отпустили тетиву. Стрела пролетела точно  сквозь  петельку,  связав
оба шнура узлом.
     Дело было сделано. Скилл был доволен собой, но не показал виду,  хотя
прекрасно понимал, что никто в подлинном мире  не  сможет  повторить  этот
трюк. Выбрав веревку, Скилл закрепил се за луку седла и причмокнул.
     - Хоу, Ветер! Пошел!
     Неспешно переступая ногами,  конь  побрел  прочь  от  стены.  Веревка
натянулась  и  повлекла  Скилла  вверх.  Отталкиваясь  от  стены   ногами,
постоянно соскальзывающими с  идеально  отполированной  поверхности,  скиф
поднимался все выше и выше, пока, наконец, не  перебрался  через  каменный
зубец.
     Тяжело дыша, он поднялся на ноги и осмотрелся. Он находился на боевой
площадке стены, перед ним  простирался  загадочный  город  -  великолепные
дворцы и храмы, богатые усадьбы и небольшие домики ремесленников. Белый  и
пепельный мрамор, красный с прожилками  гранит,  синеватый  базальт.  Лишь
очень могущественному владыке было по силам доставить  такое  неисчислимое
количество редкого камня в этот отдаленный уголок пустыни.
     Красочный, словно из  легенды,  город  поражал  своей  ирреальностью.
Варварски   пышное   великолепие   и   запустение.   Всеобщее,   страшное,
таинственное. На чисто выметенных улицах не видно ни одного  человека.  Ни
звуков голоса, ни конского ржанья, ни рева верблюдов. Лишь вязкая тишина.
     У стены, привлекая внимание хозяина,  зафыркал  черный  Ветер.  Скилл
втянул наверх веревку и крикнул коню:
     - Обожди меня! Скоро я вернусь с водой.
     После этого он бросил шнур на землю и  ловко  съехал  по  нему  вниз.
Проверив на всякий случай, легко ли  выходит  из  ножен  акинак,  кочевник
двинулся вдоль по улице, озираясь по сторонам.  Он  миновал  беломраморную
статую,  изображающую  какого-то   жабоподобного   идола,   черное   жерло
огромного, уходящего под землю храма. Ни малейшего признака  жизни.  Скилл
решил проверить, обитаемы ли жилища.  Выбрав  скромный,  беленый  известью
домик, кочевник толкнул рукой легкую дверь.
     Чистота и порядок. Идеальные чистота и порядок. Ни небрежно брошенной
тряпки, ни пылинки, ни паутины под  потолком.  Кухонная  утварь  аккуратно
расставлена по полкам, в разделочную доску  воткнуты  два  медных  ножа  и
небольшой топорик. Обеденный зал - стол из тика с крохотной  царапиной  на
тщательно отполированной поверхности, недорогие чистые ковры на полу и  на
стенах, деревянный ларь,  три  низенькие  скамеечки.  Спальная  комната  -
матрас,  брошенный  прямо  на  пол,  скамейка,  ларь,   глиняная   фигурка
закутанного в плащ божка.  Все  аккуратно  и  опрятно,  словно  подчиняясь
строгому порядку. Ни малейшего намека на то, что хозяева скрылись бегством
или погибли из-за внезапного нашествия или  черного  мора.  Казалось,  они
вышли ненадолго и скоро вернутся. Но в  атмосфере  помещения  витал  некий
отголосок вечности, шептавший на ухо Скиллу, что жители покинули этот  дом
не одну сотню лет назад. Сильно озадаченный увиденным, скиф вышел на улицу
и побрел дальше, надеясь найти воду.
     Солнце, стоявшее в зените, когда номад  ступил  на  мостовую  Черного
города, уже спряталось за зубцы стен. Скилл  осмотрел  несколько  десятков
домов, поражающий своим великолепием  дворец,  три  посвященных  неведомым
богам храма, но нигде не нашел ни глотка воды. Не  смог  он  обнаружить  и
ворот. Создавалось впечатление, что  жители  проникали  в  свой  город  по
воздуху или сквозь стены.
     - И не пили воды, - пробормотал Скилл, едва ворочая распухшим языком.
     Он окончательно выбился из сил и терял  сознание  от  жажды.  Злобная
аура, исходившая из города, подобно  жернову  давила  на  Скилла,  пытаясь
подчинить волю воина. Любой цивилизованный человек давно покорился бы этой
силе, но только не номад, чьей родиной была  дикая  Скифия.  Тонкий  налет
цивилизованности, приобретенный им во  время  скитаний  по  Мидии,  Парсе,
Ионии, далеким восточным странам, не мог  разрушить  истинный  пласт  души
сына степей. Как и всякий скиф, Скилл был отважен, вынослив и неприхотлив.
Он полюбил тонкие вина и изящных женщин, но мог обойтись мутной  брагой  и
засаленной бабенкой из кибитки какого-нибудь гирканца. Жизнь  научила  его
разбираться в людях,  отличать  малейшую  фальшь  в  произнесенной  фразе,
неискренность,   промелькнувшую   во   взоре   внешне    доброжелательного
собеседника. Боги востока и запада, севера и юга не оказали  ни  малейшего
влияния на сознание безбожника -  скифа,  верившего  лишь  в  острый  меч,
выносливого коня и верного друга.
     Тяжело ступая  отекшими  от  долгой  ходьбы  ногами,  Скилл  вошел  в
небольшой храм, украшенный фризами со сценами неведомых битв. Это был храм
Меча-Веретрагны, бога войны  и  победителей.  Внутри  храма  царил  полный
беспорядок, особенно сильно ощущаемый в этом до блеска вычищенном  городе.
Скиллу невольно подумалось, что здесь сводили счеты рассерженные великаны.
Прекрасные мраморные  фризы,  украшавшие  стены  святилища  изнутри,  были
безжалостно иссечены, статуя Веретрагны сброшена с постамента и  расколота
на мелкие кусочки, принесенные в жертву богам военные трофеи: мечи,  щиты,
доспехи, бронзовые кольца - свалены в кучу и загажены нечистотами.
     Скилл  нахмурился.  Кому  понадобилось  осквернять  храм  Веретрагны,
бога-воина. Подобное кощунство не мог позволить себе ни парс,  ни  иониец,
ни согдиец, ни даже живущий на далеком севере савромат. Воины всех народов
чтили Веретрагну и приносили ему искупительные жертвы.
     Размышляя над увиденным, Скилл обошел храм. Внезапно его чуткий  слух
уловил шорох, исходивший из внутренних  покоев,  где  некогда  жили  жрецы
Веретрагны. Там кто-то был. Скиф бросился бежать по бесчисленной  анфиладе
залов,  уходивших  глубоко  под  землю.  Звук,  потревоживший  его   слух,
становился все явственней. И, наконец, Скилл обнаружил, откуда он исходит.
В огромной подземной зале, тускло освещенной  шестью  коптящими  факелами,
висел на стене человек. Голова и лицо его были обриты  наголо,  иссеченные
шрамами руки пронзали огромные медные гвозди, вбитые в деревянные  брусья,
которые были прикреплены к стене  таким  образом,  что  составляли  крест.
Человек негромко стонал.
     Чтобы продлить агонию, мучители распяли его не  под  палящими  лучами
солнца, а в прохладной пещере; дабы усилить боль  они  повесили  казнимого
всего лишь в локте от падающей с потолка струйки воды, но какие бы  усилия
он ни прилагал, он не мог бы дотянуться до нее губами.
     Вода!
     Забыв обо всем на свете Скилл кинулся к живительной влаге и подставил
пересохшую глотку под ослепительно чистую струю.  С  каждым  глотком  силы
возвращались к кочевнику.  Он  уже  напился,  но  не  мог  заставить  себя
оторваться от этого лакомства, чей вкус был слаще вкуса хаомы. Слабый стон
вернул его в реальность.  Распятый  очнулся  и  с  равнодушным  удивлением
смотрел на пришельца. Скилл зачерпнул горстями воду и поднес  ее  к  губам
страдальца. Человек жадно  припал  к  влаге,  ладони  мгновенно  опустели.
Скиллу пришлось повторить эту операцию раз двадцать, прежде чем  распятый,
напившись, откинул голову назад. Некоторое время они смотрели в глаза друг
другу, затем распятый спросил:
     - Кто ты, чужестранец, и как попал в Призрачный город?
     Язык, на котором был задан вопрос, был незнаком Скиллу, но он походил
на говор дрангианцев, и скиф понял. С трудом подбирая слова, он сказал:
     - О том же я хочу спросить тебя.
     Незнакомец мгновение молчал, затем коротко бросил:
     - Фарси?
     - Да! - обрадовался Скилл. Прожив пять  лет  среди  парсов,  магов  и
мидян, он вполне освоил их язык.
     - Ты не парс, - констатировал человек, оглядев Скилла.
     Действительно, Скилл мало походил  на  парса.  В  его  лице  не  было
важности, присущей надменным  ариям,  подбородок  и  щеки,  обычно  гладко
выбритые, были покрыты грубой сизой  щетиной,  нечесаная  грива  спутанных
волос волной  спадала  на  широкие  плечи.  Большинство  парсов,  любители
сладкого и жирной баранины, были склонны к полноте, Скилл же,  напротив  -
сухощав и жилист.
     - Ты тоже не парс, - заметил Скилл.
     - Я жрец. Жрец Веретрагны!
     В измученных глазах вспыхнул огонь,  и  скиф  понял,  что  перед  ним
сильный человек, скорее воин, нежели служитель бога.
     - Я скиф, - сказал Скилл. - Я спасаюсь от стражников Аримана.
     - Из огня да в полымя, - прошептал жрец  столь  тихо,  что  Скилл  не
расслышал его слов.
     - Кто обрек тебя на мучительную смерть?
     - Ночные люди.
     - Кто они? И как проникают в этот город, не имеющий ни одних ворот? С
неба? Из-под земли?
     - И с неба и из-под земли, - загадочно ответил распятый.
     Ответ не удовлетворил Скилла, но он понял, что жрец больше не скажет.
     - За что они распяли тебя?
     - Они поклоняются Ариману, а я жрец Меча. Ариман не жалует  храбрость
и  воинскую  честь.  Его  интересуют   лишь   власть   и   замешанный   на
сверхъестественности разум. Поэтому он приказал своим слугам казнить меня,
и сам выбрал этот мучительный способ казни.
     Скилл понимающе кивнул. Да, быть в шаге от цели и при этом  не  иметь
возможности достичь ее. Скилл и сам не раз попадал в схожие  ситуации,  но
судьба была милостива к нему, позволив выйти из них с честью.
     - Так Ариман бывает здесь?
     - Да, в полнолуние. А те, кто ему поклоняются, каждую седьмую ночь.
     Скилл присвистнул.
     -  Сегодня  как  раз  полнолуние.  Надо  поторопиться  покинуть   это
симпатичное место. Сейчас я освобожу тебя, наберу  воды,  и  мы  уйдем  из
города.
     - Думай о себе, - посоветовал жрец. -  Тьма  сгущается.  Скоро  здесь
будут слуги Аримана.
     - Я скиф! - гордо сказал Скилл. - Я не  владею  твоей  ученостью,  но
имею понятие о чести. Сначала я освобожу тебя.
     - Ты делаешь ошибку. - Жрец шевельнул пробитой рукой  и  застонал  от
боли. - Впрочем, поступай как знаешь.
     Скилл вытащил из ножен акинак. Используя  небольшой  стальной  кинжал
как опору, он просунул клинок акинака между бруском и рукой жреца  и  стал
раскачивать  гвоздь.  Жрец  застонал.  Скиф  удвоил  усилия.  Пытка  болью
продолжалась довольно долго. Наконец, медный гвоздь вылез из  бруса  и  со
звоном упал на пол. И тотчас же по  зале  пролетел  легкий  вихрь.  Словно
огромные легкие подземелий выдохнули застоявшийся  воздух.  Затем  вдалеке
послышались неясные звуки, напоминающие шарканье сотен ног.
     Жрец медленно поднял голову.
     - Я же говорил тебе, что Ариман не отпускает свои жертвы.  Его  слуги
узнали о том, что кто-то пытается освободить меня и спешат сюда. Беги. Еще
несколько мгновений, и будет поздно.
     Скилл заколебался.
     - Но мне нужна вода. Мой конь умирает от жажды.
     - Беги, - упрямо повторил жрец, вытирая пот  окровавленной  рукой.  -
Наступит ночь, и в городе будет много воды. Но на твоем месте я  предпочел
быть этой ночью подальше от города. Беги!
     В противоположном конце залы появились  смутные  тени.  Скилл  кивнул
жрецу, словно прощаясь, и кинулся прочь. У самого выхода  скиф  обернулся.
Жрец, скособочась, висел на стене. В  глазах  его,  обращенных  в  сторону
приближающихся мучителей, был ужас.  И  тогда  Скилл  послал  ему  смерть.
Быструю и милосердную. Тренькнула тетива, и острая  стрела  пробила  жрецу
шею  точно  в  том  месте,  где  пульсировала  яремная  вена.  Ток   крови
прекратился, глаза жреца потухли, и он бессильно обвис.
     Быстрые ноги мгновенно вынесли скифа на поверхность. Жрец  был  прав.
Уже стемнело. Вдалеке, в тени храма жабы,  как  окрестил  про  себя  Скилл
храм, украшенный статуей приземистого монстра, плясали огоньки.  Дрожа  от
возбуждения, кочевник перебежал улицу и ловко, словно кошка, взобрался  на
крышу одной из усадеб.
     Едва он успел проделать это, как из храма Веретрагны  высыпала  толпа
странных  существ.  Похожие  на  людей,  но  с  матово-белыми   лицами   и
неестественно  длинными  руками,  они  что-то  бормотали  и   подслеповато
озирались по сторонам. Очевидно, их глаза не могли вынести даже той слабой
толики солнечного света, все еще  присутствовавшего  в  вечернем  воздухе.
Существа были  облачены  в  однотонные  халаты  малинового,  сиреневого  и
темно-зеленого цветов, головы их покрывали невысокие колпаки,  похожие  на
шлемы. Некоторые сжимали в руках длинные  кривые  ножи.  Тоненько  вереща,
подземные жители рассыпались по улице, заглядывая  в  каждый  дом,  каждый
храм, каждый дворец. Они  искали  того,  кто  осмелился  проникнуть  в  их
владения и избавил жреца Меча от мучительной смерти.
     Затаив  дыхание,  Скилл  наблюдал  за  тем,  как   двое   псевдолюдей
обыскивали дом, на  крыше  которого  скрывался  беглец.  Работу  свою  они
проделали чрезвычайно усердно, но наверх заглянуть не догадались. Когда их
шаги затихли, Скилл со вздохом облегчения ослабил тетиву лука.
     Но спустя мгновение, ему  пришлось  пережить  куда  более  неприятные
минуты. В чернеющем небе появились стремительные тени - это были  те,  что
приходят сверху. Сотни летающих существ нависли над городом и стремительно
опустились вниз.
     Скилл слышал от  суеверных  эламцев,  что  летать  по  воздуху  могут
демоны. Но небесные гости мало походили на демонов.  Обыкновенные  с  виду
люди, чудесным образом  летящие  по  небу.  Одежда  небесных  гостей  была
чрезвычайно пестрой - яркие, шитые золотом и  серебром  халаты,  ионийские
туники, короткие накидки и шаровары. У некоторых  были  шлемы  с  высокими
огненно-рыжими султанами. Скилл сразу подметил, что к  обладателям  шлемов
все прочие относятся с подчеркнутым уважением.
     Оказавшись  на  улице,  небесные   гости   смешались   с   подземными
псевдолюдьми. В отличие от последних, спустившиеся  с  неба  любили  свет.
Каждый из них принес с собой светильник, наполненный  минеральным  маслом.
Повешенные на карнизах домов и храмов светильники разом, точно по сигналу,
вспыхнули, залив улицы мертвенным светом. Этот свет пришелся  не  по  душе
подземным людям, которые, однако, не  осмелились  протестовать.  Прикрывая
лицо руками, они спешили в укромные темные уголки и оставались  там,  пока
их глаза не  привыкали  к  столь  раздражающим  лучам,  после  чего  вновь
возвращались на улицу.
     Небесные люди любили не только свет, но  и  воду.  Обладатели  шлемов
разослали своих подчиненных по дворцам и храмам. Внезапно  на  центральной
площади ударил огромный фонтан, несколько других, поменьше, появились пред
храмами Жабы, Меча и Закутанного в плащ, а также перед дворцами.  Почти  в
каждом дворе зажурчал выпущенный на волю родник.
     Радостно смеясь, небесные гости сбрасывали одежды и прыгали в круглые
чаши фонтанов, смывая пыль, осевшую на теле во время  полета.  Скилл  едва
сдержал возглас удивления. Все небесные люди оказались  женщинами,  причем
женщинами роскошными, достойными воинов и  царей.  Высокая  грудь,  тонкая
талия, изящные стройные ноги -  Скилл  почувствовал  томление  в  чреслах.
Нечто похожее испытывали и псевдолюди.  Разинув  рты,  они  с  вожделением
смотрели на женщин, кое-кто посмелее пытались  дотронуться  до  обнаженной
площади, но небесные гости со смехом отбрасывали тянущиеся к  ним  руки  -
время любви еще не пришло.
     Откуда-то - Скилл мог поклясться, что прямо  из  воздуха  -  возникли
столы, накрытые для пира. Такого великолепия скиф не видел  никогда.  Даже
царский стол в захваченном лихим налетом дворце в Парсе, не шел ни в какое
сравнение  с  пиршеством  гостей  Черного  Города.  Сотни  блюд  из  мяса,
диковинных рыб и сладкого теста,  нежнейшие  дыни  и  персики,  прозрачный
виноград, политый медом  миндаль,  кувшины  с  густым  вином.  Рот  Скилла
заполнила кисловатая слюна. Немудрено - он не имел крошки во рту  уже  три
дня.
     Ряды столов расставились  огромным  шестиугольником  вокруг  фонтана,
рядом с  которым,  спустя  мгновение,  материализовался  круглый  стол  из
цельного  среза  гигантского  дерева.  На  полированной  поверхности   его
возникли массивный черный трон и огромное блюдо из черненого серебра, явно
предназначенное для главного яства.
     Жареный на вертеле бык, осетр с соленого  озера,  гигантский  морской
кальмар. В голодном воображении Скилла возникали эти  и  другие  не  менее
аппетитные образы.
     И вот в звездном небе появились тени женщин, несущих какую-то  темную
массу. Через мгновение они опустили свою ношу на блюдо.
     - Ну уж нет!
     Забывшись, Скилл едва не  вскочил  на  ноги.  Несколько  псевдолюдей,
уловивших в общем гаме выкрик скифа, повернули головы в  его  сторону;  но
кочевник не обратил на это никакого внимания. Его взор  был  устремлен  на
стол, где, едва шевеля спутанными ногами, лежал Черный  Ветер  -  "гвоздь"
ночного пира жителей Черного города.
     Надо было выручать  коня.  Скилл  понимал,  что  он  здорово  рискует
жизнью, но он рисковал ею, да простят мне этот каламбур, всю свою жизнь. А
кроме того, спасая Черного Ветра, он спасал себя, так как без коня  он  не
мог выбраться из песков Тсакума. И главное - Черный Ветер был его  другом.
Вот уже  пять  лет  этот  дрангианский  скакун  носил  своего  хозяина  по
опаленным зноем землям восточных стран от Элама  до  Скифии,  деля  с  ним
горести и тревоги. Скилл не привык оставлять в беде друзей.
     Но   как   помочь?   Засыпать   пирующих   стрелами   и    попытаться
воспользоваться паникой и освободить коня?  Но  у  Скилла  осталось  всего
десять стрел, а ночных гостей было в сотни раз больше. Рассчитывать на то,
что паника будет продолжительной, было бессмысленно. Крылатые женщины  тут
же взовьются в воздух и атакуют скифа сверху, а на земле  будут  поджидать
псевдолюди, вооруженные кривыми кинжалами.  И  ему  придется  плохо.  Нет,
нужно было искать другой выход.
     Тем  временем  ночные  гости  стали  рассаживаться  за  столы.  Скилл
заторопился. Мягко, словно пустынная кошка, он спрыгнул с крыши и  тут  же
столкнулся с одним из псевдолюдей,  зашедших  во  дворик,  чтобы  справить
естественную нужду. Реакция дикаря-кочевника  была  стремительней,  нежели
движения подземного человека, проведшего жизнь не в сражениях, а в  оргиях
и кровавых обрядах. Прежде, чем непрошеный гость успел вскрикнуть, на  его
голову обрушилась рукоять акинака. Псевдочеловек всхлипнул и  грузно  осел
наземь.
     Сноровисто стянув с поверженного врага халат, Скилл  напялил  его  на
себя. Здесь он сделал еще одно открытие. Подземный житель был покрыт слоем
белой краски, под которой кое-где проглядывала черная, как смоль, кожа.
     -  Эфиоп?  -  озадаченно  пробормотал   Скилл.   Однако   предаваться
размышлениям было некогда. Быстро опутав оглушенного шнуром и засунув  ему
в рот кляп, Скилл закинул безжизненное тело в заросли кустарника. Затем он
напялил на голову колпак и придирчиво оглядел  себя.  Сойдет!  Вот  только
смуглая кожа... Скилл порылся в кармане халата и обнаружил там  баночку  с
белой краской. Это снимало все проблемы. Щедро вымазав лицо и  руки,  скиф
вышел из своего укрытия и присоединился к гостям, которые занимали  места,
готовясь приступить к пиру.
     Он пристроился за одним из столов, где уже сидели с десяток женщин  и
псевдолюдей. Затем подошли еще несколько гостей, и вскоре все  места  были
заняты. Пирующие разместились таким образом, что каждая гостья оказалась в
окружении двух псевдолюдей, а  руки  каждого  подземного  жителя  касались
бархатистой кожи двух  красоток.  За  круглым  столом  уселись  двенадцать
девушек в шлемах и двенадцать псевдолюдей, отличавшихся от собратьев более
изысканным покроем одежды.
     Скилл оказался зажат между двумя симпатичными девицами. Одна из  них,
с кудрявыми волосами, уделяла все внимание другому соседу,  зато  та,  что
сидела по левую руку улыбалась  исключительно  Скиллу,  время  от  времени
игриво подмигивая ему. Не зная, как себя вести, скиф скалил в  ответ  свои
белые зубы и усиле