а:  в  свадебное
путешествие отправляйтесь лучше в Париж или на Мальдивы. Я  все  оплачу.
Но только не сюда, комаров кормить! Кстати, вы уже решили, когда играете
свадьбу?
   Мы с Авдеем, сидя на постели, растерянно переглянулись.
   - Не вздумайте праздновать без нас! -  авторитарно  заявила  мама.  -
Дочка, мы выберем тебе платье в лучшем салоне!
   - О, только не это!  -  беззвучно  простонала  я,  утыкаясь  лицом  в
подушку при одном воспоминании о кружевных  абажурах  и  фонтанообразной
фате. Авдей глянул на меня и спас положение.
   - Мы обязательно вам сообщим дату церемонии!  -  крикнул  он.  -  Вам
звонить, писать или прямо по этому магическому каналу?
   - Прямо, - ответствовал Баронет.  -  Ну  все,  ребята,  у  нас  дела.
Счастливо оставаться!
   Все стихло. Я встала и принялась одеваться, вспомнив о том, что так и
не насладилась вкусом бананового салатика. Глянула на Авдея.
   - Мы что, всерьез собираемся пожениться? - на всякий случай  спросила
я его.
   - А как же иначе? - пожал плечами он. Блин.  Вот  этого  я  никак  не
ожидала. Кольца. Свадьба. Ну, платье, это еще куда ни шло...
   - Кстати, а где твое помело? - неожиданно  спросил  Авдей.  -  Я  всю
жизнь,  с  детства,  мечтал  разобраться  в  принципах  действия   этого
летательного аппарата.
 
*** 
 
   ... Мы все-таки обманули и Баронета, и мою маму. Мы не сообщили им  о
дате свадьбы, чтобы не устраивать помпезного  торжества.  В  курсе  была
только баба Катя, ей в очередной раз  предстояла  роль  свидетельницы...
Элегантный строгий костюм цвета  слоновой  кости  я  сшила  у  портнихи,
рекомендованной именно старой гадалкой. А Авдей оделся в "Салоне Рико" и
снова был самоуверенным неотразимым мужчиной, совсем непохожим на  того,
что мок под дождем у двери моего подъезда...
   Но самое главное - к загсу мы подкатили на трамвае! Это еще  повезло,
что возле загса как раз проходили рельсы. А то Авдей, которому я  как-то
рассказала свой давний сон, вознамерился в точности сделать его явью. Он
взял в трамвайном управлении один вагон напрокат, украсил  его  лентами,
гирляндами воздушных шаров и бумажных цветов,  а  вагоновожатую  упросил
прицепить бутафорские крылья, чтобы изображать купидона... И когда мы  с
трезвоном затормозили у дверей загса, встречать нас сбежались  все,  кто
мог, включая санитарную бригаду ближайшей станции "Скорой помощи"...
 
*** 
 
   - Согласны ли вы, Авдей, взять в жены Викторию?
   - Да.
   - Нет! - это кричала я, понимая, что  нельзя  нарушать  церемонию,  и
все-таки мне хотелось внести свою поправку:
   - Пожалуйста, я вас очень прошу, назовите меня именем Викка!
   - Хорошо, как угодно! - нервно дернула плечами  распорядительница.  -
Лишь бы вы истерик не устраивали... Итак! Согласны ли вы, Авдей, взять в
жены Викку?
   - Да.
   - Согласны ли вы, Викка, взять в мужья Авдея?
   - Да.
   - Объявляю вас мужем и женой...
   Волны  магии,  переиначивающей  по-своему   пространство   и   время,
заполняли все вокруг.
   - Вика, почему ты так странно смотришь на  меня?  И  все  кругом  так
странно...
   - Потому что ты взял меня в жены под  моим  Истинным  Именем.  Именем
ведьмы. И я теперь никогда не покину тебя, как и ты не сможешь  покинуть
меня. Посмотри, чем стали кольца у нас на пальцах...
   Золотые ободки налились алым пульсирующим  светом,  стали  теплыми  и
растворились, оставив только след не толще ниточки.
   - Это нити нашей жизни, - объяснила я. - У тебя - моя,  а  у  меня  -
твоя. Ну что, пойдем? Трамвай ждет.
   В трамвае за  накрытым  столом  нас  с  поднятыми  бокалами  в  руках
встречали... мама и Баронет.
   - Здоровье молодых! - громогласно произнес мэтр и осушил бокал.
   - Как вы могли узнать? - только и пробормотала я.
   - Обижаешь, Вика! Возможности сегодняшней связи  просто  безграничны!
Кстати, познакомь мужа с тещей, а то он, по-моему, в явном ступоре.
   - Да, правда... Авдей, это моя мама, полковник налоговой  полиции.  У
тебя с декларациями все в порядке?
   - Кх-м, - сказал Авдей и предложил:
   - А давайте лучше выпьем!
   И вот на этом оптимистичном предложении моего мужа  мне  бы  хотелось
завершить повесть о ведьме, которая поняла, что в  любой  ситуации  твое
Настоящее Имя -  Настоящая  Сила.  Только  остается  еще  два  маленьких
нюанса, о которых тоже хочется рассказать.
   Однажды,  уже  по  осени,  муж  гулял  со  мной  в  парке,  чтобы   я
наслаждалась свежим, с прозрачным ароматом палых листьев, воздухом  и  с
оптимизмом глядела в будущее, в котором маячили роды... Мы  решили,  что
рожать я буду в родном городе, а уж потом всем семейством переберемся  к
мужу  в  Москву...  Тихая   провинциальная   атмосфера   знакомых   улиц
действовала на  меня  умиротворяюще,  а  на  мужа  насылала  поэтическое
вдохновение...
 
   Я эту сказку все же сочиню.
   В ней будет все, как только ты хотела,
   В ней будут облака белее мела
   С драконами, подобными огню.
   И я легко своей рукой вплету
   В ее узор сияющие нити.
   На легком, словно радуга, мосту
   Скрестятся шпаги судеб и событий...
   Там будет сад. В саду - ручей и грот.
   Немного слез, разлука или ссора.
   Но, зная все, что будет наперед,
   Я примирю своих героев скоро.
   Легко играть придуманной судьбой,
   Здесь не бывает промаха иль сбоя.
   Лишь в сказках рыцарь принимает бой,
   А не бежит в смятенье с поля боя.
   В награду взор прекраснейшей из дам
   Получит он, победой упоенный...
   Любимая, я этот мир создам.
   В нем будут петь баллады и канцоны
   И в эту сказку светлую мою,
   Возможно, мы с тобой уйдем когда-то...
   Она - спасенье наше и приют.
   Она ни в чем, ни в чем не виновата.
 
   Как-то из парка мы забрели в старую крепость, где когда-то,  в  самом
начале нашего знакомства, Авдей сражался на учебных мечах и где  славный
мальчик Илюшка-берсерк развлекал меня рассказами о рапирах и ятаганах...
   Как ни странно, но и  сейчас  на  утоптанной  площадке  крепости  шло
очередное костюмированное сражение.
   - Хочешь посмотреть? - спросил Авдей. Я кивнула, хотя воспоминание  о
смерти Ильи отдалось во мне тупой болью. Это ведь было так давно...
   Муж бережно усадил меня на  импровизированный  пень-трон,  сам  встал
рядом, наблюдая за схваткой.  Ребята  в  самодельных  доспехах  рубились
отчаянно, особенно выделялся один, в  шлеме,  по  конструкции  отдаленно
напоминающем термос...
   - Ура! Наша  взяла!  -  завопили  то  ли  рыцари,  то  ли  викинги  и
подхватились качать парня с термосом на голове. Тот весело завопил, шлем
у него отлетел в сторону...
   - Илюшка! Илюшка-берсерк! - завопила я не хуже остальных и  бросилась
в гушу кучи-малы.
   - Ты куда?! - За мной бросился муж,  расталкивая  закованных  в  латы
мужиков, чтобы они, не  приведи  Господь,  не  коснулись  его  обожаемой
супруги.
   Но передо мной и так расступились и перестали  качать  берсерка.  Еще
бы. Зрелище бегущей и бросающейся вам на  шею  беременной  женщины  кого
угодно отправит в ступор.
   - Илюшка, берсерк недоделанный, это действительно ты?! - Я трясла  за
плечи ошарашенного парня. В том, что это был действительно Илья, у  меня
не оставалось сомнений. - Ты жив!
   - Да жив я. - Он осторожно отстранился от моего объемистого живота. -
Чего мне мертвым-то быть... А вы кто, дев... жен... сударыня?
   - Ты меня не помнишь? Не знаешь? - восторженно спрашивала я. Ну  все,
мужики  точно  сочтут  меня  за  помешанную,  а  Илья  будет  мучительно
вспоминать, когда же это он не воспользовался презервативом.
   - Я честно вас впервые вижу! - отчаянно сказал он.
   И это замечательно, мальчик! Значит, все-таки  заклинание  Мемории  у
меня сработало! А Огненный Змей этого  не  знал  и  просто  принял  твой
облик, чтобы усыпить мою бдительность... Но только этого я тебе не  буду
объяснять. Живи, Илюшка, это самое главное.
   - Все хорошо! - Я машу рукой  этим  парням.  -  Все  просто  отлично!
Продолжайте, пожалуйста, мы уходим!
   И мы с мужем ушли из крепости, причем Авдей еще полчаса  терзал  меня
ревнивыми расспросами. Но я  была  тверда.  В  конце  концов,  у  каждой
женщины должны быть свои маленькие тайны. Тем более у ведьмы...
   И еще одно. Где-то за неделю до родов  мне  приснился  забавный  сон.
Будто мы с Авдеем ссоримся до дыма в ушах,  как  настоящие,  полноценные
супруги. Орем друг другу глупости типа: "Да какая ты ведьма! Толком жабу
запечь не можешь! Вчера ел полусырую! Не умеешь готовить - не берись!" -
"А ты, ты... Писатель нашелся! Кто в последней книжке перепутал  функции
суккубов и инкубов! Хоть бы у жены проконсультировался!" - "Да ты  вечно
занята! Только и делаешь  что  шляешься  на  свои  шабаши!"  -  "Я?!  На
шабаши?! Да ты еще в прошлое полнолуние обещал починить метлу, и она  до
сих пор валяется в гараже, потому что, видите ли,  к  ней  комплектующих
нет! Бездельник!" - "Нахалка!" - "Ах так?! Значит, развод?" - Развод!"
   И тут (все это мне снится, напоминаю) дверь в нашу  комнату  эффектно
распахивается. На пороге стоит наш  с  Авдеем  восьмилетний  сынишка  и,
мерно постукивая волшебной палочкой о ладошку, говорит суровым голоском:
   - Папа и мама. Я готовлюсь к контрольной по налоговому праву. И  если
вы сию же минуту не перестанете скандалить, я вас  заколдую.  На  время.
Мне бабушка дала санкцию.
   Мы с мужем примолкли и  растерянно  переглянулись.  А  затем  сказали
хором:
   - Извини, Гарик. Мы больше не будем.
   На этом сон и  закончился.  А  через  десять  дней  у  меня  родились
близняшки. Две девочки. Вот и верь после этого снам...
   Тула, 2002



    Надежда ПЕРВУХИНА 
    ИМЯ ДЛЯ ВЕДЬМЫ II 
    ВСЕ ВЕДЬМЫ ДЕЛАЮТ ЭТО! 
 
    OCR BiblioNet 
 
 
 
 
 
ONLINE БИБЛИОТЕКА 
 
 
http://www.bestlibrary.ru 
 
Анонс 
 
   Пока потомственная ведьма Викка,  она  же  законная  жена  известного
писателя-фантаста Авдея Белинского, в шкуре дракона бьется в  магических
застенках, ее муж совместно со своей тещей, бывшим полковником налоговой
службы, и ее супругом, магом высшей  категории,  как  лев  сражается  за
свободу  жены,  не  пренебрегая   при   этом   вниманием   ослепительной
красавицы-японки Инари Такобо...
 
   Как обещала, смиренно и почтительно посвящаю сей скромный труд  Петру
Николаевичу Пальцеву, самому  человечному  из  всех  вампиров  и  самому
обворожительному - из оборотней...
   P. S. Мой любимый, прости, следующее посвящение - точно тебе!
   Автор
 
   Возможно, вы не поверите мне. И даже подумаете, что я лгу. Ведь то, о
чем я расскажу вам сейчас, случилось не в давние времена...
   Акутагава Рюноскэ
 
   - А сегодняшний наш  репортаж  мы  ведем  из  образцовой  специальной
женской   колонии   УЗИ   567-9000,   где   совместными   трудовыми    и
педагогическими усилиями работников управления исполнения  наказаний  и,
что самое главное,  женщин-заключенных  создана  уникальная  для  нашего
меркантильного и  утратившего  нравственные  ориентиры  времени  община,
воспитательному потенциалу которой поаплодировали бы и  Антон  Семенович
Макаренко, и легендарные создатели Республики ШКИД!
   Сдобренный человеколюбивым пафосом голосок  телеведущей  глухим  эхом
оседает на непредусмотрительно выхваченных  бдительным  оком  телекамеры
бурых осклизлых стенах, напоминающих о тяжелой судьбе всех,  вынужденных
из года в  год  питаться  суточным  борщом  и  шницелями  из  селедочных
хвостов. Оператора просто рефлективно передернуло. Он мысленно поклялся,
что никогда не нарушит закона до такой степени, чтобы попасть в подобный
равелин.
   - Ты что снимаешь, Гена? -  ласковой  коброй  прошипела  блондинистая
корреспондентка в краткую минуту отключения эфира. -  Тебе  шеф  русским
языком приказал: только  оптимизм!  Плакаты!  Транспаранты!  Отдельно  и
крупным планом - творчество этих чертовых баб! У нас тема  передачи:  "И
за  решеткою  тюрьмы  творим  возвышенное   мы",   а   ты,   извращенец,
принципиально высвечиваешь недостатки?! Очерняешь?
   - Линда, ты меня достала конкретно, -  холодно  отреагировал  на  эту
тираду  оператор  Гена  и,  достав  из  кармана  пачку   "Милд   севен",
принципиально и аристократически закурил под  табличкой  "Курить  строго
воспрещается". - Будешь вопить, уйду  в  ночные  вести  на  коммерческий
канал ТВ-0, там платят больше и не надо всякое тюремное фуфло снимать!
   - Ладно, всё,  заткнись,  вон,  тюремное  начальство  идет!  -  Линда
изобразила на лице дежурную филантропическую улыбку,  а  Гена  поудобней
пристроил на плече камеру. От сумы да тюрьмы народная мудрость никогда и
никому не велела  зарекаться,  посему  и  изображали  сейчас  несчастные
корреспонденты   провинциального   малобюджетного   телеканала    полную
законопослушность и глубокое уважение по отношению к  надвигавшемуся  на
них атомоходу женского рода.
   - Ну че, - неожиданно тонким сопрано  прогудела  женщина-атомоход.  -
Интервью у наших просветленных будете брать?
   - У кого?! - невнятно поперхнулся "Милд севеном" Гена.
   И тут же получил  острым  локотком  телеведущей  в  бок:  не  задавай
идиотских вопросов!...
   -  Так  мы,  собс-с-с-с-ственно,  -  улыбка  Линды  по  отношению   к
женщине-атомоходу заискрилась обаянием, как утюг при коротком замыкании.
- Мы ведь за этим и пришли.
   - Ну че,  -  видимо,  тезаурус  тюремной  дамы  не  отличался  особым
разнообразием. - Идите за мной. Тока это, в коридорах и  камерах  съемка
запрещена! Потому как... это... режимный объект.
   - Шаг влево, шаг вправо - приравнивается  к  побегу...  -  совсем  уж
неслышно  подиссидентство-вал  оператор  Гена.  Его,  как  представителя
мужской, а значит, элитарной, части человечества, при одной мысли о том,
что он будет запечатлевать на ценную  видеопленку  каких-то  непотребных
баб, да к тому же мотающих срок преступниц,  просто  коробило.  А  также
плющило и колбасило. Но он, как всякий истинный мастер своего дела, умел
наступать на горло собственной песне. Тем более что телекомпания, хоть и
бюджетная, хоть и нищая, а денежки ему за работу заплатит. А  денежки  -
они всегда денежки.
   - Пришли, - атомная баба распахнула мощной  дланью  затейливо  обитую
рейкой дверь.
   "И прекрасная Отикубо, едва наступил час рассвета, раздвинула фусума,
омочив  горючими  слезами  рукав  своего   скромного   хитоэ,   ибо   ее
возлюбленный был вынужден покинуть ложе Третьей Ночи, дабы приступить  к
своим обязанностям тю-нагона Восточных покоев..."
   Представители  телекомпании   слегка   затравленно   оглянулись.   Им
показалось, что они попали то ли в клуб поклонников японского искусства,
то ли на лекцию об основах ароматерапии. И, что самое странное, кажется,
они в своих предположениях не ошиблись.
   К бабище в погонах,  сопровождавшей  прессу,  с  улыбкой  и  поклоном
подошла-подплыла  женщина  с  подведенными  сурьмой  узкими  глазами   и
набеленным лицом.  Именно  она  читала  вслух  о  страданиях  несчастной
Отикубо, когда появились гости. Линда окинула оценивающим взглядом наряд
странной дамы: по цвету и фактуре ткани -  явная  тюремная  роба,  а  по
фасону - натуральное японское кимоно.
   - Добро  пожаловать  в  наш  Приют  Обретения  Гармонии!  -  еще  раз
кланяясь, сказала дама.
   Начальница сочла необходимым внести некоторые пояснения для прессы:
   - Это и есть ихняя, то есть наша, община. Вот, снимайте. Старшая  вам
все доложит, интервью возьмете, поделки поглядите... У вас  на  все  про
все сорок минут. А я пойду - у меня еще дела на вверенном объекте.
   Корреспонденты вышли из ступора и профессионально  заоглядывались  по
сторонам в поисках лучшего ракурса для съемки... И ведь было им  на  что
посмотреть!
   На  окнах,  которые  с  внешней  стороны,  разумеется,  были  забраны
решеткой с частым переплетом, висели длинные циновки явно ручной работы.
На одной из циновок  (судя  по  комментариям  той  же  набеленной  дамы)
искусно была выписана Фудзияма в кольце кучерявых облаков, на  другой  -
ветка цветущей сакуры, а третья изображала членов императорской семьи во
время церемонии ханами. Пол был застелен татами,  на  нем  в  элегантном
беспорядке лежали подушки-дзабутон, предназначенные для сидения.  Но  из
нескольких женщин, находившихся в комнате, никто не сидел: они все,  как
по команде, встали с изящным синхронным поклоном, едва вошли посетители.
Окончательно добило женское самолюбие Линды наличие двух шелковых ширм с
вышитыми на них драконами, танцующими в персиковом саду. Линда всю  свою
сознательную жизнь мечтала иметь эксклюзивную ширму с приколотыми  к  ее
углам круглыми  сяопинскими  веерами!  И  никогда  никакой  зарплаты  не
хватало! А тут, у этих арестанток - нате, пожалуйста...
   - Добрый  день,  -  суховато  поздоровалась  она.  -  Мы  из  местной
телекомпании, по поручению мэрии. Прослышав о вашем образцовом... образе
жизни, присланы сделать репортаж. Кто из вас, простите, старшая?
   - Недостойнейшая, если  когда  и  была  старшей  среди  этих  женщин,
мудростью своею подобных Сэй-Сёнагон, то только в силу своих  преклонных
лет. - К корреспондентам величавой  поступью,  как-то  не  вязавшейся  с
уничижительными оборотами речи, подошла женщина, которую сразу  хотелось
назвать  дамой.  Действительно,  выглядела   она   очень   пожилой,   но
благородный цвет лица и почти царственная осанка делали  определение  ее
возраста весьма затруднительным. Уж на что у Линды глаз был  наметанный,
а и она оказалась в тупике.
   -  Для  начала,  пожалуйста,  представьтесь,  -  давая  знак  Геночке
включать аппаратуру, сказала Линда.
   - Находясь в этой комнате  Просветления  и  Обретения  Гармонии,  мы,
словно грязную обувь, оставляем за порогом свои  мирские  имена,  -  под
одобрительный  шепоток  остальных  "просветленных"  с  легким   поклоном
ответствовала пожилая дама. - И здесь вы можете  называть  меня  госпожа
Мумё - "Безымянная флейта".
   При этом глаза женщины на миг вспыхнули  яркой  зеленью,  но  тут  же
взгляд ее угас, стал обычным: предупредительно-равнодушным.
   - Как красиво! -  восхитилась  вслух  Линда,  а  про  себя  подумала:
"Небось сидишь ты тут по статье  за  вооруженный  разбой  и  зовут  тебя
как-нибудь типа Сонька Костяная ручка! Это только на вид вы  тут  все  -
Божьи одуванчики..."
   - Я возьму на себя смелость представить остальных, - сказала  госпожа
Мумё и стала указывать рукой на каждую  из  женщин:  госпожа  Ина-каэдзи
("Не  изменю!"),   госпожа   Фусими   ("Потупленный   взор"),   Тамахоси
("Жемчужная  звезда"),  Асунаро  ("Кипарис"),  Кагами   ("Зеркало")   и,
наконец, госпожа Ама-но кавара ("Небесная река").
   Все представленные  женщины  почтительно  кланялись.  Геночка  только
успевал водить камерой, запечатлевая на пленке  благообразные,  лишенные
возраста лица, накрашенные, как у  гейш,  которых  он  видел  только  на
картинках. А Линда  вдруг  придушенно  взвизгнула:  из  широкого  рукава
кимоно госпожи Мумё деловито  выбралась  крупная  темно-серая  крыса  и,
удобно  устроившись  на  запястье  этой  странной   женщины,   принялась
умываться.
   - Не пугайтесь! - успокоила Мумё Линду. - Эта госпожа  крыса  -  наш,
как бы выразиться посовременнее,  талисман.  Крыса  -  символ  жизненной
энергии, а также достатка и благополучия.  Она  первой  из  всех  зверей
ухитрилась получить благословение Будды...
   Геночка снял и усатый талисман. Крупным планом.
   - Скажите, - Линда всерьез принялась за интервью. - А  откуда  у  вас
всех такой пристальный интерес к японской культуре...
   -  ...а  также  искусству,  литературе  и  философии?  -   подхватила
величавая старуха Мумё. - Видите ли, это помогает нам не только  ощутить
себя полноценными людьми, хотя и отделенными от всего общества  тюремной
стеной, но и совершенствовать свой дух, разум, дабы не озлобиться  и  не
отчаяться. Мировоззрение  Страны  Цветущей  Сакуры  для  этого  подходит
идеально. Мы стремимся к достижению  внутренней  гармонии  и  постижению
внешней мимолетной крас