зримо  опекая  молодого  хирурга.  Она,  наверное,  и была тем самым
ангелом-хранителем.  Да  еще  операционная сестра. Да палатные сестры, в любое
время дня и ночи, в праздники и выходные, выдергивающие Ивана из дома, гостей,
бани,  и  зовущие  к  больным,  состояние  которых ухудшалось. Умевшим вовремя
тактично  подсказать  то,  что  он  по  недостатку опыта, не знал. Один раз на
охоте,  Ваня  только  в зайца прицелился, вдруг голос Анны Ивановны, усиленный
мегафоном:
    - Иван Иванович, вашему послеоперационному плохо!
    - Заяц прыгнул в сторону и спас себе жизнь. Это водители со "Скорой" нашли
хирурга даже в лесу. А когда он рыбачил на озере, персонал просто вывешивал на
мачте над больницей красный флаг:
    - Значит, кого-то привезли!
    Так вот, Попрашапочка мигом поставила капельницу с кровью, ввела бабульку
в наркоз.
    Иван,  как  в  замедленной  киносъемке,  видел  проксимальный  конец вены,
уползающий,  подобно  змее,  в  брюшную  полость.  Из узкой раны обильно текла
венозная  кровь,  пропитав  уже  все его штаны. Ваня ясно осознал, что больная
сейчас  умрет.  Страшная  апатия  охватила  все  существо  недавно  удачливого
оператора.  Нечеловеческим  усилием  воли  он  вернул себя к действительности.
Грубо,  как  в  морге  на  трупе, он ножницами от раны вскрыл брюшную полость.
Наложил сосудистые зажимы на оба конца вены. Больше делать ничего не мог.
      Мгновенный  переход от лихого хирурга к убийце, своими руками нанесшего
смертельную   рану   пациентке,   сломил  Ивана.  Пальцы  его  дрожали,  руки
опустились. Перед глазами стояла мутная пелена.
    - Вызывайте  Кованева,  я не могу! - Только и смог он произнести, и рухнул
на подставленный сердобольной санитарочкой, табурет.
    Повезло!  Кованев  приехал  быстро.  Ваня,  в  том  же состоянии душевного
ступора,   сидел  на  табурете.  Состояние  больной  было  стабильным,  наркоз
продолжался,  кровь капала в вену. Кровотечение было остановлено. Но больше он
делать ничего не мог.
    Случайно  взглянув в окно, Иван увидел, как из подъехавшей "Скорой помощи"
выходит  анестезистка,  а  внутри, на носилках, лежит его шеф, с капельницей в
вене.
    - Что с Кованевым? - Вяло спросил Ваня анестезистку Лену, тут же начавшую
помогать Анне Ивановне.
    - Да  ничего  особенного.  Предполагает  человек,  что  после  операции вы
напьетесь,  вот  и  проводит профилактику - дезагреганты, сердечные гликозиды,
противоаритмические, витаминчики....Годы-то уже не те, чтоб каждый день пить!
    Вошел розовощекий после освежающей терапии Кованев.
    - Ну,  что  тут?  -  Иван вкратце рассказал. Он за время ожидания пришел к
твердому  убеждению, что больше оперировать не будет никогда в жизни! И вообще
уйдет из медицины!
    - Ты  это  дело  к  фуям собачьим брось! - Сказал Кованев.- Как героем дня
быть,  так  - я сам! А как говно за ним разгребать, так другие! Давай к столу,
хрен моржовый!
    - Да я сосуды никогда не шил!
    - Все  когда-нибудь  в  первый  раз  бывает!  Верно,  Анна  Ивановна?  Все
заулыбались, напряжение отступало.
    Иван  медленно  подошел  к операционному столу. Кованев помылся и стал ему
ассистировать.  Как  будто  выбираясь  из  вязкого  болота, медленно стал Ваня
действовать.
    Но  потом - глаза боятся, а руки делают. Он и не заметил, как под веселые
прибаутки  и  матерок  шефа,  почти  уже  все закончил. Уже выработался у него
автоматизм.  Взяли  трансплантат  с  голени,  вшили  в  вену  вставку,  удалив
воспаленные ее концы, которые невозможно было сшить, нитка прорезалась!
    - Ну,  что,  юнга?  -  На  последних  швах сказал Кованев. - Небось, хотел
бросить  это  мокрое  дело  навсегда?  Фиг  тебе!  Сейчас  мы с тобой вдумчиво
спиртику покушаем, чтобы стресс с организма снять, завтра отсыпайся, я за тебя
тут  покараулю.  А  со  среды  снова на работу - хорошим доктором! Зато будешь
старших уважать!
      И  действительно,  опытные  хирурги,  которых  Иван  стал
вызывать  себе  в  помощь,  совершенствоваться  ему  не  мешали. Оперировал он
самостоятельно,  все  что  хотел.  Но  те  советы, которые они сами выстрадали
мучениями своих больных, их здоровьем, и даже жизнью, их - ни в одном учебнике
не найти.
      И  начальникам Ваниным понравился гостеприимный доктор, который после
операции, за рюмкой чая, жадно ловил каждое слово матерых хирургов. Тем более,
что  он взял за правило встречать гостей по полной программе. Обед-ужин, баня,
рыбалка-охота.
    В центр корифеи звонили и важно сообщали:
    - Больной  спасен.  Но  сломалась  машина, ремонту на пару дней. На замену
Ване  брался  из  столицы другой бедолага-интерн, который заменял его, пока он
развлекал дорогих гостей.
    Так  работать  было  намного  веселее  и спокойнее. Ответственность за все
осложнения, и даже смерть после таких операций, брали на себя высокие гости, а
делал  операции  Иван.  Разделение  труда, которое всех устраивало. А то бы не
сносить  ему головы, столько трагических случайностей подбрасывала жизнь. И ее
юморная подружка - смерть.
     К тому, что Ванина больница - место заколдованное, все быстро привыкли.
Машины приезжих "ломались" там постоянно.
      Решил как-то раз приехать к Ивану с проверкой самый большой начальник -
заведующий Облздравотделом. Бывший хирург, очень скучающий на административной
работе без операций. Ване велено было подобрать больных для плановых операций,
посложнее. Шеф хочет блеснуть хирургическим мастерством!
    Прилетел он на вертолете. После баньки и удачной рыбалки, - позвонил своим
подчиненным:
    - Вертолет сломался, ремонт займет два-три дня, не волнуйтесь.
    И принялся оперировать. Иван был в ассистентах.
    Основной контингент пациентов составляли древние бабки. Их дедки, уже в
пятьдесят   -   шестьдесят   лет  "присоединялись  к  большинству",  сгорая  в
алкогольном  огне.  А  бабульки  тянули  на себе огромные хозяйства, игнорируя
мелочи зизни, вроде собственного здоровья.
       Вот  такая  умирающая  старушка  и  попалась  первой  шефу,  Анатолию
Анатольевичу, под нож.
    Сам  бы  Иван,  с  его  теперешним  умом,  оперировать  ее не стал, дал бы
спокойно умереть.
     Но у Анатолия Анатольевича чесались руки.


      Долго  он удалял отмерший в результате тромбоза, кишечник, потом долго
сшивал  оставшиеся  небольшие  кусочки.  Давал  наркоз сам Кованев, специально
приехавший в помощь к шефу.
    Часа через три кропотливого труда, Анатолий Анатольевич вдруг оторвался от
вышивания, взглянул на Кованева, и подозрительно спросил:
    - Что-то кишки не кровят?
    - Так бабулька уже два часа назад умерла!- Спокойно доложил Кованев.
    - Твою дивизию! Что ж ты молчал, сукин кот?
    - Дак я вам хотел дать возможность пошить!
    Но  пооперировать  Анатолию  Анатольевичу  все же пришлось много. Аж семь
человек  пришли  на плановую резекцию желудка с застарелыми язвами. Уж тут шеф
показал класс работы!
    После удачных операций поехали на охоту.
    Вернувшись   через   два   дня,   обнаружили   семь   свежих  трупов.  Все
прооперированные  больные  были  мертвы.  Видно  ослабел  от  административной
работы, у шефа ангел-хранитель.
      Случилось  вот  что. Все было нормально, прооперированные чувствовали
себя  хорошо,  получали,  в  качестве  обезболивающих,  наркотики, спали. Была
пятница,  остальные,  ходячие  больные,  разошлись на ночь по домам. Медсестра
замаялась  с кучей оперированных, и тоже заснула, сидя за столом. А тут явился
пьяный  истопник  (в  больнице  было  печное  отопление),  молча закрыл раньше
времени   заслонки,   и  исчез.  Все  угорели!  Медсестру  удалось  спасти,  а
послеоперационные все угорели насмерть.
    В  другой  раз  оставленный на хозяйстве столичный интерн поленился сунуть
больному после резекции желудка зонд, удалить кровь из культи желудка. Больной
пожаловался на икоту, а юный врач, грубо отвергнув совет Анны Ивановны:
    - Не  суйтесь  не  в  сво„ дело, я лучше знаю! - Назначил ему альмагель. В
результате  -  швы  развалились, пришлось оперировать повторно. Но больной все
равно умер от перитонита!
      Иван  даже  столичного профессора-травматолога Воронова к
себе  выманил.  Тот  прослышал  про  сказочные места, и приехал с целой свитой
ассистентов и интернов. Показывать операцию, носящую его имя.
    Первые  два  дня  он  только  пил и парился в бане. Потом прооперировал по
своей методике одного больного, и снова в баню.
    А  тут случайно к Ване пришел на работу старый знакомый - Федя, с которым
они вместе кабанам яйца крутили.
    У  Феди уже двадцать лет стоял в бедре металлический стержень. Перелом ему
когда-то оперировали. Теперь бедро стало болеть. Иван говорит:
    - Что  я  тебя  резать  буду,  примета  плохая,  знакомых  оперировать, -
осложнения  возникнут!  Ставь  бутылку, я договорюсь, тебя столичный профессор
разрежет.
    - Сговорились.
    - Как два пальца обоссать! - Заявил Воронов.
    Взяли  бедного  Федю  в  операционную.  Конец  стержня  часа  два искали и
вырубали  из  мощных  костных  разрастаний.  С  большим  трудом  нашли  в  нем
отверстие, за которое его выбивать можно. Стали стержень выколачивать, а он не
идет.  Застрял!  Видя,  как  огромный Воронов, минуту назад принявший стакан
коньяка,  лихо  размахивает  кувалдой, Ваня понял, что дело пахнет керосином!
Он, будто случайно, коснулся рукой маски на лице:
    - Ой, я расстерилизовался, пусть Ваши интерны поассистируют!
    На   его   место   заступил   худой  очкарик.  На  третьем  ударе,  как  и
предполагалось,  профессор  зацепил  кувалдой  его очки. Они улетели к стене и
разбились  о  кафель.  Но  герой  не  покинул поля боя. На пятом ударе Воронов
промахнулся, и кувалда врезалась бедному очкарику в грудь. Тот, как стоял, так
и  рухнул.  Остановка  сердца!  Иван  еле завел чахлое сердце, сломав во время
реанимации коллеге все ребра. Иначе закрытый массаж сердца неэффективен.
    Профессор психанул, и ушел пить коньяк:
    - Операция   элементарная,  сами  справитесь!  Но  проклятый  стержень  не
выходил! Ваня снова помылся, пытался выбить, - никак!
    Ягодка  предложила пригласить на операцию своего дядю - железнодорожника.
Иван махнул рукой, все равно кого!
    Дядя  Паша, низенький, худой субъект, загорелый до черноты, явился быстро.
Целый час, не спеша, мыл теплой водой свои мазутные руки.
    - Хорошо-то  как  горячей  водой  мыть! У меня дома нет! - Так и не отмыл.
Долго одевался, никак не мог попасть пальцами в перчатки, тут тоже опыт нужен.
Операционная  бригада  от его медлительности тихо материлась. Подошел, и одним
ударом  выбил  стержень  из бедра. У себя на работе он таким же ударом загонял
костыль в шпалу! Был железнодорожным рабочим.
    - Повезло  очкарику! - Говорили его столичные друзья. - Теперь Воронов его
у себя на кафедре работать оставит. Ты, Ваня, должен был быть на его месте!
    - Утром Иван спросил Ягодку:
    - Какой идиот заполнял ночью операционный журнал?
    Записи  в  нем  из левого верхнего угла листа, плавно спускались к правому
нижнему. Там они уже были совсем не читаемы.
    - Так это ж Вы сами писали, Иван Иванович! - Вежливо напомнила та.
    - Пора сматываться, - подумал Иван, - уже своего почерка не узнаю! Уже мне
и  операций  не  надо,  вечерний  обход,  -  и в тряпки, спать! Вместо месяца,
двужильный Иван продержался целых пять.
    - А  мы  все  думали,  когда  ты  сам запросишься? Завтра пришлю замену. -
Сказал Кованев. - У нас там без помощника никто больше месяца не работал.
    Следующую  неделю  Ваня  уже ночевал в своем туберкулезном вагоне. Никаких
стрессов, нервотрепок. Рядом надежный друг Серега.
    Поэтому  крик  Кованева,  зачем-то открывавшего капот своей колымаги у них
под окнами, заставил вздрогнуть и выскочить на улицу.
    - Парни! Скорее сюда!
    - Что такое, Александр Иванович?
    - Это мышь, или мне кажется?
    Действительно,  на  старом  пальто,  закрывавшем  двигатель, и забытом под
капотом с зимы, сидела наглая полевая мышь и ела семечки, найденные в кармане,
сплевывая шелуху через нижнюю губу.
    - Точно, мышь, Александр Иванович.
    - Фу,  слава  Богу,  а  я  думал, белая горячка, - мыши мерещатся! Кстати,
герои,  чего спите. Общебольничная утренняя конференция скоро. Бегом туда. Вас
награждать будут!
    Всю  конференцию  друзья  просидели,  как  на  иголках. Но про них, видно,
забыли. В самом конце Главный врач усталым голосом объявил:
    - Пусть встанет бригада, оперировавшая больную Николаенко.
    Иван  запомнил  эту  молодую,  восемнадцатилетнюю  девушку,  два дня назад
поступившую  с  острым  аппендицитом.  Он  уговорил  Серегу ассистировать ему,
обещая,  что  тот  увидит настоящую красотку. Помогала им пожилая операционная
медсестра  Никифоровна,  которой  оставалось  два  месяца  до  пенсии.  За эту
операцию, длившуюся всего шесть минут, их, конечно, стоило похвалить! Все трое
встали.
    Главный хмуро оглядел их и произнес:
    - Все на профилактическое лечение сифилиса!
    Лаборатория  обнаружила  у  больной  запущенный  сифилис, и никто, включая
Никифоровну,  не  был  уверен,  что не укололся или не поцарапался на операции
шовной или шприцевой иглой.
    Иван  Иванович  вынырнул  из воспоминаний, когда услышал скрип открываемой
двери. Это под утро вернулась из ночного клуба дочка с мужем.
    - Пап,  а  чего  Л„ва  не спит? - Шепотом спросила она у отца. Л„ва хмурил
брови, молчал и не спал.
    - А я знаю? Сказки очень любит. Не иначе, хирургом станет!




    Продолжение следует ...



Валерий Олегович Мисилюк

                        Военно-половая медицина

                          Сказка для взрослых

    После  пятого  курса  каждый юноша-студент медицинского факультета, должен
сдать  экзамен  на военно-половую зрелость. То есть пройти месячные офицерские
сборы.  Посвящение  в  лейтенанты.  Месячные, конечно, не в смысле критических
дней, но и это было.
    Почему военная зрелость, понятно.
    - Почему половая?
    - Потому, что месяц воздержания!
    Я,  как всегда, опоздал. Но, оказалось, - спешить некуда. Прицепной вагон,
призванный   доставить  нас  на  сборы,  военная  кафедра  не  оплатила.  Рейс
задерживался.  Но  русский  офицер  на  выдумку  хитер! Наш заведующий военной
кафедрой,  полковник Михеев, хоть его и поддерживали под руки два майора, чтоб
не упал, принял стратегическое решение:
    - Оккупируем  вагон-ресторан! Оказывается, у него был с собой проводницкий
набор  ключей.  На одной оси вращаются отвертка-открывашка, трехгранник и ключ
от  спец  помещений.  Называется  - "набор любителя пива". Можно всегда и пиво
открыть,   и  туалет,  и  дверь  вагона.  Точно  такие  же  ключи  и  замки  в
психбольницах. Откуда, интересно, он у полковника?
    Пятьдесят   умеренно   трезвых   мужиков   скромно   садятся   за  столики
вагона-ресторана.  Кому  места  не досталось, садятся на сумки и чемоданы. Для
конспирации сразу же заказываем и начинаем пить пиво.
    Когда  поезд  трогается,  начинается медленная диффузия личного состава по
соседним  вагонам.  Нам,  почему-то,  охотно  уступают места. Ехать всего одну
ночь.
    Утром  опухшее  воинство  сгружается  на  перрон  глухой станции. Нас ждет
автобус, до части еще пятьдесят километров.
    Мы  ехали  втроем (три товарища): я, Серега Петров, и Феликс. Серега - сын
офицера.  Все  волнуются,  а  он  спокоен! Минут за пятнадцать до прибытия, он
вдруг резко проснулся, и рванул в туалет. С кем не бывает? Потом была суматоха
на  станции.  Серега куда-то запропастился, и мы с Феликсом решили оказать ему
услугу. Взяли с собой его вещи. Придет потом, куда денется, офицерский сын!
    Но  не  так все просто. Серега с вечера спрятал в туалете двухсотграммовый
флакончик  со  спиртом.  Взял  он его с собой лицо протирать, чтобы прыщики от
воздержания  не  беспокоили. Но решил использовать для опохмелки. Опохмелился,
запил водичкой, присел на унитаз, и заснул. Не выспался человек по дороге, два
раза с третьей полки падал!
    Проводник туалет закрыл, мы вышли, а поезд со спящим Сережей пошел дальше.
    Через  полчаса  Петров проснулся, бодрый и веселый. Умылся до пояса, допил
спирт, и в одних трусах вышел из сортира.
    - А где народ-то? - Спросил у озабоченного проводника.
    - Вышли все, минут сорок назад. А ты где был?
    Рывок  стоп-крана, прыжок из вагона посреди глухой тайги, и вот уже Серега
трусит  по  шпалам в противоположную от поезда сторону! Потом он, рассказывал,
запрыгнул на товарняк. Прямо в тепловоз. Машинисты его пивом угостили.
    Вот  что мне нравится в настоящих боевых офицерах - утром, с похмелья, они
как  огурчики  малосольные!  Наша  хмурая  медицинская команда стояла неровной
шеренгой  по  два. А бодрый полковник с майорами, делали перекличку. Через час
путаных выкриков обнаружилась пропажа. Нет Сереги! Вещи есть, а его нет.
    - Появился  первый  дезертир!  -  Зловеще  прошипел  полковник. Но тут его
опытные  ноздри  затрепетали.  Через  минуту  даже  мы,  салаги, почувствовали
доносимый ветром аромат свежей смеси спирта и пива.
    - Сын  офицера  не может быть дезертиром! - Уверенно опроверг сам себя зав
кафедрой.  Берите пример, курсанты! Боец из любой ситуации должен найти выход.
Серега,  как  был, в трусах и туфлях на босу ногу, заслышав эти слова, перешел
на строевой шаг.
    - Курсант  Петров по вашему приказанию прибыл! - Наше троекратное ура было
ему  наградой.  Теперь  все стали звать его не "Пушкин", как все пять лет, а -
"боец Пушкин", или просто - "боец".
    Происхождение  клички  Пушкин тоже любопытно. Серега вообще мог засыпать в
любом положении. Один раз даже заснул, обняв на дискотеке басовую колонку! Еле
разбудили. Но в тот раз, на первом курсе, мы напились пива, и не дотягивали до
ближайшего  туалета.  Поэтому заскочили в парикмахерскую. Первым справил нужду
Серега,  и, ожидая нас, заснул в кресле, в женском зале. Там как раз никого не
было,  девушки  вышли  покурить.  Мы  его  не  заметили, и ушли. А парикмахеры
оказались  веселыми  девчонками!  Увидев в кресле спящего симпатичного парня с
волосами  до плеч, они, не долго думая, сделали ему мелкую химическую завивку.
Серега  проснулся  и закричал. Из зеркала на него смотрело незнакомое кудрявое
чудовище. Голова с волосами была метра два в диаметре! Как большой одуванчик.
    - Верните прежний вид! - Взмолился будущий врач. Попытка была предпринята,
но  неудачная.  Состригли большую часть волос, но кудри остались, и, отрастая,
продолжали  виться.  Причем  стали  виться и бакенбарды. Чистый Пушкин, Сергей
Александрович.
    На  первом  курсе,  в  научном  студенческом  обществе  по  психиатрии, мы
проводили опрос студентов мужского пола:
    - В  чем  причина вашего поступления в медицинский ВУЗ? - Самых популярных
ответов было три:
    1. Не охота идти в армию, а на факультете есть военная кафедра.
    2.  Учеба  и  общение  в  раскрепощенном  женском  коллективе (соотношение
мальчик: девочка - 1: 5).
    3.  Дальнейшая,  престижная работа в чистом белом халате, в теплом светлом
кабинете, денежная и с интересными людьми.
    Нет,  были,  конечно,  врачи  по  призванию, но не так много. Был, кстати,
определенный  процент  садистов,  утверждавших,  что  им  с  детства нравилось
"оперировать". Лягушек, кошек, и других бессловесных тварей.
    Третий  вариант  ответа  был самым распространенным, и говорил о наивности
молодых  людей,  выбирающих  себе  будущую  профессию.  Работа  не  такая уж и
престижная  (относится  к  сфере  обслуживания).  Халаты  у большинства врачей
обычно  в разного вида человеческих испражнениях и крови. Денег платят мало, а
из интересных людей - две трети - бичи, бомжи и пенсионеры.
    Серега  не был наивным, не боялся армии, не любил мучить людей и животных,
а  девушек  стеснялся.  В  детстве  он думал, что мошонка - это мочевой пузырь
(почему,  только  не  надувается, когда писать хочется?). Подрос, стал думать,
что