к принялся ворочать мозгами
из последних сил.
   Он послан в Москву с миссией убить некоего человека, судя  по  имени,
явного япошку. При этом надо вспомнить, что  "японок",  устроивших  весь
сыр-бор в его колонии, финансировал японский же  благотворительный  фонд
"Тэнгу". Но чем на самом деле этот фонд занимается, одному псу известно.
   "Уж не готовится ли в России  государственный  переворот  при  помощи
иностранных   инвестиций?!"   -   поразила   мозг    полковника    мысль
государственного масштаба, и его от такой  мысли  прошиб  холодный  пот.
Теперь  полковнику  стало  предельно  ясно:  кругом  враги,  интервенты,
готовые разграбить Россию-матушку,  причем  в  особо  грубой  оккультной
форме! И первая пособница темных сил - Анастасия, вредоносная старуха!
   Однако полковник ничем не  выдал  своих  размышлений.  Он  специально
изобразил на физиономии тупое выражение необратимого дауна (кстати,  это
было  совсем  нетрудно),  а  сам  тем  временем  мысленно   рассматривал
стратегию своего будущего поведения в тылу врага. Ибо он не  сомневался,
что именно туда, в тыл врага, его, полковника, и везут...
   Внутренне ощущать себя разведчиком, неуловимым мстителем и патриотом,
однако, мешал усиливающийся  острый  голод,  а  также  жажда.  Полковник
неожиданно отчетливо припомнил, что  последний  раз  он  ел  пару  суток
назад: сердобольная проводница накормила его  чипсами  и  дала  глотнуть
прокисшего теплого пива.
   "Надо терпеть, - мысленно убеждал себя полковник. - Ты среди  врагов.
Твоя задача - не дать им дешево купить твою жизнь!"
   Мысли, конечно, были возвышенные и гордые, как полет Буревестника над
седой равниной моря. Однако не особо искушенному в литературе полковнику
почему-то (видимо, из-за сильного голода) представился  какой-то  глупый
пингвин, самодовольно прятавший тело жирное в  утесах...  Дрон  Петрович
подумал, что пингвина этого он бы  за  полчаса  уел.  Сырого,  с  черным
хлебушком и парой головок репчатого лука. Да, и  посолить  как  следует,
конечно. А потом пивка...
   Полковник   сглотнул   слюну   и   незаметно   посмотрел   на    свою
Барби-конвоиршу. Лицо той оставалось абсолютно безучастным. Да, такая не
то что пожрать, понюхать не даст...
   Но  всему  в  этом  суетном  мире  приходит  конец.  Пришел  конец  и
изматывающему  путешествию  Дрона  Петровича  на  темном  джипе.  Машина
затормозила, и в наступившей тишине Кирпичный отчетливо  услышал  волчий
вой.
   - Вперед. Выходи, - приказала Барби и, нажав  на  какую-то  панельку,
открыла бронированную дверь джипа.
   Полковник  покорно  (а  как  иначе-то?)  выбрался  на  свет  божий  и
беззвучно ахнул.
   Чертова кукла привезла его вовсе ни в  какую  не  в  столицу.  Машина
стояла перед глухим, высотой метров пять, железным  забором  без  всяких
признаков калитки. И что самое страшное: вдоль забора бродили и завывали
волки, посверкивая сумасшедшими глазами.
   - Объект доставлен. Дальнейшие указания? - Барби уже  наговаривала  в
портативную рацию, тогда как полковник высчитывал свои  шансы  быть:  а)
съеденным волками, б) растерзанным и съеденным волками.
   Рация что-то прошипела кукле в ответ.
   - Идем, - подчиняясь рации, толкнула Барби полковника.
   "Куда?!"
   Но тут полковник увидел куда.
   Часть забора  отъехала  вбок,  обнаруживая  небольшой  проход.  Волки
взвыли и, что  удивительно,  отбежали  подальше.  Это  придало  бодрости
полковнику, он снова вспомнил о том, что он разведчик в  тылу  врага,  и
потому смело шагнул в проход, тем более что за спиной  у  него  все  еще
шагала эта Барби.
   За  железным  забором  не  скрывался,  а  скорее,  гордо   возвышался
двухэтажный особняк в модном стиле "готический замок нового русского"  -
с узкими окнами, крытой стеклянной галереей-балконом вдоль всего второго
этажа,  шикарным  парадным  крыльцом  и  припорошенным  снегом  овальным
флигелем. Все это полковник, конечно, толком  и  рассмотреть  не  успел,
поскольку был невежливо препровожден в переднюю. Передняя, или, как  это
нынче принято называть, холл, обрушила на промерзшего до последней нитки
Дрона  Петровича  волны  уютного   тепла,   исходившего   от   большого,
занимавшего почти целую стену, камина. В камине горел  настоящий  огонь,
потрескивали поленья, а рядом, поигрывая кочергой, стоял крепкий, бритый
наголо парнишка в черном цивильном костюме.
   - Объект сдан, - сухо  отрапортовала  Барби  этому  бритоголовому  со
скучающими коровьими глазами.
   - Объект принят, - вмиг  оживился  парнишка  и  отбросил  кочергу.  -
Проблемы были?
   - Нет. Все. Я сваливаю, - быстро сказала  Барби  и,  даже  не  послав
полковнику прощального взгляда, исчезла за входной дверью.
   Парень оценивающе поглядел на Кирпичного,  скривился,  видно  сравнив
свой отутюженный костюмчик с вонючими и затертыми лохмотьями, в  которые
превратилась одежда Дрона Петровича, и достал мобильник.
   - Але, да, он в прихожей, мэм. Проводить в Малахитовый кабинет, мэм?!
Но этот тип выглядит как мусорный бачок в негритянском  квартале...  Да,
мэм. Простите, мэм. Больше не повторится, мэм!
   Парень убрал свой сотовый и  уже  по-другому  глянул  на  полковника.
Видно, что  ему  нелегко  дается  подчиниться  отданному  по  мобильнику
приказу, но ничего не поделаешь...
   - Велено проводить... вас. Наверх по этой лестнице, пожалуйста.
   Полковник действительно увидел  небольшую,  покрытую  зеленым  сукном
лестницу, до этого момента скрытую от Дрона Петровича темной бахромчатой
портьерой. В нем вдруг шевельнулся какой-то детский ужас; впервые за все
время его злоключений полковник, как малолетний  персонаж  какого-нибудь
голливудского триллера, испугался неизвестности, прячущейся за  красивой
обстановкой и кажущейся тишиной.
   Дрон Петрович стиснул зубы и зашагал вверх по лестнице вслед за своим
бритоголовым проводником.  Они  миновали  неосвещенную  галерею  второго
этажа,  и  полковник  помыслил  было,  что  сейчас  ему   представляется
возможность напасть на своего спутника, оглушить его ударом и бежать. Но
это  было  бессмысленно.  Во-первых,  такого  парнишку  и  кувалдой   не
оглушишь, во-вторых, куда бежать? Полковник вспомнил про кружащих  возле
забора волков, про жестокие кукольные глаза своей конвоирши и решил, что
отступать ему некуда. Впереди Москва.
   ... Однако пока впереди оказалась не  Москва,  а  небольшая  комната,
выдержанная исключительно в изумрудно-зеленых тонах  благородного  камня
малахита. Бритоголовый парень шепотом приказал полковнику  стоять  -  не
двигаться возле небольшой резной колонны, украшенной золотой  статуэткой
крысы,  опирающейся  передними  лапками  на  непонятный  диск  с  дыркой
посередине.
   "Богатая жизнь, куда ни плюнь, сплошные драгметаллы и камушки",  -  с
внезапным уважением к неизвестному хозяину этой красивой комнаты подумал
полковник. Было тихо, бритоголовый ушел, а полковник как первоклассник в
Эрмитаже  стоял  и  рассматривал  комнату.  Потолок,  стены,  пол,  даже
подоконники -  все  было  малахитовое;  полковник  робко  потер  грязным
пальцем стену и убедился - малахит, чистый камень, не обои  какие-нибудь
самоклеящиеся! На полу лежал пушистый темно-зеленый ковер с изображением
желтой крысы, плывущей  на  лодке.  Мебели  в  комнате  было  немного  -
несколько  низеньких  пуфиков  с  пухлыми  золотыми  кистями  по  бокам,
блестящий овальный столик (на нем стояла лампа в виде ветки  с  золотыми
лилиями - из этих цветов и шел свет, достаточно яркий  для  того,  чтобы
увидеть всю красоту), небольшой шкафчик, вроде комода, только тоже  весь
по виду из золота, а ручки блестят так, словно в них и впрямь  вставлены
бриллианты.  Самым  скромным  предметом  было  темное  кожаное   кресло,
сделанное под старину, с высокой спинкой. Поскольку оно повернуто было к
полковнику  этой  самой  спинкой,  он  не  мог  разглядеть,  сидит   там
кто-нибудь или  нет...  Да  и  стояло  это  кресло  в  самом  дальнем  и
неосвещенном углу комнаты, поэтому  внимания  полковника  не  привлекло.
Кирпичного страшно волновали два вопроса: настоящие  ли  тут  камушки  и
есть ли поблизости сортир.
   - Бриллианты настоящие, - услышал полковник мелодичный женский  голос
и увидел, как темное кресло развернулось, являя Кирпичному сидящую в нем
даму в  длинном  зеленом  же  одеянии.  Дама  издалека  казалась  просто
красавицей, и поэтому, когда она поманила полковника рукой, он  послушно
подошел, стараясь  не  думать  про  насущные  проблемы  своего  мочевого
пузыря.
   - Дрон  Петрович,  -  с  улыбкой  сказала  дама,  величественная  как
почетный караул у Кремлевской стены, - вы меня не узнаете?
   Тот вгляделся попристальнее и охнул. Красивое лицо, хоть  и  казалось
живым,  привлекательным  и  свежим,   было   лицом   старухи   Анастасии
Либенкнехт, заключенной под номером 1837.
   - Бывшей заключенной, - поправила Анастасия,  не  переставая  любезно
улыбаться. - Карты легли  по-другому.  Теперь  вы,  Дрон  Петрович,  мой
заключенный. Пожизненно.
   Как ни странно, но на  полковника  эти  мрачные  слова  не  произвели
должного впечатления. Видно, его совсем  допекла  насущная  человеческая
проблема, и он потому сказал то, чего, может, и  не  ожидала  царственно
сидящая Анастасия:
   - Мне бы отлить... Где тут сортир?
   Анастасия утратила  царственность  осанки  и  схватилась  за  широкий
блестящий браслетик на своей морщинистой ручке.
   - Никита, туалет и ванну для полковника, немедленно! - выкрикнула она
в браслетик.
   Тут же явился  давешний  бритоголовый  и  вежливо  препроводил  Дрона
Петровича в означенные места. При этом, обновляя  роскошный  малахитовый
писсуар, полковник  мысленно  отметил  два  факта:  бритоголового  зовут
Никитой,  и,  что  самое  интересное,  эта  "оборотниха"   назвала   его
полковником. Мелочь, а приятно.
   Приятных мелочей  явилось  еще  предостаточно.  Оказавшись  в  ванной
(большой, круглой, с пузырящейся и пенящейся ароматной водой, видно, это
и есть та самая джакузи, решил  Дрон  Петрович),  полковник  долго  и  с
наслаждением терся щеткой на длинной ручке, мочалкой величиной с облако,
наконец, выбрился  отличным  станком,  по  виду  -  из  чистой  платины.
Перепробовал на запах, а какие смог  -  и  на  вкус  -  выстроившиеся  в
длинный хрустальный ряд одеколоны, лосьоны и прочие духи. В дверь ванной
постучали,  но  не  для  того,  чтобы  выпроводить  из  нее  замывшегося
полковника. Чья-то услужливая рука просунулась в проем и протянула Дрону
Петровичу благоухающий свежестью полный комплект формы вместе с  бельем.
Другая рука опустила на коврик ванной начищенные ботинки.
   - Однако... - только и выговорил прикрывавшийся полотенцем  полковник
и принялся одеваться. Форма была как по нему сшита, только вот все знаки
отличия аккуратно  с  нее  спороты.  А  еще  в  кармане  брюк  полковник
обнаружил целый блистер дорогих презервативов "Innotex", и  эта  находка
совсем подняла у него настроение, хотя  он  пока,  кроме  Анастасии,  ни
одной женщины в этом особняке не  видел.  Ну  да  это  ничего.  Главное,
живем!
   - Госпожа приказала проводить вас в столовую,  -  сообщил  полковнику
Никита, едва вымытый и пахнущий, как грядка пионов, Дрон Петрович вышел,
наконец, из ванной комнаты. - Вы ведь будете ужинать?
   - Буду. И обедать, и завтракать тоже.
   Бритоголовый  вышколенный  Никита  полковничьего  юмора  не  понял  и
посмотрел на Дрона Петровича с некоторым испугом.
   - Не дрожи, парень, - снисходительно  посоветовал  Никите  оживший  и
оттого вновь ощутивший в себе свою легендарную  несгибаемость  полковник
Кирпичный, - а то вспотеешь.
   Никита  на  это  ничего  не  сказал,  а  только  повел,  набычившись,
полковника узким коридорчиком в столовую.
   Столовая, как отметил наблюдательный взгляд  вымывшегося  полковника,
была отделана поскромнее, чем Малахитовый  кабинет,  куда  его  поначалу
привели. Однако и тут во всем чувствовался запах больших денег,  дуриком
вбуханных в ковры,  обшивку  стен  (натуральный  дуб.  Или  кедр,  решил
Кирпичный)  и  высокие  резные  старинные  буфеты,   в   которых   остро
поблескивал хрусталь вперемешку с серебром и золотом. В простенках между
буфетами висели  яркие  расписные  веера,  вид  которых  напомнил  Дрону
Петровичу об ужасной комнате Просветления и Обретения  Гармонии...  Нет,
если б дали в руки полковника  такие  деньги,  он  бы  их,  конечно,  на
хрустали да ковры с веерами не потратил. Он бы купил  себе  какой-нибудь
необитаемый островок в  районе  Атлантики  и  вертолет,  чтоб  до  этого
островка долететь. И не достали б полковника там ни тюремное начальство,
ни родственники  с  их  вечными  финансовыми  проблемами,  ни  даже  эта
непонятная старуха Анастасия...
   От этих размышлений полковника отвлек большой овальный стол, накрытый
снеговой белизны скатертью и уставленный таким  количеством  таинственно
прикрытых крышками серебряных судочков, горшочков и мисок, что  у  Дрона
Петровича немедленно засосало под ложечкой. "Отставить! - сурово одернул
он себя самого. - А ежели вся эта  еда  -  гадость  какая-нибудь,  вроде
лягушек и бананов жареных? Или вообще  отравлена!"  Тут  припомнил  Дрон
Петрович все свои мысли насчет того, что он собирается стать разведчиком
в тылу врага, тайным агентом, в обязанности  коего  входит  неусыпляемая
бдительность  при  нахождении  в  стане  противника.  Насчет  противника
полковник не был окончательно уверен, но знал, что осторожность  никогда
не бывает  лишней.  Однако  взор  полковника,  вопреки  всем  внутренним
приказам, возбужденно скользил  по  сервировке  стола,  задерживаясь  на
утопленных в блестящих  ведерках  со  льдом  высокогорлых  бутылках,  на
длинных тарелках, содержимое коих покуда было заботливо прикрыто чистыми
салфетками.
   - Я что, один буду ужинать? - спросил полковник  у  маявшегося  рядом
Никиты.
   - С вашего позволения, Дрон Петрович,  я  составлю  вам  компанию,  -
раздался уже знакомый полковнику женский голос, и в столовую,  раздвинув
панель дубовой стены, шагнула Анастасия, заставив тем  самым  полковника
снова  слегка  ошалеть  и  разинуть  рот.  Как  ни  крути,  а  эта  баба
действовала  на  Кирпичного  пугающе.  Зато  Никита  при  виде   хозяйки
оживился, достал свой мобильник, принялся отдавать распоряжения,  видно,
кухаркам или официантам...
   - Я полагаю, вы не против, - продолжала ухмыляться Анастасия и с  той
же ухмылочкой подошла к столу. Тут же к ней  бросился  Никита,  поспешно
подставил стул с высокой резной спинкой. Анастасия  села,  выдернула  из
салфеточного  кольца  большую  салфетку,  аккуратно  расстелила   поверх
платья. - Прошу вас, полковник, присаживайтесь.
   Дрон Петрович занял второй стоящий у стола стул. Тут  же  в  столовой
материализовался лощеный хрупкий  человечек,  напоминавший  повадками  и
видом побритую крысу. Он подал приборы: Анастасии из чистого  золота,  а
полковнику - фарфоровый. Ножи и вилки, впрочем отметил,  Дрон  Петрович,
пока не решаясь взять ни  того  ни  другого  в  руки,  были  серебряные.
Волшебным образом исчезли крышки с судков и чашек, соскользнули  куда-то
укрывавшие яства  салфетки,  и  полковник  узрел  на  столе  неописуемое
изобилие блюд, о которых разве что слыхал или читал в газетах в  разделе
"Светская хроника"...
   - Что вы будете пить, Дрон Петрович? - спросила  Анастасия,  меж  тем
как крысинообразный лакей  наливал  ей  шампанского  в  высокий  сияющий
фужер.
   - Водку. - В своих пристрастиях полковник был удручающе однообразен.
   - Фу, - поморщилась его сотрапезница.  -  Я  бы  порекомендовала  вам
перейти на херес.
   Перед полковником вмиг материализовался бокал,  лакей  подсуетился  и
наполнил его янтарной благородной жидкостью.
   - Херес настоящий нынче  дорог,  -  зачем-то  пробормотал,  смущаясь,
полковник. - Да и подделывают его часто.
   - Не беспокойтесь, - опять усмехнулась Анастасия.  -  Подделок  здесь
нет. И средств у меня пока предостаточно. Выпьем, полковник!
   - За что?  -  спросил  Дрон  Петрович,  беря  бокал.  Ноздри  приятно
щекотнул аромат крепкого вина-настоящего, беспримесного и оттого  весьма
соблазнительного.
   - Как за что? - изобразила удивление женщина без возраста. - За успех
нашего общего дела. Пейте, пейте!
   Полковник не сдержался и выпил. Потом еще не  сдержался  и  еще.  Его
охватило тепло и приятное чувство довольства жизнью.  А  тут  еще  лакей
подкладывал на тарелку закуски, поясняя шепотком:
   - Тартинки с икоркой и мозгами горячими, судачок  заливной-с,  шафруа
из дичи с трюфелями-с, откушайте...
   Дрон Петрович слегка даже протрезвел от такой роскоши и  поглядел  на
Анастасию: чего ради она на него  такое  добро  переводит?  Та  заметила
озадаченный полковничий взгляд, перестала кушать фазана в рейнском  вине
и успокаивающе сказала:
   - Что вы, Дрон Петрович,  все  сидите,  как  неродной?  Бросьте  ваши
глупые мысли и ужинайте, коль голодны. Мне вас травить вовсе не резон.
   Полковник  прожевал  тартинку  с  икрой,  на  трюфели   посмотрел   с
подозрением и брякнул:
   - Зачем я вам нужен?
   Анастасия посмотрела на него сквозь фужер с играющим шампанским:
   - Узнаете в свое время. В самое ближайшее.  А  пока  -  наслаждайтесь
жизнью, полковник. Настоящий полковник!
   И настоящий полковник принялся наслаждаться.  За  шафруа  последовали
какие-то непонятные, но вкусные волованы огратен, крокеты  с  цыпленком,
потом опять икра, херес сменился коньяком, коньяк...
   Дрон Петрович сыто  и  слегка  осоловело  смотрел  на  стол,  где  по
мановению руки лакея все судки и тарелки исчезли,  освободив  место  для
канделябра с ароматизированными свечами, кофе и  ящика  с  сигарами.  От
сигар полковник отказался, поскольку не курил вообще, зато кофе выпил  с
удовольствием.
   Анастасия хлопнула в ладоши:
   - Никита, музыкантов сюда.
   "Танцы, что ли? - испугался полковник, поскольку танцевать  умел  так
же, как газонокосилка - вышивать крестиком. - Только этого не хватало!"
   Но танцев  не  намечалось.  Пришедшие  музыканты  тоже  были  крысами
(ростом этак с хорошего добермана), это изобилие крыс полковника уже  не
пугало и не удивляло.  Крысы  чинно  расселись  в  уголку,  достали  кто
скрипку, кто флейту и заиграли простенькую мелодию.  Анастасия  закурила
папироску в длинном дамском мундштуке, картинно выпуская дым в сумрачный
потолок, и спросила Кирпичного:
   - Вы довольны? Туалет, ванная, питание - все доброкачественно?
   - Да, - чуть удивился вопросу полковник и прихлебнул коньячку. -  Все
просто отлично. - И добавил:
   - Госпожа.
   Анастасия снова улыбнулась:
   - Я рада.
   Они посидели за столом еще с полчаса, слушая музыку, потом  Анастасия
резко поднялась.
   - Никита, отведи полковника в спальню,  -  бросила  она,  исчезая  за
раздвинувшейся стеной.
   Полковник торопливо допил остывший кофе и двинулся за Никитой.  Выйдя
из  дверей  столовой,  Дрон  Петрович  почему-то   захотел   оглянуться.
Оглянулся. Но никаких дверей не  увидел.  На  их  месте  висело  большое
зеркало в бронзовой витой раме, и, что самое странное, ни полковник,  ни
тем более Никита в этом зеркале не отражались.
   - Идемте, - поторопил Кирпичного бритоголовый спутник.
   ...  Спальня  была  как  из  запрещенного  эротического  фильма   про
похождения   каких-нибудь   маньяков-нуворишей:   зеркальный    потолок,
зеркальные же стены, в  центре  комнаты  -  громадная  кровать  с  кучей
подушек и покрывал, возле кровати - статуи, недвусмысленно намекающие на
то, что  их  позы  взяты  явно  из  знаменитой  "Камасутры".  Полковник,
конечно, ни о какой "Камасутре" не слыхал, но статуи направили поток его
мыслей в пикантное русло. Хлопнула дверь - это  вышел  Никита,  оставляя
полковника наедине со срамными  статуями,  бесчисленно  отражавшимися  в
полумраке зеркал.
   Полковник постарался не смотреть на  это  буйство  мраморного  секса,
отогнал от себя похотливые мысли  и  решительно  напра