зяина.  Гуси  в  загоне  у  южной  стены,  огромные,  белые,  будто
светящиеся в неясном свете, вытягивали длинные шеи и  шипели;  один  вдруг
захлопал крыльями. Она всегда немного побаивалась гусей.
   Айрин постучалась  в  красивую  наборную  дверь,  и  Фимол,  спокойная,
невозмутимая как всегда, впустила ее и провела через зал, где с  портретов
мрачно глядели печальная старуха и  однорукий  старец,  к  двери  кабинета
Хозяина.
   - Ирена пришла, - почтительно сказала Фимол своим ясным голосом.
   Он  повернулся  от  конторки,  с  нескрываемой  радостью  протянув   ей
навстречу руки:
   - Ирена, Иренаджа! Здравствуй! Мы по тебе соскучились!
   Это  я  по  тебе  соскучилась,  хотелось  ей  сказать.  Но  язык  вечно
отказывался повиноваться ей в присутствии Хозяина. Даже  язык  повиновался
только ему.
   - Входи и садись, - сказал он. Улыбка делала его лицо  совсем  молодым.
Голос был добрый. - Расскажи, как ты сюда добралась? Трудно  было?  -  Его
темные глаза теперь смотрели прямо на нее. -  Я  все  боялся,  что  ты  не
сможешь прийти, - проговорил он тихо и торопливо, глядя куда-то в сторону.
   - Путь был закрыт... до прошлой ночи. Я хотела прийти... я пыталась!..
   Он кивнул, глядя на нее мрачно и одновременно нежно.
   Она пыталась подобрать нужные слова:
   - Я ничего не заметила, когда путь открылся... все было по-прежнему. Но
я чувствовала... какой-то шум, может, я его и не слышала. В общем,  что-то
такое, чего я сейчас никак не могу припомнить...
   Когда она стала рассказывать об этом здесь, в этой тихой комнате, ужас,
который вчера  на  лесной  тропе  она  не  позволяла  себе  почувствовать,
обрушился на  нее  ледяной,  сбивающей  с  ног  волной;  она  съежилась  и
задрожала на своем стуле. Голос ее звучал тоненько и ломко:
   - Я никогда раньше не боялась в лесу!
   Она посмотрела в темное лицо  Хозяина,  надеясь  найти  там  поддержку,
желая, чтобы он поделился с ней своей силой.
   Некоторое время он молчал; потом наконец тихо пробормотал:
   - И все же ты пришла.
   - И еще кто-то...  Софир  сказал  мне,  что  еще  кто-то  пришел  сюда,
какой-то мужчина...
   Хозяин  кивнул.  Было  заметно,  что  он  весь  охвачен  неким  сильным
чувством, которое тщетно пытается скрыть.  Наконец  он  произнес  какое-то
слово или имя - Айрин не поняла - _хьюраджа_ и снова посмотрел ей в глаза,
внимательно, вопрошающе.
   - Он пришел с севера... из Столицы? -  спросила  она,  хотя  уже  знала
ответ.
   - С юга. Как ты. По Южной дороге. Как ты сама пришла тогда в первый раз
- не зная ни нашей страны, ни языка.
   Любопытство, желание непременно узнать  всю  правду  оказались  сильнее
боязни разочароваться или того, что ее оттолкнут.
   - А он... - она не знала, как на их языке "светловолосый,  блондин";  у
всех здесь волосы были темные. - А  у  него  волосы  цвета  соломы?  И  он
толстый?
   Хозяин коротко кивнул.
   - Нас всех пригласили в замок на встречу с ним, - сказал он.  Что-то  в
его голосе насторожило Айрин - чуть заметная ирония, или гнев, или чувство
обиды? - Пойдем.
   - Прямо сейчас?
   - Как можно быстрее, так сказал Лорд Горн. - Снова его голос  прозвучал
чуть суше, чем обычно, чуть ироничнее; но на нее  он  и  не,  взглянул  и,
непроницаемый как всегда, повел к выходу, вверх по улице, прямо к высоким,
изящным, открытым настежь воротам, от которых дорожка вела к замку. Он  не
проронил ни слова, пока они шли мимо деревьев и лужаек. Справа поднимались
вверх склоны Горы,  густо  поросшие  лесом,  за  которыми  едва  виднелись
далекие скалы и вершины других гор.  Перед  ними  открылся  огромный  дом,
сложенный из рыжевато-коричневого камня, будто вобравшего в себя  тепло  и
свет заката, последний солнечный луч.
   Старый слуга провел их по холодноватым, полупустым величественным залам
наверх в галерею с огромным количеством окон. Окна выходили  на  восточный
склон, за которым ясно вырисовывались на фоне неба далекие горные  хребты.
В камине, отделанном мрамором, горел огонь; возле камина, на дальнем конце
галереи стоял Лорд Горн с дочерью и  разговаривал  с  каким-то  незнакомым
человеком.
   Ну конечно, это был он - лицо словно из теста, тяжелые кулаки.
   Она взглянула на мужчину, шедшего рядом с ней: темные  волосы,  жесткий
красивый профиль, сдержанный, уверенный, энергичный. Хозяин не  сказал  ни
слова, не сделал ни единого жеста, но она чувствовала его ненависть так же
ясно, как свою собственную.
   Лорд Горн, как всегда негнущийся, неторопливый, двинулся им  навстречу.
Его дочь бледно улыбалась. Как раз она-то была блондинкой, об  этом  Айрин
совсем забыла; значит, не все они здесь темноволосые.  А  у  этой  девушки
были светленькие кудряшки, похожие на овечью шерсть.
   - Ирена - наш друг, - сказал Лорд Горн. -  Наш  гость  и  твой,  как  я
полагаю, Ирена, земляк. Его зовут Хьюраджас.
   Она видела, что он узнал ее, - на лице испуг сменился удивлением, потом
надеждой, как  маски  в  телевизионной  комедии.  Он  неуклюже  выдвинулся
вперед, устремляясь к ней, и, запинаясь, сказал по-английски:
   - Привет, я... простите, что... я не знаю их языка, как вы и говорили.
   Она чуть отступила назад, чтобы сохранить между  ним  и  собой  прежнее
расстояние.
   - Лорд Горн, - сказала она, - когда  я  здесь,  то  говорю  на  здешнем
языке.
   Этот _захватчик_ и девица с бледным личиком мадонны так и уставились на
нее, а Хозяин весь как-то подобрался, словно ястреб, - она заметила это по
особому наклону его головы. Но Горн ничего ей не ответил; он только  своим
обычным долгим взглядом посмотрел на Хозяина. Повисла  какая-то  странная,
тягостная тишина.
   - Он не умеет говорить на нашем языке, - выдержав паузу, сказал  старый
Лорд. - Может быть, ты поможешь нам поговорить с ним?
   Хозяин не подал ей никакого знака. И мрачное выражение  на  лице  Лорда
Горна было требовательным. Нехотя и не слишком вежливо она  повернулась  к
захватчику, не глядя на него, уставясь в натертый пол перед его  ногами  -
обутыми в теннисные туфли огромного размера и грязные, - сказала:
   - Они хотят, чтобы я вам переводила. Говорите.
   - Я знаю, вам неприятно, что я здесь, - произнес он. - Наверно, здесь я
и впрямь чужак. Не знаю. Меня зовут Хью Роджерс. Если вы будете переводить
для них что-нибудь из того, что я сейчас говорю, то еще скажите "спасибо".
Они были ко мне очень добры.
   Он запнулся, и она услышала, как в горле у него что-то булькнуло.
   - Он говорит, что попал сюда по ошибке, - сказала она, поворачиваясь  к
Лорду Горну, но по-прежнему глядя в пол. - Он хотел бы  поблагодарить  вас
за доброту. - Она старалась говорить безразличным тоном, как автомат.
   - Мы рады ему, трижды рады.
   - Он говорит, что вам здесь рады, - без  всякого  выражения  произнесла
она по-английски.
   - Кто он? Я даже не знаю их имен. Вас зовут Рина?
   Это на минуту выбило ее из колеи. Нет уж, он  будет  звать  ее  Ай-рин.
Никто, кроме матери и жителей Города На Горе, не  звал  ее  Ирена.  И  он,
конечно, услышал это имя здесь. Все равно его это не касается.
   - Это  Аур  Горн  -  Лорд  Горн.  Это  Доу  Сарк  -  Хозяин  Сарк,  мэр
Тембреабрези. Это дочь Горна. Я не знаю ее имени.
   - Аллия, - внезапно сказала девушка, обращаясь не  к  Айрин,  а  к  Хью
Роджерсу. Тот, как овца, уставился сначала на нее, потом снова на Айрин.
   - Я думаю, что они принимают меня за кого-то совсем другого,  -  сказал
он.
   Она не стала помогать ему разобраться.
   - Вы не могли бы сказать им, что я не  здешний,  что  я  пришел  -  ну,
откуда-нибудь из другого места, что все это какая-то ошибка.
   - Могу. Но это ничего не изменит.
   В конце концов он почувствовал ее враждебность. Он перестал сутулиться,
выпрямился и застыл.
   - Послушайте, - сказал он, - когда я пришел сюда, то было  похоже,  что
они меня ждали. Они вели себя так, будто знали, кто я такой. Но я-то их не
знаю и не могу сделать так, чтобы они поняли, что спутали  меня  с  кем-то
совсем другим.
   - Вы даже не представляете, кто вы для них.
   - Это они не  представляют,  а  я  знаю,  -  сказал  он  с  неожиданной
твердостью.
   - Это все из-за того, что вы пришли сюда по Южной дороге.
   - Но я вообще не пришел, а случайно попал сюда. Я и  понятия  не  имел,
что здесь есть город, я просто шел по тропе!
   - Никто из них не может пройти по тропе. Никто из  здешних.  Только  те
люди, которые приходят... из-за порога.
   До него все еще не доходило:
   - Не могли бы вы просто сказать им, что тот, кого они ждут - кто бы  он
ни был! - это вовсе не я?
   Она повернулась к Лорду Горну:
   - Он умоляет меня сказать вам, что вы принимаете его не за  того,  кого
ждете.
   - Нет, мы ни за кого _другого_ его не принимаем, - тихо ответил старик.
В словах, которые он употребил, таился какой-то второй, неясный смысл. Она
неуверенно перевела их на английский:
   - Лорд Горн говорит, что вы тот, кем  себя  считаете  сами,  и  им  это
известно.
   - Кажется, я становлюсь тем, кем они меня считают.
   - Ну и что в этом плохого? - фыркнула она.
   - Я скоро должен вернуться назад. Они это знают?
   - Они не станут вам препятствовать.
   - Вы о чем-то предупреждали меня - там, у порога, в тот раз. Но о  чем?
Они опасны? Или сами в опасности?
   - Да.
   - Но в чем дело? Что им угрожает?
   -  Двойная  опасность.  Почему,  собственно,  я  обязана   вам   что-то
объяснять? С какой стати? Вы сами сказали, что чужой здесь. Вот вы и  есть
та опасность, та помеха... из-за вашего появления здесь все и началось.  А
я здешняя, это мой мир! Вы небось думаете, что я  преподнесу  его  вам  на
блюдечке только потому, что вы мужчина и вам должно принадлежать все? Нет,
здесь положение вещей иное!
   - Ирена, - сказал Хозяин, приблизившись к ней, - в  чем  дело?  Что  он
сказал?
   - Ничего! Он дурак! Он здесь чужой, он не должен быть здесь! Вам  нужно
отослать его немедленно и навсегда запретить здесь появляться!
   - Что происходит? - как всегда медленно спросил Лорд Горн. - Ты ведь не
знаешь этого человека, Ирена?
   - Нет. Я его не знаю. И не желаю знать. Никогда!
   Аллия сказала своим легким ровным голоском, обращаясь к отцу:
   - Ирена говорит так, потому что боится за нас.
   Лорд Горн посмотрел на дочь, на Сарка, потом на Айрин. Его глаза, почти
бесцветные глаза старика, поймали ее взгляд.
   - Мы называем тебя своим другом, - сказал он.
   - Я и есть ваш друг, - яростно ответила она.
   - Да, ты наш друг. И он тоже. Зло не приходит к нам по  этой  дороге  -
твоей дороге, Ирена. Ты пришла, чтобы передать ему наши слова, он -  чтобы
послужить нам; все так, как и должно  быть.  Первый  и  второй,  второй  и
первый. Этой дорогой идут всегда двое.
   Она стояла молчаливая, испуганная.
   - Я пойду одна, - прошептала она.
   Глупые  слезы  затуманили  ей  глаза,   и   пришлось   отвернуться,   и
успокоиться,  и   вытереть   нос   и   глаза   платком,   который   Пализо
предусмотрительно  положила  в  карман  ее  платья.  Было   трудно   вновь
повернуться к ним лицом. Когда она все же повернулась, лицо ее вспыхнуло.
   - Я постараюсь сделать то, о чем вы меня просите, - сказала она. -  Что
я должна ему сказать?
   - То, что сама сочтешь нужным, - ответил Лорд Горн своим глухим  ровным
голосом. - Говори от нашего имени.
   К ее полному замешательству, он отошел и встал рядом с  Аллией,  мрачно
глядя на Сарка, а потом едва заметно и сухо кивнул ей  и  Хью  Роджерсу  и
вышел вместе с дочерью и Сарком из зала. Она осталась с  чужаком  лицом  к
лицу.
   Он сел было на стул, который оказался  для  него  слишком  узок,  потом
неловко поднялся, отошел и встал у высокого окна.
   - Простите меня, - сказал он.
   С востока в зал струился холодный свет. Она подошла поближе  к  камину.
Внезапные слезы оставили в душе холод и отупение. Она должна  сделать  то,
что обещала.
   - Вот то,  что  они  хотели  сказать  вам  -  насколько  я  их  поняла,
разумеется. Здесь случилось что-то дурное,  по  какой-то  причине  они  не
могут покинуть пределы города. Никто не может  пройти  по  дорогам.  Кроме
нас, тех, кто приходит с юга. Они чего-то боятся и, похоже,  все  сильнее.
Но вот пришли вы, и теперь они надеются на какие-то перемены.
   - А что может измениться?
   - Может исчезнуть их страх.
   - Но откуда он? Ведь только здесь я ничего не боюсь! - Он отвернулся от
окна. - Я ничего не понимаю - ни их языка, ни того, почему в  этой  стране
не бывает ни ночи, ни дня, но меня никогда это не пугало. Чего здесь можно
бояться?
   - Не знаю. Я совсем не так уж хорошо понимаю их язык. Да они и не любят
говорить об этом, а может, до меня  просто  не  доходит  что-то.  Мне  они
отвечают, что не могут выйти из города и никто не  может  прийти  сюда  из
долин.
   - Из долин?
   - С севера, от подножия Горы. Через долины дорога ведет в Столицу.
   Она вдруг увидела его глаза  -  серо-голубые  или  синие,  огромные  на
тяжелом, бледном, тоскующем лице. Он стоял к ней лицом, но  смотрел  мимо,
невидящим взором уставился вдаль, за сумеречные равнины.
   - А вы туда когда-нибудь ходили?
   Она покачала головой.
   - А в какой стороне море?
   - Не знаю. Я не знаю, как на их языке будет "море".
   - Все ручьи бегут на запад, - сказал он тихо. И посмотрел на нее жадно,
взволнованно. Он  стоял  наклонив  голову,  словно  молодой  бычок  -  под
вьющимися волосами наморщенный напряженный лоб, грубоватое лицо, тревожные
глаза. Давным-давно на какой-то книжной обложке  она  видела  картинку:  в
крошечном помещении стоит человек с головой быка на плечах. Потом ей порой
даже во сне вспоминался этот кошмар - человечье  тело  с  ужасной  тяжелой
звериной головой.
   - Вы знаете, где мы находимся? - спросил он.
   Она ответила:
   - Нет.
   Помолчав, он сказал:
   - Мне скоро нужно уходить. Я боюсь опоздать. В следующие выходные я мог
бы прийти на целую ночь - там целых два дня  свободных.  Если  они  хотят,
чтобы я для них что-то сделал, то я могу попытаться... Я имею в виду  ночь
- по часам... А вы... вы заметили, что примерно шестьдесят минут по  часам
здесь равны суткам, я хочу сказать, целому дню и ночи, если...
   - Если бы здесь были день и ночь, - закончила она. Было  очень  странно
говорить о подобных вещах с кем-то еще, слышать, как кто-то еще говорит об
этом. - А как вы в первый раз нашли проход?  -  спросила  она  из  чистого
любопытства и, уже спросив, поняла, что растратила весь свой гнев, приняла
тот факт, что Хью тоже здесь, и дала понять это ему.
   - Я... - Он заморгал. В горле  у  него  снова  что-то  булькнуло.  -  Я
бежал...  убегал...  от...  не  знаю.  Понимаете,  я  все  время  какой-то
пришибленный, потому что не занимаюсь тем, чем хочу.
   - А чем вы хотите заниматься?
   - Ничем. Особенным. - У него получились две совершенно отдельные фразы.
- Просто я хотел учиться, а вот не сумел настоять.
   - А где вы хотели учиться?
   - В библиотечном колледже. Но это вовсе не важно.
   - Нет, если всю жизнь об этом мечтаешь, то, конечно, важно.  А  кем  вы
работаете?
   - Кассиром в бакалейном отделе.
   - А-а-а.
   - Платят хорошо. Вообще-то работа неплохая, знаете ли. А как вы  попали
сюда в первый раз?
   - Убежала. Тоже.
   Но тут слова застряли у нее в горле. Она не могла рассказывать обо всем
этом - об изнасилованной Дорис, о  кошмаре,  который  творился  дома,  обо
всем, что случилось так давно, - говорить  об  этом  сейчас  не  имело  ни
малейшего смысла. Она сбежала от этого.  Она  пришла  сюда.  Здесь  ничего
этого не существует. Здесь мир, тишина, ничто не меняется, остается  таким
же. Здесь никогда не нужно было задавать вопросов - ты просто возвращалась
домой. Ему этого не понять, он здесь чужой. Она не могла  рассказать  ему,
что приходит сюда потому, что здесь ее любовь, ее Хозяин.  Никто  об  этом
никогда не узнает, никто не сможет понять того, что является средоточием и
тайной всей ее жизни, того, о чем она молчит.  Несмотря  на  его  возраст,
положение, непохожесть на нее и даже его жестокость, несмотря на  то,  что
их разделяло, разносило в разные стороны, все-таки рождалось  нечто  вроде
желания, не внушавшего страха, вспыхивала порой искра  безответной  любви,
не требующей расплаты, не вызывающей боли. А единственная цена этому -  ее
молчание.
   Она молчала.
   Юноша, почти заслонив своей массивной  фигурой  оконный  проем,  стоял,
отвернувшись от нее, глядя вдаль.
   - Мне бы так хотелось остаться, - почти прошептал он.
   Потом решительно отвернулся от окна и пошел прощаться с хозяевами.  Она
задержалась для того  только,  чтобы  перевести  его  обещание  непременно
вернуться Лорду Горну, который принял это без единого вопроса. Потом Айрин
сразу же ушла из замка. Бредя по дорожке парка  к  железным  воротам,  она
думала о пути назад, который  вскоре  ей  предстоял.  Смотрела  на  темные
отроги гор, далекие серые скалы. Гора над ней  хранила  тяжелое  молчание,
словно придавила все звуки свинцовой крышкой, даже те,  что  всегда  здесь
присутствовали. Айрин вздрогнула и обхватила себя руками, словно в ознобе,
потом двинулась дальше. Зачем вообще возвращаться? Он должен  идти  назад,
но ей-то какое до этого дело. Зачем ей проделывать весь этот длинный  путь
через  темные  леса,  переступать  порог,  почему  не  остаться  здесь,  в
волшебной стране?
   Она и  раньше,  бывало,  так  уговаривала  себя,  уютно  лежа  в  своей
просторной тихой комнате в гостинице. Почему бы просто не  остаться  здесь
навсегда, никогда не возвращаться  назад...  Но  ей  так  и  не  удавалось
придумать, что делать здесь, если остаться,  как  приспособиться  к  жизни
города, который в ней абсолютно не нуждается. Она пришла  сюда  в  поисках
помощи и одновременно желая помочь, научилась у местных  женщин  прясть  и
чесать шерсть, ходила с ребятишками на Долгий Луг, спускалась с торговцами
в город Трех Источников, веселила людей своими ошибками в языке,  а  потом
снова уходила. Это был не ее дом; она всегда называла это своим домом,  но
никакого дома у нее вообще не было. Она жила в  гостинице  и  нигде  -  ни
здесь, ни где-либо еще - не обретала родного крова.
   Айрин, обхватив себя руками, оцепенело стояла у железных ворот замка.
   - Ирена.
   Она обернулась и увидела его. Он улыбался ей.
   - Пойдем ко мне.
   Она молча пошла за ним.
   В зале с  двумя  каминами  она  остановилась,  он  тоже  остановился  и
повернулся к ней лицом.
   - Позволь мне пойти на север - ради тебя, - сказала она. - Позволь  мне
пойти в Столицу. Лорд Горн меня не пошлет. Он пошлет того мужчину. Позволь
мне пойти ради тебя.
   Говоря это, она  представляла  долгий  путь  через  сумеречные  долины,
поблескивающие крыши башен, ворота,  прекрасные  улицы,  выложенные  серым
камнем, ведущие вверх, ко дворцу... Она видела себя  гонцом,  спешащим  по
этим улицам. Она еще не верила в такую возможность,  но  уже  представляла
это себе.
   - Вместе со мной, - сказал Хозяин. - Ты пойдешь вместе со мной.
   Она уставилась на него, совершенно растерявшись от неожиданности.
   - Тот человек сегодня уходит. Завтра утром встретимся у двора Гайяра.
   - Ты можешь... мы можем пойти вдвоем?
   Он коротко кивнул. Его лицо было мрачным, печальным,  а  у  нее  внутри
неудержимо пела радость: "О мой хозяин, любовь моя, вместе!" Но вслух  она
не произнесла ни слова - как и всегда, молчала об этом.
   Сарк сделал несколько шагов.
   - Лордом буду я, - сказал он как-то очень тихо, легко и сухо. - Не он и
не тот, а я.
   Потом обернулся и со странной улыбкой посмотрел на Айрин.
   - А ты не боишься? - как всегда чуть насмешливо спросил он.
   Она только головой помотала.


   Рано утром, позавтракав, она вышла из гостиницы; там, где Южная  дорога
сливалась с городской улицей, повернула налево, мимо лавки плотника  Венно
и  дома  старой  Гебы.  Она  шла  очень  быстро,  грубые  прочные  башмаки
отбрасывали юбку при ходьбе так, что из-под нее сверкали полосатые  чулки.
Паль