летал  за  пришедшими  в  голову  ингредиентами!
Удовольствие  весь  этот  процесс  приносил Алексею ни с чем не сравнимое! Вот
такой поэт самогонки - мой кум! Но мы вс„ до трусов никак не доберемся.
    Выпили  мы  с  Надей  по  рюмочке. Выпили по две. Выпили по три. Выпили по
четыре.     Ломоносова    Л„ша    не    уважал,    поэтому    делал    самогон
восьмидесятиградусным.
    - Он как раз в желудке до сорока градусов разбавляется!
    Проснулся  я  на диване в кухне. Подушка под головой, сам заботливо пледом
укутан.  Нади  нет. Я попил лимонаду и стал пьянее прежнего! Оделся, подмигнул
повеселевшему  Жорику,  и  пошел  домой. Только трусов своих я не нашел. И это
несколько  смущало  мой  пьяный  мозг.  В  голове  почему-то  вертелась глупая
присказка:
    - Плоха  та кума, что под кумом не была! - Дело в том, что я имею дурацкую
привычку спать абсолютно голым.
    - Но  куда  вс„-таки  трусы  задевались?  -  Период  от  второй  рюмки  до
пробуждения  начисто  выпал  из  памяти. Очевидно, я на автопилоте разделся по
привычке догола, и лег спать.
    - А может, еще что было? При чем тут кума, что под кумом не была?
    Пока  я  пешком  добрался  до дому, меня развезло на жаре страшно! И опять
усталый мозг отключился.
    - Слушай, а где твои трусы? - Этим вопросом утром меня разбудила жена.
    - А что, нету?
    - Наверное, ты их потерял! - Как-то беспечно произнесла она. Я промолчал.
    - Что  же  вс„-таки  у нас с Надей приключилось? И где, действительно, мои
трусы?
    Почему-то  мне  было  страшно стыдно. Я избегал тех мест в городе, где мог
встретить Л„шу и Надю, не подходил к телефону. Говорил жене:
    - Если Надя или Л„ша, меня нет!
    - С чего бы это?
    - Наверное, я Жорику спьяну что-то не так сделал!
    - Точно!  Ты  когда  пришел  после  операции,  ничего  не  соображал!  - Я
спросила:
    - Как собачка? - А ты, перед тем, как захрапеть, пробормотал:
    - Зарезал!
    Прошло четыре месяца. Вдруг телефонный звонок:
    - Привет! Куда это Вы пропали? - Это Надя!
    - Да мы дома.
    - Это  хорошо!  Л„шик  самогоночку выгнал - просто песня! На золотом корне
настоял!  Специально за ним на Белое море летал! Завтра ему день рождения, так
что будьте добры к обеду всей семьей к нам на дачу! Возражения не принимаются!
    Я согласился и немного успокоился. Значит, вс„ было нормально! Ура! Завтра
отдохнем!
    Л„шина  дача - это нечто особенное! Не буду описывать, а то зарыдаю! Скажу
только,  что  у  Жорика там своя комната, по площади, как моя квартира. Захожу
проведать пациента. Он лежит в одиночестве на своем фирменном матрасике. Очень
он его любит! Лапа, смотрю, зажила. Вс„, значит, хорошо.
    - Ну-ка, Жорик, что это там из матрасика черненькое белеется? - Потянул за
уголок,  и  вытащил  свои  трусы!  Жорик  зарычал! Тут Надя входит и улыбается
как-то  странно.  И  взгляд  у не„ какой-то другой стал. Влекущий, что ли? Или
показалось?
    - В общем, ничего я ни в женщинах, ни в собаках, не понимаю!


                                * * *


                                Коз„л


                        ("Рассказы о врачах")



    Борька  Сохос  -  феномен.  Если  бы не его природный оптимизм, давно бы в
дурдоме отдыхал! Он утверждает, что произошел от французов. Не знаю. Возможно.
На  Д'Артаньяна  он  действительно  похож.  Когда молчит. Выразительные черные
глаза.  Волосы до плеч. Лицо узкое. Усики тоненькие над верхней губой. Щеточка
-  под  нижней.  Мы  все  тогда носили бород„нки, как лобки у пятнадцатилетних
девочек. Но у Сохоса - вообще зубная щетка какая-то.
    Высокий,  гибкий.  Руки и ноги одной длинны. Но как заговорит - туши свет!
Какой там Д'Артаньян? Портовый грузчик! Все у него козлы!
    Еще  когда  мы  учились  на  втором  курсе медицинского, он удумал создать
галерею  отечественных хирургов. Прошелся по общаге с тетрадкой. Всех желающих
записал.  На  следующий день по списку собрал со всех по пять рублей. Якобы на
материал  для бюстов. И что характерно, почти все придурки деньги сдали. Потом
он  занял  у  семейного  Л„ни  детскую  коляску, и исчез. Вернулся к вечеру. В
коляске присутствовало:
    Мешок гипса, украденный в травмотделении, где Борька трудился санитаром.
    Три капельницы, украденные, см. выше.
    Заляпанный гипсом тазик, см. выше.
    Двадцать семь бутылок портвейна "Анапа", честно купленных в магазине.
    Три бутылки водки, см. чуть выше.
    Сначала  будущие  светила  отечественной  хирургии приняли премедикацию из
"Анапы"  с  небольшим  количеством водки. Затем маэстро Сохос замешивал в тазу
гипс.  И  мы,  по  очереди, вставив в ноздри куски трубок от капельниц, макали
свои  глупые  пьяные  рожи  в  раствор.  Намазав  их  предварительно кремом. И
терпеливо  ожидали,  когда  гипс застынет. Дышали через трубочки. К утру формы
были  готовы. Борис на учебу не пошел. Когда все вернулись с занятий и увидели
в  коридоре  общежития,  на  стене, жуткие барельефы, раскрашенные акварельной
краской...!  Но побить Сохоса не удалось. Он благоразумно исчез. Когда страсти
поутихли, он возмущался:
    - Козлы!  Ничего в настоящем искусстве не понимаете! Учился он неплохо. Но
всегда учудит что-нибудь. Потом весь курс смеется. На экзамене по фармакологии
он  запятую поставить в рецепте забыл. Получилась у него геморроидальная свеча
весом 1500 грамм вместо 15,00. Профессор заулыбался:
    - Для кого это Вы, Сохос, такую свечку назначили?
    - Так это я для Вас, профессор, стараюсь! - Не понял юмора Борька.
    - Коз„л! Два балла поставил!
    Он  на  втором  курсе  санитарил  в  больнице.  А  там  как  раз пришла из
медучилища  девчонка.  Екатерина! Золотая медалистка. Считала себя, чуть ли не
доктором.  И  Борьку  гоняла, как собачонку. Убери там. Помой тут. Иди, бабкам
клизмы  сделай.  Иди,  дедкам  сделай!  Мол,  не  сестринское это дело, клизмы
ставить!  Он  и  договорился с одним больным из отделения, как Катьку на место
поставить.  Сам  сценарий  разработал.  Больного  этого нужно было готовить на
ирригоскопию. То есть утром ему требовалась клизма. Борьке уже на учебу бежать
надо, его другие с„стры пораньше отпускали. Но Екатерина не отпускает:
    - Клизму  сделаешь,  и  свободен!  -  Скоро профессорский обход, она перед
обходом  пачкаться  не  собирается.  При  полном  параде  девушка.  На  обходе
полотенце  носить будет. Профессору подавать - руки вытереть. Через пять минут
подбегает к Екатерине Борька. Глаза бешеные:
    - Екатерина!  С  больным  что-то  не  так.  -  Та нехотя идет за Сохосом в
санитарную комнату.
    - Вот  посмотрите!  -  Боря  вставляет  грушу  в  зад больному, стоящему в
коленно-локтевом  положении.  Нажимает. А у того изо рта вода брызжет! Струей!
Боря  нажимает  ещ„  раз  -  снова струйка! Третий - то же самое. Тут у Катьки
мозги не выдержали! Побежала, весь свой гонор забыв. На вс„ отделение кричит:
    - Товарищ  профессор!  У  больного прямая кишка в рот выходит! - Тут-то е„
карьера  и  дала  трещину!  Только  командовать  начнет,  все про прямую кишку
вспоминают. И смеются!
    - Коз„л,   профессор!  -  Сердился  Борька.  -  Выговор  мне  выписал!  За
издевательство над средним медперсоналом.
    Потом  его  за  какую-то  общую драку на дискотеке вообще козлом отпущения
сделали. И выгнали с четвертого курса медицинского!
    - Вот  козлы  в  деканате живут! Я вообще спал на стуле в уголке! Если б я
драться  начал,  все  бы  лежали! - Это чистая правда. Нигде Борька драться не
учился,  и не любил. Но талант к дракам у него был врожденный! Мы с ним как-то
после  зимней  рыбалки зашли в ресторан. Погреться. Прямо в тулупах и огромных
валенках. Шарабаны и тулупы в гардероб сдали. Вышибала там был знакомый, и нас
пустили. После третьей рюмки водки Сохос отогрелся. И стало ему скучно. Давай,
-  говорит,  -  имитацию  каратэ  устроим.  А то никто не танцует. Мы вышли на
площадку  для  танцев,  и  стали  изображать  драку.  Бить друг друга несильно
валенками по голове. Для подлинности картины я страшно стонал! И тут подбегает
официантка. Моя знакомая. Вцепилась в Борьку, и ор„т:
    - Ты  чего  Шурика бьешь! Перестань! - Тот ее ладошкой толкнул пружинисто,
она и полетела через весь зал. И прямо на стол каких-то грузинов приземлилась.
    - Слюший!  Ты зачэм дэвушка бил? - И понеслось! Грузины на Борьку поперли.
А за того морячки какие-то вступились:
    - Черножопые  совсем  оборзели!  - В ход ремни с бляхами пошли. Мы кое-как
выбрались  из общей кучи, забрали спешно тулупы, и домой. Помылись, побрились,
переоделись.  И  решили  на такси за шарабанами съездить. Но не тут-то было. К
ресторану  не  подъехать! Вс„ милицейскими машинами оцеплено. Драка продолжает
бушевать.   Милиция   пыталась  разогнать  их  дубинками  и  газом.  Но  народ
объединился. И стал единым фронтом бить ментов. Потом даже по "Голосу Америки"
про это побоище передали:
    - Милиция разогнала демонстрацию прогрессивной молодежи!
    И  непонятно  как, но попал выгнанный из института Сохос в армию в Анголу.
Мы  и  не  знали  тогда, что Советский Союз в Анголе с Сомали воевал! Вернулся
Борька героем. Получил орден Боевого Красного Знамени.
    - Мы на охоту с офицерами поехали! На кабанов! На джипе. Кабаны там, почти
как  советские.  Только хвостик с кисточкой вверх торчит! Милое дело! Бросил в
стадо  гранату,  и  собирай  мясо!  Вот  мы  случайно  в  Сомалийские  окопы и
провалились.  В  замаскированный  командный  пункт.  Ну,  нам - французам, что
сомалийцы,  что  кабаны. Гранаты были. Жаркая драка была! Я после воды из лужи
попил. И амебную дизентерию заработал!
    - И  вот  ведь  козлы!  Орден  мне  дали!  Нет бы туалетной бумаги десяток
рулонов!  А то от газет жопа, как у макаки, красная стала, с этой дизентерией!
И болела жутко!
    Сохос  втихаря  набил  морду  заместителю декана, который его выгнал ни за
что.  И  продолжил  учебу.  Герой!  Воин-интернационалист!  Успешно  закончил.
Женился на ленинградке. И уехал с ней в город на Неве. И исчез.
    Лет  через  пять  приезжаю  в  Питер.  Такси не взять. Подхожу к какому-то
частнику на раздолбанной ржавой "копейке". Пригляделся - Борька Сохос!
    - Садись, - говорит, - поехали бесплатно! - Я хотел вещи на заднее сиденье
кинуть,  а  там  ребенок  какой-то,  чуть  старше  года,  спит. В разноцветном
комбинезончике, уже маловатом. Из-под цветастого платка кудрявые черные локоны
выбиваются. Узкое симпатичное личико. Девочка! Положил сумку в багажник.
    - Твой, что ли, ребенок?
    - Дочка!  Дуська!  Евдокия!  Козлы - акушеры ухайдохали мою жену! Умерла в
родах. Говорят:
    - Или  маму, или ребенка спасать нужно было! Козлы! Чего ж не обеих? Вот и
вожу   теперь   с  собой.  Я  вообще-то  в  больнице  работаю.  Но  приходится
подрабатывать  таксистом.  Не,  ну  куда  этот козел полноприводный на "Волге"
пр„тся? Ну, народ! Козлы и козы!
    - А чего она молчит?
    - А  хрен  ли  ей сделается! Напузырилась йогурта, и спит! Укачивает е„ на
ходу.  Я каждое утро до работы, и вечером, таксистом бомблю! Она уже привыкла.
Потом  бабке отвожу. Той тоже отдыхать надо. Только что-то долго она у меня не
разговаривает. Маманя е„ поразговорчивей была! А Дуська еще ни одного слова не
сказала. Не, ты посмотри, как этот козел ментовский меня подрезал!
    - А как в больнице работа?
    - Да  нормально.  Только больные козлы какие-то! Почти все. Тут один козел
приходит:  Борис  Евгеньевич!  У  меня  уши лопоухие! Помогите! А то судьба не
складывается!
    - Прооперировал я его. Уши нормальные сделал! Еще швы снять не успел, а он
уже  на  танцы  поперся.  И  главное, козел, водолазку одел! А ночью стал е„ у
девки  снимать  второпях!  Видно  судьба у него складываться начала! И все швы
порвал! Приходит утром:
    - Доктор, помоги! - Не стал я его повторно оперировать! Пусть таким козлом
лопоухим   и  ходит!  А  вообще-то  по  всякому  было.  Сейчас  уже  нормально
работается. А сначала засунули меня в гнойное отделение. Все операции - кожная
пластика при ожогах, да ампутации. Придет профессор на обход, посмотрит, что у
человека нога, например, гниет полгода. И назначает ампутацию.
    - Я  вам  что?  Санитар  леса?  Наназначал  он  как-то аж три ампутации на
следующую  неделю!  Долго,  видите ли, люди лечатся! Показатели по койко-дню у
отделения  плохие.  Сам-то себе, небось, коз„л, ногти, и то, отрезать или нет,
думает!  Ну, я и вспомнил, как меня самого с ранением в Анголе кубинцы лечили.
Мне  тогда  тоже  наши  коновалы ампутировать ногу хотели! Приходит проф через
неделю. Больные у меня все веселые.
    - Лучше нам, - говорят. - Не надо ампутации!
    - Ну-ка,  ну-ка!  - Заинтересовался профессор. Бинты их гнойные снимает, а
там  опарыши в большом количестве копошатся! Я их специально на мясе вырастил!
Полкило  телятины  не пожалел. А под опарышами раны уже чистые! Съели они весь
гной! А здоровая ткань им не интересна! Слава Богу, перестал, козел, ко мне на
обходы ходить!
    - У  Сохоса,  -  говорит,  - в палатах, как в деревенском сортире. Опарыши
одни!  Смотреть  противно!  -  Зато  у мужиков ноги целы! А потом в нормальном
отделении  работать  стал.  Да  что  мы, как козлы! Вс„ о работе, да о работе.
Давай о девках! Я тут вчера одну козу подвозил!
    - Что это у вас, водитель, вс„ тормоза скрипят? - Говорит мне.
    - Скрипят и скрипят, я не прислушиваюсь.
    - Противно ехать! Вы бы их смазали, что ли!
    - Или   тут   садится   пипа!   Пахнет   какой-то  смесью  духов  и  пота!
Воззбужждающще! Я аж за ней следом вышел! Чуть про Дуську не забыл. Как кобель
на нерест пошел! Но сдержался! Весь день потом в машине сексом пахло!
    - А  в  другой  день  -  кто  ни  садится - все говном воняют! Даже Дуська
ворочается.  Засранцы  какие-то сплошь. Ну, думаю, народ пошел! Козлы! А потом
вышел размяться, а к моей подошве блин коровий прилепленный! И откуда в Питере
коровы?  И  Дуська тоже, кстати, в это время обосранная лежала! Ну не козлиная
ли жизнь?
    Мы  уже  подъезжали  к  конечной  цели моего путешествия. И вдруг какой-то
идиот  на  девятке  с  тонированными  стеклами, резко подрезал Борьку! Тот еле
успел по тормозам ударить. Евдокия скатилась с заднего сиденья! Приподнялась с
пола. Е„ ч„рные глаза метали молнии!
    - Коз„л! Коз„л! Коз„л! Коз„л! Коз„л! - Были е„ первые слова.



                                * * *


                              Марципаны


                        ("Рассказы о врачах")



    Запах  был  обалденный!  Трудно  было  точно  сказать,  на  что  он похож.
Теоретически  это  был  миндаль. Только сейчас я понял, что это запах детства.
Рот  тут  же наполнялся слюной, аж челюсти сводило. Но вс„ дело в том, что это
были зверушки! Мама часто покупала мне марципановых зайчиков, мишек и белочек.
Нарядных,  разноцветных,  с  бантиками, в штанишках и ботиночках. В ту далекую
домультиковую  эпоху  они  мне  заменяли  Пикачу  и  Чипа  с  Дейлом. С ними я
путешествовал   в   волшебную  страну  приключений.  Поэтому  съесть  их  было
равносильно убийству! В своей глупой доброте я доходил до того, что, видя, как
родители едят печенье "Зоопарк", рыдал:
    - Не ешьте зверей!
    - Митька!
    - И не называйте меня Митькой, я Дима!
    Потом марципаны куда-то исчезли. Пропали из магазинов. Да и я вырос.
    Стал  хирургом.  И  мои  успехи,  как сказал великий венский хирург Теодор
Бильрот,  лежали через горы трупов. Он то знал в этом толк, изобретатель белых
халатов!  Придумал  Бильрот  операцию  резекции  желудка. Прооперировал десять
больных, - все умерли! Прооперировал сто пациентов, - сто трупов! Это уже была
статистика!  Но  Теодор  был  уверен, - операция отличная! И продолжал резать!
Только  когда  стали  применять  асептику  и  антисептику,  все хирурги начали
успешно делать операцию Бильрота. И спасать больных от язвы и рака желудка.
    И  охотником  я стал. Мужчина по натуре самец, воин. И я стал считать, что
если мужик не сублимирует агрессию, а переносит ее на зверей, он усмиряет свои
животные  инстинкты.  Действительно,  среди охотников почти нет неврастеников.
Охотился  я,  правда, в основном на кабанов - секачей. Их злобные рожи с узким
лбом  и  короткой  бандитской  стрижкой,  близко  посаженные маленькие красные
глазки,  хищная  улыбка  с  желтыми  клыками, не вызывали жалости. Было только
чувство преодоления реальной опасности. Но попутно добывал и глухаря, и зайца,
и белку. Даже медведя завалил! И страшно тогда собой гордился.
    Построил  дом,  посадил  дерево,  родил  сына.  Даже крестным отцом стал у
маленькой  Насти. А она, между прочим, настоящая цыганка! А цыгане на эту роль
предпочитают  людей  мудрых  и  немолодых.  Такие  быстрее попадают на Небо. И
оттуда могут более эффективно помогать своим крестникам.
    Теперь  я часто встречаю марципаны. Их подают в кафе и в Вене, и в Риме. В
Венеции  попробовал  марципановую  кошечку - действительно, вкус миндальный. А
вчера  гулял  на  Настиной  свадьбе в Москве. Когда шел к ним домой с вокзала,
увидел: продают марципаны! Не купил. А, думаю:
    - Обойд„тся цыганская свадьба без марципанов!



                                * * *



                             Португалец


                        ("Рассказы о врачах")



    Рыбалка  была  неудачной.  Две  сетки  мы так и не нашли. В третью набился
всякий  мусор,  ветки,  водоросли,  кора. Е„ свернуло в лохматый жгут ветром и
подводным течением.
    - Говорил,  ближе  к  берегу  нужно  было  ставить,  за островом! - Злился
Витька.  Мы  как раз заворачивали на моторе за этот злополучный остров. Там, в
затишке,  двое  местных рыбаков спокойно проверяли сети с обычной плоскодонки.
Даже издали было видно, что улов у них богатый.
    - Мужики,  подкинете  на  уху!  Мы пустые! - Не отвлекаясь от работы, один
кивнул на другого:
    - Вон, Португалец занесет, меня старуха заждалась.
    Развели  костер, согрели чай, обсушились. Тут и подошел с ведром рыбы тот,
кого напарник назвал Португальцем. Устало сел у костра, налил чаю, закурил.
    Маленький,  сморщенный мужичок. Я часто вырезал из морковок своему ребенку
человечков  с румяными сытыми рожицами. Через несколько дней морковь высыхала,
и  рожица  старела,  покрывалась  глубокими морщинами, складками. Как японские
нэцке.  Трехлетний  сын  называл  эти  морщины - прыщины. Крючковатые рыбацкие
пальцы,  казалось,  не  разгибаются  вовсе. В трещины и складки намертво вошла
черная  смола,  от  чего линия его жизни ясно была обозначена на карте ладони.
Как дорога. Не шоссе, а сельская грунтовка. Лет ему было на вид шестьдесят.
    - Вы что, в Португалии были?
    - Довелось!  Премировал  меня  как-то  рыбхоз  двухнедельной  путевкой.  В
январе!  -  Мужик  мечтательно  закатил глаза, отдаваясь воспоминаниям. Однако
руки  его жили своей жизнью. Они затушили сигарету, стали помогать нам чистить
рыбу, ставить котелок на огонь.
    - В  январе  температура  там  -  плюс  пятнадцать.  В  рубашках ходили. -
Продолжал рассказывать.
    - Атлантический океан громадные волны качает. Зеленые. С белыми шапками. А
когда  в горы поехали - то же море нескончаемых хребтов переливается. Зеленое.
Я  вообще,  воду  люблю. Хоть море, хоть озеро. А сколько тамошние рыбаки рыбы
ловят!  Да  все  тунец  да  сардины! - Он презрительно глянул на принесенное с
собой ведро. - А Лиссабон! Авенида-да-Либердада! Красота неописуемая.
    - Мы  втроем  быстро управились. И вот уже настоящая рыбацкая уха тихонько
начинает  пускать пузыри в котелке. Настоящая - потому что одна рыба! Крупными
кусками.  А  соль,  перец  и мелко накрошенный репчатый лук - когда уже с огня
снимешь.  И рыбу выберешь на блюдо. Тогда рыбу отдельно солят. Примета такая -
чтоб  больше  ловилась.  Португалец  толк  в ухе знал. Сунул в нужный момент в
костер пучок сухих веток. Уха мгновенно закипела, полилась через край, изгоняя
пену. Пена успокоила огонь, давая ухе спокойно довариться.
    - Мы