ы повторить в любом
доме нашей округи, за исключением Незерфилда. Он никому в Хартфордшире не
нравится. Гордость этого человека оттолкнула от него решительно всех. И
едва ли вы найдете кого-нибудь, кто отозвался бы о мистере Дарси лучше,
чем я.
  - Не стану прикидываться огорченным, что мистера Дарси или кого бы то ни
было другого оценивают по заслугам, - сказал после небольшой паузы мистер
Уикхем. - Однако с мистером Дарси это случается довольно редко. Люди
обычно бывают ослеплены его богатством и властью или подавлены его
высокомерными барскими замашками. Его видят таким, каким он желает
выглядеть сам.
  - Даже поверхностное знакомство позволило почувствовать, насколько у него
тяжелый характер.
  Уикхем только покачал головой.
  Когда ему удалось снова заговорить с Элизабет, он спросил:
  - И долго мистер Дарси проживет в этих местах?
  - Вот уж не знаю. Когда я была в Незерфилде, об его отъезде не говорили.
Надеюсь, его пребывание по соседству не отразится на вашем намерении
поступить в ***ширский полк?
  - О нет! Мне незачем уступать ему дорогу. Пусть сам уезжает, если не хочет
со мной встречаться. Мы не состоим в дружеских отношениях, и мне всегда
тяжело его видеть. Но других причин избегать его, кроме тех, которые я
могу открыть всему свету, не существует. Прежде всего это сознание
причиненной мне жестокой обиды. А еще - мне мучительно больно оттого, что
он сделался таким человеком. Его отца, покойного мистера Дарси, я считал
лучшим из смертных. Он был моим самым близким другом. И меня мучают тысячи
трогательнейших воспоминаний, когда судьба сталкивает нас с молодым
мистером Дарси. Он причинил мне немало зла. Но я все бы ему простил, если
бы он не опозорил память отца и не обманул так сильно его надежд.
  Элизабет слушала его, затаив дыхание, чувствуя, что разговор захватывает
ее все больше и больше. Однако деликатность темы помешала ее расспросам.
  Мистер Уикхем перешел к предметам более общим: к городу Меритону, его
окрестностям и, наконец, к его жителям. Одобрив все, что ему удалось
повидать, он высказал тонкий, но вполне ощутимый комплимент местному
обществу.
  - При поступлении в ***ширский полк я прежде всего имел в виду завести
здесь постоянные и притом приятные дружеские связи. Я знал, что это
прославленная и достойная войсковая часть. Но мой друг Денни особенно
соблазнял меня своими рассказами о городе, в котором полк в настоящее
время расквартирован. Сколько внимания проявляют здесь к офицерам! И как
много приобрели они здесь приятных знакомств! Да, общество, признаюсь, мне
необходимо. Я - человек, разочарованный в жизни, и душа моя не терпит
одиночества. У меня непременно должны быть занятия и общество. Меня не
готовили к военной карьере. Но, волею обстоятельств, теперь это - лучшее,
на что я могу рассчитывать. Увы, моей сферой должна была стать церковь.
Меня воспитывали для духовной стези. И я бы уже располагал отличным
приходом, будь это угодно джентльмену, которого мы упомянули в нашей
беседе.
  - Неужели это возможно?
  - О да, покойный мистер Дарси предназначал для меня лучший приход в своих
владениях - сразу же после того, как в нем должна была открыться вакансия.
Он был моим крестным отцом и не чаял во мне души. Заботу его обо мне
нельзя описать словами. Он так хотел меня обеспечить и верил, что это ему
удалось! Но приход освободился и... достался другому.
  - Боже правый! - воскликнула Элизабет. - Это неслыханно! Как мог мистер
Дарси пренебречь волей отца?! И вы для своей защиты не обратились к закону?
  - Формальные недоговоренности в посмертных бумагах не позволили мне искать
в нем опоры... Человек чести не усомнился бы в воле покойного, но мистер
Дарси предпочел подвергнуть ее своему толкованию. Эту часть завещания он
объявил только условной рекомендацией и осмелился утверждать, что я
утратил свои права из-за моего легкомыслия, моей расточительности, короче
говоря, решительно всех пороков или же попросту никаких. Верно лишь то,
что два года тому назад приход оказался свободным, - как раз тогда, когда
я по возрасту мог этим воспользоваться, - но я его не получил. И столь же
верно, что я не могу обвинить себя в каком-нибудь проступке, из-за
которого я должен был бы его лишиться. У меня горячий, несдержанный нрав.
И, быть может, я слишком вольно высказывал свое мнение о молодом Дарси,
признаюсь, иногда даже прямо ему в лицо. Ничего худшего я не припомню. Все
дело в том, что мы с ним слишком разные люди и что он меня ненавидит.
  - Но это чудовищно! Он заслуживает публичного осуждения!
  - Рано или поздно он этого дождется. Но это не будет исходить от меня.
Пока я помню Дарси-отца, я не могу очернить или разоблачить Дарси-сына.
  Элизабет вполне оценила его благородные чувства, отметив про себя, как
хорош он был в тот момент, когда о них говорил. После некоторой паузы она
спросила:
  - Но какие же у него для этого могли оказаться причины? Что толкнуло его
на столь гнусный поступок?
  - Решительная и глубокая неприязнь ко мне. Неприязнь, которую я не могу в
какой-то мере не приписывать чувству ревности. Если бы покойный мистер
Дарси любил меня не так сильно, его сын, быть может, относился бы ко мне
лучше. Но необычайная привязанность ко мне отца стала, по-видимому,
раздражать сына с раннего возраста. Ему не нравилось возникшее между нами
своеобразное соперничество, и он не мог смириться с тем, что мне нередко
оказывалось предпочтение.
  - Мне и в голову не приходило, что мистер Дарси такой недостойный человек.
Честно говоря, он мне и раньше не нравился. И все же так плохо я о нем не
судила. Конечно, я замечала, с каким презрением он относится к окружающим.
Но я никогда не предполагала, что он способен на такую низкую месть, такую
несправедливость, такую бесчеловечность.
  Подумав, она добавила:
  - Я, правда, припоминаю, как однажды в Незерфилде он признался в своей
неумеренной обидчивости и злопамятстве. Что за ужасный характер!..
  - Не стану высказывать своего мнения по этому поводу, - ответил Уикхем. -
Мне трудно быть к нему справедливым.
  Элизабет снова погрузилась в раздумье и после некоторой паузы воскликнула:
  - Так обойтись с крестником, другом, любимцем родного отца! - Она могла бы
добавить: "С юношей, самая внешность которого располагает к нему людей с
первого взгляда", - но ограничилась словами: - С человеком, который к тому
же с самого детства был его ближайшим товарищем! И который, как я вас
поняла, связан с ним теснейшими узами!
  - Мы родились в одном приходе, в одном и том же поместье. И провели вместе
детские годы - жили под одной кровлей, играли в одни игры, радовались
общей отеческой ласке. В юности мой отец избрал тот жизненный путь, на
котором с таким успехом подвизается ваш дядюшка, мистер Филипс. Но он
пренебрег всем, стремясь оказаться полезным покойному мистеру Дарси, и
посвятил свою жизнь заботам о Пемберли. Зато как высоко ценил его мистер
Дарси! Какими задушевными друзьями были наши отцы! Мистер Дарси всегда
признавал, скольким он обязан своему другу. И незадолго до смерти моего
отца мистер Дарси по собственной воле обещал ему обеспечить мое будущее.
Он поступил так, я убежден, столько же из чувства благодарности к отцу,
сколько и из привязанности к сыну.
  - Неслыханно! - воскликнула Элизабет. - Чудовищно! Казалось бы, одна лишь
гордость должна была заставить младшего мистера Дарси выполнить по
отношению к вам свой долг! Если ему несвойственны лучшие чувства, то как
его гордость позволила ему поступить так бесчестно? О да, бесчестно - его
поведению нет другого названия!
  - Это и в самом деле странно, - подтвердил Уикхем. - Ведь почти все его
поступки так или иначе объясняются гордостью. Гордость нередко была его
лучшим советчиком. Из всех чувств она его больше всего приблизила к
добродетели. Но не бывает ведь правил без исключений: в отношениях со мной
им руководили более сильные побуждения.
  - Неужели его непомерная гордость когда-нибудь могла принести ему пользу?
  - О да. Она часто заставляла его поступать снисходительно и великодушно -
щедро раздавать деньги, оказывать гостеприимство, поддерживать
арендаторов, помогать бедным. Всему этому способствовала фамильная
гордость и сыновняя гордость - настолько он гордится своим отцом. Опасение
лишить былой славы свой род, ослабить влияние и популярность дома Пемберли
сыграло немалую роль в его жизни. Ему свойственна и гордость старшего
брата, которая в соединении с известной братской привязанностью сделала из
него доброго и внимательного опекуна своей сестры. И вы могли бы услышать,
как его называют самым лучшим и заботливым братом.
  - А что собой представляет мисс Дарси?
  Он покачал головой.
  - Как бы хотелось отозваться о ней хорошо! С именем Дарси больно связывать
что-то дурное. Но, увы, она слишком похожа на своего брата - так завладела
ею гордыня. А какая это была милая, ласковая маленькая девочка, как нежно
она была ко мне привязана! И кто скажет - сколько часов потратил я,
заботясь о ее развлечениях? Теперь она для меня - ничто. Это довольно
смазливая девица лет пятнадцати - шестнадцати, получившая, насколько я
могу судить, недурное воспитание. С тех пор как скончался ее отец, она
постоянно живет в Лондоне в обществе какой-то дамы, которая руководит ее
занятиями.
  После нескольких пауз, прерывавшихся попытками найти другие темы для
разговора, Элизабет не смогла удержаться от того, чтобы еще раз не
вернуться к мистеру Дарси.
  - Меня удивляет, - сказала она, - его близость к мистеру Бингли. Как это
мистер Бингли, который кажется мне самим воплощением добропорядочности и,
я уверена, обладает превосходным характером, может поддерживать дружбу с
подобным человеком? Неужели они могут друг с другом ладить? Кстати, вы
знакомы с мистером Бингли?
  - Нет, мы друг друга не знаем.
  - О, это в самом деле милейший человек. Он и не догадывается о том, что
собой представляет мистер Дарси.
  - Вполне вероятно. Если мистер Дарси желает, он умеет понравиться. Он не
лишен способностей. Когда нужно, он оказывается превосходным собеседником.
Вообще среди равных себе он совсем другой, нежели среди тех, кто стоит
ниже его на общественной лестнице. Гордость не оставляет его никогда. Но к
богатым он более справедлив и снисходителен. С ними он бывает искренен,
порядочен и даже, пожалуй, приветлив, отдавая дань их положению и
средствам.
  Вскоре после этого игра в вист кончилась, и ее участники собрались вокруг
другого стола. Мистер Коллинз расположился при этом между своей кузиной
Элизабет и ее тетушкой, которая, разумеется, не преминула осведомиться о
его карточных успехах. Последние оказались отнюдь не блестящими - он не
выиграл ни одной ставки. Однако в ответ на выраженное ею сочувствие он с
серьезнейшим видом попросил ее нисколько не огорчаться, ибо он не придает
значения деньгам и вполне может пренебречь небольшим проигрышем.
  - Мне достаточно известно, сударыня, - сказал он, - что, садясь за
карточный стол, человек должен быть готов к подобного рода неудачам. К
счастью, мои обстоятельства не таковы, чтобы я должен был много думать о
пяти шиллингах. Конечно, есть немало людей, которые не смогли бы сказать
то же самое. Но благодаря леди Кэтрин де Б„р я достаточно обеспечен, чтобы
не обращать внимания на подобные пустяки.
  Слова эти привлекли внимание Уикхема. Взглянув на мистера Коллинза, он
вполголоса спросил у Элизабет, насколько ее родственник близко знаком с
семейством де Б„р.
  - Леди Кэтрин де Б„р, - ответила она, - совсем недавно предоставила ему
церковный приход. Мне неизвестно, каким образом она обратила на него свое
внимание, но знакомство их не может быть продолжительным.
  - Вы, разумеется, знаете, что леди Кэтрин де Б„р и леди Энн Дарси были
родными сестрами? Леди Кэтрин приходится теткой мистеру Дарси.
  - О нет, я этого не знала. Я вообще не имею понятия о родственных связях
леди Кэтрин. До позавчерашнего дня я не догадывалась о ее существовании.
  - Ее дочь, мисс де Б„р, получит огромное наследство. Полагают, что она и
ее кузен соединят два состояния.
  При этих словах Элизабет улыбнулась, невольно вспомнив о бедной мисс
Бингли. Тщетными были, оказывается, все ее усилия привлечь внимание
мистера Дарси. Тщетными и бесполезными были проявления привязанности к его
сестре и восхищение им самим. Мистер Дарси был предназначен для другой.
  - Мистер Коллинз, - сказала она, - всячески превозносит леди Кэтрин и ее
дочь. Но некоторые странности в его рассказах о своей благодетельнице
заставили меня заподозрить, что чувство признательности ввело его в
заблуждение. Несмотря на всю благосклонность к моему кузену, ее светлость
представляется мне дамой взбалмошной и самодовольной.
  - Думаю, что то и другое верно. Я не видел ее уже много лет, но
припоминаю, что мне никогда не нравились ее деспотические и вызывающие
манеры. Она слывет женщиной необычайно умной и рассудительной. Но я
полагаю, что этим она отчасти обязана своему рангу и состоянию, отчасти
самоуверенности, а в остальном - гордости племянника, которому хочется,
чтобы вся его родня славилась выдающимся умом.
  Отзыв этот показался Элизабет вполне убедительным. Молодые люди, очень
довольные друг другом, не переставали болтать до тех пор, пока начавшийся
ужин не прервал игру, позволив и другим дамам воспользоваться долей
внимания мистера Уикхема. За столом миссис Филипс обычно царил такой шум,
что разговаривать было почти невозможно. Однако манеры мистера Уикхема
понравились всем. Что бы он ни сказал, было сказано хорошо, что бы ни
сделал, было сделано с изяществом. Элизабет уехала домой, думая только о
нем. Дорогой мысли о мистере Уикхеме и о том, что он ей рассказал, не
покидали ее ни на минуту. И все же ей не удалось даже произнести его
имени, так как Лидия и мистер Коллинз болтали без умолку. Лидия непрерывно
тараторила о своих номерах во время игры в лото, о ставках, которые она
проиграла, и ставках, которые выиграла, а мистер Коллинз превозносил
любезность мистера и миссис Филипс, убеждал всех, что его совершенно не
огорчил карточный проигрыш, перечислял все поданные на стол блюда и
беспрестанно осведомлялся, не очень ли он потеснил кузин в экипаже. Круг
этих тем был слишком обширен для того, чтобы он успел с ними покончить до
остановки кареты перед домом в Лонгборне.


                                  ГЛАВА XVII


  На следующий день Элизабет рассказала Джейн о своем разговоре с Уикхемом.
Джейн была удивлена и расстроена: она не могла поверить, что мистер Дарси
столь недостоин дружбы мистера Бингли. И вместе с тем ей было
несвойственно сомневаться в правдивости молодого человека с такой
привлекательной внешностью, какой обладал мистер Уикхем. Одной мысли о
нанесенном ему ущербе было достаточно, чтобы вызвать ее горячие симпатии.
Поэтому ей ничего не оставалось, как попытаться оправдать обоих, приписав
все, что могло бросить на них тень, недоразумениям или ошибкам.
  - Я думаю, - сказала она, - что оба они были неизвестным нам образом
введены в заблуждение. Быть может, какие-то люди, преследуя корыстные
цели, создали у них друг о друге ложное представление. Но что именно
вызвало между ними разлад, в котором нам лучше не обвинять ни того, ни
другого, навсегда останется для нас тайной.
  - Ты совершенно права. А теперь, дорогая Джейн, что ты скажешь в защиту
тех, кто был в этом деле замешан и преследовал корыстные цели? Не следует
ли оправдать также и этих людей? Иначе нам все же придется о ком-то плохо
подумать.
  - Можешь смеяться надо мной сколько угодно, но переубедить меня тебе не
удастся. Лиззи, дорогая, ты только на минуту подумай, какую тень это
бросает на мистера Дарси! Так обойтись с любимцем отца, с юношей, жизнь
которого его отец обещал обеспечить. Это просто невероятно. Ни один
человек, который дорожит своей репутацией, не способен на такой поступок.
Разве самые близкие друзья могли бы в нем так обмануться? О нет, это
невозможно.
  - Мне гораздо легче представить себе, что в нем обманулся мистер Бингли,
чем вообразить, что рассказанная вчера история - выдумка мистера Уикхема.
Он называл имена, обстоятельства, факты без малейшей запинки. Пусть мистер
Дарси попытается, если сможет, все опровергнуть. В его рассказе каждое
слово дышало правдой.
  - Все это настолько неприятно и запутанно - прямо не знаешь, что и
подумать.
  - Прости, пожалуйста, но мне-то ясно, что об этом следует думать.
  Для Джейн, однако, ясно было только одно - что мистер Бингли, если он и в
самом деле был введен в заблуждение, будет глубоко огорчен, когда ему
станут известны все обстоятельства.
  Этот разговор происходил на обсаженной кустарником дорожке около дома,
которую молодым девицам пришлось покинуть из-за приезда некоторых лиц,
упоминавшихся в их беседе. Мистер Бингли и его сестры явились в Лонгборн
для того, чтобы лично пригласить всех на долгожданный бал в Незерфилде,
имевший состояться в ближайший вторник. Обе леди были счастливы снова
увидеть свою дорогую подругу, с которой, как им казалось, они не виделись
целую вечность. И они наперебой расспрашивали ее, чем она занималась с тех
пор, как они расстались. На других Беннетов они почти не обращали
внимания, стараясь находиться подальше от хозяйки дома, по возможности не
разговаривать с Элизабет и не сказать ни единого слова ее младшим сестрам.
Вскоре они поднялись, поразив брата своей поспешностью, и сейчас же
уехали. Уходя, они так торопились, как будто им хотелось уклониться от
обмена любезностями с миссис Беннет.
  Мысли о незерфилдском бале чрезвычайно занимали всех дам в семействе
Беннет. Миссис Беннет была склонна считать, что он устраивается в честь ее
старшей дочери, и чувствовала себя необыкновенно польщенной тем, что
вместо письменного приглашения мистер Бингли лично явился в Лонгборн
просить их пожаловать на бал. Джейн рисовала в своем воображении
счастливый вечер, который она проведет в обществе двух подруг, принимая
знаки внимания со стороны мистера Бингли. Элизабет с удовольствием
представляла себе, как она будет танцевать с мистером Уикхемом, находя
доказательство всего, что он ей рассказал, в выражении лица и поведении
мистера Дарси. Блаженство, которое предвкушали Кэтрин и Лидия, в меньшей
степени было связано с какими-нибудь определенными людьми или
обстоятельствами. И хотя каждая из них, подобно Элизабет, собиралась
половину вечера танцевать с Уикхемом, он ни в коей мере не был для них
единственным возможным кавалером - бал должен быть балом при любых
обстоятельствах. Даже Мэри уверяла родных, что у нее нет против него
возражений.
  - С меня достаточно, если я могу располагать своими утренними часами. И я
вовсе не считаю, что приношу особенно большую жертву, время от времени
принимая участие в вечерних развлечениях. Общество ко всем предъявляет
свои права. И я отношусь к тем его членам, которые позволяют себе изредка
отвлечься и отдохнуть.
  Элизабет была в превосходном настроении. И хотя обычно она старалась
разговаривать с мистером Коллинзом как можно меньше, на этот раз она не
сдержалась, спросив у него, думает ли он воспользоваться приглашением
Бингли и подобает ли его сану участвовать в подобных забавах. Она была
немало удивлена, услышав, что ее кузен не испытывал на этот счет ни
малейших сомнений и вовсе не опасался упреков со стороны архиепископа или
леди Кэтрин де Б„р по поводу своего участия в танцах.
  - Позвольте вам заметить, - добавил он, - что бал подобного рода,
устроенный вполне достойным молодым человеком для респектабельной публики,
не может, по моему мнению, таить в себе зловредных начал. Будучи далек от
того, чтобы относиться к танцам с неодобрением, я питаю надежду танцевать
в течение вечера с каждой из моих прелестных кузин. И, пользуясь случаем,
мисс Элизабет, я имею честь уже сейчас пригласить вас на первый танец, -
особая привилегия, которая, как я полагаю, будет правильно понята моей
кузиной Джейн и отнюдь не воспринята ею за недостаток уважения с моей
стороны.
  Эл