я ног!
    Вынуть глаз, голубой-голубой,
    На тарелку его положить,
    Съесть, и тепленьким гноем запить!

    
    - В день выхода в свет этого опуса мне досталось полторы порции!

    - Так, какие у тебя планы на сегодня? - Спросил я Сашку, наливавшего кофе.

    - Место  встречи  изменить нельзя! Поехали ко мне в больницу, я быстренько
сделаю  обход,  а  потом уже будем думать о развлечениях! Там мне как-то лучше
думается.  -  Марков  был  спокоен.  Он  даже  не  спросил,  зачем  я приехал,
предполагая, что - просто развеяться.

    - А  ты чего в воскресенье к нам приезжал и меня разыскивал? - Подозрения,
вызванные рассказами Коли Веденеева, не давали мне покоя.

    - На охоту хотел с тобой съездить!

    - Ладно,  -  подумал  я, - вечерком, под водочку, я расспрошу Сашку. Прямо
скажу ему про свои непонятки.


    
    Глава шестая.
    
    Уходя, гасите всех!
    

    Только мы бодрым шагом вышли на улицу, как из стоящей у Сашкиного подъезда
БМВ выскочили два гоблина двухметрового роста. И бросились нам наперерез. Один
из них громко крикнул второму, очевидно продолжая начатый в машине спор:

    - Тот, мордатый, точно "Пеликан"!

    - Я  не  знаю, кто такой "Пеликан"! Но мордатым очень часто называют меня.
Марков  гибок  и  изящен,  и  лицо  у  него  интеллигентное, особенно когда он
контактные  линзы  на очки заменяет. А других прохожих не наблюдалось! Я успел
краем  глаза  заметить,  что  в  машине  осталась еще одна клонированная копия
бандюков,  спешащих  к  нам. Я увлечен охотой, поэтому времени на тренировки у
меня  меньше, чем у Маркова. Но здоровья явно больше! Это-то и сыграло со мной
злую  шутку!  Обернулись,  одновременно  со  своими ударами, мы с Шуркой почти
синхронно.  Не  в дискуссии же с братишками вступать! Мол, извините, парни! Мы
не  те,  за  кого  Вы  нас  принимаете!  Саня аккуратно, ребром ладони по шее,
вырубил  своего  противника.  Мой  же оступился на влажном асфальте, и получил
страшный удар кулаком в висок. Вот, что значит, давно не тренироваться. Я ясно
почувствовал,  как  хрустнула  кость.  Гоблин - водитель БМВ, рванул машину на
нас, но перед высоким поребриком пожалел ее. И на миг притормозил. Саня уложил
его  кулаком в ухо прямо через стекло. Мы оглянулись. Не было зрителей у этого
десятисекундного спектакля.

    Медленно пошли к трамвайной остановке. Я предложил:

    - Давай  пару остановок пешком пройдем, что-то все внутри дрожит. - Прошли
с километр, я вс„ не мог успокоиться:

    - Саша!  Пошли  назад!  Я  его, кажется, убил. - Мы вернулись. Возле наших
бойцов уже успела собраться толпа.

    - Так,  граждане!  Расступитесь! Мы врачи! - Мы подошли к двум неподвижным
телам  на  асфальте,  и  одному  в  машине.  Санины  клиенты  спокойно лежали,
усыпленные  профессиональными  ударами.  Первый,  правда, падая, тоже ударился
головой. Но никаких серьезных повреждений. Минут через двадцать придут в себя.
Мой  же  урод  хрипло дышал! Из его уха натекла небольшая лужица крови, зрачки
были разными!

    - Эй,  мудилы!  Чего  глазеете!  "Скорую"  вызывайте! - Рявкнул Саня. - Но
неотложка  уже  подлетала,  на  удивление  быстро. Очевидно, вс„ же, кто-то из
жильцов  из-за  занавесочки  наблюдал  бой,  и вызвал врачей. Дежурила Сашкина
больница.

    - Давай  к  нам  в  нейрохирургию! Тут закрытый вдавленный перелом черепа,
нужно срочно оперировать!

    - Не  думал  я,  что  у гоблинов такие черепушки хрупкие! - Это Марков уже
мне. Комплиментов от него не дождешься! Шепчет мне на ухо:

    - Ты  молчи больше! Мы случайно раненых на улице увидели, и исполнили свой
врачебный  долг!  Не вздумай ни в чем признаваться! Если, конечно, не хочешь в
тюрьму из-за идиота сесть. А там тебя его дружки прикончат! - Выбора у меня не
было! Нужно было молчать.


    
    Глава седьмая.
    
    Под лежачий камень мы всегда успеем.
    

    Больница  встретила  стандартным  вонючим  букетом  запахов.  Саня сам сел
писать историю болезни, приказав брить больного, и подавать в операционную.

    - Найден  случайными  прохожими. Возможно - автоавария. - То-то я заметил!
Когда  бандита грузили на носилки, Шурка незаметно резко прижал локоть к крылу
БМВ! Получилась хорошая вмятина, об которую он вытер испачканную в крови руку.
Вс„  у  него  получилось  очень  естественно,  будто поскользнулся, и оперся о
машину.  Мне  бы его хладнокровие! Я до сих пор не мог унять дрожь в руках. Но
принял твердое решение "в сознанку не идти"! Не мной придумано:

    - Чистосердечное  признание  облегчает душу, но удлиняет срок! И даже если
бы  я  решился  искупить  свою  вину,  и  сел  в  тюрьму, для меня это было бы
равносильно смертному приговору!

    На внутренней стороне двери ординаторской висел образец черного врачебного
юмора, отпечатанный на компьютере:

    - Тяжело в лечении, легко в гробу!

    Саша быстро давал распоряжения. Его здесь уважали, слушались с полуслова!

    - Буду  тебе  ассистировать!  - Безапелляционно заявил он. - А то ты потом
всю жизнь мучиться станешь, если больной умрет! Будешь думать, что сам смог бы
его  спасти!  -  Пока Саша распоряжался подготовкой, я решил немного успокоить
нервы  за  компьютером, вместо пасьянса угадывая пароль для входа в больничную
сеть.  Но изощрять ум не потребовалось. Пароль был написан зеленым фломастером
вверху  клавиатуры.  Для тупых! Ох, как интересно! В диагностическом отделении
нашлась  знакомая  фамилия: Думкин А.С. Очень интересно! Я нашел в ящике стола
какую-то дискету, безжалостно отформатировал ее, и скачал данные Думкина А.С..
Может наш, а может, однофамилец! Потом разберемся. Я спрятал дискету в карман,
и  включил  программу  дефрагментации.  Тут  и Марков пришел. Позвал мыться на
операцию. Очень хорошо, но сначала в туалет.

    Удивительно,  как  похожи  все  совковые  больницы  одна на другую. Хоть в
столице, хоть в провинции. Тот же запах, та же грязь, те же алчные и бездушные
взгляды  персонала.  Нет,  есть,  конечно,  много врачей, и медсестер, которые
работают  не  ради  денег,  а  вкладывают  в  больных  душу.  Но тяжелая жизнь
сказывается  и  на  них.  В  Питере, конечно больницы живут богаче. Весь холл,
перевязочные,  туалеты  в  приемном  покое  и  в  Санином  отделении  выложены
испанским  кафелем.  Но  он  смотрится  грязно  и  бл„кло.  А  в  туалетах, на
благородном  кафеле  стен,  в  лучших советских традициях, имеются несмываемые
барельефы из говна больных, не нашедших туалетной бумаги.



    Глава восьмая.

    Иных уж нет, других - долечим!
    

    Резниченко  Егор  Дмитриевич,  двадцати  шести  лет,  лежал  обнаженным на
операционном  столе,  с трахеостомической трубкой в горле. Под наркозом. Череп
его  был  гладко  выбрит.  Опытная  санитарка производит процедуру бритья даже
самой  мохнатой головы за пять минут, зажав "безопасную" бритву в пальцах. Без
всякого  станка.  Вид  Егора  Дмитриевича внушал уважение. Один метр девяносто
восемь  сантиметров.  Сложен  атлетически. Накачанные мышцы. Выдающиеся сильно
вперед  передние  зубы. Огромные кисти рук, с расплющенными пястно-фаланговыми
суставами.   Голубые   глаза,   (запомнил,  когда  смотрел  зрачки).  Зажившие
благородные  шрамы  на  подбородке,  лбу,  и затылке. Видно, доставалось ему и
раньше от жизни, и в основном по голове.

    Делаем  разрез  кожи,  производим гемостаз. Кровь у Егора густая, темная -
явно  "дурная"!  Аккуратно  поднимаем  и  удаляем  вдавленные  отломки черепа.
Кровотечение из губчатой кости остановить очень трудно. Для этого используется
воск.  Его втирают в край кости. Помню, когда раньше бывали перебои с воском в
больнице, мы говорили родственникам больных:

    - Принесите свечку из церкви! - Те пугались:

    - Что, больной так плох? - Но мы свечным воском делали гемостаз кости. И у
этих больных, чаще всего, операция проходила успешно. Видно, Бог им помогал!

    Вскрыв   твердую   мозговую   оболочку,  я  увидел  обширную  гематому,  и
разрушенные  участки  мозга  в  лобной и височной области. Существует отличный
клинический  способ,  как  отличить здоровую мозговую ткань от той, что уже не
восстановится.  Включаете  электроотсос,  и как пылесосом, начинаете "чистить"
мозг.  То  вещество,  которое легко вычищается, считается мертвым. И тут лучше
перебдеть,  чем  недобдеть!  То  есть, лучше убрать часть здорового мозга, чем
оставить  мертвые  участки.  Осложнений  тогда  не оберешься! Поэтому пришлось
удалить  довольно  приличный  участок  лобной  доли,  и височной. Лобные доли,
конечно,  отвечают  за  интеллект,  но  ведь  человек использует только десять
процентов  возможностей  мозга.  Так  что,  будем надеяться, хватит ума нашему
Егору.  Сразу  после  того,  как  мы  устранили сдавление мозга, анестезиологи
повеселели.  У  больного  нормализовались  все  показатели.  Мы  с Сашкой тоже
немного  успокоились.  Он даже напевал нейрохирургическую песенку собственного
сочинения:

    - Лужу,  паяю,  мозги  вправляю! - Теперь нашего Егора, пока он не сделает
пластику  черепа,  сможет  убить  даже  трехлетний  ребенок,  легонько хлопнув
ладошкой  по  левому  виску.  Там  мозг теперь защищен только мягкими тканями.
Оставив  в  ране дренаж, мы закончили операцию. Лихие анестезиологи уже будили
больного.  Он открыл ясные голубые глаза, и весело улыбался. Попытался, что-то
сказать, да не получилось. До операции, предполагая более тяжелые последствия,
анестезиологи  сделали ему трахеостомию. Теперь он мог говорить, только закрыв
пальцем  отверстие  в трубочке. Ладно, потом удалим ее. Пусть пока помолчит. -
Мы  проводили больного в реанимационную палату, помогли перекинуть на кровать,
и  вернулись  в  ординаторскую.  К  тому  времени Санины коллеги уже закончили
обход,  день был без плановых операций, и они исчезли. Подались на подработки.
На  одну  врачебную зарплату не проживешь! А дежурный нейрохирург где-то гулял
по отделениям.

    Марков  включил  кофеварку,  и сел за компьютер. Писать протокол операции.
Естественно, по бумагам - оперировал он. И брал на себя всю ответственность за
больного. А иначе нельзя. Так любой захочет приходить с улицы, и людей резать.
А отвечать, кто будет?


    
    Глава девятая.
    
    Я люблю тебя, жизнь! Ну, а ты меня, снова, и снова.....
    
    
    Мы мирно попивали кофе в Сашкиной ординаторской. В углу крутой музыкальный
центр  наигрывал Эннио Мариконэ. Дорогую аппаратуру подарил отделению какой-то
спонсор, которому здешние доктора случайно удалили в мозгу центр жадности. Все
приличные   вещи,  например  компьютер,  кофеварка,  радиотелефон,  телевизор,
попадают в больницу только так. Бюджета хватает, только чтобы больные с голоду
не  поумирали.  Правда Минздрав иногда подкидывает дурные деньги в конце года.
Тогда и происходит спешное покрытие больничных туалетов импортным кафелем, или
что-то подобное.

    Я не стал разводить китайских церемоний, и прямо спросил:

    - Что  там  за  история  произошла  у тебя с Думкиным и Веденеевым? Что за
наркотики?

    - А Коля тебе что рассказал?

    - Я  в  лицах  изобразил  Колин  рассказ  про  суицид,  даже его мастера -
кремастера вставлял.

    - Да ты, прямо, рядом стоял! Только Коля забыл одну фразу. После слов "Ты,
кстати, вчера чего приперся?" - я добавил: "Совесть замучила?".

    - Так  это  он  тебе  флакончик  подкинул? Я по его блудливым глазам так и
понял!

    - Теперь это уже не тайна. Можно рассказать. Коля ведь анестезиолог. У них
производство вредное. Целыми днями наркозом дышит. Вот и привык к наркоте. Тем
более,  есть  возможность  себе уколы делать. Начал он, чтобы веселее дежурить
было.  Потом  стрессы снимал, так и втянулся. И флакон этот злополучный он мне
под  кайфом  подсунул.  Совесть свою сначала наркотиком успокоил. У него тогда
проблема  была.  Молодая  женщина  ему  сына  родила,  и увезла его к матери в
деревню.  И  сама там осталась. А он хотел семью иметь. И понимал, что скоро с
наркотиками  этими попадется. Вот и решил на меня вс„ свалить. Я одинокий, без
жены, без детей. Смогу, если что, снова жизнь начать. Это Коля так подумал.

    - Здорово  я  тогда  на  него разозлился! Не знал даже, как отомстить! А я
тогда  очень  увлекался восточной философией. И вот спьяну мне пришла в голову
идея  отличной  мести! Умереть на пороге дома своего врага! Это самая страшная
самурайская  месть.  Это  я  уже  потом  все проанализировал! Когда отрывочные
воспоминания  о том вечере стали проявляться. Долго я вообще ничего не помнил.
А  Коля боялся рассказать. Потом мы с ним в райцентре встретились. Он уговорил
меня на охоту с ним съездить. Я согласился.

    - Чтобы  добраться  до  избушки,  нужно  было  пройти  километров сорок по
болотистой  местности. Мы сбились с курса, и провалились в болото. Я выбрался,
а  Колю  к  тому  времени  затянуло  по шею. Я срубил „лку, и, держась за нее,
кое-как   вытащил  Веденеева.  Правда,  пришлось  его  рюкзак  бросить,  лямки
отрезать.  Иначе  не  вытянул  бы.  Коля  нахлебался  болотной жижи и заболел.
Добрались  мы  до избушки, растопили печку, просушились. А он как лег пластом,
так  и  лежит.  Кашляет,  колотит его, температура под сорок. Я глухаря добыл,
бульоном  его  отпаиваю, а ему день ото дня все хуже. И тут до меня дошло, что
это  ломка у него. Рюкзачок-то утонул. А в нем был запас морфия! Целый месяц я
с ним в лесу нянчился. Думал, помрет. Хорошо, я и травы знаю, и акупунктуру, и
психотерапию,  и  еще  много чего. Тогда-то он мне вс„ и рассказал. Пришлось в
интересах  лечения простить засранца. Накопал я золотого корня, настоял его на
спирту, еще трав добавил. Эту микстуру, да чагу еще, заставлял пить постоянно.
Печка  в  избушке  была хорошая, так мы там три раза в неделю баню устраивали.
Яды  выпаривали.  Потом  в  озеро  голышом.  Я настрогал из сосны щепок, и ими
акупунктуру  ему  делал.  А  в конце сеанса поджигал эти иголки. Как он орал у
меня! Пару раз настоящий психоз был. Пришлось отдубасить, как следует. Смотрю,
после  синяков этих ему легче стало. Я ему банки стал ставить. Потом додумался
кровь  пускать!  В  общем, издевался, как мог. И мануальную терапию ему делал,
когда позвоночник ломало, и массаж. И параллельно душеспасительные беседы вел.
Когда  мы  из леса выбрались, он уже немного на человека был похож. С Думкиным
договорился об его отпуске, и забрал с собой в Питер.

    - Саша!  Что  ж  ты  мне  вс„  раньше  не  рассказал? Может, снова к нам в
больницу  вернешься? - Это уже Семеныч мне. Извинялся за поспешное решение. Но
нельзя  дважды  войти в одну реку! Да и не держу я зла на него. Мне сейчас моя
жизнь нравится!

    - После этого Коля женился. Сына растит. А наркозы теперь старается только
внутривенные  давать.  Чтоб  самому  не  дышать.  И  раз  в  два месяца ко мне
приезжает на выходные, подлечиться. Только присказки какие-то к нему цепляются
постоянно. То "мастер - кремастер", то "ну это самое, ну это, как его", то еще
что-то. А так уже почти не тянет его уколоться.

    - Знаю,  -  говорит, - что есть где-то прекрасный мир забвения и покоя, но
сам  туда  больше  не  сунусь.  Больно обратный билет дорогой! - Он сына в мою
честь  Сашкой  назвал!  Прикинь,  его Катя в деревню уехала, и там больше года
своего ребенка просто "мальчик" звала. Е„ бабки чуть со свету не сжили,

    - Не по-людски это! - Говорят. А она им:

    - Вот Коля приедет, он сына и назовет! - Ждала, значит!


    
    Глава десятая.
    
    Идет качок, бычается!


    Вечером  я  пошел помочь анестезиологам перекинуть нашего оперированного с
каталки  на  кровать  в  отделении.  Уж больно он был тяжелый, килограммов сто
двадцать  весил.  Состояние  Егора  было  стабильным,  и  его  не  оставили  в
реанимации  даже  до  утра.  Только что произошла автоавария: КамАЗ врезался в
рейсовый  автобус, и мест в реанимации не хватало. Мы немного помогли дежурной
смене раскидать раненых, и поехали домой спать. К дому подходили осторожно, но
никто нас не караулил. До утра никаких приключений не случилось.

    - Александр  Викторович!  Ваш больной послеоперационный всю ночь буянил! -
Доложила  утром  дежурная  медсестра. - Трубку вырвал, от уколов отказывается.
Говорит, что уже здоров.

    - Сейчас мы с ним разберемся. Сходи, Сережа, посмотри.

    Егор  лежал на кровати, и беседовал со своим вчерашним двойником. Ноги его
торчали  из  под  короткого  одеяла.  Свешивались с кровати. На шее - повязка.
Хорошая  вещь  - ретроградная амнезия. Оба бандюгана, получив черепно-мозговые
травмы, меня не узнавали! Но Егорка заорал:

    - Док! Я вас помню! Вы мне бо'шку штопали! Мощно штопали!

    - Чего ты лечиться не хочешь?

    - Да  я  здоров  уже,  я такой мощный стал, мощнее прежнего! - Громко орал
Егор. Левое ухо у него не слышало.

    - Слышь,  братан!  -  Это ко мне второй боец обращается, руку жмет. - Меня
Жоркой кличут. Скоро корефан мой в строй встанет? Нам работать надо!

    - Две  недели,  это  самый  минимум!  Иначе  сразу помрет, или эпилептиком
будет.  Или  шишка стоять не будет! - У врачей тоже есть стандартные темы, как
закошмарить  пациента,  если  нужно его в больнице оставить. Хотя, при чем тут
шишка?  Чем  хуже  у  больного будет с головой, тем лучше с этой самой шишкой.
Вот, и клиент это, кажется, понимает!

    - Да  у  меня шняга мощная! Я ночью чуть проституток не вызвал! Да мобилку
потерял!

    - Да хватит тебе орать, как потерпевшему! - Сердится Жорка.

    - Видишь ли, док, Егорка классный рукопашник! Вчера у нас был приказ ехать
по  делам фирмы в Астрахань на пару дней! Да мы свою проблему решить хотели по
быстрому. А пацаны те, что должны были нашим друзьям, покоцали нас, и слиняли!
Я  от  них  такого не ожидал! Лохи ведь должны были быть, по жизни! И теперь у
нас  проблема!  Без  Егорки  мы ехать не можем! Давай лечи его скорей! Два дня
даю! - Он полез в карман за деньгами.

    - Это  нереально!  -  После  слова  Астрахань,  шестеренки  в  моей голове
завертелись  со страшной силой! А что, если уговорить ребят взять меня с собой
вместо  Егорки.  Я бы кучу времени и денег сэкономил! И от пациента моего этот
гоблин  отстал  бы.  Посмотрел  бы быстренько Светкину маму, и назад, в Питер!
Небось, на джипах поедут!

    Во  время  нашего  разговора  Егорка  встал,  помочился в раковину, и стал
делать  разминку.  Я  не  препятствовал.  После десятка приседаний и наклонов,
пятно  крови,  на  его  марлевой  повязке на голове, заметно увеличилось. Егор
побледнел,  и  рухнул  на бок. Что и требовалось доказать. Пусть отдохнет, это
просто обморок.

    - Давай, Жорка, мощного этого на кровать перетащим. - Мы уложили Егорку, и
я стал пробивать тему.

    - Жора! А я ведь тоже рукопашник! - Тот с сомнением посмотрел на меня. - У
Илларионова пять лет занимался. Это был козырь!

    - Ты у самого Сан Петровича занимался!

    - Черный  пояс!  -  Вдохновенно врал я. И стреляю отменно! Мне в Астрахани
одну  даму  полечить надо. Я вам мешать не буду. - Дожал я его вс„-таки. Жорка
посмотрел  на  неподвижное  тело  своего  товарища  еще с минуту, и раздумчиво
спросил:

    - И водительские права есть?

    - Ясный перец!

    - По  рукам! У пацанов все равно прав нет, только у меня, да у Жорки. Да и
доктора  давно  пора  нам  в  дело  брать! Я уже говорил шефу. Хоть перевязать
сможешь! А ты, часом, не мент?

    - Я полумент полупереодетый. Шутка!

    - Сейчас  я  проконсультируюсь!  -  На ходу включая сотовый телефон, Жорка
вышел  в  коридор.  При ближайшем рассмотрении он здорово отличался от Егорки.
Такой  же  высокий  и  накачанный, он смотрелся более изящно. Карие задумчивые
глаза,  длинные черные волосы, завязанные в пучок на затылке. Правильные черты
лица, длинные нервные пальцы, придавали ему сходство с художником. И он был не
так глуп, как хотел казаться!

    - Ладно,  док.  Шеф  сказал,  если завтра к вечеру Егорка