нищеты - да, это можно назвать нищетой! Вы, и никто другой, лишили его тех
благ, на которые он был вправе рассчитывать. Вы отняли у него лучшие годы
жизни и ту независимость,