не сможет ехать,
поедешь ты. Может, будет толк.

    - Хорошо,  пацаны,  я  вам  мешать  не  буду!  -  Уж  я  обеспечу  Жоркину
неподвижность  хоть  на неделю, даже если придется специальные лекарства ему в
еду  подмешивать!  Мне  нужно  быстро  помочь  Светкиной  маме,  и  заниматься
расследованием убийства. Скоро Сидор начнет требовать результаты.


        
    Глава одиннадцатая.
    
    Сулико.
    

    - Слышь,  Серега.  Раз  уж  у тебя судьба такая, с этими пацанами ехать, у
меня для тебя подарок есть. - Сашка Марков достал с антресолей старый чемодан,
и  вытащил  из  него  какой-то  предмет,  завернутый  в  тряпку. Подает мне. Я
развернул,   и   присвистнул.   Это  был  настоящий  наган!  Тысяча  девятьсот
тринадцатого   года   выпуска.   Офицерский,   самовзводный.  Барабан  его  не
откидывался, как у современных револьверов. Чтобы зарядить патроны, необходимо
было  открыть специальную скобку, и вставлять их по одному. Зато патронов было
семь  штук.  Калибр  7,62. Они, правда, были со свинцовыми пулями. Но с другой
стороны,  это  хорошо. Такая пуля при попадании в цель сильно деформируется, и
потом  трудно  определить,  с какого оружия она выпущена. И повреждения от не„
более  серьезные!  Эти патроны предназначались для спортивного револьвера. Кто
подумает  на антикварный наган? С моей компанией такая игрушка будет совсем не
лишней!

    - Да!  Оружие у тебя теперь серьезное. Не то, что твой "Олимпус", мне Коля
рассказывал. Где ты его достал?

    - Долгая  история!  Сашка  вытащил  две  пачки  спортивных  патронов, пули
которых были глубоко утоплены в гильзу, как охотничьи.

    - Так мне же только завтра к вечеру выезжать! Расскажи!

    - Ну,  слушай.  Если  тебе мои охотничьи байки не надоели. Набрел я как-то
ночью  на  рыбацкую  избушку  на берегу озера. Целый день шел, измучился весь.
Голодный.  В  правом  сапоге  вода.  А уже подмораживало к ночи. Внутри кто-то
шевелится.  Я  постучал,  и  нагнулся посмотреть дырку в сапоге. Тут изнутри -
выстрел, прямо через дверь. И вопрос:

    - Кто там?

    - Свои!  -  Говорю.  А  сам за косяк спрятался. В двери, как раз на уровне
моей головы - дыра от пули.

    - Грамотно! Заходи! Знакомиться будем.

    - Ты,  Серега,  небось,  такому  сразу  по  роже  дал  бы.  А  я  дух свой
тренировал.  "Дух - как вода". Нужно представить себе спокойную гладь озера, и
буря  в  душе уляжется. У меня тогда получилось. Захожу, представляюсь: Марков
Александр.

    - Кравчук  Петр!  -  жмет  мне  руку  старый сморщенный дед. Однако выбрит
гладко.  Усики  ефрейторские  на  нем.  И  руку так мне пожал, что я сразу его
страшную силу почуял. Вроде, на лицо старик, а тело крепкое, жира ни капли. Но
взгляд серых глаз пустой какой-то.

    - Молодец,  хлопчик,  грамотно  спрятался.  Не дал мне лишний грех на душу
взять.  И  так  ей,  душе, уже хватает. Ты, когда ночью в чужой дом стучишься,
всегда за косяк прячься. Дольше проживешь. В армии служил?

    - Довелось.

    - В каких войсках?

    - Войска КГБ.

    - Да  ты  брат  мне!  Вот,  оказывается  как! Послал мне Бог перед смертью
брата! Исповедоваться! Это я раньше атеистом был, а теперь о Боге часто думаю.
То-то  ты  грамотно  спрятался! Я сразу загадал! Не убью, так все расскажу про
жизнь свою. Хотя, лучше бы ты меня в горячке убил!

    - Я  не  стал разубеждать старика в своей грамотности. И тут только понял,
что  он  смертельно  пьян.  И  хочет  поговорить.  Речь  его была неспешной, с
характерным   западно-украинским  акцентом.  Он  налил  мне  стакан  самогона,
пододвинул  хлеб, чеснок и вареное лосиное мясо. В избе было тепло, я переодел
мокрую одежду, выпил. Стал ужинать, слушать дедову речь.

    - Ты,  хлопец,  можешь  подумать,  что  я  бандеровец?  -  Я действительно
разглядел  на  груди  старика,  (был  он в распахнутой фуфайке на голое тело),
напротив  сердца,  пороховую татуировку - бандеровский трезубец, и три буквы -
ОУН. Организация Украинских Националистов.

    - Все, браток, в сво„ время так думали! А Петр Кравчук был всегда солдатом
революции.  Служил  в ЧК, ГПУ и НКВД. Это тоже, что ты в КГБ! Я выполнял особо
секретные  задания партии, и лично товарища Дзержинского и товарища Сталина. Я
с  группой  из  шести  наших  бойцов  одно  время  должен был изображать отряд
бандеровцев.  И  вызвать  у  моих  земляков ненависть к Организации Украинских
Националистов.  Сами-то  бандеровцы не очень зверствовали с мирным населением.
Убивали, в основном, только предателей. И тех, кто сотрудничал с чекистами. Да
между  собой разборки устраивали. Старики, во главе с Коновальцем и Мельником,
и  молодежь,  во  главе  с  Бандерой.  Даже  евреев, и тех, не могли нормально
уничтожать. Вешали их за ноги! Прямо смех! Их свои через час снимали. Но уж мы
знали,  как  люди  должны  умирать!  После  наших  "бандеровских" рейдов целые
области  были залиты кровью. Но и то сказать, бандеровцам нужна была поддержка
населения,  а  нам нужно было задание выполнять совсем обратное. Чтобы люди их
возненавидели!  С чем мы успешно справлялись. Конечно, не один наш отряд такой
действовал,  а  десятки.  Не  очень  мне  это сперва нравилось, но приказ есть
приказ.  Мне  Советская  власть  вс„  дала,  семья  наша  из  бедняков.  Вот и
приходилось  долг отрабатывать! А потом втянулся. Нравиться стало людей мучить
и  убивать.  Это  очень  сладкое  чувство,  когда  ты  можешь человека убивать
безнаказанно!   Иногда   для   достоверности  приходилось  и  своих  грохнуть!
Председателя  колхоза  там,  или  милиционера. Или комсомольцев, каких. Но мне
всегда  сверху  сообщали,  кого  убрать  можно.  Никакой самодеятельности! Вот
тогда-то  я и приобрел эту долбаную наколку, и прозвище "Сулико". - Дед тяпнул
еще граммов сто самогону, и призадумался.

    - Я,  может,  хотел бы Иосифа Виссарионовича возле сердца иметь. Да нельзя
было.  Конспирация! Сколько я со своими бойцами на ридной Украйне покуролесил!
Сколько мы народу повешали, постреляли! Девок молодых сперва насиловали хором,
это  обязательно! А виселицы что-то слабо на людей действовали. Стали мы селян
пыткам подвергать. Вот тогда я и придумал "Сулико"! Если нам нужно было что-то
от  человечка  узнать,  мы  привязывали  его  на дровяные козлы. И начинали из
горячих  чайников  медленно  в обе ноздри лить воду. Во рту кляп, естественно.
Тут  он  и  начинал  петь  "Сулико".  А когда затычку изо рта вытаскивали, вс„
рассказывал.  Встречались,  правда,  иногда  крепкие  ребята.  Так  мы им яйца
гвоздями  прибивали.  Или живот вспарывали. И туда кипяток заливали. Из тех же
чайничков!  Тоже "Сулико", только для особо упертых. А потом, в зависимости от
настроения, или пополам, как бревно, пилой двуручной распиливали. Или обливали
керосином,  и  поджигали! Конец был у всех один. Свидетелей нам было приказано
не оставлять! - Меня затошнило от стариковских откровений, а он впал в ступор.
И сидел, уставясь пустым взглядом на керосинку. Вспоминал, наверное. Иногда по
его губам пробегала гримаса-улыбка.

    Я  обратил внимание на то, что у деда не было охотничьего ружья. И дырка в
двери  была  меньше  даже  тридцать второго калибра. Спросил. Старик достал из
сапога вот этот наган.

    - Верно, брат! Связь времен! Знаешь, как им пользоваться?

    - Из ТОЗ-36 стрелял. Он с нагана содран. А вроде в НКВД наганы укороченные
выдавали, и с откидывающимся барабаном.

    - Так  я  ж  был "бандеровцем". На такой мелочи погореть мог! Ты сынок, не
думай, что мы в то время дураки были! Владей! - Он подал оружие мне. - А я тут
у  рыбаков  сетки  увел вчера! Съезжу сейчас, проведаю! Может, еще украду! Дед
хитро прищурился, и весело стал собираться.

    - Ты  не  рыбак, что ли? - По жестоким местным рыбацким обычаям, человека,
укравшего  сети,  если ловили, заворачивали в такую же сеть, и бросали на дно.
Всегда  можно  было  потом  сказать, что он сам запутался, и утонул! Повторный
выезд к сетям был равносилен самоубийству!

    - Почему не рыбак! Мне Советская власть рано пенсию дала. И богатую! Лодку
купил,  сети, и двадцать лет здесь рыбачу! - Дед подмигнул мне, и ушел. Больше
я  о  нем ничего не слышал. Даже тела его не нашли! Наверное, сразу черти в ад
утащили!

    - Вот так игрушку ты мне даешь! На ней же столько крови!

    - Пусть теперь этот наган доброму делу послужит!


    
    Глава двенадцатая.
    
    О чем у нас говорится, все в дело годится!

    
    Мы сидели у Сашки на кухне, пили чай.

    - Хорошо  бы  тебе  к  этому  нагану еще документ какой-то, чтобы менты по
дороге не загребли. Путь ведь неблизкий.

    - Слушай,  а  что, если я форму ментовскую куплю? Меня Жорка спрашивал, не
милиционер ли я.

    - Точно! Поехали! - Сашка, будто что-то вспомнив, стал быстро собираться.

    - Ты куда?

    - В  больницу,  куда же еще! Только она у нас всегда источник и печалей, и
радостей,  и  гадостей!  -  Не  совсем  врубаясь, я последовал за Марковым. Мы
доехали на метро до вещевого рынка.

    - Подожди  меня  здесь.  Сходи  пока, сфотографируйся на паспорт. - Сказал
Саша.  Минут  через двадцать он вернулся, неся большой полиэтиленовый пакет. Я
отдал ему готовые полароидные фотографии.

    - Тут новая ментовская форма! Приедешь, вернешь! Смотри, не порви! Погоны,
между прочим, майорские! Теперь в больницу.

    - К  нам  вчера  один  мужик  интересный  поступил.  Из службы собственной
безопасности  МВД.  Кто-то  ему  крепко по голове настучал, свои, наверно. Без
сознания  привезли.  Я,  как  чувствовал, его удостоверение оставил в сейфе, в
ординаторской. - Марков взял милицейское удостоверение, и куда-то заторопился.

    - Я в кабинет главврача. Надеюсь, его нет на месте. А секретаршу, Лидочку,
я знаю. Вся крутая оргтехника в ее руках.

    - Лидуська!  -  Саня обнял и поцеловал девушку в шейку. Не решилась еще за
меня замуж?

    - Нет,  Александр  Викторович! Вам жена нужна - мусульманка. А у меня свои
карьерные планы есть. Домашний очаг не для меня. По крайней мере, пока.

    - Давай,  карьеристка, заводи быстренько сканеры - принтеры, пока главного
нет. Надо одно доброе дело сделать.

    - Погорите Вы, Александр Викторович, со своими добрыми делами.

    - Не для себя стараюсь. Может, обойдется!

    Лидочка  быстро  отсканировала удостоверение, запустила программу, и через
некоторое  время  с  документа Клещикова Станислава Игоревича, майора милиции,
была  удалена  фотография,  печать,  и  все  записи  от  руки.  Только удалены
виртуально.  Вы  меня  понимаете.  Принтер  выдал  бланк  удостоверения.  Саня
самоуверенно заполнил его Лидочкиной перьевой ручкой, вклеил фотографию.

    - Ну,  теперь  с  Богом!  Интересно,  проскочит  через принтер моя бумажка
второй раз, или нет? Очень надеюсь.

    - Конечно,  не проскочит! Все бы Вам, доктор, на авось! - Лидочка заменила
в  ксероксе  черный  картридж на синий. Затем вывела на принтер одну печать, и
через  минуту  заверила  удостоверение.  Ксерокс  выдал бумажку с жирной синей
печатью, не отличимой от настоящей.

    - Подделка документов карается! Не помню, сейчас, чем.

    - Зато я помню! Так, Лидуська! Когда ты меня сможешь покарать?

    - Вот это другое дело! А то, замуж! Надо торопиться, пока Вас не посадили,
тьфу-тьфу!  Поэтому завтра, ближе к ночи, ждите меня в гости! И подготовьтесь,
как следует! Не надейтесь на авось!

    - До встречи!

    Друзья  отправились  домой  опять на метро, где в подземном переходе между
станциями  купили  в  киоске  удостоверение  Дважды Еврея Советского Союза. Но
корочки  у документа были фирменные, ментовские. С надписью золотым тиснением:
МВД  РОССИИ.  И размер стандартный. Дома оставалось только поменять внутреннее
содержание,  на  изготовленное Лидочкой. Это оказалось не сложно. Сложнее было
приспособить полицайскую кепи на мою нестандартную голову! Но два хирурга и не
такие штучки сшивали! Справились!
    


    Глава тринадцатая.
    
    Ямщик, не гони лошадей! Ты гонишь, ямщик!
    

    Джип  Гранд  Чероки  и  какой-то  неизвестный лимузин стояли с работающими
двигателями.  Сквозь тонированные стекла ничего не было видно. Я подошел сзади
и  посмотрел  марку  машины:  Тойота  Марк два. Никогда раньше не видел. Вдруг
правая  передняя  дверца  открылась,  из  нее  вывалился худой длинный парень,
стриженый под бандита:

    - Командир,  я что-то нарушил? - Он протянул мне руку, и я ощутил шуршание
бумаги. Сто долларов. Неплохое начало трудового дня.

    - Всем  выйти  из машины, руки на капот! - Хлопнула дверца джипа, и ко мне
подошел Жорка.

    - Командир, тебе же заплатили! К чему формальности! - Он меня не узнавал!

    - А познакомиться! - Я снял кепи и улыбнулся.

    - Ну, ты, док, урод! Зачем так пугать? Или ты мент?

    - Какой я мент! Ты идею подсказал. Я и подумал:

    - Ехать  далеко,  рожи  у  вас  кирпича  просят, на каждом посту тормозить
будут. А так я за рулем впереди в форме. Пролетим, как птички!

    - Ты  голова!  Уважаю!  Не  зря  у  тебя  башка здоровая! Ты такой машиной
управлял когда-нибудь?

    - Как-то освоюсь, сначала потихоньку поедем. А чего на ночь глядя?

    - Шеф  приказал  побыстрее! Но ты прав. Ночью тормозят чаще. Проверки, то,
с„. Ты до Пушкина осваивайся, а там переночуем. Утром надежнее. Пока двигай за
мной, а если меня остановят, встань спереди. Кстати, Егорка куда-то с больницы
сбежал. Ты не в курсе?

    - Нет.

    Я заглянул в машину. Передние сиденья были отделены от задних непрозрачной
перегородкой.  Мягкая  белая  кожа.  Компьютер,  телефон,  музыкальный  центр,
телевизор.  Вдруг  зашуршал  электропривод,  и  перегородка  опустилась. Сзади
сидели   два  ничем  не  примечательных  двадцатилетних  парня,  в  одинаковых
спортивных  костюмах. Федя и Иван. Там был оборудован бар, холодильник, второй
музыкальный  центр, и второй телевизор. Еще пульт управления всей аппаратурой.
Шторы на окнах тоже открывались и закрывались с пульта.

    - Пацаны, а где руль у машины? Куда садиться?

    - Садись,   док,   справа!   Это   японская  тачка.  В  другие  страны  не
поставляется.  Вот  ключи,  замок  перед  тобой.  Вставляй,  поворачивай!  - Я
послушался  совета, повернул ключ, и из-под панели выполз руль. Его можно было
установить в любом удобном для водителя положении. Так. С коробкой-автоматом я
уже дело имел. Поехали. Парень, давший мне сотню бакинских, сел рядом.

    - Меня Л„ня кличут. Ты деньги возвращать не собираешься?

    - Нет.

    - А, ну ладно.

    Путешествие начиналось. Стало темнеть, и машина сама зажгла фары.
    

    
    Глава четырнадцатая.
    
    Ферромоны.
    

    - Что-то   от  моего  агента  Петрова  долго  никаких  известий.  Меня  же
начальство живьем сожрет! А мне что-то ничего делать не хочется. Только о Вале
и  думаю!  И  вроде девчонка ничем особым не выделяется, а приворожила меня! -
Так размышлял Андрей Петров, сидя в сво„м кабинете.

    - И почему это, в какой город ни попаду, меня неодолимо в зоопарк тянет? -
перескочила на другой уровень Андрюхина мысль. Он вспомнил, как в прошлом году
был  на семинаре по обмену опытом в Ростове. Коллеги сразу в кабак забурились,
опытом  обмениваться.  А Сидор пошел бродить по сентябрьским улочкам, загребая
ногой  опадающие  листья.  И,  незаметно,  вышел  к зоопарку. Наверное, шел на
запах.  Вблизи  запах действительно валил с ног. Запертые в клетки звери пахли
тюрьмой, страхом и ненавистью.

    Как  раз  сейчас  экскурсию  для  иностранцев вел разбитной, приблатненный
парень в клетчатой кепке. Пользуясь тем, что переводчик отсеивал его словесную
шелуху,  переводя  по-своему,  он не стеснялся в выражениях. Работал для души.
Андрюха незаметно присоединился.

    - А вот, парни, вы видите: в клетке знаменитый ростовский кабан-серун! Пуд
хлеба  съедает,  два  пуда  высерает!  -  Кабана  не было видно, он, наверное,
прятался  в  покосившемся  сарайчике. Загон его был завален пустыми бутылками,
отслужившими  свой срок автопокрышками, мазутной ветошью и кучами испражнений.
За стенкой загона виднелись гаражи.

    - Спросите меня, где кабан? А нету! На фига нам такой серун нужен!

    - А  это знаменитый ростовский волк. Осторожно парни! - Громко крикнул он.
Иностранцы  поняли, попятились. Огромный красавец волк вылез из собачьей будки
и отряхнулся.

    - Я говорю осторожно тем, у кого есть с собой кусок хлеба. Мяса этот зверь
не  видел  уже  в  третьем  поколении. - Экскурсовод махнул рукой волку, и тот
встал передними лапами на сетку, позволяя себя чесать. И виляя хвостом! Парень
угостил  его коркой черного хлеба, потрепал по загривку, и повел людей дальше.
Он  тактично,  сторонкой,  обошел  клетку  медведя.  Рядом  с  ней два местных
работника   выпивали  и  закусывали,  используя  в  качестве  стола  фундамент
медвежьей  клетки.  Зверь нервничал, давился слюной, и периодически взрыкивал.
Тогда собутыльники швыряли в медведя пустую бутылку или консервную банку.

    - А  это  наш  ростовский  слон!  Смотрите,  смотрите  внимательно!  Хобот
поднимает, хвост опускает! Хвост поднимает, хобот опускает. Спросишь:

    - Почему?

    - Кожи  не  хватает!  -  Он  залился  радостным  смехом  от своей домашней
заготовки. Иностранцы недоуменно переглянулись. Им перевели другое.

    Сидоров  сходил  в булочную, и скормил волку буханку хлеба. Тот лизнул ему
руку.  Настроение  стало совсем паршивым. Захотелось напиться! Он подумал, что
такой  же  тягучий  нечистый запах у всех советских зоопарков. А зоопарк лучше
всего отражает внутреннюю суть города. Не зря раньше говорили:

    - Социалистический лагерь. - Точно, лагерь. Тюрьма. И волк этот - придурок
лагерный,  а  не  грозный  зверь. Хотя, нет. В Варшаве зоопарк располагается в
центре города, а воздух там, как в парке. Пахнет ванилью и прелыми листьями на
воде.  Звери  там  не  в  клетках.  Им  создана хотя бы видимость свободы, они
отделены  широкими  рвами  с водой. Обезьяны - самочки по пояс заходят в воду,
выпрашивая  еду.  Но  посетители их не кормят. И напрасно показывает обезьяний
завгар  (заведующий  гаремом), любопытным свой знаменитый на всю Европу пенис.
Окрашенный   природой   во   все  оттенки  синего  цвета.  От  бирюзового,  до
иссиня-черного. Написано: зверей не кормить, народ, и не кормит.

    Андрюхе  захотелось  есть. И снова его мысль скакнула в сторону, но все же
удержалась на поводке запахов.

    - Вел  я  как-то  дело  уголовное.  Фигурантом там был шеф - повар. Ворюга
жирный. Так чтоб я его отпустил на подписку, он обещал мне открыть тайну своих
знаменитых блюд. А я, дурак, повелся! Уж больно вкусно он готовил. Отпустил.

    - Ну,  -  говорю,  - колись, проклятый буржуин. В чем твоя тайна? Поварюга
долго озирался, даже за дверь кабинета выглянул. Не подслушивают ли?

    - Вс„  дело  в  приправе.  Когда я уже заканчиваю приготовление очередного
блюда.... А я при этом страшно потею....То солю в последнюю очередь......

    - Ты что, урод! Я такие тайны и сам знаю!

    - Так я перед этим обязательно яйца себе хорошенько чешу!

    - ??????

    - И руки не мою. Сразу же солю!

    Андрюха вспомнил ещ„ свою командировку в село. В отдаленном лесном поселке
пьяный  бригадир  убил  бухгалтера. Без всякой причины. Занималась, почему-то,
прокуратура.  Там все было ясно с первой минуты. Бригадир не отпирался. Только
иногда удивленно вскрикивал:

    - И чего меня на мокренькое потянуло?

    Сидорову  нужно было отдохнуть от городской суеты. И он намеренно торчал в
поселке целую неделю. Перезнакомился со всеми. Ночевал у бабульки. Ей было лет
девяносто пять, и она уже ничего в жизни не боялась. Ни прокуратуры, ни людей,
ни  смерти.  Кстати,  оказалась колдуньей. Андрюха поначалу удивлялся. Что это
мужики  местные,  уходя  на  охоту,  обязательно  к  бабке Гуцулихе заходят. И
вечером  обязательно ей какой-то подарок несут.