о новый подход?
   Томми негромко рассмеялся.
   - Ты мне нравишься, Дел.
   - Взаимно, бесстрашный пожиратель тофу.
   - Нравишься, несмотря на то что ты немножко чокнутая.
   - Я гораздо разумнее некоторых...
   - Все дело в семейных традициях. Вьетнамские семьи иногда бывают  слишком
прочно связаны ими. Строгие  родители,  беспрекословное  подчинение  младших
старшим... Эти традиции были для меня как.., как цепи.
   - Но иногда тебе их не хватает.
   - Не сказал бы.
   - Не хватает, я же вижу, - кивнула Дел. - В  тебе  чувствуется  затаенная
печаль. Что-то мучит, точит тебя, как будто ты  чтото  потерял  и  никак  не
можешь найти.
   - Ничего подобного!
   - Определенно.
   - Ну что же, возможно, ты и права.  Может  быть,  в  этом  и  заключается
секрет взросления. Ты растешь и непременно что-то  теряешь,  чтобы  в  конце
концов стать другим - старше, лучше, умнее.
   - Тварь, вылезшая из куклы, тоже изменяется,  тоже  становится  больше  и
хитрее.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Другой - не всегда лучший.
   Томми посмотрел ей прямо в глаза. В полутьме  салона  голубые  глаза  Дел
казались такими темными, что могли сойти за  черные,  и  в  них  по-прежнему
нельзя было прочесть ровным счетом ничего.
   - Если бы я не нашел другого пути в жизни, - сказал Томми,  -  того,  что
был приемлем для меня, я наверняка бы умер. Не физически  -  внутренне.  Это
гораздо хуже, чем частичная утрата семейных связей и ощущения родства.
   - Тогда ты поступил правильно.
   - Правильно или нет, но я это сделал. И изменить здесь ничего нельзя.
   - Дистанция между тобой и твоей семьей пока не очень  велика.  Ты  можешь
попытаться перекинуть мостик через эту трещину.
   - Но она никогда не затянется навсегда, - не согласился Томми. - Она  все
равно будет существовать!
   - По сравнению со световыми годами, которые все мы  пролетели  с  момента
Большого Взрыва, по сравнению со всеми этими биллионами и триллионами  миль,
которые мы преодолели с тех пор,  когда  мы  были  просто  комком  первичной
материи, это вообще не расстояние.
   - Не говори загадками, Дел, - попросил Томми.
   - Какими загадками?
   - Это я - азиат, - напомнил Томми. - Из нас двоих именно  я  должен  быть
загадочным и непроницаемым.
   - Иногда, - холодно заметила Деливеранс Пейн, - ты слушаешь, но ничего не
слышишь.
   - Именно поэтому я до сих пор не сошел с ума.
   - Именно поэтому ты и попал в беду.
   - Ну ладно, пошли к брату.
   Пока они бежали под дождем между двумя рядами доставочных грузовиков. Дел
спросила:
   - Почему, собственно, ты решил, что Ги может тебе помочь?
   - Ему приходилось иметь дело с бандами, и он все о них знает.
   - С какими бандами?
   - С "Парнями из Помоны" и другими... Пекарня "Нью Уорлд Сайгон"  работала
круглосуточно, в три восьмичасовые смены.  С  восьми  утра  до  четырех  дня
рабочими руководил отец Томми; ему  же  приходилось  решать  и  все  деловые
вопросы с поставщиками и оптовыми покупателями. С четырех  дня  до  полуночи
начальником очередной смены и главным пекарем был старший брат Томми  -  Тон
Тхат, а с полуночи и до восьми утра те же обязанности выполнял Ги Мин.
   Организованные банды вымогателей тоже работали круглыми сутками,  однако,
когда для того, чтобы добиться своего, им приходилось прибегать к силе,  они
все же предпочитали действовать под покровом темноты. Это означало, что Ги -
просто потому, что он работал исключительно по ночам,  -  приходилось  нести
дежурство в самое опасное время.
   Много лет все трое работали без выходных,  по  пятьдесят  шесть  часов  в
неделю,  и  только  потому,  что  большинству  заказчиков  свежий  хлеб  был
необходим  ежедневно.  Когда  кому-нибудь  из  троих  нужен  был   выходной,
остальные  двое  делили  его  смену  пополам  и   без   жалоб   отрабатывали
шестидесятичасовую  рабочую  неделю.  И  удивляться  тут   не   приходилось.
Вьетнамцы    американского    происхождения,     обнаружившие     в     себе
предпринимательскую жилку, были самыми старательными и трудолюбивыми  людьми
в стране, и никто не мог обвинить их в том, что они  не  в  состоянии  нести
груз, который добровольно на себя взвалили. Иногда,  правда,  Томми  задавал
себе вопрос, сумеют ли Ги, Тон и их  поколение  -  недавние  беженцы,  дети,
вывезенные в утлых лодчонках из нищей, объятой пожаром  войны  Юго-Восточной
Азии, дожить до тех времен, когда они  смогут  спокойно  удалиться  отдел  и
насладиться миром  и  покоем,  ради  достижения  которых  они  трудились  не
покладая рук.
   Лишь недавно Фаны начали готовить двоюродного брата Томми - сына  младшей
сестры его матери, родившегося уже в  Америке,  -  к  тому,  чтобы  он  стал
четвертым начальником смены. После этого рабочая неделя отца  Томми  и  двух
его братьев могла сократиться до общепринятых сорока часов,  и  они  наконец
смогли  бы  жить  нормальной  жизнью,  но  несмотря  на   столь   заманчивую
перспективу они пошли на это весьма неохотно. Отцу  и  братьям  не  хотелось
вводить в руководство фирмы дальнего родственника,  коль  скоро  у  них  был
Томми, и они до последнего ждали, когда  младший  брат  одумается  и  станет
работать наравне с ними.
   Как казалось Томми, его родные рассчитывали, что в нем наконец  заговорит
совесть и он не сможет и дальше спокойно смотреть, как  его  отец  и  братья
готовы  уморить  себя  работой,  лишь  бы  сохранить  за   семьей   ключевые
руководящие посты в пекарном деле. И они  были  во  многом  правы.  Ощущение
вины, преследовавшее Томми, было таким сильным, что одно  время  его  мучили
кошмары. Ему снилось, будто он сидит за рулем грузовика,  в  котором,  кроме
него, едут отец и братья. По его небрежности грузовик срывался с утеса,  все
погибали, и лишь Томми по счастливой случайности оставался в живых. Еще  ему
снилось, как он сидит за штурвалом самолета,  в  котором  летит  его  семья.
Самолет разбивался о скалы, и Томми, выбравшись из-под  дымящихся  обломков,
видел, что его руки и одежда обагрены кровью родных. Потом ему снилось,  что
гигантский водоворот засасывает их утлую  лодчонку,  на  которой  они  опять
пытаются  пересечь  Южно-Китайское  море,  и  все  Фаны  идут  ко   дну   за
исключением, разумеется, самого  молодого  и  безрассудного,  неблагодарного
сына, который хуже змеи за пазухой.
   Понемногу, однако, Томми научился  жить  с  этим  грузом  вины,  научился
сопротивляться спонтанным позывам бросить писательство и податься в  пекари.
И все же он испытывал противоречивые чувства, переступая порог пекарни  "Нью
Уорлд Сайгон".  Томми  чувствовал  себя  одновременно  и  как  блудный  сын,
вернувшийся домой, и как парламентер на вражеской территории.
   В воздухе так вкусно пахло горячим  хлебом,  корицей,  лимоном,  патокой,
горьким шоколадом, дрожжами и другими  аппетитными  вещами,  которые  трудно
было различить среди всего многообразия запахов, что у Томми потекли слюнки.
Для него это был еще и запах детства, который оживил в его памяти  множество
удивительных, дорогих его сердцу воспоминаний и образов. И вместе с тем, это
был  запах  будущего  -  будущего,  от  которого  он   отказался   со   всей
решительностью и твердостью, - и  теперь  Томми  ощущал  во  рту  не  только
аппетитный привкус свежеиспеченного хлеба, но и приторную сладость,  которая
благодаря одной лишь своей силе и интенсивности способна была вызвать легкую
тошноту и напрочь отбить все вкусовые ощущения. Все,  кроме  одного.  Только
горечь, одну только терпкую  горечь  ловил  Томми  во  всех  этих  дразнящих
ароматах.
   В большом зале, среди  плит,  печей,  тестомесных  и  формовочных  машин,
трудилось не покладая рук около сорока работников, одетых в белые  халаты  и
одинаковые белые шапочки, - тестомесы, кондитеры, пекари, помощники пекарей,
уборщики и другой персонал. Натужное жужжание миксеров,  звон  половников  и
металлических лопаточек,  скрежет  сковородок  и  противней,  задвигаемых  в
духовые шкафы, приглушенное шипение газовых горелок в  полых  стенах  плотно
сдвинутых печей - весь этот шум звучал для Томми музыкой, хотя,  как  и  все
остальное здесь, эта музыка была полна  диссонансов.  Так  за  захватывающей
переливчатой мелодией горного ручья порой  угадывается  грозный  и  властный
ритм катящихся по дну камней.
   Тепло, окружившее Томми и Дел еще на пороге,  сразу  же  победило  ночной
холод и дождь, но после минутного облегчения Томми почувствовал, что  воздух
в пекарне слишком сух и горяч, чтобы им можно было свободно дышать.
   - Который из них твой брат? - спросила Дел.
   - Я думаю, он в кабинете начальника смены, - ответил Томми, только сейчас
обратив внимание на то, что Дел сняла рождественскую шапочку. - Спасибо, что
ты его убрала, - сказал он. - Этот дурацкий красный колпак.
   Дел немедленно достала шапочку из кармана своей кожаной куртки.
   - Я спрятала ее только для того, чтобы дождь ее не испортил.
   - Пожалуйста, - взмолился Томми, - не ставь меня в неловкое положение, не
надевай ее!
   - У тебя нет никакого понятия о стиле.
   - Прошу тебя... Я хочу, чтобы Ги воспринял меня серьезно, а ты не...
   - Твой брат не верит в Санта-Клауса?
   - Все мои родственники -  очень  серьезные  люди.  Ну  пожалуйста,  прошу
тебя...
   - Пожалуйста, пожалуйста!.. - беззлобно передразнила она его. -  С  таким
отношением к жизни твоим родственникам надо было открывать похоронное  бюро,
а не пекарню.
   Томми ожидал, что она все равно  поступит  по-своему  и  напялит  красный
фланелевый шапокляк назло ему, но Дел  неожиданно  убрала  шапку  обратно  в
карман.
   - Спасибо, - с чувством сказал Томми.
   - Ладно уж... - Дел покачала головой. - Веди меня  к  своему  серьезному,
загадочному и неулыбчивому Ги Мин Фану, печально известному  активисту  Лиги
Противодействия Проискам Санта-Клауса.
   Томми повел Дел мимо  широких  стальных  дверей  охладителей  и  складов.
Повсюду было чисто, как в операционной, а проход был  ярко  освещен  мощными
флюоресцентными трубками.
   Томми не был здесь  вот  уже  почти  четыре  года,  на  которые  пришелся
основной рост предприятия, и поэтому многих рабочих ночной смены он не знал.
В пекарне работали исключительно  вьетнамцы,  в  подавляющем  большинстве  -
мужчины, и все они были так сосредоточены каждый на своем деле, что даже  не
замечали  незваных  гостей.  Те  немногие,  кто  все-таки   поднял   голову,
сосредоточили свое внимание исключительно на Дел Пейн, удостоив  Томми  лишь
беглого взгляда. Несмотря на вновь повисшие  после  дождя  волосы  и  печать
озабоченности на лице, она все еще оставалась  привлекательной  женщиной,  а
черная кожаная куртка и мокрая, прилипающая к ногам белая униформа делали ее
таинственной и загадочной.
   Томми молча поздравлял себя с тем, что Дел не  надела  красный  шутовской
колпак. Это было бы чересчур даже для поглощенных работой вьетнамцев: увидев
этот маскарад, они побросали бы свои дела и начали глазеть на  них,  разинув
рты. Вернее - на нее, на Дел...
   Приподнятая чуть  выше  уровня  пола  на  небольшом  постаменте,  комната
начальника смены находилась в дальнем углу цеха, и в  нее  вела  лесенка  из
пяти ступенек. Две стены ее были прозрачными, чтобы  дежурный  менеджер  мог
видеть весь цех, не вставая со своего места.
   Насколько Томми было известно, Ги редко сидел в кабинете.  Большую  часть
времени он работал возле печей, рука об руку с пекарями и их  учениками,  но
сейчас он сидел за компьютером, повернувшись спиной к двери комнаты, которая
тоже  была  прозрачной.  Разглядев  на  мониторе  какие-то  таблицы,   Томми
догадался, что его  брат  проверяет  компьютерную  модель  новой  рецептуры.
Должно быть, какое-то изделие не получалось таким, как  надо,  а  определить
причину при помощи простой интуиции не удалось. Когда  Дел  и  Томми  вошли,
тщательно закрыв за собой дверь, Ги даже не обернулся.
   - Минуточку, - сказал он, и его пальцы забегали по клавиатуре компьютера.
   Дел  подтолкнула  Томми  локтем  и  кивком  головы  указала  на   красную
фланелевую шапочку, которая торчала у нее из кармана.
   Томми состроил страшную гримасу, и Дел затолкала шапку поглубже.
   Ги  закончил  печатать  и  повернулся  в  своем  кресле.   Очевидно,   он
рассчитывал увидеть кого-то из работников, так как при  виде  брата  у  него
буквально отвисла челюсть.
   - Томми!
   В  отличие  от  их  старшего  брата  Тона,  Ги  Мин  охотно   использовал
американское имя Томми.
   - Сюрприз, - сказал Томми.
   Ги поднялся с кресла и широко улыбнулся брату, но тут он заметил  Дел,  и
его улыбка стала несколько натянутой.
   - Счастливого Рождества! - сказала Дел. Томми пожалел, что у него нет под
рукой широкой клеящей ленты, чтобы заклеить ей рот. И дело было  не  в  том,
что ее  приветствие  было  совершенно  неуместным,  -  в  конце  концов,  до
Рождества оставалось чуть больше семи  недель,  и  супермаркеты  уже  начали
торговать рождественскими товарами и украшениями, - а в том, что Дел едва не
заставила его рассмеяться. После этого ему вряд ли удалось бы убедить  Ги  в
серьезности положения.
   - Познакомься, Ги, - сказал он. - Это мисс Дел Пейн, моя знакомая.
   Ги вежливо наклонил голову, Дел протянула ему руку, и он  пожал  ее  лишь
после секундного замешательства.
   - Очень рад, мисс Пейн.
   - Я тоже.
   - Вы промокли, - заметил Ги.
   - Да, но мне нравится ходить мокрой, - сказала Дел.
   - Простите? - Ги слегка приподнял брови.
   - Это бодрит, - пояснила Дел. - После первых полутора часов грозы ветер и
дождь очистили приземные слои атмосферы от пыли и вредных примесей,  и  вода
стала очень чистой. Дождевая вода  очень  полезна  для  кожи  и  вообще  для
здоровья.
   - Ага, - кивнул Ги, несколько ошарашенный.
   - И для волос тоже хорошо, - добавила Дел.
   "Господи, - мысленно взмолился Томми,  -  пусть  говорят  о  чем  угодно,
только не о раке простаты!"
   При росте пять футов и семь дюймов Ги был на три  дюйма  ниже  Томми,  и,
хотя он выглядел таким же подтянутым, как и  младший  брат,  его  лицо  было
круглым и широким, совсем не таким, как  у  Томми.  Когда  Ги  улыбался,  он
напоминал скульптурные изображения Будды. В детстве родители так и звали его
- Маленький Будда.
   Широкая, хотя и несколько напряженная улыбка Ги оставалась на его лице до
тех пор, пока он не выпустил руку Дел и не поглядел на  лужи  грязной  воды,
которые она и Томми оставили на полу кабинета.  Когда  Ги  поднял  голову  и
встретился глазами с Томми, он больше не улыбался и его  сходство  с  Буддой
исчезло.
   Томми очень хотелось обнять брата. Он почти  не  сомневался,  что  после,
быть может, небольшого замешательства Ги ответит ему тем же, но ни  один  из
них не решался  сделать  это  первым,  возможно,  потому,  что  боялся  быть
отвергнутым.
   Прежде чем Ги успел что-то сказать, Томми поспешно заговорил:
   - Послушай, брат, мне нужен твой совет.
   - Мой совет? - Ответный взгляд Ги был таким  пристальным  и  прямым,  что
Томми  почувствовал  себя  неуютно.  -  Насколько  я  помню,  на  протяжении
нескольких последних лет мои советы мало что для тебя значили.
   - У меня неприятности, Ги.
   Ги бросил быстрый взгляд на Дел.
   - Это не я, - быстро сказала она. Ги явно сомневался.
   - Не больше часа назад Дел спасла мне жизнь, - несколько напыщенно сказал
Томми.
   Лицо Ги все еще выражало сомнение,  и  Томми  испугался,  что  не  сможет
объяснить, как одно связано с другим. В  результате  он  сбился  с  мысли  и
беспомощно забормотал:
   - Я говорю серьезно, Ги!.. Она спасла мне жизнь, хотя ей  самой  пришлось
из-за меня рисковать... А ведь мы с ней совершенно незнакомы,  вернее  -  не
были знакомы, когда она появилась на шоссе со своим фургоном. Из-за меня Дел
едва не разбила машину, и вообще - если бы не она, я бы вообще сейчас  здесь
не стоял. Так что давай присядем, и я...
   - Совершенно, значит, незнакомы? - переспросил Ги.
   Томми так торопился дойти до главного, что уже успел позабыть, о  чем  он
только что говорил, и поэтому не понял вопроса Ги.
   - Что? - переспросил он, осекшись.
   - Вы были совершенно незнакомы? - повторил Ги.
   - Абсолютно! -  Томми  с  энтузиазмом  кивнул  головой.  -  До  недавнего
времени. И все-таки она рискнула своей жизнью ради меня...
   - Мистер Ги хочет сказать, - пояснила Дел, - что он  думал,  что  я  была
твоей подружкой.
   Томми почувствовал, что его  лицо  становится  красным,  как  раскаленные
стенки духовки.
   Мрачное выражение постепенно сползло с лица Ги, когда он понял,  что  Дел
не та самая  блондинка,  которая  разобьет  сердце  мамаши  Фан  и  навсегда
расколет семью. Если она и Томми не были любовниками, рассудил  он,  значит,
еще  есть  возможность  когда-нибудь  урезонить  самого  младшего  и  самого
непокорного из Фанов и женить его на тихой и скромной вьетнамской девушке.
   - Я не его подружка, - сказала Дел Ги. По лицу Ги  было  видно,  как  ему
хочется, чтобы его в этом убедили.
   - Мы  никогда  не  встречались,  не  назначали  друг  другу  свиданий,  -
проговорила Дел. - Строго говоря, учитывая, что он  не  одобряет  мой  выбор
головных уборов, я не думаю, чтобы мы когда-нибудь стали  настолько  близки,
чтобы встречаться. Я не могу питать никакой симпатии к мужчине, которому  не
нравятся шляпки, которые нравятся мне В конце концов, каждая девушка  должна
знать, что можно позволить кавалеру, а что - нет шляпки?  -  переспросил  Ги
растерянно.
   - Пожалуйста! - с нажимом сказал Томми, обращаясь одновременно и к Дел, и
к брату. - Давайте присядем и поговорим о деле.
   - О каком? - спросил Ги.
   - Кто-то хочет убить меня -  вот  о  каком!  Ги  Мин  Фан  был  настолько
потрясен, что без сил опустился в свое кресло и слабым движением руки указал
Томми и Дел на два других стула, стоявших возле его рабочего стола. Томми  и
Дел сели.
   - Я подозреваю, - пояснил Томми,  -  что  я  каким-то  образом  перебежал
дорожку одной из вьетнамских преступных группировок.
   - Которой из них? - живо спросил Ги, понемногу приходя в себя.
   - Я и сам не прочь бы это узнать, - вздохнул Томми. - Но я никак не  могу
разобраться во всех обстоятельствах. Даже Сэл Деларио,  который  работает  в
газете в отделе  уголовной  хроники,  не  сумел  мне  помочь,  а  уж  он-то,
казалось, должен был бы знать о бандах все.  Может  быть,  ты,  Ги,  сможешь
что-нибудь сказать, если я опишу тебе все, что случилось?
   Ги был одет в белую накрахмаленную рубашку. Расстегнув манжет, он закатал
рукав и показал Дел длинный красный шрам на  внутренней  поверхности  своего
мускулистого предплечья.
   - Тридцать восемь швов! - с гордостью сказал он.
   - Какой ужас! - откликнулась Дел. Она больше не смеялась;  казалось,  она
искренне сочувствует Ги.
   - Эти мерзавцы долго нам угрожали, говорили, что мы  должны  платить  им,
если хотим, чтобы наш бизнес не пострадал. Они называли это страховкой! Если
не будете платить, говорили они, тогда вы и ваши работники могут пострадать,
например, от несчастного случая, или ваше оборудование  может  сломаться,  а
здание может случайно сгореть...
   - А полиция?..
   - Полиция делает то, что может, то есть почти  ничего.  Но  если  платить
рэкетирам, сколько они требуют, то со временем они захотят больше, потом еще
больше - совсем как наши политики, - пока  в  один  прекрасный  день  ты  не
поймешь, что твой собственный бизнес приносит тебе гораздо меньше денег, чем
им. Словом, мы отказались платить, и однажды ночью десять из них заявились к
нам. Они называют себя "Крепкими Парнями", и у всех у них были ножи и  ломы.
Для начала они  перерезали  наши  телефонные  провода,  чтобы  мы  не  могли
позвонить в полицию, однако я до сих пор не пойму, с чего эти подонки взяли,
что могут безнаказанно расхаживать по цеху и крушить все, что попадется  под
руку, пока мы будем прятаться по углам. Как бы там ни было,  их  ждал  очень
неприятный сюрприз. Кое-кого из наших они по