ое
количество  материалов  из  французских газет  ежедневно  поглощал  Энглтон.
Позже,  когда  сам  Беделл  Смит категорически отверг  предложение  англичан
поделиться с французами незначительной секретной  информацией о русских, мне
стало ясно, что  интерес  Энглтона  к Франции  не был его личным увлечением.
Беделл  Смит  заявил  мне  без  обиняков, что  не может  доверить  секретную
информацию ни одному французскому чиновнику.
     Германия внушала Энглтону меньше опасений. Эта страна  интересовала его
главным  образом  как   база   для   операций   против  Советского  Союза  и
социалистических стран  Восточной  Европы.  ЦРУ, не  теряя  времени,  успело
прибрать к рукам возглавляемый  генералом  Геленом  отдел абвера, работавший
против  СССР. Энглтон, наслаждаясь  омарами в ресторане "Харвей", с  пеной у
рта защищал прошлую и настоящую деятельность организации Гелена.
     У нас было и много  других споров, связанных с  Германией,  поскольку и
СИС и ЦРУ имели возможность развертывать свою деятельность на оккупированной
территории.  Секретные  операции  всех  видов,  включая и  те,  которые были
направлены  против  германских   властей,  финансировались  немцами  в  виде
покрытия оккупационных расходов.
     Было  у  нас немало стычек  по  поводу различных  русских  эмигрантских
организаций, о чем будет сказано  ниже.  Шел разговор, например, о  народном
трудовом союзе (НТС), который не так давно приобрел  печальную славу в связи
с делом Джеральда  Брука (английский гражданин, осужденный в Москве  в  1965
году за шпионскую деятельность в нашей стране. - Прим. пер.);  об украинских
националистах Степана Бандеры -  любимца англичан. ЦРУ, как и  СИС, лезло из
кожи   вон,  стремясь  использовать   наиболее  перспективные   эмигрантские
группировки в таких же целях, в каких СИС использовала Жорданию. Несмотря на
то,  что англичане  вели  упорные арьергардные  бои,  пытаясь сохранить свои
позиции  в тех  группировках, с которыми  они давно сотрудничали, американцы
все же  постепенно  вытесняли  их  из этой  сферы деятельности.  Доллар  был
слишком могущественным. Так, например, хотя англичане имели большие интересы
в НТС, СИС была вынуждена  по финансовым причинам  передать руководство  его
деятельностью  ЦРУ. Это было  оформлено официальным соглашением  между двумя
службами,  но дело англичанина Брука показывает,  что  СИС  не  пренебрегала
тайными  махинациями с  НТС  за спиной  американцев. Такова этика  секретной
службы!
     Помимо  Энглтона  моим  коллегой  в   УСО  был  Билл  Харви,  начальник
контрразведывательной секции. Раньше он  работал в ФБР, но Гувер  выгнал его
за пьянство в служебное  время.  Когда я первый раз пригласил его обедать  к
себе домой, обнаружилось, что его привычки не изменились. Он заснул  за кофе
и так просидел, тихо похрапывая, до двенадцати часов ночи.  Потом  его увела
жена со словами:  "Ну пойдем,  папочка, тебе уже пора в постель". Меня могут
обвинить  в том,  что я взял  недостойный тон. Согласен. Но, как будет видно
ниже,  Харви сыграл со  мной очень неуместную  шутку, а я не люблю оставлять
провокации безнаказанными. Признавая обвинения в сильной предубежденности по
отношению  к Харви,  я  хочу  лишь  справедливости  ради  добавить,  что  он
сотрудничал  с  СИС при сооружении известного берлинского  туннеля (туннель,
построенный в  1955  году в Берлине английской и американской разведками для
подслушивания советских линий связи. - Прим. авт.).
     Как я уже  сказал, управление координации политики занималось подрывной
работой в мировом масштабе. Начальником управления был Фрэнк Уизнер, человек
сравнительно молодой для такой  ответственной работы, но начавший уже лысеть
и отращивать солидное  брюшко. Он любил высокопарный стиль,  что производило
неприятное впечатление.  Я сопровождал  миссию, которая  была  направлена  в
Лондон во  главе  с Уизнером  для обсуждения  с СИС вопросов, представлявших
взаимный   интерес.   Когда   дошли   до  проблем  международного  значения,
министерство  иностранных дел послало своих представителей для наблюдения за
ходом обсуждения. На одной из встреч, на которой от министерства иностранных
дел  присутствовал Тони  Рамболд, Уизнер  стал распространяться на  одну  из
своих излюбленных тем: необходимость маскировки источников секретных фондов,
передаваемых   внешне  респектабельным  организациям,  в  которых  мы   были
заинтересованы.  "Очень важно,  - сказал  он  в своем  обычном  высокопарном
стиле,  - обеспечить открытое содействие лиц  с  известным всем  доступом  к
имеющимся  в  их распоряжении  богатствам". Рамболд  начал что-то писать.  Я
заглянул  через  его  плечо и  увидел:  "Лица  с известным всем  доступом  к
имеющимся  в их  распоряжении богатствам  -  богатые  люди". Мои отношения с
управлением  координации  политики  были  более  активными,  чем  с  УСО;  в
последнем  меня  интересовали  лишь  планы управления.  Вскоре  после  моего
прибытия в Вашингтон американское и английское правительства санкционировали
в  принципе  проведение  тайной  операции,  имевшей целью  оторвать  одну из
восточноевропейских стран от социалистического блока. По ряду  причин  выбор
пал на Албанию. Это было самое маленькое и самое  слабое из социалистических
государств.  На  юге  оно  граничит  с  Грецией,  с  которой  Англия  и  США
поддерживали  союзнические отношения и которая  формально  еще  находилась в
состоянии  войны  с  Албанией. Албания выглядела  выгодно  изолированной, и,
кроме того,  к  ней был легкий доступ с  Мальты по  воздуху и морю. Учитывая
возможность многочисленных осложнений политического характера в связи с этим
проектом,  государственный   департамент  и  министерство   иностранных  дел
настаивали на неослабном контроле за этой операцией с их стороны. Исполнение
плана возлагалось на СИС и  управление координации политики. Как американцы,
так  и англичане поддерживали контакт с  албанскими эмигрантскими  группами,
поэтому  обе  стороны  взялись  мобилизовать  свои  связи для  осуществления
контрреволюционного переворота. Англичане предоставляли Мальту как передовую
базу  для операции  и  небольшие  суда,  необходимые для  заброски  агентов.
Американцы  обеспечивали  операцию  денежными и  материальными средствами, а
также выделили аэродром Уиллус-филд в Ливии в качестве тыловой базы и пункта
снабжения. Короля  Идриса не посвятили в  тайну - в  то время он  был только
эмиром. В последующих длительных англо-американских спорах Мальта была нашим
главным козырем.  "Стоит  нам  задумать  где-нибудь  подрывную  операцию,  -
признался мне однажды Уизнер, -  как мы тут же  обнаруживаем, что у англичан
где-то поблизости есть остров".
     Споры касались вопроса о политическом руководстве контрреволюцией. В то
время эра Даллеса еще  не наступила, и США  опасались действовать  открыто в
поддержку  крайне реакционных режимов.  Поэтому  государственный департамент
стремился обставить  контрреволюцию  "демократическими" атрибутами.  С  этой
целью  он,  опередив нас,  заставил  кучку албанских  беженцев  в  Нью-Йорке
образовать так называемый национальный комитет и избрать  его главой некоего
Хасана Дости. Дости был молодым юристом, который, согласно данным управления
координации политики, имел  безупречную репутацию  демократа, хотя мне так и
не удалось  найти каких-либо доказательств справедливости этого утверждения.
Несмотря  на мои неоднократные просьбы, я не смог  добиться встречи с Дости.
Управлению  координации политики, как мне сказали, приходилось  обращаться с
ним очень деликатно,  так как он был  очень  пуглив. Хорош кандидат на  роль
руководителя!
     Если национальный комитет  в Нью-Йорке  внушал сомнения,  то английский
кандидат в лидеры  просто удручал меня. Это был  вождь небольшого племени по
имени Аббас Купи,  старый друг Джулиана  Эмери.  Судя  по фотографиям,  этот
человек  носил  бакенбарды и  был  вооружен  до  зубов  -  типичный  продукт
британского опекунства. Я не  сомневался, что он был способен, подобно своим
предкам,  совершать  налеты  на  невооруженные  караваны  или  подстреливать
исподтишка  ошалевших  от  жары  турецких  солдат,   устало  бредущих  через
какое-нибудь  ущелье.  Но  я  никогда  не  разделял   восторгов  британского
джентльмена при виде представителей дикого племени.
     Короче  говоря, если  Дости был слабеньким молодым человеком,  то Аббас
Купи  был  старым негодяем.  Бесконечные  споры  англичан  и  американцев  о
достоинствах  обоих соперников можно  понять, если отбросить  другие стороны
дела  и рассматривать его лишь как состязание, которое должно решить,  кто -
англичане  или американцы -  будет определять  политику  контрреволюционного
правительства,  если оно когда-либо образуется. Когда наконец и  те и другие
устали  от споров  и  стали искать компромиссное решение, обнаружилось,  что
Дости  и  Купи  под влиянием  своих  покровителей заняли  настолько  жесткую
позицию,  что  ни  одного  из них нельзя было уговорить  служить под началом
другого.
     Повседневный контроль  за операцией был  в  руках  комитета специальной
политики,  который собрался  в Вашингтоне.  Он состоял  из  четырех  членов,
представлявших  государственный  департамент, министерство  иностранных дел,
управление координации политики и  СИС. Государственный департамент назначил
в  комитет Боба Джойса,  компанейского парня,  имевшего  опыт  в  балканских
делах;  Эрл  Джелико из английского  посольства,  тоже компанейский  парень,
представлял  министерство  иностранных дел; третьим компанейским  парнем был
Фрэнк  Линдсей  из  управления  координации политики и,  наконец,  четвертым
членом комитета  был я. Нетрудно представить, что  благодаря такому  составу
наши встречи носили далеко не формальный характер. Линдсей задал тон, заявив
на нашей первой встрече, что  единственный албанец, которого он видел, висел
вниз  головой  на  параллельных брусьях. Даже в более серьезные  моменты мы,
англосаксы, не забывали, что наши агенты лишь недавно спустились с деревьев.
Хотя я и сказал, что  комитет специальной политики  осуществлял контроль над
операцией,  мы  никогда  не  могли  действовать  как  свободные   люди.  Мое
лондонское  начальство  не  позволяло  мне  забывать  обязательства  СИС  по
отношению к Аббасу Купи, а за спиной моих начальников всегда маячила формула
Бевина: "Я этого не потерплю", которую он  применял, когда  хотел что-нибудь
запретить.   Фрэнк  Линдсей,   несомненно,   был   тоже   связан   подобными
ограничениями.
     Пожалуй,  даже  удивительно,  что в  таких  условиях  операция  все  же
началась. СИС удалось наконец высадить небольшую группу агентов на албанский
берег с  заданием проникнуть в глубь  страны, собрать необходимые данные  и,
двигаясь к югу, уйти в Грецию. Англичане надеялись,  что собранные  агентами
по  пути  сведения помогут  впоследствии  осуществить более  широкие  планы.
Операция, разумеется, была безнадежной с самого начала. Агенты СИС смогли бы
чего-нибудь добиться,  только  проникнув в города. Но города находились  под
неослабным  контролем  албанских  властей.  Поэтому,  чтобы выжить,  агентам
приходилось прятаться в горах, где они могли бы  принести хоть  какую-нибудь
пользу, если бы страна  была  охвачена восстанием. Возможно, в  основе нашей
авантюры лежала именно невысказанная надежда на восстание. Точно так же, как
в  более  поздние  времена  (когда  пора   бы   было   поумнеть),  некоторые
рассчитывали, что высадка диверсантов в заливе Кочинос зажжет пожар на Кубе.
     В итоге несколько агентов  все же сумели пробраться в  Грецию, где их с
величайшим  трудом  удалось вырвать  из лап  греческой службы  безопасности,
которая могла  расстрелять их ни за грош. Информация, которую они  принесли,
была почти полностью негативной. По крайней мере, было ясно, что их нигде не
встретили с распростертыми объятиями.
     С   течением  времени  операция  была  потихоньку   забыта,  не  оказав
сколько-нибудь  заметного  влияния  на  обстановку в  Албании.  Может  быть,
оказалось даже к лучшему для английского и  американского  правительств, что
их  попытка  потерпела неудачу. В  случае  успеха  они  имели бы бесконечные
хлопоты  со  своими новыми  протеже, не говоря уже о серьезных трудностях  с
Грецией и Югославией, а возможно, и с Италией.
     Столкновение      политических     интересов     расстраивало     также
англо-американские  планы  большего потенциального  значения, чем  албанская
авантюра, например планы проникновения  в  СССР и подрывной  деятельности  в
самом  Советском  Союзе.  Как  СИС,  так  и  ЦРУ  имели своих  соперничающих
марионеток из Прибалтийских стран, чьи интересы были обычно непримиримыми. Я
с  удовольствием наблюдал, как эти борющиеся группировки из-за своей  грызни
то и  дело  попадали  в тупик.  В  одном  случае  положение стало  настолько
серьезным, что  эксперт СИС  по  североевропейским  вопросам Гарри  Карр был
направлен в Вашингтон с отчаянной попыткой предотвратить скандал. Его миссия
окончилась  полным провалом:  Карр  и  его  коллеги из  ЦРУ, с  которыми  он
совещался, стали совершенно справедливо обвинять друг друга во лжи за столом
переговоров.
     Разногласия относительно  Украины были  еще  более давними  и такими же
непримиримыми. Еще до войны СИС поддерживала контакт  со Степаном  Бандерой,
украинским    националистом   профашистского   толка.    После   войны   это
сотрудничество получило дальнейшее развитие. Но беда заключалась в том, что,
хотя Бандера был порядочной  "шишкой" в эмиграции, его утверждения о наличии
у  него  множества   сторонников  в  Советском  Союзе  никогда  серьезно  не
проверялись; были только негативные примеры, то есть показывающие, что таких
сторонников  нет.   Первая  группа   агентов,  которую   англичане  снабдили
радиопередатчиком и  другими тайными  средствами связи,  была направлена  на
Украину в 1949 году и - исчезла. В следующем году послали еще две группы, но
о них также  не  было  ни  слуху, ни духу.  Тем временем  американцы  начали
серьезно   сомневаться  относительно   полезности  Бандеры  Западу.  Неудачи
засланных англичанами групп, естественно, не рассеивали этих сомнений.
     Нападки  американцев  на  сотрудничество между  Бандерой  и  СИС  стали
особенно резкими в 1950 году,  и, работая в США, я потратил много времени на
передачу язвительных посланий из Вашингтона в Лондон  и обратно относительно
сравнительных  достоинств  различных малоизвестных эмигрантских  групп.  ЦРУ
выдвинуло три  серьезных возражения против Бандеры как союзника. Его крайний
национализм с фашистским  оттенком  являлся  препятствием,  мешавшим  Западу
вести  подрывную  работу  в  Советском  Союзе  с  использованием  лиц других
национальностей,  например  русских.  Утверждали также,  что  Бандера уходит
корнями в старую  эмиграцию и не имеет связей с новой, "более  реалистичной"
эмиграцией,  с которой  американцы усиленно  заигрывали. Наконец, его  прямо
обвиняли  в  антиамериканских настроениях. Заявление  англичан,  что Бандера
используется только в целях  сбора разведывательной  информации  и что такое
его   использование  не  имеет  какого-либо  политического  значения,   было
отвергнуто американцами. Последние возражали,  что, каков бы ни был характер
связи  СИС  с Бандерой, сам факт этой  связи  может поднять его  престиж  на
Украине. Американцы высказали  опасение, что  любое  усиление последователей
Бандеры чревато  опасностью раскола "движения сопротивления"  на Украине,  с
которым вели работу они сами.
     Слабость американской позиции заключалась  в том, что она подкреплялась
лишь голословными заявлениями и почти  ничем другим. Результаты деятельности
"более реалистичной"  части эмиграции и "движения  сопротивления" на Украине
выглядели не менее плачевно, чем результаты сотрудничества между англичанами
и  Бандерой.  Правда,  ЦРУ  заявляло,  что  зимой 1949/50  года  оно приняло
нескольких  курьеров с Украины, однако низкопробное качество их "информации"
скорее говорило о том, что это были бродяги, побывавшие в чужой стране.
     В 1951 году, после нескольких лет упорной работы, ЦРУ все еще надеялось
послать  на Украину своего "политического" представителя с тремя помощниками
для установления контакта с  "движением  сопротивления".  ЦРУ наскребло даже
резервную группу из четырех человек, чтобы послать ее в  случае, если первая
группа бесследно исчезнет.
     Чтобы преодолеть англо-американские разногласия по поводу  Украины, ЦРУ
настаивало  на  проведении  широкой  конференции  с  СИС.   Эта  конференция
состоялась в  Лондоне  в апреле  1951 года.  К  моему удивлению,  английская
сторона заняла твердую позицию  и наотрез  отказалась  выбросить  Бандеру за
борт.  Все,  что  удалось  достичь   и  что  было  принято   с  нескрываемым
раздражением  американской   стороной,  -  это  решение   вновь  рассмотреть
упомянутый вопрос в текущем году в конце сезона, благоприятного для выброски
парашютистов.  Надеялись, что  к тому  времени в  распоряжении сторон  будет
больше фактов.  В  течение  месяца англичане  выбросили три группы по  шесть
человек в каждой. Самолеты отправлялись  с аэродрома на  Кипре.  Одна группа
была сброшена на полпути  между Львовом и Тернополем, другая - неподалеку от
верховьев Прута, около Коломыи, и третья - в пределах Польши, около  истоков
Сана.  Чтобы  избежать  дублирования  и  перекрытия  районов,  англичане   и
американцы   обменивались   точной   информацией   относительно  времени   и
географических координат своих  операций.  Не  знаю, что случилось  с  этими
группами, но об этом, пожалуй, нетрудно догадаться.
     Лет  через  восемь  я  прочел о загадочном убийстве Бандеры в Мюнхене в
американской  зоне  оккупации  Германии.  Может  быть,  несмотря  на  смелые
выступления англичан в его защиту, последнее слово в этом деле сказало ЦРУ.

ГЛАВА XI.

ГРОЗА.

     Когда  я  прибыл в  Вашингтон, ФБР находилось в удрученном состоянии. В
лице  маленькой  Джудит Коплон - талантливой молодой  женщины,  работавшей в
министерстве юстиции, оно поймало добычу не по зубам. ФБР пыталось выдвинуть
против   нее  обвинение  в   шпионаже.   Когда   было   собрано   достаточно
доказательств,  полученных главным образом  путем  незаконного подслушивания
телефонных разговоров,  Гувер  санкционировал  необходимые  меры,  и  Коплон
арестовали.
     Ее  поймали  с  поличным  в  тот  самый  момент,  когда  она передавала
документы связнику, и дело  казалось  решенным.  Однако в  спешке ФБР забыло
получить ордер на ее арест, в результате чего арест оказался незаконным. ФБР
имеет  право  арестовывать  без  ордера  лишь  в  тех  случаях,  когда  есть
достаточно  оснований   полагать,   что  подозреваемый   намерен  немедленно
скрыться. Поскольку Коплон задержали на нью-йоркской улице, когда она шла от
станции наземной железной дороги, откуда только что вышла, при самом богатом
воображении трудно было обвинить ее в том, что она собиралась бежать.
     Незаконность ареста была должным образом  доказана на  суде, но  худшее
для ФБР было  впереди. Несмотря на то,  что Коплон  поймали с  поличным, она
решила бороться до конца. Она отказалась от услуг своего первого адвоката на
том основании, что он  занимал слишком примирительную  позицию  к обвинению.
Он, видимо,  ставил целью не оправдание, что казалось абсолютно безнадежным,
а лишь  смягчение приговора. Коплон  с этим была не согласна.  Взяв в помощь
второго адвоката, она перешла в контратаку и начала изводить свидетелей ФБР.
Она поставила  их  в  такое  положение,  что  они  признались  не  только  в
подслушивании  ее  телефона, но также и  в  том, что  подслушивали разговоры
штаб-квартиры ООН. Судебный процесс начал наносить настолько серьезный ущерб
ФБР в глазах общественного мнения, что Гувер тотчас же решил снять обвинение
с  Коплон.  Характерно,  что он нашел козла  отпущения  за  свое  поражение.
Говарда