поползла  к
скалам.
   - Нет! -  закричал  Эль  Мюрид  и,  не  имея  лучшего  оружия,  метнул  в
противника камень. Он промахнулся, но всадник тем не менее  взглянул  в  его
сторону.
   - Гарун бин Юсиф! Кто же еще? - с проклятием выдохнул Ученик. Юсиф и  его
семейство были главными пособниками Тьмы. А  этот  мальчишка  в  шестилетнем
возрасте сумел причинить ему зло. Он заставил лошадь выбросить Эль Мюрида из
седла. Ученик тогда сломал ногу, и боль в лодыжке до сей поры давала о  себе
знать.
   Амулет на руке запылал ярче, призывая его обрушить молнию на голову  юнца
и тем самым положить конец этой напасти.
   Тем временем Непобедимые успели сомкнуть ряды и начали теснить  Гаруна  и
его прихвостней. Эль Мюрид не мог больше следить за схваткой. Она постепенно
отодвигалась куда-то в сторону - Непобедимые числом значительно превосходили
нападавших. Тем не менее вокруг него и Мириам осталось лежать полдюжины  тел
в белых балахонах.
   Он прижал Мириам к себе, не обращая  внимания  на  кровь,  орошающую  его
одежду. Эль Мюрид был уверен, что жена умерла. Но она вдруг приоткрыла глаза
и прошептала:
   - На сей раз я успела… Я спасла Сиди…
   - Успела. Конечно, успела. Эсмат! Эсмат, где ты?  -  рассмеявшись  сквозь
слезы, произнес Ученик. Он схватил кого-то из Непобедимых за полу балахона и
приказал:
   - Лекаря сюда! Быстро!
   Отыскав Эсмата за кучей багажа, они без всякой нежности поволокли его  по
земле и затем бросили к ногам властителя.
   - Эсмат, Мириам ранена. Одним из служителей ада… Вылечи её, Эсмат!
   - Властитель, я…
   - Помолчи! Делай, что сказано, - приказал Эль Мюрид ледяным голосом.
   Целитель пришел в себя и повернулся к Мириам. Он  лишь  немногим  уступал
Бичу Божьему в своей  близости  к  Учителю,  а  в  некоторых  вопросах  даже
превосходил его. Властелин может погибнуть, если потеряет жену. Одной веры в
Творца, какой бы великой она ни была, не хватит для  того,  чтобы  заставить
Эль Мюрида продолжать начатое дело.

***

   Эль Мюрид безостановочно расхаживал туда-сюда, когда Нассеф, осадив рядом
с ним коня, радостно объявил:
   - Мы победили, властитель. Аль-Ремиш взят! Святилище Мразкима  захвачено!
Они превосходили нас численностью в  десять  раз,  но  паника  овладела  ими
словно эпидемия чумы. Даже наемники, и те бежали.
   - Что? - Ученик впервые заметил военачальника. - Что ты сказал?
   Бич Божий соскочил седла. Это был высокий, стройный человек лет тридцати,
красивый суровой красотой воина. Его лицо несло на себе шрамы многочисленных
битв. Нассеф принадлежал к  числу  тех  полководцев,  которые  всегда  лично
возглавляют атаку.
   - В чем дело, Мика? Да остановись же ты наконец и поговори со мной!
   - Они напали на нас.
   - Здесь?
   - Щенок валига. Гарун. И  этот  иностранец  Мегелин  Радетик.  Они  точно
знали, где мы. - Эль Мюрид повел рукой, указывая на погибших, и добавил:
   - Шестьдесят два человека убиты, Нассеф. Самых лучших. Некоторые  из  них
шли с нами с первых дней.
   - Судьба - изменчивая  сука,  Мика.  Они  бежали  и  наткнулись  на  тебя
совершенно случайно. Неприятно, конечно, но подобное на войне не редкость.
   - Случайностям нет места в мире, Нассеф.  Силы  Света  и  Тьмы  постоянно
ведут сражение, и мы поступаем согласно их воле. Враги хотели убить Сиди.  А
Мириам… - Его душили слезы. - Что мне делать без  нее,  Нассеф?  Она  -  моя
сила. Моя скала. Скажи, почему Творец требует от меня таких жертв?
   Но Нассеф уже не слушал.  Он  бросился  на  поиски  сестры.  Военачальник
стремительно шагал, яростно отдавая на  ходу  приказы.  Ученик,  спотыкаясь,
брел следом.
   Мириам была в сознании. Она  слабо  улыбнулась,  но  ничего  не  сказала.
Лекарь затрясся от страха, когда Нассеф стал задавать ему вопросы. Эль Мюрид
встал на колени и взял жену за руку. По его щекам текли слезы.
   - Все не так плохо, я видывал людей, переживших и более серьезные раны, -
произнес Нассеф, нежно поглаживая сестру по плечу. Мириам морщилась от боли.
Она отказалась принимать болеутоляющие снадобья  Эсмата.  -  Ты,  сестренка,
будешь в полном порядке к тому дню, когда твоя дочь получит имя, - продолжал
Нассеф. Бич Божий опустил руку на плечо Эль Мюрида и сжал  так  сильно,  что
Ученик едва не взвыл от боли. - Они дорого заплатят за это, брат. Обещаю.  -
Он поманил к себе одного из Непобедимых и приказал:
   - Найди Хаджа (Хадж командовал телохранителями Эль  Мюрида).  Я  дам  ему
шанс искупить свою вину.
   У Непобедимого от изумления отвисла челюсть.
   -  Быстро!  -  Нассеф  говорил  негромко,  но  тон  его  голоса  заставил
Непобедимого припуститься бегом. Обращаясь к Эль Мюриду, он продолжил:
   - Потери слишком велики, и мы не сможем начать преследование.  Жаль,  что
мне не  удастся  покончить  с  наемниками.  Отправляйся  в  город,  Мика.  В
Святилище и королевских покоях к твоему приходу успеют навести порядок.
   - А ты что намерен делать?
   - Гнаться за Гаруном и Мегелином Радетиком.  Из  всего  семейства  валига
выжить ухитрились лишь они.
   - А что случилось с королем Абудом и принцем Ахмедом?
   - Ахмед убил Абуда, - с усмешкой сказал Нассеф. - Он был моим  человеком.
Представляю, как он огорчится, когда я не позволю ему стать королем.
   Ученик чувствовал, что за словами Нассефа  таятся  честолюбивые  замыслы.
Нассеф никогда искренне не был предан вере. Всем сердцем  он  служил  только
одному человеку. И этим человеком был сам Нассеф. Он опасен и в то же  время
незаменим. На поле битвы у него нет равных - за исключением,  пожалуй,  Тури
Хоквинда. Но и этот наемник уже не имеет работодателя.
   - Должен ли ты ехать сам?
   - Я хочу своими руками схватить их,  -  процедил  Нассеф  все  с  той  же
зловещей ухмылкой.
   Эль Мюрид попытался возражать. Он не хотел оставаться в одиночестве. Если
Мириам умрет…
   В разгар спора появились его сын и дочь. Сиди, казалось, скучал.  Девочка
же, напротив, была суровой и кипела гневом, чем-то напоминая своего дядю. Но
в ней имелось нечто такое, чего был лишен Нассеф, - а именно  способность  к
сопереживанию, умение сочувствовать. Бич Божий никогда не мог понять эмоции,
которые сам не испытывал. Дочь, не произнося ни слова, взяла отца за руку, и
тому мгновенно  стало  легче,  словно  Эсмат  дал  ему  свой  успокоительный
бальзам.
   Эль Мюрид понял, что этой ночью без обезболивающих снадобий лекаря ему не
обойтись. Психическое напряжение всегда усиливало  боль  в  старых  ранах  и
обостряло действие заклятия, наложенного на него Гаруном.
   Валигу было мало столько лет держать Движение взаперти в Себил-эль-Селиб,
он вдобавок все это время обучал своего щенка колдовству. Королевство  будет
очищено от этой ереси! Ждать осталось недолго, ибо этой ночью, пройдя  через
последние родовые муки, появилось на свет долгожданное Королевство Покоя.
   Он посмотрел на Мириам, храбро сражающуюся с болью, и подумал, не слишком
ли крута та лестница, что в ведет в небеса.
   - Нассеф!
   Но Нассеф уже  ушел,  уведя  в  погоню  за  отродьем  Валига  большинство
телохранителей. Это ночью мальчишка остался единственным человеком,  в  чьих
жилах   течет   кровь   Квесани,   единственным   претендентом    на    трон
Хаммад-аль-Накира -  Трон  Павлина.  Если  его  не  станет,  то  прислужники
Властелина Зла, так называемые роялисты, лишатся своего знамени.
   Темная, злобная, мстительная сила поселилась в  сердце  Ученика,  хотя  в
основе всех его проповедей лежал призыв  к  любви  и  всепрощению.  Всадники
перекликались, уходя в ночь.
   - Удачи вам, - прошептал Эль Мюрид, хотя и понимал, что  Нассефом  движет
не только жажда мести.
   Дочь сжала руку отца и припала головой к его груди.
   - Ведь мама поправится, - тихонько выдохнула она. - Разве не так?
   - Обязательно. Вне сомнения, - ответил Эль  Мюрид,  обращаясь  к  небу  с
беззвучной молитвой.

ГЛАВА 2
БЕГЛЕЦЫ

   Пустыня полыхала жаром, словно адская печь, солнце  безжалостно  колотило
по голой равнине  молотом  своих  испепеляющих  лучей.  Обожженная  земля  в
яростном сопротивлении отбрасывала от  себя  раскаленный  воздух  и  поэтому
казалась  призраком  древних  океанов.  Лишь  далеко  на  севере   виднелись
иссиня-черные острова гор, а ещё дальше высокий хребет Капенрунг образовывал
побережье этого фантомного океана. Пространство манило путника миражами, и в
нем господствовали ифриты - злые демоны ветра. По этой жаре в полной тишине,
если не считать скрипа песка под копытами животных, спотыкаясь, брели пятеро
молодых людей, почти мальчиков. Они держали путь к горной стране. В  пустыне
не было никаких запахов, кроме запаха их  тел.  Они  не  испытывали  никаких
чувств, кроме изнеможения, и не ощущали ничего, кроме боли.
   Гарун заметил островок  тени  под  козырьком  из  слоя  осадочных  пород,
выдающегося из небольшого возвышения. Возвышение состояло из голой  земли  и
беспорядочно разбросанных скал, и плоская  выпирающая  из  него  поверхность
казалась кормой корабля, гибнущего под  злым  каменным  валом.  У  основания
возвышения змеилось русло давно пересохшего  ручья.  В  некотором  отдалении
стояли четыре высокие оранжево-красных скалы, похожих на печные трубы  домов
разграбленного и сожженного города. На подножиях скал виднелись  зеленоватые
пятна - следы случайных поцелуев редких дождей.
   - Там мы и отдохнем, - сказал Гарун, указывая на тень. Его спутники  даже
не подняли глаз.
   Они двинулись  в  указанном  направлении  -  крошечные  фигурки  на  фоне
раскаленной бесконечности. Гарун шел первым, за ним тащились трое мальчишек,
а замыкал отряд наемник по имени Браги Рагнарсон. Он вел непрерывную  борьбу
с животными, которые желали одного - лечь на песок и умереть.
   А где-то позади по их следу подобно чудовищу из  ночного  кошмара  скакал
Бич Божий.
   Они доковыляли до тени, до ещё не спаленного солнцем островка, и рухнули,
не обращая внимания на то, что постель их состоит из острых камней. Не менее
получаса Гарун то впадал в забытье, то просыпался снова.  Перед  его  взором
проносились тысячи несвязных образов. Затем он вдруг сел и сказал:
   - А под песком здесь может быть вода.
   Рагнарсон  в  ответ  буркнул  что-то  невнятное,  а  остальные  спутники,
старшему из которых едва исполнилось двенадцать, не пошевелились.
   - Сколько воды у нас осталось?
   - Может быть, кварты две. Не хватит.
   - Завтра мы будем в горах. Там воды сколько угодно.
   - Ты говорил то же самое вчера. И ещё днем раньше. Может быть, ты  водишь
нас кругами?
   Гарун был рожден в пустыне и  умел  держать  направление.  Но  сейчас  он
опасался, что Браги прав. Казалось, что горы  со  вчерашнего  дня  ближе  не
стали. Странная земля этот северный край пустыни. Она была голой, словно зуб
в старом черепе, и  по  ней  бродили  тени  и  воспоминания  темных  времен.
Наверное, силы зла сбивают нас с  пути,  думал  Гарун.  Полосу  земли  перед
хребтом Капенрунг решились заселить лишь самые храбрые северные племена.
   - Та башня, где мы встретили старого чародея…
   - Где ты встретил старого чародея, - поправил его Рагнарсон. - Я  если  и
видел что, так только призрак. - Молодой наемник казался погруженным в  себя
и более отчужденным, чем того требовали их отношения.
   - Что с тобой? - спросил Гарун.
   - Беспокоюсь о брате.
   Гарун фыркнул, хотя причины для веселья было мало.
   - Ему,  во  всяком  случае,  лучше,  чем  нам.  Хоквинд  ведет  людей  по
проторенной дороге, и никто не пытается его остановить.
   - Но все едино я был бы рад услышать, что он в полном порядке. И было  бы
хорошо, чтобы он узнал, что я тоже жив.
   Нападение на Аль-Ремиш застало Браги вне лагеря и вынудило  связать  свою
судьбу с Гаруном.
   - Сколько тебе лет? - Гарун был знаком с наемником уже несколько месяцев,
но припомнить его возраст не мог. Множество мелких  воспоминаний  испарилось
из его памяти за время бегства. В  голове  остались  лишь  уроки  выживания.
Может быть, детали прошлого  снова  всплывут,  как  только  они  окажутся  в
безопасности.
   - Семнадцать. Примерно на месяц  старше  Хаакена.  Вообще-то  он  мне  не
настоящий брат. Кто-то оставил его в лесу, а мой отец его нашел.
   Рагнарсон начал говорить не переставая, стараясь передать словами и тоном
свою любовь к далекой северной  родине.  Гарун,  не  знавший  ничего,  кроме
Хаммад-аль-Накира, и не видевший растительности  более  густой,  чем  чахлые
кусты у подножия гор Джебал-аль-Алаф-Дхулкварнеги, не мог представить  всего
великолепия и величия Тролледингии, которое пытался нарисовать Браги.
   - Почему же ты ушел?
   - Да по той же причине, что и ты. Мой отец герцогом не  был,  но  тем  не
менее встал не на ту сторону, когда старый король загнулся, и началась драка
за корону. Все погибли, кроме  меня  и  Хаакена.  Мы  отправились  на  юг  и
вступили в Гильдию наемников. Подумать только, куда нас это завело!
   - Да, - не мог не улыбнуться Гарун.
   - А ты?
   - Что я?
   - Сколько лет?
   - Восемнадцать.
   - Этот старик, Мегелин… Он для тебя много значил?
   Лицо Гаруна исказилось. Прошла неделя, а боль потери не утихала.
   - Он мой учитель. С тех пор, как мне исполнилось четыре. Он был мне отцом
больше, чем настоящий отец.
   - Прости.
   - Он не перенес бы этого, даже если бы его не ранили.
   - Как ты себя чувствуешь, став королем?
   - Все это похоже на дурацкую шутку.  Судьба  играет  свои  игры.  Являясь
королем самой большой страны в этой части  мира,  я  не  управляю  даже  той
землей, которую охватывает взгляд. Мне остается только одно - бежать.
   - Что ж, ваше величество, пойдем посмотрим нет ли там действительно воды.
   Браги поднялся и взял короткий нож с широким лезвием из вьюка на одном из
верблюдов. Верблюды все ещё держались. Гарун снял с пояса свой кинжал. После
этого они направились к полоскам песка.
   - Надеюсь, ты знаешь, что надо искать? - спросил Браги.  -  Мои  познания
ограничиваются тем, что я услышал от твоих воинов в Аль-Асваде.
   - Я отыщу воду, если она здесь есть. Помолчи.
   В то время как Мегелин Радетик обучал его геометрии, астрономии, ботанике
и языкам, таинственные наставники из Джебала  учили  его  искусству  шагана,
воина-чародея.
   Гарун прикрыл глаза рукой, чтобы пригасить горячее сияние пустыни, и ввел
себя в состояние легкого  транса.  Затем  он  включил  свое  шестое  чувство
шагана. Вначале  он  коснулся  твердой  поверхности  под  слоем  песка.  Она
оказалось сухой, словно кость.  Дальше,  дальше,  десять  ярдов,  пятьдесят…
Здесь! Под тем пятном тени, куда редко заглядывает солнце. Там, где иссохший
ручей делает петлю… Влага.
   Гарун вздрогнул от мгновенно охватившего его холода.
   - Пошли! - бросил он.
   Рагнарсон  удивленно  на  него  посмотрел,  но  ничего  не  сказал.   Ему
приходилось быть свидетелем и более необычных поступков Гаруна.
   Размягчив песок ударами ножей, они разгребли его руками  и…  О  чудо!  На
глубине двух футов они ощутили влагу. Они углубились ещё на фут  до  твердой
породы и стали ждать, когда образуется лужица. Гарун опустил в неё  палец  и
лизнул. Браги последовал его примеру.
   - Ужасно грязная, - сказал северянин.
   - Не пей много. Пусть напьются лошади. Веди их сюда по одной.
   Дело  шло  страшно  медленно.  Но  они  не  возражали.  Это  был  предлог
задержаться на одном месте в тени, а не тащиться, изнемогая под палящим оком
солнца.
   Когда лошади напились, Браги привел верблюдов.
   - Мальчишки никак не придут в себя. Пустыня их спалила.
   - Да. Если бы мы смогли дотащить их до гор…
   - А кто они, кстати?
   - Их отцы были придворными Абуда, - пожал плечами Гарун.
   - Ну не смех ли? Спасаем людей, которых даже не знаем.
   - Это значит быть человеком, сказал бы Мегелин.
   С того места, где остались мальчишки, донесся  крик.  Старший  размахивал
руками и куда-то показывал. Вдалеке, на красноватом  фоне  холма,  виднелось
облачко пыли.
   - Бич Божий, - сказал Гарун. - Надо уходить.
   Рагнарсон поднял мальчиков и  составил  караван  из  лошадей.  Гарун  тем
временем засыпал яму, сожалея, что не может отравить воду.
   Когда они пустились в путь, Браги весело сказал:
   - Что ж, посмотрим, доберемся ли мы сегодня до этих гор.
   Гарун состроил недовольную  рожу.  Настроение  наемника  было  невозможно
предсказать. Он обладал способностью веселиться в самый неподходящий момент.
   Горы оказались такими же негостеприимными, как и  пустыня.  Там  не  было
никаких троп, кроме тех, которые протоптали дикие звери.  Путники  одним  за
другим теряли своих лошадей. Люди и лошади были настолько истощены,  что  им
редко удавалось пройти более четырех миль в  день.  Они  блуждали,  не  зная
пути, думая лишь о том, чтобы остаться в живых.  Дни  громоздились  на  дни,
превращаясь в недели.
   - Сколько еще? - спросил Браги. С  того  момента,  когда  они  бежали  из
Аль-Ремиша,  прошел  месяц,  и  вот   уже   три   недели   они   не   видели
преследователей.
   - Прости, не знаю, - покачал головой Гарун. - Мне известно лишь  то,  что
на другой стороне гор находятся Кавелин и Тамерис.
   Теперь они крайне редко пускались в беседы.  Были  моменты,  когда  Гарун
начинал ненавидеть своих спутников. Ответственность за них лежала на нем.  И
пока они были живы, бросить их он не имел права.
   Истощение. Мышцы, вздувшиеся узлами от постоянного напряжения. Дизентерия
от непривычной воды и скверной пищи. Каждый  шаг  представлялся  непосильным
предприятием.  Каждая  пройденная  миля   казалась   бесконечной   одиссеей.
Постоянное чувство голода. Несчетное число  ушибов  и  царапин  от  падений,
вызванных  усталостью.  Время  не  имело  ни  конца,  ни  начала,  оно  было
вечностью, за которую следовало сделать очередной шаг. Он перестал  отдавать
себе отчет в своих действиях, не зная, почему поступает  так,  а  не  иначе.
Мальчишкам приходилось ещё хуже, и  их  существование  целиком  зависело  от
него.
   Браги  проявлял  себя  лучшим  образом.  Он  обошел  боль  и  неудобство,
связанные с дизентерией. С  младенческих  лет  он  рос  в  диких  предгорьях
Тролледингии и приобрел потрясающую выносливость  и  силу  воли.  Гарун  все
слабел, лидерство постепенно переходило к Браги.  Наемник  взвалил  на  себя
почти всю тяжелую работу.
   - Надо бы остановиться, чтобы отдохнуть, - бормотал  про  себя  Гарун.  -
Следовало бы где-нибудь отлежаться, чтобы восстановить силы.
   Но за спиной маячил Нассеф, он надвигался  подобно  неумолимой  стихии  -
неукротимый и непреклонный в преследовании жертвы. Интересно, почему  Нассеф
так его ненавидит?
   Заржала лошадь. Браги громко вскрикнул. Гарун обернулся.
   Лошадь оступилась и случайно  ударила  копытом  мальчишку.  И  лошадь,  и
мальчик, покатились вниз по крутому склону. Мальчик лишь слабо вскрикнул, не
в силах сопротивляться - случившееся избавляло его от мучений.
   Гарун не ощутил даже отзвуков горя в своем сердце. Совсем напротив, он  с
отвращением понял, что  испытывает  чуть  ли  не  удовлетворение.  Его  груз
уменьшился на одного человека.
   - Если мы будем и дальше тащить с собой животных, они убьют нас  всех,  -
сказал Браги. - Так или иначе.
   Гарун смотрел вниз. Может быть, стоит попробовать спуститься и взглянуть,
что случилось с мальчишкой? Как же его звали? Этого он не мог вспомнить.
   - Брось их, - безразлично сказал он и продолжил путь.
   Дни тянулись за днями. Ночи  были  похожи  одна  на  другую.  Теперь  они
находились глубоко в горах Капенрунг. Гарун  не  знал,  когда  они  миновали
перевал, поскольку ландшафт казался ему совершенно однообразным. Он  уже  не
верил в то, что горы когда-нибудь кончатся. Все карты лгали.  Эти  проклятые
горы тянутся до  самого  края  мира.  Однажды  утром,  проснувшись  особенно
несчастным, он заявил:
   - Сегодня я не сдвинусь с места.
   Воля его надломилась.
   Браги вскинул одну бровь и ткнул большим пальцем в ту сторону, где должна
была находиться пустыня.
   - Они сдались, -