ь издателем. И еще я сказал, что стараюсь иметь с "Кроникл" как можно меньше дел. Но хоронить газету? Этого я никогда не говорил! Она нужна слишком многим - кому-то, чтобы зарабатывать себе на жизнь, а кому-то, чтобы заворачивать рыбу.
     Скотт усмехнулся:
     - Сьюзен говорит, что для рыбы лучше подходит "Геральд". Особенно страницы частных объявлений.
     - Слушай, Скотт, у меня никогда не было намерения покончить с газетой. Просто я не стремлюсь соперничать с Грили из "Трибьюн", Беннет из "Геральд" или даже Рэймондом из "Таймс". "Кроникл" несла на себе печать моего отца и моих братьев и несет ее до сих пор. Об этом постоянно заботятся те люди, которые руководят ею. Я бы так не смог. Что касается публикаций, то я редко бываю согласен с точкой зрения "Кроникл". Так было всегда. Сотрудники дважды в неделю терпят мое присутствие в издательстве, но тут уж ничего не поделаешь - у меня тоже есть определенные дела. Я подписываю бумаги, которые кладут передо мной, отвечаю на вопросы, сам что-то спрашиваю и в целом поощряю их труд. Именно им, а не мне газета обязана своим престижем. Я всего лишь единственный уцелевший на войне сын учредителя, - он втянул ртом воздух и медленно выдохнул, успокаиваясь. - Ну а теперь, когда с этим все ясно, может, выпустишь меня отсюда? Мне надо работать.
     Скотт не знал, как быть. Несмотря на заверения друга о необходимости появиться в издательстве, он никак не мог отделаться от навязчивой картинки - Кристиан лежит вдрызг пьяный под ближайшим столом. Из тона Кристиана явствовало, что его отношение к газете сводится исключительно к чувству долга перед памятью тех, кому она действительно была небезразлична. Он умолчал - возможно, намеренно - о собственном вкладе в это издание, но именно благодаря влиянию Кристиана Маршалла и его незаурядной личности "Кроникл" стала заметна в определенных светских кругах. Он заставил публику заговорить о газете, сделал ей лицо и не торопился разубеждать тех, кто считал мнение "Кроникл" его личным мнением.
     Кристиан забронировал на сезон кресло в партере театра Уоллака и ложу в Академии музыки, частенько посещал места сборищ светской элиты, бега в Гарлеме и нью-йоркский яхтенный клуб. Повсюду он рекламировал "Кроникл", умалчивая о собственных взглядах и притворно интересуясь светской жизнью. Эта суета требовала постоянного напряжения, и Скотт очень опасался, что если Кристиан не похоронит газету, то газета в первую очередь похоронит его.
     - Посмотрим, - наконец сказал он, - почему бы нам не подождать до конца праздников? Послезавтра уже Рождество. Пусть твоя газета отдохнет до Нового года.
     Кристиан вскинул руки.
     - Кто, черт возьми, назначил тебя моим опекуном? Тебе не кажется, что это просто смешно? - Вскочив с кровати, он беспокойно заходил по комнате. - Мне надо привлечь тебя к суду, вот что!
     - Ты постесняешься это сделать, - невозмутимо парировал Скотт.
     Кристиан искоса глянул на друга.
     - Вот именно. Надо мной будет смеяться вся авеню, если не весь город. - Он помолчал. - У меня есть светские обязанности, Скотт. Внизу, наверное, десятка два приглашений ждут моего ответа.
     - Приглашений было двадцать восемь, - сказал Скотт, - и на все уже ответили. Ты послал свои сожаления.
     - Да как ты посмел!
     - А вот как. У мисс Холланд прекрасный почерк. Она позаботилась обо всей твоей корреспонденции. Ты много потеряешь, если не оставишь ее на должности секретарши.
     - Просто неслыханно! Ты окончательно прибрал к рукам мою жизнь, причем с помощью моей же прислуги! Боже, избавь меня от гуманистов!
     Скотт остался безучастным к этой вспышке бессильной злости и продолжил как ни в чем не бывало:
     - Мы со Сьюзен хотели бы на Рождество пообедать с тобой.
     - Что? - язвительно спросил Кристиан, поднимая брови. - А себе самому ты разве не послал мои сожаления?
     - Приглашения мы не присылали. Мне кажется, в нем нет необходимости, ведь обедать мы будем здесь.
     Кристиан тряхнул головой.
     - Нет, - твердо заявил он, - категорически нет. Я запрещаю! Я не буду принимать вас со Сьюзен здесь, в спальне. Моя столовая внизу. Мы будем обедать там.
     - Отлично, - добродушно отозвался Скотт, - значит, увидимся на Рождество. Скажем, в семь, идет? Полагаю, моя дочь тоже приглашена?
     - Почему у меня такое чувство, как будто меня обошли на всех поворотах?
     Скотт засмеялся:
     - Потому что так и есть, дружище.
     Кристиан перестал ходить по комнате, присел на край кровати и, нагнувшись вперед, крепко сцепил руки. Ночная рубашка провисла у него между колен.
     - Не знаю, как убедить тебя в том, что я не собираюсь напиваться до бесчувствия, если ты выпустишь меня из этой комнаты. Ты же не можешь держать меня здесь вечно, Скотт! Мне кажется, до сих пор я выказывал похвальное терпение в отношении твоих варварских методов. Но всему есть предел. Если ты разрешаешь мне сойти в столовую на Рождество, значит, можешь дать мне ключ прямо сейчас, черт возьми!
     - Обещай мне, что близко не подойдешь к издательству. Забудь про газету и про светские обязанности. Займись каким-нибудь приятным делом.
     Кристиан сузившимися глазами уставился на нос друга, прикидывая, как он будет смотреться, если его чуть-чуть свернуть набок.
     - Не искушай меня! - предупредил он.
     Скотт, почти явственно ощутив силу кулака Кристиана, потер переносицу указательным пальцем и смущенно улыбнулся:
     - Как насчет рисования? Ты мог бы открыть свою студию и...
     - Послушай, еще слово, и ты вылетишь отсюда! И даже дверь мне для этого не понадобится. Вполне сойдет и окошко.
     - Понял.
     - Надеюсь.
     - Так что насчет газеты?
     Кристиан вяло выругался.
     - Ладно, - раздраженно сказал он, - я сделаю вид, что газеты не существует. Справлялась же она без меня все это время, значит, продержится и еще немного.
     Скотт кивнул, вытащил из своего жилетного кармана ключ от спальни и бросил его Кристиану.
     - Если хочешь, можешь его проверить.
     - Обязательно проверю. Однажды меня уже надули.
     - Знаю, мисс Холланд мне рассказала.
     Кристиан подошел к двери, вставил ключ в замочную скважину и только тогда отозвался:
     - И ты, конечно, похвалил ее?
     - Разумеется.
     Дверь открылась. Кристиан выглянул в коридор. Какое приятное ощущение - почти на свободе! Через мгновение он убрал голову обратно в спальню и увидел, что Скотт подошел к столу и взял свой чемоданчик.
     - Ты уходишь?
     - Да, сегодня я загостился. Должен сказать, я доволен всем, что увидел, и почти всем, что услышал.
     Кристиан открыл дверь пошире, пропуская Скотта.
     - Если понадоблюсь... просто чтобы поговорить... посылай за мной не задумываясь. - Скотт слегка наклонил свою белокурую голову, уходя от пристального взгляда Кристиана. - Пойми, Крис, я не мог иначе. Не мог просто смотреть на тебя... на то, что ты с собой делаешь...
     - Не извиняйся, Скотт. Уж такой ты человек, я знаю, - сказал Кристиан, - возможно, когда-нибудь я даже поблагодарю тебя.
     - Что ж, буду надеяться.

***

     - Вы посылали за мной, сэр?
     Ноги Дженни приросли к полу, когда она переступила порог спальни Кристиана и увидела его сидящим в медной ванне перед камином. Все ясно: вот, значит, как он решил отомстить! Нет, он не простил ей шутки с ключом. После того случая Дженни не видела Кристиана, зато сейчас увидела сразу слишком много.
     Его обнаженные плечи и грудь казались бронзовыми в свете огня от камина. Капли воды заблестели на его руках, а мышцы заиграли, когда он потянулся за лежавшим на полу полотенцем, не спуская при этом своих аквамариновых глаз с лица Дженни.
     О Боже, он сейчас встанет из ванны и начнет вытираться! Дженни крепко зажмурилась и застыла в напряженной позе. Только услышав смех Кристиана, она рискнула приоткрыть глаза. Оказывается, полотенце понадобилось ему только для того, чтобы вытереть волосы. Теперь стала видна медно-рыжая поросль у него под мышками. Нет, это уж слишком! За те несколько секунд, что она стояла в дверях, Дженни увидела слишком много, чтобы изображать безразличие. Старательно отводя взгляд, она судорожно глотнула и слегка отвернулась. Вслепую нашарив дверную ручку, Дженни ухватилась за нее, как утопающий хватается за соломинку.
     - Я вернусь, когда вы закончите, - сказала она. - Позвоните один раз, и я буду знать, что вам нужна я.
     - Ты нужна мне сейчас, - заявил Кристиан, внимательно разглядывая Дженни.
     Девушка явно была встревожена. Она стояла, машинально покусывая нижнюю губу. На щеках чуть ярче проступил персиковый румянец. На ней было все то же строгое платье, в котором он видел ее в прошлый раз. Так одевались все служанки, но, помнится, раньше у него никогда не возникало мысли о том, что платье может так изящно облегать фигуру своей хозяйки. С Дженни Холланд было по-другому. Это платье подчеркивало тонкие черты ее лица, делало шею длиннее и тоньше. Несмотря на всю ее неуверенность, осанка у Дженни была царственной: гордо расправленные плечи и прямая, словно на стальном хребте, спина. Взгляд Кристиана упал с высоких округлостей ее груди на бумаги, которые Дженни держала под мышкой.
     - Это та почта, про которую я спрашивал?
     - Да.
     - Ну? - протянул он, поднимая бровь.
     - Что ну, сэр?
     - Положи на стол. Не могу же я просматривать письма прямо у тебя на бедре.
     Потупившись, Дженни быстро пересекла комнату и сбросила бумаги Кристиана на письменный стол у окна, убедившись при этом, что встала достаточно далеко от ванны.
     - Вы не очень добры, мистер Маршалл, - сказала она, вернувшись к двери.
     - Ты о чем?
     - Обо всем этом... - Она обвела рукой комнату, ванну и сидящего в ней Кристиана. - Я обманула вас с ключом для вашей же пользы. А теперь очень похоже, что вы мне мстите за это. Неужели нельзя было подождать с почтой и принять меня в более приличном виде? - Она опустила глаза. - Я ухожу.
     Кристиан выпрямился в ванне и поднял руку.
     - Нет, постой! - сказал он, набрасывая на плечи полотенце. Дженни, остановившись, взглянула на него. - Ты можешь услышать и от меня, и от всей моей прислуги: доктор Тернер добрый, миссис Брендивайн добрая, а я недобрый. Да, наверное, ты права: я рассчитывал немного смутить тебя, позвав сейчас в спальню. Если хочешь, можешь назвать это местью. Но такая месть - лишь малая плата за то, что ты мне сделала.
     - Что я сделала? Но...
     - Да, за то, что ты сделала, - повторил он с суровой непреклонностью, - в этом доме ты была моей гостьей, теперь стала моей служанкой. Но ни то, ни другое не дает тебе права обращаться со мной, как нянька с малым ребенком. И не тебе решать, что для моей пользы, а что нет. Я, может, и недобрый мужчина, но все же мужчина. И ты еще вспомнишь об этом, когда в следующий раз окажешься подо мной!
     Дженни тихо ахнула, прикрыв рот тыльной стороной ладони. Краска сошла с ее щек, темные, широко открытые глаза вспыхнули болью.
     - Вы такой же, как все, - прошептала она, - никакой разницы... А я-то думала...
     - Что? - Нахмурившись, Кристиан подался вперед. - Что ты сказала? Я не расслышал...
     Дженни опустила руку и помотала головой, показывая, что ничего не говорила.
     Кристиан не стал настаивать. На самом деле он услышал ее слова, но, только когда она стала все отрицать, понял, что не ошибся.
     - Ты можешь остаться у меня на работе, но советую впредь не совать нос в чужие дела, - он кивнул на стопку писем. - Не хотелось бы тебя разочаровывать, но жалованье тебе плачу я, а не доктор Тернер. - Он указал на занавески, уголок отдыха у камина и свежевымытые стены. - Я сказал Скотту, что все эти перемены в комнате задумала одна миссис Брендивайн. На самом деле я в это нисколько не верю. Я позволил людям здесь работать, потому что устал от одиночества и хотел побыть в их обществе. При других обстоятельствах я просто послал бы всех их к чертям. Я доходчиво изъясняюсь?
     Она кивнула.
     - Не слышу ответа.
     - Да, мистер Маршалл, - послушно сказала она, - вы изъясняетесь доходчиво.
     - Тогда еще вот что, - добавил он язвительно-приторным тоном, с трудом сдерживая рвущийся наружу гнев, - держись от меня подальше, Дженни! Я бы предпочел вообще не знать о твоем присутствии в доме. Передай мои пожелания миссис Брендивайн, она назначит тебе более подходящие обязанности.
     - Да, сэр, - тихо сказала она, - я могу идти?
     - Скатертью дорожка!
     Дженни ушла, а Кристиан, стянув с плеч полотенце, поглубже уселся в ванну и хмуро уставился на огонь в камине. Прокрутив в уме свой разговор с Дженни, он спросил себя, не воспримет ли она его резкость за приглашение собирать вещи. Правда, и собирать-то ей нечего да и идти некуда. И все же у него не было намерения выгонять ее из дома. Он только хотел отослать ее с глаз долой. С глаз долой, из сердца вон - этого было бы достаточно.

***

     В эту ночь Дженни никак не могла заснуть. Такое случалось с ней и раньше, правда, тогда ее страх и растерянность были не так сильны. Она знавала бессонные ночи еще до того, как попала в клинику Дженнингсов, страдала от них в больнице и уже пришла к выводу, что никогда от них не избавится, даже в доме Маршаллов. Когда она поведала о своем плохом сне доктору Тернеру, он заверил ее, что это постепенно пройдет. Время, сказал он ей, - вот что ей нужно, чтобы сознание успокоилось.
     Дженни далеко не была в этом уверена. За окном бушевало ненастье. Капли дождя, смешанные с ледяными градинами, стучали в стекло. Яростный ветер то стихал, то вновь набрасывался на дом, прижимаясь холодной щекой к оконным стеклам. Снег, высветливший Нью-Йорк, сошел, и улицы с переулками покрылись тонким слоем льда. Раскидистый дуб, который рос перед самой комнатой Дженни, царапал ветками стекло. Концы их были унизаны алмазными кусочками льда и в сочетании с ветром превращались в некое подобие стеклореза.
     Дженни накрыла голову подушкой, чтобы не слышать всех этих звуков - барабанной дроби, свиста и завываний. Перед ее мысленным взором стояло лицо Кристиана Маршалла, и избавиться от него было не так-то просто. Когда она закрывала глаза, он был там, внутри, в упор смотрел на нее своими холодными глазами и улыбался грустной улыбкой, насмешливой и жестокой. Когда она открывала свои уставшие глаза и смотрела на противоположную стену, то и там видела его изображение - точеный профиль, сурово сжатый рот. Он злобно стискивал зубы, и мускул двигался на его впалой щеке.
     "Он хочет, чтобы я ушла, - в отчаянии думала Дженни, - я его чем-то обидела". Разумеется, сейчас он жалеет обо всем, что сделал для нее. Не надо было его дразнить, говорила она себе. И зачем только она уговорила миссис Брендивайн поменять обстановку в комнате Кристиана? Пусть бы себе гнил в своей мрачной спальне. Надо было послушаться своего внутреннего голоса и держаться от Кристиана Маршалла подальше. Его грубые замечания просто невыносимы. Вот чего ей сейчас не хватает, так это еще одного мужчины, который бы ею помыкал! А его откровенно непристойное напоминание о том, что он мужчина? Это уж было слишком. Она только однажды намеренно соблазняла его, но делала это ради того, чтобы вырваться из клиники, а для такой цели, считала Дженни, все средства хороши. У нее не было желания когда-нибудь снова оказаться под Кристианом Маршаллом.
     Дженни беспокойно ворочалась с боку на бок, временами проваливаясь в тяжелый сон. Сны и явь смешались в одно, и Дженни ощущала лишь ноющую, доводящую до тошноты боль в желудке. Она свернулась калачиком в постели, мечтая забыться сном и уйти от мучительных мыслей. Но вместо сна начались кошмары. Она слышала чьи-то крики и думала, что, наверное, кричит сама. Но это было полной бессмыслицей - Дженни прекрасно знала, что больше не может кричать. Она передернулась - судорожно, до треска в костях.
     В комнате было холодно, жутко холодно. Дженни потянулась за одеялами, но обнаружила, что их нет. Пол был мокрый, а ночная рубашка на ней - сырая. Пальцы на руках и ногах окоченели и болели невыносимо. Она еще крепче съежилась, пытаясь согреться собственным теплом, и принялась сосать пальцы. Каменная стена неприятно терла спину своей шершавой холодной поверхностью, но возвращаться в постель Дженни боялась. Если она это сделает, ее опять привяжут ремнями и она сойдет с ума.
     В коридоре послышались шаги. Три пары ног. Она узнала тяжелую поступь Вильяма Макколея, шаркающую походку Рональда Уайта и почти военный чеканный шаг доктора Гленна. Они пришли за ней! Дженни нахмурилась, пытаясь сосредоточиться, и почувствовала подкатывающую тошноту, грозившую вывернуть ее наизнанку. Да нет, это ошибка - ведь она уже не в больнице! Но почему так холодно и почему пришли санитары? И доктор Гленн! Он назначил процедуру, она слышала. Сейчас они принесут ванну, наполнят ее водой и опять будут ее топить. Задрожав, Дженни прижалась к стене, надеясь сделаться невидимой на фоне беленых стен. Слезы покатились по щекам. Может быть, ее никто не заметит? Тогда она убежит, пока они будут ее искать.
     Нет, не получилось. Вильям и Рональд внесли ванну и, несмотря на сопротивление Дженни, опустили ее в воду. Сейчас они обращались с ней грубо. Их пальцы железной хваткой сжимали ее плечи. Нежными они бывали только тогда, когда кто-то смотрел или когда они чего-то хотели от нее. Иногда они давали ей еще одно одеяло, вторую порцию супа или даже ослабляли ремни, но за это Дженни должна была разрешить им трогать себя. В большинстве случаев она позволяла им делать все, что они хотели, иначе пришлось бы мерзнуть, голодать и задыхаться в тугих ремнях.
     Чаще всего они просто шарили руками по ее телу. Создавалось такое впечатление, что они ее побаивались. Конечно, она ведь была сумасшедшей - наверное, поэтому они так странно с ней обращались. Вильяму нравилось держать в ладонях ее груди. Он вставал сзади и терся об нее. Он никогда не снимал с нее ночную рубашку. Иногда он просовывал руки под ворот, иногда просто трогал ее через ткань. Рональд же любил смотреть на нее, получая удовольствие в основном от созерцания. Пока Вильям щупал Дженни, Рональд стоял в дверях - следил, чтобы не пришли врачи, и видел все. Когда этого было мало, он прижимал ее руку к своему члену и долго держал там, уставившись на Дженни тупыми, осовелыми глазами, потом клал на ее руку свою и начинал двигать, при этом взгляд его менялся.
     - Я сделаю это для тебя, - сипло прошептала она, потому что сказать громче не позволяло надорванное горло, - ты тоже можешь меня трогать, я разрешаю. Только не клади меня в... - Он нагнулся над ледяной водой и начал опускать ее. Дженни вцепилась в его плечи. - Нет! Пожалуйста, не надо!
     Дженни сменила тактику. Вот сейчас она покрепче ухватится за него и утянет за собой. На этом кончится процедура доктора Гленна и ее кошмар. Все будут смеяться, когда Рональд упадет в ванну вместе с ней.

***

     - Мистер Маршалл, мистер Маршалл, скорее идите сюда! - миссис Брендивайн изо всех сил колотила в дверь Кристиана. - Проснитесь, мистер Маршалл! Вы нам нужны! - Экономка взглянула на Мэри-Маргарет, молоденькую судомойку, и опять показала в сторону комнаты Дженни:
     - Иди посмотри, может, сможешь открыть замок своей шпилькой. - Она поддала дверь носком ноги в шлепанце, даже не почувствовав боли. - О-о-о! Да проснется когда-нибудь этот человек?
     - Сейчас я попробую открыть, - отозвалась Мэри-Маргарет.
     Она выдернула одну шпильку из своих ярко-рыжих волос и присела на корточки перед дверью, от усердия наморщив нос.
     - Что, черт возьми, здесь происходит? - резко спросил Кристиан, открыв дверь.
     Он хмуро глянул на Мэри-Маргарет, которая от неожиданности чуть не вонзила в него шпильку. Кристиан удержал падавшую девушку и поставил ее на ноги. Растерянно проведя рукой по волосам, он обратился к экономке:
     - Что все это значит, миссис Брендивайн? Сейчас, наверное, часа два ночи.
     Экономка потуже затянула пояс на своем халате. Она отлично знала, который час, но этот вопрос едва ли заслуживал обсуждения.
     - Вы что, ничего не слышите?