бы притаиться постройка,  -  дача
или барак, - с окнами на заводы.
   Пять суток они не раздевались, спали в глухие часы ночи, привалившись
где попало. Ноги перестали даже болеть. По каменистым  дорогам,  тропин-
кам, прямиком через овраги и заборы они исколесили кругом города по  го-
рам почти сто километров. Но  нигде  ни  малейшего  присутствия  Гарина.
Встречные крестьяне, фермеры, прислуга с дач, лесничие, сторожа - только
разводили руками:
   - Во всей округе нет никого из приезжих, здешние все нам известны.
   Оставался западный сектор, наиболее тяжелый. По карте там  находилась
пешеходная дорога к скалистому плато, где  лежали  знаменитые  развалины
замка "Прикованного скелета", рядом с ним, как и полагалось в таких слу-
чаях, находился пивной ресторан "К прикованному скелету".
   В развалинах действительно показывали остатки подземелья и за  желез-
ной решеткой - огромный скелет в  ржавых  цепях,  в  сидячем  положении.
Изображения его продавались повсюду на открытках, на разрезных  ножах  и
пивных кружках. Можно было даже сфотографироваться за двадцать пфеннигов
рядом со скелетом и послать открытку знакомым или  любимой  девушке.  По
воскресеньям развалины пестрели отдыхающими обывателями, ресторан хорошо
торговал. Бывали иностранцы.
   Но после войны интерес к знаменитому скелету упал. Обыватели  захудо-
сочели и ленились в праздничные дни лазить на крутую гору, - предпочита-
ли располагаться с бутербродами и полубутылками  пива  вне  исторических
воспоминаний - на берегу речки, под липами. Хозяин ресторана  "К  прико-
ванному скелету" не мог уже со всем тщанием поддерживать порядок в  раз-
валинах. И бывало, что целыми неделями,  не  обеспокоенный  ничьим  при-
сутствием, средневековый скелет глядел пустыми впадинами черепа на зеле-
ную долину, где некогда в роковой день его сбил с седла владетель замка,
- глядел на кирки с петухами и шпилями, на трубы заводов, где в  мировом
масштабе готовили нарывный газ, тетрил и прочие  дьявольские  фабрикаты,
отбивавшие у населения охоту к историческим воспоминаниям, к открыткам с
изображением скелета и, пожалуй, к самой жизни.
   В эти места и направлялись сейчас Вольф и Хлынов. Они  зашли  подкре-
питься в кофейню на городской площади и долго изучали  карту  местности,
расспрашивали кельнера. Достопримечательностями в западной части  долины
оказалась, кроме развалин и ресторана, еще и вилла разорившегося за пос-
ледние годы фабриканта пишущих машин. Вилла стояла на западных  склонах,
и со стороны города ее не было видно. Фабрикант жил в ней  один,  безвы-
ездно.
   Полная луна взошла перед рассветом. То, что казалось  неясным  нагро-
мождением камней и скал, отчетливо выступало в лунном свете, легли  бар-
хатные тени от уцелевших сводов, потянулись вниз, в овраг, остатки  кре-
постной стены, поросшей корявыми деревцами и  путаницей  ежевики,  ожила
квадратная башня, старейшая часть замка,  построенная  норманнами,  или,
как ее называли на открытках, - Башня пыток".
   С восточной стороны к ней примыкали кирпичные своды,  здесь,  видимо,
была когда-то галерея, соединявшая древнюю башню с жилым замком. От все-
го этого остались фундаменты, щебень да разбросанные капители колонн  из
песчаника. У основания башни под крестовым сводом, образующим  раковину,
сидел "Прикованный скелет".
   Вольф долго смотрел на него, навалившись локтями  на  решетку,  затем
повернулся к Хлынову и сказал:
   - Теперь смотрите сюда.
   Глубоко внизу под лунным светом лежала долина, подернутая дымкой. Се-
ребристая чешуя играла на реке в тех местах, где  вода  сквозила  из-под
древесных кущ. Городок казался игрушечным. Ни одного  освещенного  окна.
За ним налево горели сотни огней Анилиновой компании. Поднимались  белые
клубы дыма, розовый огонь вырывался из труб. Доносились свистки  парово-
зов, какой-то грохот.
   - Я прав, - сказал Вольф, - только с этого плато можно ударить лучом.
Смотрите, вот то - склады сырья, там, за земляным валом -  склады  полу-
фабрикатов, они совсем открыты, там длинные корпуса производства  серной
кислоты по русскому способу - из серного колчедана. А вон те, в стороне,
круглые крыши - производство анилина и всех  этих  дьявольских  веществ,
которые взрываются иногда по собственному капризу.
   - Хорошо, Вольф, если предположить, что Гарин поставит аппарат только
в ночь на двадцать восьмое, все же должны быть какие-то признаки предва-
рительной установки.
   - Нужно осмотреть развалины. Я облазаю башню, вы - стены и своды... В
сущности, лучше места, где сидит эта скелетина, не выдумаешь.
   - В семь часов сходимся в ресторане.
   - Ладно.
   В восьмом часу утра Вольф и Хлынов пили молоко на деревянной  веранде
ресторана "К прикованному скелету". Ночные поиски были безуспешны. Сиде-
ли молча, подперев головы. За эти дни они так изучили  друг  друга,  что
читали мысли. Хлынов, более впечатлительный и  менее  склонный  доверять
себе, много раз начинал пересматривать  весь  ход  рассуждении,  которые
привели его и Вольфа из Парижа в эти, казалось, совсем безобидные места.
На чем основано было это убеждение? На двух-трех строчках из газет.
   - Не окажемся ли мы в дураках, Вольф?
   На это Вольф отвечал:
   - Человеческий ум ограничен. Но всегда для дела  разумнее  полагаться
на него, чем сомневаться.  К  тому  же,  если  мы  ничего  не  найдем  и
дьявольское предприятия? Гарина окажется нашей выдумкой, то и слава  бо-
гу. Мы исполнили свой долг.
   Кельнер принес яичницу и две кружки  пива.  Появился  хозяин,  багро-
во-румяный толстяк:
   - Доброе утро, господа! - И, посвистывая одышкой, он озабоченно ждал,
когда гости утолят аппетит. Затем протянул руку к долине, еще  голубова-
той и сверкающей влагой: - Двадцать лет я наблюдаю... Дело идет к концу,
- вот что я скажу, мои дорогие господа... Я видел  мобилизацию.  Вон  по
той дороге шли войска. Это были добрые германские колонны. (Хозяин выки-
нул, как пружину над головой, жирный указательный палец.) Это были зигф-
риды - те самые, о которых писал Тацит: могучие, наводившие ужас, в шле-
мах с крылышками. Обер, еще две кружки пива господам... В  четырнадцатом
году зигфриды шли покорять вселенную. Им не хватало только щитов,  -  вы
помните старый германский обычай: издавать воинственные крики, приклады-
вая щит ко рту, чтобы голос казался страшнее. Да, я видел  кавалерийские
зады, плотно сидевшие на лошадях... Что случилось, я хочу спросить?  Или
мы разучились умирать в кровавом бою? Я видел, как войска проходили  об-
ратно. Кавалеристы все еще плотно, черт возьми, сидели на седлах... Гер-
манцы не были разбиты на поле. Их пронзили мечами в постелях, у их  оча-
гов...
   Хозяин выпученными глазами обвел гостей, обернулся к развалинам, лицо
его стало кирпичного цвета. Медленно он вытащил из кармана пачку  откры-
ток и хлопнул ею по ладони:
   - Вы были в городе, я спрошу: видали вы хотя бы одного немца выше пя-
ти с половиной футов росту? А когда эти пролетарии возвращаются с  заво-
дов, вы слышали, чтобы один хотя бы имел смелость громко сказать: "Дейч-
ланд"? А вот о социализме эти пролетарии хрипят за пивными кружками.
   Хозяин ловко бросил на стол пачку открыток,  рассыпавшихся  веером...
Это были изображения скелета - просто скелета и германца  с  крылышками,
скелета и воина четырнадцатого года в полной амуниции.
   - Двадцать пять пфеннигов штука, две марки пятьдесят пфеннигов за дю-
жину, - сказал хозяин с презрительной гордостью, - дешевле никто не про-
даст, это добрая довоенная работа, - цветная фотография, в глаза  встав-
лена фольга, это производит неизгладимое впечатление... И вы  думаете  -
эти трусы-буржуа, эти пяти с половиной футовые пролетарии  покупают  мои
открытки? Пфуй... Вопрос поставлен так, чтобы я снял Карла Либкнехта ря-
дом со скелетом...
   Он опять надулся кровью и вдруг захохотал:
   - Подождут!.. Обер, положите в наши оригинальные конверты  по  дюжине
открыток господам... Да, да, приходится изворачиваться. Я покажу вам мой
патент... Гостиница "К прикованному скелету" будет продавать это  сотня-
ми... Здесь я иду в ногу с нашим временем и не отступаю от принципов.
   Хозяин ушел и сейчас же вернулся с небольшим, в виде коробки  от  си-
гар, ящичком. На крышке его был выжжен по дереву все тот же скелет.
   - Желаете испробовать? Действует не хуже, чем на катодных  лампах.  -
Он живо приладил провод и слуховые трубки, включил радиоприемник в штеп-
сель, пристроенный под столом. - Стоит три марки семьдесят пять  пфенни-
гов, без слуховых трубок, разумеется. - Он протянул наушники Хлынову.  -
Можно слушать  Берлин,  Гамбург,  Париж,  если  это  доставит  вам  удо-
вольствие. Я вас соединю с Кельнским собором, сейчас там обедня, вы  ус-
лышите орган, это колоссально... Поверните рычажок налево... В чем дело?
Кажется, опять мешает проклятый Штуфер? Нет?
   - Кто мешает? - спросил Вольф, нагибаясь к аппарату.
   - Разорившийся фабрикант пишущих машин Штуфер,  пьяница  и  сумасшед-
ший... Два года тому назад он поставил у себя на вилле радиостанцию. По-
том разорился. И вот недавно станция опять заработала...
   Хлынов, странно блестя глазами, опустил трубку:
   - Вольф, - платите и идемте.
   Когда через несколько минут, отвязавшись от говорливого хозяина,  они
вышли за калитку ресторана, Хлынов изо всей силы сжал руку Вольфа:
   - Я - слышал, я узнал голос Гарина...
   В это утро, часом раньше, на вилле Штуфера, расположенной на западном
склоне тех же холмов, в полутемной столовой за  столом  сидел  Штуфер  и
разговаривал с невидимым собеседником Вернее, это были  обрывки  фраз  и
ругательств. На обсыпанном пеплом столе валялись пустые бутылки,  окурки
сигар, воротничок и галстук Штуфера. Он был в одном белье, чесал  рыхлую
грудь, пялился на электрическую лампочку, единственную горевшую в огром-
ной железной люстре, и, сдерживая отрыжку, ругал  вполголоса  последними
словами человеческие образы, выплывавшие в его пьяной памяти.
   Торжественно башенным боем столовые часы пробили семь.  Почти  тотчас
же послышался шум подъехавшего автомобиля. В столовую вошел Гарин,  весь
пронизанный утренним ветром, насмешливый, зубы оскалены, кожаный  картуз
на затылке:
   - Опять всю ночь пьянствовали?
   Штуфер покосился налитыми глазами. Гарин ему нравился. Он щедро  пла-
тил за все. Не торгуясь, снял на летние месяцы  виллу  вместе  с  винным
погребом, предоставив Штуферу расправляться самому со старыми рейнскими,
французским шампанским и ликерами. Чем он занимался, черт его знает, ви-
димо, спекуляцией, но он ругательски ругал американцев, разоривших  Шту-
фера два года тому назад, он презирал правительство и называл людей  во-
обще сволочью, - это тоже было хорошо. Он привозил  в  автомобиле  такую
жратву, что даже в лучшие времена Штуфер не позволял себе и думать нама-
зывать столовой ложкой драгоценные страсбургские паштеты, русскую  икру,
любительские камамберы, кишащие сверху белыми червяками. Могло даже  по-
казаться, что в его расчеты входило непрерывно держать Штуфера мертвецки
пьяным.
   - Как будто вы-то всю ночь богу молились, - прохрипел Штуфер.
   - Премило провел время с девочками в Кельне и, видите, свеж и не сижу
в подштанниках. Вы падаете, Штуфер. Кстати, меня предупредили о не  сов-
сем приятной вещи... Оказывается, ваша вилла стоит слишком близко к  хи-
мическим заводам... Как на пороховом погребе...
   - Вздор, - заорал Штуфер, - опять какая-то  сволочь  подкапывается...
На моей вилле вы в полнейшей безопасности...
   - Тем лучше. Дайте-ка ключ от сарая.
   Крутя за цепочку ключ, Гарин вышел в сад, где стоял небольшой застек-
ленный сарай под мачтами антенны. Кое-где на запущенных куртинах  стояли
керамиковые  карлики,  загаженные  птицами.  Гарин  отомкнул  стеклянную
дверь, вошел, распахнул окна. Облокотился на подоконник и так стоял  не-
которое время, вдыхая утреннюю свежесть. Почти двадцать часов он  провел
в автомобиле, заканчивая дела с банками и заводами. Теперь  все  было  в
порядке перед двадцать восьмым числом.
   Он не помнил, сколько времени так простоял у окна. Потянулся, закурил
сигару, включил динамо, осмотрел и настроил аппараты. Затем встал  перед
микрофоном и заговорил громко и раздельно:
   - Зоя, Зоя, Зоя, Зоя... Слушайте,  слушайте,  слушайте...  Будет  все
так, как ты захочешь. Только умей хотеть. Ты мне нужна. Без тебя мое де-
ло мертвое. На днях буду в Неаполе. Точно сообщу завтра. Не тревожься ни
о чем. Все благоприятствует...
   Он помолчал, затянулся сигарой и снова начал: "Зоя, Зоя, Зоя..." Зак-
рыл глаза. Мягко гудело динамо, и невидимые  молнии  срывались  одна  за
другой с антенны.
   Проезжай сейчас артиллерийский обоз - Гарин наверное не расслышал  бы
шума. И он не слышал, как в конце лужайки покатились  камни  под  откос.
Затем в пяти шагах от павильона раздвинулись кусты, и в них  на  уровень
человеческого глаза поднялся вороненый ствол кольта.
   Роллинг взял телефонную трубку:
   - Да.
   - Говорит Семенов. Только что  перехвачено  радио  Гарина.  Разрешите
прочесть?..
   - Да.
   - "Будет все так, как ты хочешь, только умей хотеть", - начал  читать
Семенов, кое-как переводя с русского на французский. Роллинг слушал,  не
издавая ни звука.
   - Все?
   - Так точно, все.
   - Запишите, - стал диктовать Роллинг: - немедленно настроить  отправ-
ную станцию на длину волны четыреста двадцать один. Завтра десятью мину-
тами раньше того времени, когда вы перехватили  сегодняшнюю  телеграмму,
начнете отправлять радио: "Зоя, Зоя, Зоя... Случилось  неожиданное  нес-
частье. Необходимо действовать. Если вам дорога жизнь вашего друга,  вы-
садитесь в пятницу в Неаполе, остановитесь в гостинице "Сплендид", ждите
известий до полудня субботы". Это вы будете повторять непрерывно, слыши-
те ли, непрерывно громким и убедительным голосом. Все.
   Роялинг позвонил.
   - Немедленно найти и привести ко мне Тыклинского, - сказал  он  вско-
чившему в кабинет секретарю. - Немедленно ступайте на аэродром. Арендуй-
те или купите - безразлично - закрытый  пассажирский  аэроплан.  Наймите
пилота и бортмеханика. К двадцать восьмому приготовьте все к отлету...
   Весь остальной день Вольф и Хлынов провели в К.  Бродили  по  улицам,
болтали о разных пустяках с местными жителями, выдавая себя за туристов.
Когда городок затих, Вольф и Хлынов пошли в горы.  К  полуночи  они  уже
поднимались по откосу в сад Штуфера. Было решено объявить себя заблудив-
шимися туристами, если полиция обратит на них внимание. Если  их  задер-
жат, - арест был безопасен: их алиби мог установить  весь  город.  После
выстрела из кустов, когда ясно было видно, как у Гарина брызнули осколки
черепа, Вольф и Хлынов меньше чем через сорок минут были уже в городе.
   Они перелезли через низкую ограду, осторожно обогнули поляну за  кус-
тами и вышли к дому Штуфера. Остановились, переглянулись, ничего не  по-
нимая. В саду и в доме было спокойно и тихо.  Несколько  окон  освещено.
Большая дверь, ведущая прямо в сад, раскрыта. Мирный свет падал  на  ка-
менные ступени, на карликов в густой траве. На крыльце, на верхней  сту-
пени, сидел толстый человек и тихо играл на флейте. Рядом с  ним  стояла
оплетенная бутыль. Это был тот самый человек, который  утром  неожиданно
появился на тропинке близ радиопавильона и, услышав выстрел,  повернулся
и шаткой рысью побежал к дому. Сейчас он благодушествовал, как будто ни-
чего не случилось.
   - Пойдем, - прошептал Хлынов, - нужно узнать.
   Вольф проворчал:
   - Я не мог промахнуться.
   Они пошли к крыльцу. На полдороге Хлынов проговорил негромко:
   - Простите за беспокойство... Здесь нет собак?
   Штуфер опустил флейту, повернулся на ступеньке, вытянул шею,  вгляды-
ваясь в две неясные фигуры.
   - Ну, нет, - протянул он, - собаки здесь злые.
   Хлынов объяснил:
   - Мы заблудились, хотели посетить развалины "Прикованного скелета"...
Разрешите отдохнуть.
   Штуфер ответил неопределенным мычанием. Вольф и  Хлынов  поклонились,
сели на нижние ступени, - оба настороженные, взволнованные. Штуфер  пог-
лядывал на них сверху.
   - Между прочим, - сказал он, - когда я был богат,  в  сад  спускались
цепные кобели. Я не любил нахалов и ночных посетителей.  (Хлынов  быстро
пожал Вольфу руку, - молчите, мол.) Американцы меня разорили, и мой  сад
сделался проезжей дорогой для бездельников, хотя повсюду прибиты доски с
предупреждением о тысяче марок штрафа. Но Германия перестала быть  стра-
ной, где уважают закон и собственность. Я говорил человеку, арендовавше-
му у меня виллу: обнесите сад колючей проволокой и наймите  сторожа.  Он
не послушался меня и сам виноват...
   Подняв камешек и бросив его в темноту, Вольф спросил:
   - Что-нибудь случилось неприятное у вас из-за этих посетителей?
   - Сказать "неприятное" - слишком сильно, но - смешное. Не далее,  как
сегодня утром. Во всяком случае, мои экономические интересы не  затрону-
ты, и я буду предаваться моим развлечениям.
   Он приложил флейту к губам и издал несколько пронзительных звуков.
   - В конце концов, какое мне дело, живет он здесь или пьянствует с де-
вочками в Кельне? Он заплатил все до  последнего  пфеннига...  Никто  не
смеет бросить ему упрека. Но, видите ли, он оказался нервным господином.
За время войны можно было  привыкнуть  к  револьверным  выстрелам,  черт
возьми. Уложил все имущество, до свиданья, до свиданья... Что ж  -  ска-
тертью дорога.
   - Он уехал совсем? - внезапно громко спросил Хлынов.
   Штуфер приподнялся, но снова сел. Видно было, как щека его, на  кото-
рую падал свет из комнаты, расплылась, - маслянистая, ухмыляющаяся.  За-
колыхался толстый живот.
   - Так и есть, он меня предупредил: непременно об его отъезде будут  у
меня спрашивать двое джентльменов. Уехал, уехал, дорогие джентльмены. Не
верите, пойдемте, покажу его комнаты. Если вы его друзья, -  пожалуйста,
убедитесь... Это ваше право, - за комнаты заплачено...
   Штуфер опять хотел встать, - ноги его никак не  держали.  Больше  от,
него ничего нельзя было добиться путного. Вольф и Хлынов вернулись в го-
род. За всю дорогу они не сказали друг другу ни слова. Только на  мосту,
над черной водой, где отражался фонарь, Вольф вдруг остановился, стиснул
кулаки:
   - Что за чертовщина! Я же видел, как у него разлетелся череп...
   Небольшой и плотный человек с полуседыми волосами,  приглаженными  на
гладкий пробор, в голубых очках, прикрывающих больные глаза, стоял у из-
разцовой печи и, опустив голову, слушал Хлынова.
   Сначала Хлынов сидел на диване, затем пересел  на  подоконник,  затем
начал бегать по небольшой приемной комнате советского посольства.
   Он рассказывал о Гарине и Роллинге. Рассказ был точен и  последовате-
лен, но Хлынов и сам чувствовал невероятность всех нагромоздившихся  со-
бытий.
   - Предположим, мы с Вольфом ошибаемся... Прекрасно, -  мы  счастливы,
если ошибаемся в выводах. Но все же пятьдесят процентов за то,  что  ка-
тастрофа будет. Нас должны интересовать только эти пятьдесят  процентов.
Вы, как посол, можете убедить, повлиять, раскрыть глаза... Все это ужас-
но серьезно. Аппарат существует.  Шельга  дотрагивался  до  него  рукой.
Действовать нужно немедленно, сию минуту. В вашем распоряжении не больше
суток. Завтра в ночь все это должно разразиться. Вольф остался  в  К  Он
делает, что может, чтобы предупредить рабочих, профсоюзы, городское  на-
селение, администрацию заводов. Разумеется, ну, разумеется, -  никто  не
верит... Вот даже вы...
   Посол, не поднимая глаз, промолчал.
   - В редакции местной газеты над нами смеялись  до  слез...  В  лучшем
случае нас считают сумасшедшими.
   Хлынов сжал голову, - нечесаные клочья волос торчали  между  грязными
пальцами. Лицо его было осунувшееся, пыльное. Побелевшие глаза останови-
лись, как перед видением  ужаса.  Посол  осторожно,  из-за  края  очков,
взглянул на него:
   - Почему вы раньше не обратились ко мне?
   - У нас не было фактов... Предположен