повышением квартплаты. А потом мне вдруг пришли по почте ключи".
   "Литтл и Харпи", равно как и "Сыновья Скриббли" сообщили:  Элт  и  Барт
младший сказали, что уезжают, а куда, не сказали, вот и все.
   - Может быть, они отправились  куда-нибудь  в  поездку,  -  предположил
Стюарт. - Может быть, они вернутся в непродолжительном времени. У  Энхалта
во всех издательствах есть свои люди, может, он что-нибудь узнает.
   Но прежде  чем  Энхалту  удалось  что-нибудь  узнать,  Мэк  решил,  что
узнавать уже больше нечего. "Я целиком и полностью умываю руки,  -  заявил
он. - Это бессмысленная затея. И вообще, где  вы  только  набрались  таких
идиотских мыслей?"  И  улыбка  Филлипса  Энхалта  угасла.  Прошли  недели,
месяцы.
   Но Боб Розен так и не оставил надежды. Он побывал  в  отделе  Народного
Образования, выясняя, нет ли там анкеты Бентли,  ее  копии  или  данных  о
переводе. Он все время маячил  на  улице  Нассау  и  больше  всех  докучал
торговцам,  которые   специализировались   по   выпускам   Псевдо-Арабских
авиаконвертов в надежде, что м-р Бенсон,  возможно,  сообщил  им  о  своем
местонахождении. Он снес часы в  ломбард,  и  это  позволило  ему  угощать
гамбургерами и  пиццами  гадюк,  а  ухоженных  молодых  людей  и  барышень
только-только из Беннингтона [колледж  в  штате  Вермонт,  один  из  самых
дорогих в США], которые идут  работать  в  наши  ведущие  издательства,  -
бесчисленными порциями шотландского виски с бесконечным льдом. Он...
   Короче говоря, он возобновил поиски, которыми занимался когда-то  Питер
Мартенс (Старина Пит, Тихарила Пит). Он разыскивает истоки  Нила.  Удалось
ли ему хоть _что-нибудь_ найти? Ну да, собственно говоря, удалось.
   Странную природу цикличности совпадений кто-то подытожил в классическом
высказывании о том, что можно жить годами,  вовсе  не  встречая  одноногих
мужчин в бейсбольной кепке, а потом повстречать троих за один-единственный
день. Так случилось и с Бобом Розеном.
   Однажды, ощущая в себе уныние и тупость,  заметив,  что  голосок  Китти
Бенсон, подобный голосам эльфов, звучит в его ушах все тише  и  тише,  Боб
зашел к ее старому домовладельцу.
   - Нет, - сказал старый домовладелец, - они ко мне  так  ни  разу  и  не
обратились. Я скажу вам, кто еще ко мне так больше ни разу и не обратился.
Человек, который предложил купить дом. Он так больше и не пришел, а  когда
я позвонил к нему в контору, просто посмеялся  надо  мной.  Чудная  манера
вести дела.
   - Как его зовут? - вяло спросил Боб.
   - Странное имя, -  сказал  старый  домовладелец.  -  И.Питерс  Шэдвелл?
Что-то в этом роде. Пошел он в любом случае к черту.
   Боб перевернул вверх дном всю свою квартиру в поисках визитной карточки
со  следами  перфорации  на  краешке,  которую  Шэдвелл  -  казалось,  это
произошло совсем давно  -  вырвал  из  своего  блокнота  и  дал  ему.  Его
поразило, что он не смог нигде обнаружить и тот кусочек бумаги, на котором
каракулями записал последнее сообщение старика Мартенса, где значилось имя
Бенсон и название улицы. Он принялся было возиться с Желтой Книгой, но ему
никак не удалось  сообразить,  к  какой  категории  относится  предприятие
человека-богомола. И  вскоре  махнул  рукой  на  обычный  справочник,  где
значилось Шэд, Шэдд,-вел,-вел, вел и т.д.
   Он решил пойти спросить Стюарта Эммануэля. Маленький  энергичный  агент
так тяжело воспринял утрату Бенсонов ("Такая была красивая  затея",  -  он
чуть не плакал), что, возможно, ссудит его небольшой суммой денег  во  имя
поисков. Боб оказался в районе сороковых улиц на Ист Сайде и проходил мимо
бара, где когда-то угощал Норин коктейлями, - ошибка, из-за этого ее и так
дорогостоящие вкусы подскочили еще на пункт - и тут он вспомнил,  что  уже
некоторое время от нее ни слуху ни духу. Он попытался сообразить,  сколько
же прошло времени и не надо ли ему что-нибудь по этому поводу предпринять,
как вдруг увидел третьего одноногого человека в бейсбольной кепке.
   То есть, если отбросить  метафоры,  он  повернул,  намереваясь  перейти
улицу посреди квартала, и задержался, так как прямо  перед  ним  оказались
две машины, стоявшие вплотную друг к другу  (часть  автомобильной  пробки,
возникшей из-за долго не затягивавшегося надреза  на  поверхности  улицы).
Если читать справа налево, машины  стояли  так:  грузовик  любимого  цвета
Элеоноры [Элеоноры Рузвельт:  насыщенный  синий  цвет]  с  надписью  "Борщ
Ням-Ням  Бабушки  Гольдберг"  и  неприлично-розовый   ягуар,   в   котором
помещались Т.Петтис Шэдвелл и Норин.
   Наступило мгновенье потрясения и осознания. Он все понял.
   Он не издал ни звука, но они дружно обернулись и увидели, как он  стоит
с разинутым ртом, на лице у него было написано все. И они поняли,  что  он
понял.
   - Надо же, Боб, - сказала Норин. "А-а, Розен", - сказал Шэдвелл.
   - Жаль, что ты не смог побывать на нашей _свадьбе_, - сказала она. - Но
все произошло так _стремительно_. Пет просто вскружил мне голову.
   Боб сказал: "Уж пожалуй".
   Она сказала: "Не злись", видя, что он злится, и радуясь  этому.  Гудели
машины, ругались люди, но вереница не трогалась с места.
   - Это сделала ты, -  сказал  Боб  и  подошел  вплотную.  Руки  Шэдвелла
оторвались  от  руля  и  сошлись  на  груди  пальцами  вниз.  "Ты  увидела
оставленные им  хрусткие  зеленые  денежки,  ты  заметила  его  визитку  и
связалась с ним, и ты вошла в квартиру и взяла записку, и... _Где они?_  -
закричал он, вцепившись в маленький  автомобиль  и  сотрясая  его.  -  Мне
совершенно плевать на деньги, скажите  мне  только,  где  они!  Дайте  мне
просто повидать девушку!"
   Но Т.Петтис Шэдвелл лишь  смеялся,  да  смеялся,  и  его  голос  звучал
подобно шелесту ветра среди сухих  листьев.  "Что  ты,  _Боб_,  -  сказала
Норин,  выпучив  глаза,  выставляя   напоказ   свои   большие   вульгарные
драгоценные камни и являя взгляду все, что у нее имеется, - что  ты,  Боб,
разве была _девушка_? Мне ты ничего не говорил".
   Боб  смирил  свой  гнев,  заверил  в  полном  отсутствии   интереса   к
коммерческому аспекту Бенсонов с его стороны, предложил письменно оформить
обязательства и расписаться кровью, только бы ему позволили увидеть Китти.
Шэдвелл пожал плечами, мусоля свои крошечные усы весом в карат.  "Напишите
девушке письмо, - сказал он, самодовольно ухмыляясь. -  Заверяю  вас,  вся
корреспонденция будет доставлена по адресу". И тут пробка  рассосалась,  и
ягуар рванул вперед, а Норин сложила губы для воздушного поцелуя.
   "Написать?" Ах, Господи помилуй, конечно же Боб писал. Каждый  день,  а
зачастую и по два письма на дню, и так проходили недели. Но ответа он  так
и не получил. И тогда он понял, что письма его дальше  рук  Норин  (миссис
Т.Петтис),  вероятно,  никуда  не  попадают,   а   она,   конечно,   тайно
злорадствует и насмехается среди окружающей  ее  роскоши;  он  отчаялся  и
писать перестал. Где же  Китти  с  личиком  в  форме  сердечка,  Китти  со
светло-золотистыми волосами, Китти с голосом эльфа? Где же ее папа и мама,
и трое братьев? Где же теперь истоки Нила? Ах, где они?
   Так что вот. Вряд ли можно предположить, чтобы  Шэдвелл  силой  похитил
всю семью Бенсонов, однако факт остается фактом: они исчезли,  не  оставив
почти никаких следов, а единственная  оставшаяся  ниточка  ведет  прямо  и
неуклонно к дверям компании "Т.Петтис Шэдвелл и Компаньоны,  советники  по
исследованиям рынка". Может, он затащил их всех в  какое-нибудь  прибежище
среди лесов в глухих отдаленных местах возле Гор Смоки?  А  может,  они  и
сейчас  вершат  свои   пророчества   среди   вечно   растущих,   постоянно
приумножающихся предместий города Ангелов? Или с дьявольской гениальностью
поселил их так близко, совсем под носом, что дальнозоркий взгляд наверняка
никогда их не обнаружит?
   Быть может, в глубинах Бруклина, в  уличных  лабиринтах,  где  и  армии
топографов  навряд  ли  удастся  отыскать  собственные  столбики?  Или   в
бездонном Квинзе, бескрайнем мире красного и желтого кирпича, где сердцами
ищущих овладевают болезни и слабость?
   Розену это неведомо, но его это по-прежнему волнует.  Он  пишет,  чтобы
выжить, но живет поисками, он то продает что-то, то ищет, и периоды голода
сменяют промежутки пиршеств, но он так и не теряет надежды.
   Вот Филлипс Энхалт теперь живет не столь  благополучно.  В  отличие  от
Боба у него не осталось надежд. Энхалт по-прежнему числится среди служащих
Дж.Оскара Резерфорда, но углового кабинета  у  него  больше  нет,  у  него
вообще нет отдельного кабинета. Энхалт потерпел поражение:  теперь  Энхалт
сидит  за  письменным  столом  в  закутке   для   прочих   неудачников   и
новичков-учеников.
   А в то время, как Боб неустанно прочесывает улицы - ведь кто знает, где
ему, быть может, удастся обнаружить бьющие ключом, булькающие истоки, -  и
в то время, как Энхалт пьет горький чай и вкалывает, словно раб на соляных
копях, эта свинья,  этот  хам,  презреннейший  из  всех  людей  на  свете,
Т.Петтис Шэдвелл, имеет целых три этажа в новом здании из стали,  алюминия
и сине-зеленого стекла в квартале от  собора;  у  него  есть  ложа  в  Мет
[Метрополитен Опера], дом в округе Бакс, участок  в  Винограднике  [Мартин
Виноградник, место в Новой Англии, где расположены загородные  дома  очень
богатых людей], квартира на Бикмэн Плейс, кадиллак, бентли, _два_  ягуара,
яхта, на которой могут  разместиться  десять  человек,  и  одна  из  самых
изысканных  небольших  (но  постоянно  расширяющихся)   коллекций   картин
Ренуара, находящихся в настоящее время у частных лиц...



    Эйв Дэвидсон.
    Чан

   -----------------------------------------------------------------------
   Avram Davidson. The Vat (1961). Пер. - О.Воейкова.
   Авт.сб. "Феникс и зеркало". СпБ., "Северо-Запад", 1993.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 3 October 2001
   -----------------------------------------------------------------------



   Пожалуй, вы сочтете, что д-р Ллойд достаточно преуспел и мог бы  тем  и
удовлетвориться, но тогда остался бы без внимания тот  факт,  что  он  был
вполне  нормальным  человеком,  возможно,  чуть  более   напористым,   чем
большинство людей.


   Доктор Ллойд задержался на входе в  шляпный  магазин  и  зажег  сигару.
Сигара была очень дорогая, больше у него таких  не  осталось,  пальцы  его
чуть дрожали. Черт бы побрал Питера Конрада! Верно, он сам  накликал  беду
на свою голову, но это не принесло д-ру Ллойду никакой пользы.  Может,  на
этот раз...
   Он вошел в магазин.
   Седовласый мужчина крепкого сложения с обвислыми усами поднял голову  и
сказал: "Доброе утро. Сейчас я к вам подойду... Как вам нравится  эта?"  -
спросил он клиента,  глядевшего  в  трехстворчатое  зеркало.  Им  оказался
прыщавый подросток с длинной тонкой шеей, которому шляпа с низкой тульей и
едва заметными полями ничего не прибавляла и не убавляла.
   - О, - сказал подросток, сглатывая слюну. - По-моему, хорошо.  Э-э-э...
сколько она стоит?
   Через минуту он ушел.
   Торговец шляпами сказал: "По моему мнению, первые пять  лет  отрочества
нужно проводить в полумонастырском уединении. Правительству  следовало  бы
открыть убежища на отдаленных островах, вроде птичьих заповедников.  А?  -
Д-р Ллойд слабо хихикнул. - Если вы ищете шляпу наподобие той, что  у  вас
на голове, я не торгую импортными товарами".
   - По части шляп, возможно, и нет. А в области знаний?..
   Замолчал, улыбнулся.
   Казалось,  владелец  магазина,  которого   звали   Алексис   Франк,   в
недоумении! "Хорошо... Я не понимаю, чего вы хотите,  но  если  вам  нужны
энциклопедии..."
   Ллойд покачал головой, выпуская клубы дорогостоящего дыма:  "Не  нужны.
Что вам  известно  о  _Прекрасной  Белой  Девушке,  Выданной  за  Румяного
Мужчину_?" И он приподнял брови.
   Лицо Франка помрачнело: "Значит, вы..." Он сдержался. Правый уголок его
рта слегка скривился: "Известно вполне достаточно".
   - Не сомневаюсь в этом. Значит, я?.. - Он продолжал,  но  Франк  больше
ничего не сказал. - Слыхали когда-нибудь о человеке по имени Питер Конрад?
- продолжал Ллойд. - Нет?  Точно  нет?  Ну,  а  как  насчет  книг,  скажем
"Золотой треножник" или книги под названием "Двенадцать ключей"? - Верхняя
губа Франка чуть-чуть изогнулась, и Ллойд перевел дух.  -  Или  книги  под
названием  "Turba  Philosophorum"?  ["Толпа  философствующих"]  -   Что-то
промелькнуло во взгляде Франка, но он ничего не  сказал.  Ллойд  заговорил
снова: - Я осторожно наводил справки".
   - Хотите сказать, совал нос не в свои дела!  -  проговорил  исполненный
презрения торговец шляпами. - Мне уже  доводилось  сталкиваться  с  типами
вроде  вас...  О,  да!  Плагиаторы,   крадущие   чужие   знания.   Шакалы,
стервятники. Ладно, занимайтесь-ка вы и дальше своим делом; судя по  вашей
одежде и запаху вашей сигары, оно  приносит  вам  недурной  доход;  уйдите
отсюда и оставьте меня в покое!
   Он  говорил  не  повышая  голоса,  но  с   очевидной   злостью.   Ллойд
почувствовал, как у него опять начинают дрожать пальцы, и положил руки  на
прилавок, ладонями вниз.  "Послушайте,  -  сказал  Ллойд,  -  я  сделал  в
одиночку все, что мог. Нам надо работать вместе..."
   Внезапно Алексису Франку что-то пришло в голову и, похоже,  обеспокоило
его: "Как звали того человека? Питер Конрад? Да!"
   Посетитель тяжело навалился на прилавок.
   - Конрад, - сказал он. - У Конрада была небольшая фабрика неподалеку от
товарных  складов,  он  выпускал  там   бронзовые   отливки.   Маскировка,
прикрытие, вроде нашего шляпного магазина. Но говорю вам: я  убежден,  что
он мог делать золото, чистое золото, о котором  говорят,  будто  оно  "как
масло мажется", настолько оно чистое... - Голос щелкнул у него в горле.
   - Ну так и возвращайтесь к нему.
   Ллойд откинул голову назад и сделал отчаянный жест.  "Я  _не  могу_!  -
воскликнул он.  -  Он  умер...  произошел  пожар,  взрыв,  его  нашли  под
обломками. Он был дурак! Я..."
   Спустя мгновение Франк сказал: "Мне кажется,  Епископ  как-то  упоминал
его имя. Вы ведь знали Епископа".
   Ллойд ответил отрицательно:
   - Но его имя то и дело всплывает...
   -  Уж  конечно,  -  пробормотал  Алексис  Франк.  -   Проныра.   Шакал,
стервятник.
   - ...Хотя он, похоже, исчез из поля зрения. Вы не...
   - Уже много лет не видел его. Мошенник.
   - О да. Говорю вам: я проверял, что имеется у разных людей,  когда-либо
располагавших  книгами  по  алхимии...  один  торговец  сказал  мне,   что
обнаружил  в  чемодане  из  дешевой  гостиницы,  купленном  на  распродаже
невостребованного багажа не только  книги,  украденные  изо  всех  здешних
библиотек, но и блокнот с записями, сделанными почерком Епископа.
   И снова искорка во взгляде Франка: "Много лет его не видел, -  повторил
он. - Что за блокнот?"
   - Записи экспериментов по  алхимии...  и  прочих.  Неособенно  приятный
субъект. _Но вы сотрудничали с ним!_
   Франк зашевелил  губами,  зарычал,  обнажив  крепкие  желтые  зубы.  Он
заверил посетителя, что не нуждается в моральных наставлениях:  "Мне  были
нужны знания. Если бы мне понадобилась мораль..."
   Ллойд сказал, что ему  тоже  нужны  знания.  "Говорю  вам:  они  делали
золото!" - закричал он,  стуча  кулаком  по  прилавку.  Раньше  он  стоял,
навалившись на него, а теперь выпрямился. Он уже не  казался  добродушным,
лицо его  раскраснелось,  а  на  губе  выступили  маленькие  белые  пятна.
"Станете работать со мной? - спросил он. - Или нужно, чтобы я благоразумно
позвонил по телефону и пролил свет на ваши неблагоразумные..."
   - Стервятник. Шакал.
   - Вы хотите сказать "да"?
   Франк скорчил гримасу, пожал плечами, показывая, что у него нет выбора.
Он отошел и запер магазин, указал рукой на  проход  в  глубь  дома.  Ллойд
проследовал за ним сквозь заросли шляпных картонок, вниз  по  лестнице,  в
подвал с побеленными стенами. "Кстати, - нарушил молчание Франк, -  у  вас
есть еще партнеры?"
   Ллойд неторопливо улыбнулся, узнав привычное  оборудование:  перегонный
куб, пеликан, афинор... [печь  для  длительного  нагревания,  изобретенная
алхимиками в средние века] Рассеянно сказал: "Чем меньше народу  участвует
в этом, тем больше доля каждого".
   - Доля? Ах, вы, очевидно, имеете в виду золото.
   Ллойд спросил, что еще он  сможет  иметь  в  виду.  Франк  остановился,
повернулся к нему. "Более тридцати лет, - сказал он, -  я  проводил  здесь
исследования в области практической алхимии... или, скорее,  некоторых  ее
разделов.  Это  обширная  сфера,  обширная  до  безграничности.  Меня   не
прельщали деньги, не манила слава, не обескураживали поражения и  неудачи,
не отвлекал успех".
   Однако, похоже,  его  нового  партнера  не  особенно  интересовали  эти
высказывания. Его взгляд скользнул мимо говорившего.  "Что  там  такое?  -
спросил он, указывая рукой. - На верху лестницы..."
   - Там я осуществляю основную часть работы над алкахестом.  Но  она  еще
далека от завершения.
   Ллойд подошел к  краю  чана:  "Алкахест?  Ах,  да..."  Он  поднялся  по
железной  лесенке  на  несколько   ступенек.   "Мне   не   удалось   сразу
сообразить..." Пристально глядя, он перегнулся через край чана.  "Алкахест
- это одно из названий философского камня, не так ли?"
   -  Нет,  -  сказал  Франк,  -  это  одно  из  названий   универсального
растворителя.
   Он приложил тыльную часть руки к промежности  Ллойда,  быстро  с  силой
толкнул вверх. Раздался всплеск.
   Он поднялся до конца лесенки, заглянул в чан и как раз  успел  увидеть,
как исчезают остатки Ллойда, будто в  медленном  "затемнении"  старомодной
кинокартины.
   Франк вздохнул: "Столько лет... столько работы...  столько  задержек...
неудивительно, что он  так  далек  от  совершенства  и  растворяет  только
органические вещества. Иногда я ощущаю соблазн, мне хочется вторгнуться  в
область алхимиков-философов и  сказать,  что  лишь  сама  смерть  является
универсальным растворителем..." Он опять вздохнул, поглядел  на  мерцающую
жидкость в резервуаре. Затем медленно спустился по лесенке.
   - Фильтрование и процеживание, - пробормотал он,  открывая  вентиль.  -
Фильтрование и процеживание -  вот  как  это  происходит.  Зубные  пломбы,
обувные гвозди, монеты, ключи. Иногда я задаю себе вопрос:  станет  ли  он
_когда-нибудь_ поглощать неорганику. Если станет, он, разумеется, проточит
чан и, вероятно, поглотит _меня_... - Жидкость безмятежно булькала.  -  О,
мои поиски и вправду утомительны, но я хотя бы не трачу времени и  не  ищу
философский камень. Златокопы! -  с  безмерным  презрением  сказал  он.  -
Проныры! Стервятники! Шакалы!



    Эйв Дэвидсон.
    Возьмем, "к примеру", деревянных индейцев

   -----------------------------------------------------------------------
   Avram Davidson. Take Wooden Indians (1959). Пер. - О.Воейкова.
   Авт.сб. "Феникс и зеркало". СпБ., "Северо-Запад", 1993.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 3 October 2001
   -----------------------------------------------------------------------



   Он ушел с  улиц  (утренний  воздух  уже  стал  серым  и  прогорклым  от
выхлопных газов и фабричного дыма) и спустился в битком набитое метро. Его
одежда выглядела слегка неуместно среди  этой  унылой  толпы,  но  особого
интереса ни у кого не вызывала. Усталое, настороженное, циничное, мрачное,
недовольное безразличие обволокло лицо, словно маслянистая пленка, и  люди
смотрели не столько на него, сколько поверх и сквозь него.
   Он изо  всех  сил  старался  удержаться  на  ногах,  пытался  сохранить
равновесие. Эта борьба, всего лишь преддверие каждодневного существования,
уже давалась нелегко. А вдобавок  еще  необходимость  постоянно  держаться
настороже из-за Общества Деревянных Индейцев (ОДИ); он полагал, что у него
есть  причины  для  взвинченности  и  напряженности.  "Бенедикт,   ведущий
современный скульптор свободных форм, работающий по дереву..." Ха!
   Дважды он замечал за собой хвост, им удалось  выследить  его  до