голландском фрегате "Оран". Был у них там старший  боцман,
рыжебородый такой детина и кривой на  один  глаз.  Команда  его  любила.
Только был у него один большой недостаток - пил  без  всякой  меры.  Эта
страсть его и сгубила: помер он на "Оране". Как водится,  зашили  его  в
саван и сбросили через планшир ногами вперед. А парусный мастер,  то  ли
по неведению, то ли по забывчивости, последний-то стежок через нос и  не
пропустил. Ну и вот, потом пришел, стало быть, на "Оран"  новый  старший
боцман и занял койку рыжебородого. Вроде все опять пошло своим  чередом.
АН нет! Как-то ночью - дело было в апреле, и "Оран" как раз шел домой  -
все подвахтенные проснулись от диких воплей.  Офицеры  повыскакивали  из
кают, матросы повыпрыгивали из коек и видят:  новый  боцман  мечется  по
кубрику, от ужаса глаза выпучил и орет благим матом:
   - Мертвец, мертвец в моей койке, одноглазый и с рыжей бородой!!
   Тут несколько человек кинулись посмотреть на койку боцмана - и впрямь
она оказалась мокрой, хоть выжимай. Мертвеца они, правда, уже не  нашли.
Вот такая история произошла тогда на "Оране".
   - А потом, после этого, мертвец опять приходил?
   - Нет, больше не приходил.
   Юнга молчал, но старик чувствовал, что он хочет, но не  решается  еще
что-то сказать.
   - Боишься, что смерть старого Зиверса навлечет на нас беду?
   Хейн Ольсен кивнул. Старый мастер погладил его по вихрастой голове  и
сказал:
   - Знавал я капитанов, которые  без  всяких  разговоров  приказали  бы
вздернуть Михеля Зиверса на фор-брам-рее. А теперь беги, разыщи  боцмана
и передай, что с плотником все готово.
   Спустя немного времени по всему кораблю разнесся зычный голос  Клауса
Петерсена:
   - Все наверх хоронить моряка!
   Карфангер приказал положить "Мерсвин" в дрейф. Вся  команда  выстрои-
лась полукругом у подветренного борта, четверо маатов принесли  покойни-
ка, лежавшего на неширокой доске, и опустили его на палубу у фальшборта.
   - Приведите его сына, - велел капитан, - и без оков.
   Два помощника боцмана привели Михеля Зиверса и подтолкнули его к  ос-
тальным. Карфангер выступил вперед и произнес надгробное слово, в  кото-
ром прежде всего упомянул заслуги покойного, много  лет  служившего  ему
верой и правдой.
   - Памятуя о честности и порядочности отца, - продолжал он, - я не хо-
чу чрезмерно строго наказывать его сына, ибо сказано в Писании:  "И  ос-
тавь нам грехи наши, яко же и мы оставляем Тебя должникам нашим".  Пусть
об этом задумается каждый, кто собирается сеять вражду. Не давайте гневу
овладеть собой, ибо ярость - плохой советчик.
   Затем все обнажили головы и наскоро пробормотали "Отче наш".  Карфан-
гер подошел к покойному и промолвил:
   - А теперь предаем тебя морю.
   Четверо маатов подняли доску, положили ее на планшир, наклонили  -  и
тело корабельного плотника с глухим всплеском скрылось в океанской пучи-
не.
   Карфангер, штурман и боцман вновь поднялись на полуют,  и  не  успели
матросы переброситься парой слов, как вновь раздались энергичные команды
капитана. Десятки мозолистых ладоней ухватили брасы и шкоты, и  атланти-
ческий бриз вновь раздул паруса "Мерсвина". Вместе со  всеми  работал  и
Михель Зиверс.
   Старый "Мерсвин" степенно шел курсом зюйд-вест.  Справа  по  борту  в
пурпурно-лиловую, окаймленную золотом перину вечерних  облаков  садилось
солнце; казалось, что на борту царят те же мир и согласие, что и двенад-
цать часов назад. Однако дело обстояло далеко не так. На полубаке кучка-
ми толпились матросы, обсуждая происшедшее, а Михель Зиверс переходил от
одних к другим и уверял всех подряд, что в Кадисе он еще рассчитается  с
Карфангером.
   Вопреки опасениям, Бискайский залив встретил  их  мирно.  Правда,  на
следующее утро ветер заметно посвежел и начал срывать с  крутых  гребней
волн клочья седой пены, но это мало заботило команду,  так  как  корабль
шел в фордевинд, и работы у матросов  было  мало.  Некоторые  неудобства
создавала лишь вечная сырость в жилых помещениях  да  промокшая  одежда.
Всем не терпелось наконец  погреться  под  ласковыми  лучами  испанского
солнца, и оттого казалось,  что  корабль  слишком  медленно  тащится  на
юго-запад, хотя его реи жалобно скрипели, а стеньги  прямо-таки  трещали
под напором ветра.
   Тем временем Михель Зиверс затеял и вовсе опасную игру:  он  принялся
нашептывать каждому поодиночке, будто капитан "Мерсвина" определенно то-
го же сорта, что и тот голландец, который не мог обогнуть мыс Доброй На-
дежды, и что две дыры от мушкетных пуль в его плаще - лучшее тому  дока-
зательство. "Другой на его месте враз свалился бы замертво, а  ему  хоть
бы что", - то тут, то там слышался голос молодого Зиверса.
   Один выслушивали его бредни молча, другие гнали его прочь и грозились
рассказать обо всем капитану, если он не прекратит молоть всякий  вздор,
третьи же глубокомысленно замечали, что в кое-каких делах  и  впрямь  не
обходится без вмешательства нечистой силы.
   Так "Мерсвин" вошел в бухту Кадиса и бросил якорь в городской гавани.
   Карфангер приказал спустить шлюпку и отправился на  берег  заниматься
делами. Среди гребцов в шлюпке на своем обычном месте  рядом  с  рулевым
находился и Михель Зиверс; это место он занимал на протяжении  последних
трех лет. Сойдя на берег, Карфангер приказал помощнику боцмана  с  двумя
матросами оставаться у шлюпки, остальные  могли  дожидаться  возвращения
капитана в ближайшей таверне - и они не заставили себя долго упрашивать.
   Время было обеденное, поэтому в таверне, куда явились гамбургские мо-
ряки, царило оживление. Ее выбеленные стены буквально ходили ходуном  от
разноязыкого многоголосья, хохота, божбы, проклятий и матросских  песен.
Полногрудые черноглазые служанки, мелькая босыми пятками, разносили кув-
шины с вином, то с наигранной стыдливостью отбиваясь от грубых  ухажива-
ний подвыпивших моряков, то с веселой бесцеремонностью усаживаясь им  на
колени. Время от времени кто-нибудь из кутежников отправлялся  нетвердой
походкой вслед за одной из красоток  по  скрипучей  лестнице  на  второй
этаж.
   Не прошло и часа, как Михель Зиверс, не обращавший внимания на увеще-
вания товарищей, изрядно набрался и принялся поносить на чем свет  стоит
своего капитана и сыпать угрозами в его адрес. Брань  и  яростные  жесты
привлекли внимание сидевших за другими столами моряков,  принадлежавших,
как выяснилось, к команде одного английского торгового  судна.  Англичан
разбирало любопытство, и они начали расспрашивать гамбуржцев, чем это их
шкипер мог так насолить матросу: недодал положенной порции рома или  ве-
лел отхлестать у грот-мачты плеткой-девятихвосткой?
   Тогда товарищи Михеля Зиверса рассказали им, как  было  дело:  и  про
сражение с пиратами, и про гибель корабельного плотника, и про бунт  его
сына. "Конечно, - говорили они, - наш капитан шутить не любит, но уж че-
го-чего, а плетки-девятихвостки на "Мерсвине"  никогда  не  водилось.  А
ежели кто крупно проштрафится, того капитан в ближайшем порту высаживает
на берег, суровее наказания у нас не бывает."
   Услыхав все это, англичане дружно расхохотались. "К такому хозяину, -
кричали они наперебой, - мы нанялись бы, не раздумывая!" Некоторые  зад-
рали рубахи и показали Михелю Зиверсу спины, вдоль и  поперек  исполосо-
ванные рубцами от ударов плети.
   - Гляди, олд фрэнд, вот так нам посыпают  солью  черствый  матросский
хлеб!
   Однако Михель Зиверс не желал никого слушать и  с"  пьяным  упорством
настаивал на своем решении ни за что на свете больше не возвращаться  на
"Мерсвин".
   - Ты, приятель, наверное, мало повидал  на  своем  веку  шкиперов?  -
спросил его один из англичан, и гамбургские моряки подтвердили, что Кар-
фангер - его первый хозяин и что раньше Зиверс плавал юнгой на  однотон-
ном буере "Святой  Иоахим"  под  началом  капитана  Клапмютца  и  дальше
Гельголанда в море не бывал.
   Видя, что никакие уговоры не помогают, двое из команды "Мерсвина" от-
правились назад к шлюпке звать на подмогу помощника боцмана. Однако ког-
да тот появился в таверне, Михеля Зиверса там уже не оказалось. Англича-
не сказали, что он несколько минут тому назад отправился наверх в сопро-
вождении смуглолицой сеньориты Долорес.
   - Чтоб тебя громом поразило! - помощник боцмана, бранясь,  направился
к лестнице. Но тут на его пути встал хозяин таверны, приземистый  здоро-
вяк с бычьей шеей, и разразился потоком испанских слов, из которых  Фите
Альхорн сумел лишь разобрать, что хозяин явно не одобряет его намерений.
   - Прочь с дороги! - рявкнул Альхорн. - Не то получишь у меня!
   Шум в таверне, как по команде, стих, все головы повернулись в их сто-
рону.
   В ответ на повторное требование помощника боцмана  освободить  дорогу
хозяин таверны только энергичнее замотал головой.  Тогда  Фите  Альхорн,
недолго думая, размахнулся и двинул его кулаком прямо в  переносицу,  да
так, что испанец грохнулся навзничь на ступеньки. Вспыхнула всеобщая по-
тасовка.
   Заслышав шум, доносившийся снизу, Михель Зиверс одним пинком  распах-
нул окно, перелез через подоконник и, повисев на вытянутых руках, спрыг-
нул во двор. Оглядевшись по сторонам, он со всех ног пустился бежать  по
переулку и вскоре скрылся в лабиринте городских улиц.
   Когда Фите Альхорн и его спутники почувствовали,  что  настало  время
организованно отступить, им пришлось пробиваться к  выходу  из  таверны,
словно к воротам осажденной крепости. Запыхавшиеся, в изорванной  одежде
и со следами недавней схватки на физиономиях, они примчались  наконец  к
шлюпке, где, в довершение всему, встретили капитана.
   - Вы уже деретесь в портовых кабаках, Альхорн? - холодно  осведомился
Карфангер. - Это у вас называется править службу?
   Заметно сконфуженный помощник боцмана сорвал в головы шляпу и принял-
ся объяснять причины инцидента, однако капитан вскоре прервал его:
   - Лишь учитывая ваши благие намерения, Альхорн, я не стану вас строго
наказывать. Выи остальные любители помахать кулаками остаетесь без бере-
га до самого Гамбурга.
   Тут Фите Альхорн попытался было выгородить остальных, уверяя, что они
всего лишь выполняли его приказания.
   - Оставьте, Альхорн, - вновь прервал его капитан. - Разве не они поз-
волили Зиверсу так нализаться? Нет, все будет так, как  я  сказал,  -  с
этими словами Карфангер прыгнул в шлюпку и велел грести к "Мерсвину".
   К вечеру следующего дня тюки с полотном были уже переправлены из трю-
ма "Мерсвина" на берег, наутро можно было ставить паруса и  отплывать  в
Малагу, но Карфангер все еще не терял надежды раздобыть попутный  фрахт,
а кроме того ожидал известий о де Рюйтере. Встреча с голландским адмира-
лом сулила благоприятную возможность избавиться от пленных пиратов, что-
бы не тратить на них запас провианта, предназначавшийся для  команды.  О
том, чтобы взять их с собой в Гамбург, не могло быть  и  речи:  двадцать
три лишних рта на борту обойдутся недешево, а городская  казна  вряд  ли
пожелает возместить ему эти убытки. Он слишком хорошо знал, как все  эти
господа трясутся над каждым пфеннигом. К тому же столь  могучей  морской
державе, как Голландия, ничего не стоило вступить в переговоры с  алжир-
цами относительно обмена пленными, и напротив - кто станет решать такие,
можно сказать, дипломатические вопросы с капитаном  какого-то  там  гам-
бургского "купца"!
   Путь в Малагу лежал через Гибралтарский пролив  и  Средиземное  море,
поэтому крайне важно было узнать, где сейчас крейсирует эскадра де  Рюй-
тера. Может быть, его корабли бороздят море у берегов Сицилии,  и  тогда
"Мерсвин" поплывет наобум, не дай Бог, прямо под пушки первого  попавше-
гося пиратского фрегата?
   Еще два дня прождал Карфангер попутного фрахта и вестей о де  Рюйтере
- все напрасно. Вместо этого начались новые неприятности. Хозяин таверны
пожаловался алькальду, что гамбургские моряки разгромили его  заведение,
и Карфангеру не оставалось ничего  иного,  как  уплатить  за  поломанные
стулья и разбитые стекла.
   Вконец раздосадованный, он шагал по кривой улочке  по  направлению  к
гавани. По пути за ним увязалась девочка-нищенка, предлагавшая  за  нес-
колько медяков погадать по руке и предсказать будущее.
   - Наше будущее и наша судьба в руках Господа, - отвечал ей Карфангер,
не останавливаясь. Однако девочка вцепилась в него, словно репейник, так
что ему, чтобы хоть как-то от нее избавиться, пришлось протянуть ей  ру-
ку.
   - Ого! - воскликнула нищенка. - Сидеть вам за одним столом с  важными
господами, Много трудностей придется вам преодолеть, но наградой за  это
станут высокие почести. Однако остерегайтесь...
   - Чего я должен остерегаться? - быстро переспросил Карфангер. - Гово-
ри дальше.
   - Я... я вижу корабль, мой господин, большой корабль. И вы...
   - А что с ним, что с кораблем? - понукал гадалку Карфангер.
   - Это будет его последнее плавание. Корабль не вернется...
   Девочка боязливо подняла глаза на гамбуржца, а тот, протягивая ей се-
ребряную монету, промолвил:
   - Сколько их уже не вернулось... И каждому суждено  когда-то  уйти  в
свое последнее плавание.
   С этими словами он оставил нищенку и быстро зашагал прочь.
 
 
   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 
   Позади уже остался Гибралтар. Море было спокойно, и капитан  "Мерсви-
на" приказал взять курс норд-ост. В Кадисе в самый последний момент Кар-
фангеру удалось раздобыть небольшую партию штучного  груза  для  Малаги,
отчего настроение у капитана и у его команды несколько улучшилось.  Кар-
фангер как раз собирался на полчаса прилечь после обеда, как в дверь его
каюты постучали. Это был боцман Клаус Петерсен.
   - Входите, Петерсен, - отозвался капитан, - в чем дело?
   - Капитан, мы узнали, что  среди  пленных  алжирцев  находится  ихний
рейс.
   - Рейс, говорите? Как же вам удалось об этом узнать?
   - Парусных дел мастеру пришлось в свое время побывать в плену у алжи-
рцев, он немного понимает по-ихнему. Сегодня с двумя матросами он  спус-
кал им в трюм хлеб и свежую воду и случайно услыхал,  что  к  одному  из
пленников обратились почтительно, как к капитану.
   Карфангер потер подбородок, немного поразмыслил, затем сказал  боцма-
ну:
   - Хорошо, Петерсен. Возьмите пару надежных людей, прихватите заодно и
парусника и приведите сюда этого молодца, да поскорее.
   - Слушаюсь, капитан! - боцман повернулся, чтобы уйти, но тут  Карфан-
гер снова окликнул его:
   - Нет, постойте. Возьмите-ка его под особую охрану, а  завтра  утром,
когда мы будем стоять на рейде Малаги, я взгляну на него поближе в  спо-
койной обстановке.
   - Как прикажете, капитан, - ответил боцман и вышел.
   В море Карфангер предпочитал не подчеркивать перед командой свое  по-
ложение хозяина и поэтому носил такую же простую одежду из грубой  пару-
сины, как и все остальные. Однако ему вовсе не  хотелось  представать  в
таком виде перед этим пиратским вожаком. Он намеревался встретить его  в
парадном обмундировании капитана гамбургского торгового флота.
   Свет нового дня уже заливал вершины Сьерра Невады, в то время  как  в
ее круто обрывающихся к морю ущельях  еще  прятались  последние  остатки
ночной тьмы. И замок Бигральфаро, возвышавшийся на вершине горы, уже ку-
пался в лучах утренней зари, но городские дома, сгрудившиеся вдоль  кри-
вых улочек у ее подножия, еще спали. Из буйных зарослей прибрежного кус-
тарника то тут, то там возвышались веероподобные кроны финиковых  пальм,
а над плоскими крышами домов вздымался к небу шпиль недавно  построенной
церкви. На рейде городской гавани стояли на якоре корабли, готовые  при-
нять в свои трюмы щедрые дары солнечных долин испанского юга:  виноград,
лимоны, апельсины, фиги и миндаль, чтобы доставить их к далеким берегам,
в чужие страны, где они попадут на стол к тем, кому  не  приходится  до-
вольствоваться лишь хлебом, овсяной кашей, треской да копченой селедкой.
   Среди всего этого скопища флейтов, галионов и каравелл стоял на якоре
и "Мерсвин"; правда, его капитана в настоящий момент занимало нечто сов-
сем иное, чем мысли и фрахте. Теперь он был  одет  в  длиннополый  синий
камзол из английского сукна с белым кружевным  воротником  и  такими  же
манжетами; под ним - оранжевый жилет, перехваченный красным шелковым по-
ясом; грудь наискось пересекала широкая расшитая  серебром  перевязь  со
шпагой, доставшейся Карфангеру в наследство  от  отца.  Вишнево-красного
цвета панталоны были заправлены в желтые ботфорты с отворотами. Все  это
великолепие венчала широкополая черная шляпа с пышным страусовым пером.
   Штурман и боцман последовали совету Карфангера и  также  надели  свое
лучшее платье, как подобает первым помощникам капитана; у обоих на пере-
вязях болтались внушительного размера шпаги.  Затем  капитан  "Мерсвина"
осмотрел свою команду, выстроившуюся на шканцах вдоль обоих бортов. Каж-
дый имел при себе оружие, которым ему полагалось сражаться в бою. Вполне
удовлетворенный осмотром Карфангер приказал привести пиратского  капита-
на, сам же спустился в свою каюту и уселся в одно из  кресел  с  клешня-
ми-ножками.
   Два старших маата ввели связанного рейса. Карфангер расположился поу-
добнее, закинул ногу на ногу и положил на колено  свою  короткую  шпагу.
Некоторое время он молча разглядывал пленника с головы до ног. На алжир-
це была белая шелковая рубаха с разорванным воротом и довольно  потертые
голубые шаровары, доходившие до икр. Карфангер вгляделся в лицо  пленни-
ка: на вид ему можно было дать не более тридцати лет. Из-под копны  кур-
чавых волос на гамбуржцев презрительно взирали черные  глаза  пиратского
капитана.
   - Назовите ваше имя, - обратился к нему Карфангер по-французски.
   Рейс не проронил ни слова.
   - Я хочу знать ваше имя, - настойчиво повторил Карфангер, - говорите.
   - Пока я связан, вы не услышите от меня ничего, - сквозь зубы  проце-
дил рейс.
   Карфангер секунду помедлил затем кивнул маатам.
   - Развяжите ему руки и можете идти. Вы, боцман, тоже.
   Тем временем штурман Янсен встал за спинкой кресла, в  котором  сидел
капитан, и выразительно поправил торчавшие за поясом пистолеты.
   - Вам не терпится узнать мое имя? - начал пленник, скрестив на  груди
руки. - Рейс Юсуф ибн Морад зовут меня мои люди,  сын  Морада,  которого
еще долго будут помнить в Исландии. Но кто вы такой, если  осмеливаетесь
обращаться со мной словно с паршивым шакалом? И кто дал вам право ковар-
но напасть на мой корабль и потопить его, хотя он мирно плыл своей доро-
гой?
   При этих словах у штурмана нестерпимо зачесались кулаки, и  он  прямо
затрясся, едва сдерживая кипевшую в нем ярость. Карфангеру тоже пришлось
сделать над собой усилие. Невозмутимым тоном он возразил, что ему еще не
доводилось встречать берберийский корабль, мирно плывущий своей дорогой.
Как раз наоборот: алжирские рейсы, а более всех сам  алжирский  бей,  не
раз демонстрировали, что не уважают даже договоры, заключенные их  пове-
лителем - султаном Османской империи.
   Юсуф ибн Морад скривил губы в презрительной усмешке.
   - На это я вам отвечу словами, которыми алжирский бей ответил  султа-
ну: "Наши рейды в открытом море не преследуют никакой иной  цели,  кроме
сдерживания натиска христиан, кои есть извечные враги всех  правоверных.
Ибо, если бы мы согласились признать справедливость притязаний всех, кто
за деньги хочет купить мир и свободу торговли, то нам не осталось бы ни-
чего иного, как сжечь наши корабли, отказаться от исполнения  священного
долга воинов ислама и уйти в погонщики верблюдов". Вот такой  ответ  дал
алжирский бей султану, своему повелителю. И почтите за великую честь то,
что я вам - ничтожеству в сравнении с великим султаном - пересказал  эти
слова.
   Выслушав эту тираду, Карфангер хладнокровно заявил, что считает  труд
погонщика верблюдов занятием в высшей степени похвальным  и  куда  более
достойным, нежели морской разбой, и что с людьми,  занимающимися  мирным
трудом, любой охотно согласится торговать.
   И в самом дел