самое раннее, - настаивал Шредер. - И  все  произойдет  так,
как я сказал. Пари? Твой обычный чек дважды.
   - Ты, конечно, накормил его какими-нибудь своими грибами!
   - Нет, это я ел грибы.
   - Тогда они скоро устанут.
   - Мина, ты ошибаешься.
   - Ну как ты можешь быть так уверен?
   - Потому что я помню, как это было. Мина! Я помню это так хорошо.
   - Значит мой чек будет удвоен, - произнесла она, немного помолчав.
   Он кивнул, его глаза просто приклеились к экрану. Шредер  знал,  что  эти
деньги она никогда не выиграет.

Глава 4

   - День Второй, Ричард, -  произнес  Шредер  после  позднего  завтрака.  -
Солнце поднялось уже высоко, а мы еще не начали. Что,  поздно  лег  и  много
выпил?
   - Пожалуй, - согласился Гаррисон, чувствуя внутреннее опустошение.
   Пища была вкусная и обильная, и он знал, что силы скоро восстановятся. Он
думал о прошлой ночи и о Вики и жалел о тех трех с половиной часах,  которые
они проспали (умерли?) в объятьях друг друга, перед тем как  он  вернулся  в
свою комнату.
   И ушел он вовремя, потому что через полчаса его разбудили  снова.  Теперь
это  была  "няня",  сварливая  старая  фройлен   (фрау?),   явно   привыкшая
повелевать. Интересно, что бы она подумала, если бы вошла  в  комнату  часом
раньше, или, что еще хуже, вошла в комнату Вики?
   - Э... - (он не хотел показывать свою заинтересованность,  но...  )  -  а
где, кстати, Вики?
   - Вики? Она  встала,  позавтракала,  поплавала  в  бассейне  и  вернулась
обратно в постель. У нее не такое плотное расписание, как у тебя. К тому же,
сегодня утром она выглядела очень усталой. Но не  беспокойся,  у  нас  будет
поздний ленч, и тогда ты сможешь поговорить с ней, - сказал Шредер.
   Она, должно быть, встала сразу после того, как он ушел. Но не  ошибся  ли
он, услышав в голосе Шредера странные задорные нотки. Гаррисон не мог решить
окончательно.
   - Ты готов? - продолжил Шредер. - Ты, наверно, тоже спал не очень хорошо?
Ты тоже выглядишь усталым.
   - Готов?  -  переспросил  Гаррисон.  -  Шестое  здание,  большой  секрет,
будущее? уж я-то не уйду спать, обещаю.
   - Сначала в библиотеку, - сказал Шредер, - я хочу показать тебе кое-какие
книги и задать несколько вопросов.
   Гаррисон вдруг почувствовал напряжение.
   - А это не будет так же больно, как вчера?
   - О, нет, - Шредер покачал головой. - Если я прав, ты  даже  найдешь  все
это очень интересным.
   Они допили кофе, и Гаррисон отвез Шредера к зданию библиотеки. Там Шредер
открыл электронным ключом дверь, сделанную из бронированного стекла.
   Затем Гаррисон направил кресло к  книжным  полкам,  рядами  выстроившимся
вдоль стен. Найдя  книги,  -  сотни,  тысячи  книг,  -  он  позволил  руками
пробежаться по их корешкам.
   - Эти полки всего лишь два метра высотой, -  сказал  Шредер.  -  Ненавижу
высокие полки, до которых можно дотянуться только с помощью  стула!  Но  они
занимают все четыре большие комнаты на обоих  этажах.  Здесь  более  трехсот
десяти тысяч книг. Твердые переплеты, мягкие переплеты, журналы,  периодика,
первые издания, редкие коллекционные экземпляры, бульварные издания. Да,  но
у них у всех есть одно общее. Можно сказать, единая тема.
   - Да что вы? - Гаррисон выразил вежливое любопытство.
   -  Таинственное,  необъяснимое,  сверхъестественное,   странное,   тайные
знания...
   - Колдовство? Я никогда особо не интересовался...
   - На полке, которой ты сейчас касаешься, - перебил Шредер, - стоят  книги
по сверхъестественному. Около двухсот томов.  Справа  от  тебя  -  пятьдесят
томов по одержимости, слева - тридцать - по алхимии. Здесь у нас астрономия,
а дальше по правой стороне - астрология. По астрологии есть еще много книг.
   Теперь Шредер стоял. Он взял Гаррисона за локоть и подвел его к стеллажу,
стоящему в стороне. Маленький столик около него был завален книгами.
   - Как бы то ни было, это моя любимая тема, видишь, у меня здесь есть даже
стол, где я могу сидеть и читать, не поднимаясь в обсерваторию.
   Гаррисон почувствовал  странный  холодок.  Как  будто  холодным  ветерком
подуло от его хозяина, ветерком, похожим на тот, что он почувствовал в саду,
когда они искали грибы. Возможно, что-то произошло с голосом  Шредера  -  он
наполнился новой (сдерживаемой?) энергией. Но  сдерживаемый  или  нет  этот
холодок сказал Гаррисону: что бы Шредер ни говорил или ни  делал,  следующие
несколько минут он будет абсолютно серьезен.
   - Ты помнить, что ты ответил вчера  вечером,  когда  я  сказал,  что  мне
осталось жить мало времени? - спросил Шредер. - Ты сказал, что...
   - Вы будете жить вечно, - закончил за него Гаррисон.  Когда  он  говорил,
перед его внутренним взором возникло какое-то слово, оформилось и независимо
от его желания сорвалось с губ. - Реинкарнация.
   Шредер тяжело задышал, а Гаррисон  только  улыбнулся.  Он  всегда  быстро
соображал. Через мгновение промышленник снова взял его за локоть.
   - Сядь, - он пододвинул Гаррисону стул. Они сели около стола, и  Гаррисон
услышал, как Шредер листает страницы книги.
   - Реинкарнация, да. Метаморфоза. Ты веришь?
   Гаррисон пожал плечами.
   - Наверное, я мало думал об этом.
   - Люди думают об этом с тех  пор,  как  самые  первые  из  них  научились
думать, - произнес Шредер. - И именно  поэтому  я  есть  и  буду  продолжать
существовать! У меня более двухсот сорока работ по  этому  вопросу  на  всех
языках, а их  существует  еще  больше,  тех,  которых  я  не  удостоил  моей
коллекции. И я скажу тебе кое-что. Чем старше  человек  становится,  тем  он
больше об этом думает. Это - как вера в Бога, Чем ближе  ты  к  смерти,  тем
чаще склонен верить.
   - И вы действительно верите, - произнес  Гаррисон  тоном,  констатирующим
факт.
   - Да, верю. Ричард, у меня есть сын. Благодаря тебе он все еще живет.  Он
здоров, он будет красивым, умным. У него будет все. Если бы у меня в  запасе
было двадцать лет, или даже  десять,  может  быть,  я  смог  бы  найти  путь
вернуться - переселиться в тело своего сына.
   У Гаррисона возникло желание  рассмеяться,  но  он  ничего  подобного  не
сделал, а просто сидел неподвижно. Он все еще  чувствовал  тот  холодок,  то
напряжение в голосе Шредера, его руки покрылись гусиной кожей. Нет, это было
неподходящее для смеха время. Этот человек был совершенно серьезен.
   - Вернуться в тело вашего сына? - наконец сказал  Гаррисон.  -  Захватить
его разум, вы хотите сказать? Вернуться как Томас Шредер?
   Он почувствовал отрицание Шредера, почувствовал, как тот затряс головой.
   - Нет, нет. Это невозможно. - (И снова - с видом абсолютной искренности и
убежденности). - Это  больше  было  бы  похоже  на  партнерство.  Я  был  бы
Генрихом, а Генрих - мной. И мы продолжали бы жить вместе. Но.., у меня  нет
десяти лет. У меня нет даже десяти месяцев. Генрих маленький ребенок,  почти
младенец. Он ничего не знает. Вернуться в него, если  это  вообще  возможно,
было бы равносильно тому, что  потерять  себя.  Я  бы  ничего  не  знал!  Ты
понимаешь?
   - В его неискушенном мозгу, вы, более опытный, разлились бы,  растянулись
бы, вас осталась бы только малая толика. Даже не зная этого,  он  изгнал  бы
вас. Ваша личность исчезла бы навсегда.
   - Точно! Твоя  хватка  удивительна.  Теперь  холодок  усилился.  Гаррисон
понял, что Шредер наклонился ближе и  почувствовал  его  горячее  неприятное
дыхание. Он вдруг испугался того, что Шредер мог сказать в следующую минуту.
Но того, что произошло дальше, он никак не ожидал.
   - Ричард, а как же сны?
   - Сны? Какие сны?
   - Разве ты не видишь сны, когда спишь?
   - Ну, конечно, вижу, как и все, но недавно... - он  замер  на  полуслове,
мурашки побежали у него по спине. Судорожно глотнув воздуха,  он  представил
себе наводящее страх  лицо  промышленника,  каким  он  видел  его  у  дверей
"Европы" в Белфасте. И вдруг оно полностью совпало с другим липом,  которое,
как он думал, навсегда осталось в царстве ночного кошмара.
   Лицо в небе - лицо человека-Бога - лысая голова с  куполообразным,  лбом,
огромные глаза за толстыми линзами.
   Гаррисон затряс головой, но бесполезно. Все больше деталей  всплывало  из
того старого сна исключительно из-за вопроса Шредера,  вспыхивая  перед  его
внутренним взором, как кадры из какого-то старого фильма.
   Светловолосый,  коротко  стриженый  человек  стоит   около   серебристого
"мерседеса" на вершине какого-то невозможно крутого утеса...
   Все закрутилось в мозгу Гаррисона.
   - Ричард, с тобой все в порядке? Голос Шредера, полный участия, казалось,
доносился издалека, за миллионы миль отсюда. Он вытащил Гаррисона обратно  в
реальность. Но, хотя остаток его сна  оставался  в  тумане,  те  два  образа
остались в его памяти резкими, нестерпимо яркими. Лицо человека-Бога в  небе
- лило Шредера, а стриженым человеком с "мерседесом" мог быть  только  Вилли
Кених. Эти образы и еще  один:  горящий,  завернутый,  в  коричневую  бумагу
сверток, кубик связанной энергии и слишком яркие опаляющие, ослепляющие свет
и жар.
   Пальцы Шредера вонзились в его запястье.
   - Ричард!
   - Я.., в порядке. Вы что-то пробудили во мне. Что-то  пугающее,  забытое,
что я вспомнил только сейчас.
   - Что? - Шредер не отпускал его руку. - Что я пробудил в тебе?
   - Память. Я вспомнил  сон.  Сон,  который  прежде  часто  повторялся.  По
крайней мере, его отдельные фрагменты. В  этом  сне  я  видел  вас  и  Вилли
Кениха.
   - Да? А когда это случилось? Тогда, когда ты узнал, что приедешь ко мне?
   - Нет, задолго до этого. Со мной что-то происходило  в  течение  примерно
трех недель. Повторяющийся кошмар, который возвращался все  снова  и  снова.
Предостережение. В нем были вы, Кених и бомба!
   - Бомба? - голос Шредера стал тихим до шепота.
   Гаррисон кивнул.
   - Последний раз, когда я видел этот сон, - в ночь перед "Европой"!
   - В ночь перед "Евро..." - повторил немец, его слова ослабли до выдоха.
   Первый  раз  в  жизни  Ричард  Гаррисон  порадовался,  что   он   слепой.
Порадовался по крайней мере тому, что не мог видеть лица Шредера. Но тем  не
менее, он его чувствовал. Взгляд удивления, медленно переходящий в...
   Во что? Недоверие? Надежду?
   ... Или триумф?

***

   - Гипнотизер? Вы серьезно? - Гаррисон еще не знал, что  этот  вопрос  был
недостоин его хозяина. Если Шредер сказал, что он сделает что-то, значит, он
сделает это.
   - С твоего позволения, да.
   - Но зачем? Я не понимаю.
   Теперь они находились в обсерватории, в библиотеке Шредера. Они сидели за
большим круглым столом в лучах солнца,  падающих  через  закругленные  окна.
Поверхность стола была металлической, гладкой и прохладной. Шредер  поднялся
наверх в только  недавно  пущенном  в  ход  крошечном  лифте,  установленном
специально для его кресла-каталки. Гаррисон поднялся по лестнице.
   - Мне хотелось бы узнать те отрывки сна,  которые  ты  можешь  вспомнить.
Хороший гипнотизер, возможно, смог бы  вытащить  их  из  тебя.  Я  знаком  с
некоторыми из лучших.
   - Но неужели это так важно? Я хочу сказать, что не  могу  даже  вспомнить
теперь, было ли это все на самом деле. Вы понимаете, что я имею  в  виду?  Я
могу что-нибудь напутать. Он мог мне присниться после взрыва, когда я был  в
госпитале.
   - Я так не думаю, - ответил  Шредер.  -  Несколько  минут  назад  ты  был
совершенно уверен. Нет, я бы предпочел верить, что это был знак. У тебя есть
способности, Ричард.
   - Да, ну? Откуда вы можете это знать?
   - Из  наблюдений,  -  ответил  Шредер.  -  Например,  твои  инстинктивные
реакции. Иногда ты как бы предчувствуешь событие, прежде чем оно произойдет.
Возьми хотя бы нападение Гюнтера на нас в лесу. Ты чувствовал, слышал, знал,
что он был там, даже прежде, чем я заподозрил  это.  А  ведь  я  вижу  очень
хорошо. И я знал, что в лесу были люди.
   - Ну, это  общепризнанный  факт,  что  если  теряешь  какой-нибудь  орган
чувств, то оставшиеся четыре обостряются, пытаясь компенсировать потерю.
   - Со временем, да, - согласился Шредер. - Но твои четыре  выжившие  после
катастрофы чувства не имели достаточно времени,  чтобы  развиться  до  такой
степени, а раз развились, значит ты еще более необычен, чем я предполагал.
   - Так что насчет сна, который так сильно интересует вас?
   - Что? Могу ли я верить своим ушам?  Как  я  мог  быть  частью  того  сна
прежде, чем ты встретил меня!
   Гаррисон  нахмурился,  из  глубин  его  сознания,  казалось,  поднимались
глубокие тени.
   - Теперь я могу больше вспомнить.
   - Тогда продолжай, - сказал Шредер. - Продолжай, пожалуйста.
   - Там была девушка с огромными глазами и блестящими черными волосами.
   - В самом деле? У нее было имя?
   - Не могу вспомнить, - покачал головой Гаррисон. -  Но...  Я  никогда  не
видел ее лица. Все, что я знал о ней, я знал прикосновением,  иногда  слышал
что-то от нее, думаю, я знал ее тело, но не уверен.
   - А был в этом сне еще кто-нибудь, кого ты никогда не видел?
   - Да, мужчина, - Гаррисон попытался сосредоточиться, - Человек  в  замке.
Никакого описания, но...
   - Да?
   - Кажется, он был высокий, худощавый и.., лжец. Обманщик!
   Шредер нахмурился и слегка отпустил запястье Гаррисона.
   - - Что-нибудь еще о нем?
   - Только то, что я не мог добраться до него. Я пытался попасть к нему, но
что-то сдерживало меня.
   - А какую роль я играл в твоем сне?
   - Не знаю. Лицо в небе. Ваше лицо. Я думал о вас, как о человеке-Боге.
   Шредер снова сжал его руку.
   - А Вилли?
   - Друг. Он.., показал мне дорогу.  Это  трудно  объяснить.  Он  стоял  на
высокой скале, указывая путь, около него - ваш "мерседес".
   - "Мерседес", да, - кивнул Шредер. - Мой символ.  Здесь,  в  Германии,  у
меня их несколько. Все они  серебристого  цвета.  И  за  границей  я  всегда
нанимаю такой же. Что еще?
   - Может... Машина?
   - Машина? Кажется, ты не совсем уверен. И я почувствовал, что ты произнес
это слова с заглавной "М".
   - Да, так и есть, вы правы.
   - И что это была за машина?
   - Я не совсем уверен насчет нее. Я не знаю, что это была за  Машина.  Но,
кажется, я ехал верхом на ней.
   В бессилии Шредер затряс головой. Гаррисон почувствовал,  что  тот  хочет
знать еще больше.
   - Там трудно было разобрать детали, - сказал он немцу.
   -  Снова  ты  предвосхищаешь  меня,  -  быстро  заметил  Шредер.  -  Твое
восприятие почти телепатическое.  Но,  пожалуйста,  продолжай.  Что  еще  ты
помнишь из этого сна?
   - Еще только одно, - сказал ему Гаррисон, - собаку, черную суку.
   Шредер резко задышал и от возбуждения вскочил на ноги.
   - Собаку? Черную собаку? Суку? Господи! -  он  ударил  кулаком  в  ладонь
другой руки, затем заворчал и споткнулся,  схватившись  за  край  стола  для
поддержки. В  следующее  мгновение  он  покачнулся,  прежде  чем  упасть  на
сидение. Его дыхание стало прерывистым от боли.
   - Полегче, - сказал ему Гаррисон. - Господи! Нельзя же гробить себя из-за
какого-то чертова сна.
   Шредер фыркнул, а затем резко рассмеялся.
   - Чертова сна? Мой Бог - чертов сон! Ричард, чем больше я тебя узнаю, тем
больше убеждаюсь, что ты.., что ты...
   - Что я?
   - Послушай, - сказал Шредер. - Это был не обычный сон, Ричард.  Это  было
предвидение первого порядка. Но мне кое-что неясно. Если ты  на  самом  деле
видел эту бомбу в своем сне...
   - ..видел ее. Она взорвалась!
   - ..тогда почему ты вошел со мной в "Европу"?
   - Этот сон никогда не был достаточно четким.  Мне  никогда  не  удавалось
привязать его к действительности. Да и почему я должен  был  это  делать?  Я
видел этот сон в течение трех недель. В Северной Ирландии много парней видят
во сне бомбы. И это ни с чем не связано. По крайней мере до тех пор, пока я,
сидя на полу там, в вашей комнате отеля, не увидел саму бомбу, и понял,  что
сейчас  произойдет.  Но,  вероятно,  бомба  отбросила  все  куда-то  в   мое
подсознание. Господи, только сейчас это снова  всплыло  на  поверхность,  но
даже теперь я не уверен до конца.
   -  Ты  разрешишь  мне   пригласить   гипнотизера?   Уверяю,   это   будет
профессионал.
   - Если это доставит вам удовольствие. Но  я  все  равно  до  сих  пор  не
понимаю, к чему все это.
   - Очень хорошо, я попытаюсь объяснить, но чуть позже. Сначала  пойдем  со
мной.
   Шредер встал и подвел своего собеседника к дальнему краю  стола,  который
по  существу  образовывал  платформу  большого  отражающего  телескопа.   Он
поместил руки Гаррисона на цилиндрическое тело инструмента  и  позволил  его
пальцам определить очертания прибора.
   - Телескоп, - сказал Гаррисон. - Для...астрологии!
   - И астрономии  тоже,  -  ответил  Шредер,  -  но  в  основном,  да,  для
астрологии. Это древняя и довольно точная  наука.  Моего  личного  астролога
зовут Адам Шенк. Он претендует  на  то,  что  происходит  от  Блистательного
Порты. Порта изобрел фотографию, написал часто не правильно  цитируемую  "De
Furtivi Literarum Noril"  и  несколько  томов  по  астрологии,  геометрии,
астральному проецированию  и  силе  человеческой  мысли.  Он  также  написал
памфлет  на  реинкарнацию,  очень  редкая  копия  которого  есть  у  меня  в
библиотеке. Я полагаю, что заявление Шенка гениально, потому что он, похоже,
сохранил и расширил многие аспекты деятельности Порта.
   Шенк приезжал ко мне  сюда  три  недели  назад.  Он  работал,  ел,  спал,
занимался и делал выводы  здесь,  за  этим  самым  столом,  почти  в  полном
одиночестве. Часть из  того,  что  он  рассказывал,  навела  меня  на  мысль
связаться с тобой  и  привезти  тебя  сюда.  К  тому  времени  я  уже  решил
обеспечить тебя - выплатить свой долг, но  после  того,  что  рассказал  мне
Шенк... - Гаррисон ощутил, как Шредер обреченно пожал плечами. - Теперь  это
получило дальнейшее развитие.
   - На самом деле, - сказал Гаррисон, - я отчасти знаю, что связан с  вами.
Не знаю как и почему, но чувствую эту связь. Это  очень  расстраивает  меня.
Недостаток информации может быть хуже,  чем  слепота.  Все  связано  в  один
огромный узел. И мне надо распутать его. Где все это началось?
   - Для меня это началось в гитлеровской Германии,  -  начал  свой  рассказ
Шредер. - У фюрера в чести были те, кто пользовался черной  магией,  темными
силами. И они действительно пользовались. Они задавали  ему  вопросы,  а  он
обращался за ответами к черным силам. Он верил в метафизическую силу разума.
И, поверь мне, он несомненно обладал такой силой или, если ты  сомневаешься,
послушай его речи. Это были не просто громкие слова, Ричард.
   - Может быть, он просто хватался за соломинку, как мы, - сказал Гаррисон.
- Я имею в виду его военные усилия.
   - Я не знаю. Конечно, он был сумасшедшим. Но если это  могло  помочь  ему
править миром, тогда он должен был попробовать. Но все же, он занимался этим
поверхностно. Однако в его окружении были... Одно время я был очень дружен с
одним из них. Даже несмотря на то, что  я  всегда  считал  его  человеком  с
причудами. Определенные эксперименты, в некоторых  из  них  я  сам  принимал
участие, помогли мне  убедиться,  что  потусторонний  мир  существует  более
реально, чем это может объяснить  официальная  наука.  Возможно,  по  мне  и
незаметно, но у меня очень сильно развита интуиция.
   - Я заметил, - ответил Гаррисон с кривой усмешкой, - вы часто  действуете
интуитивно, как и я.
   - Но я также и восприимчив. Кстати, мои  предчувствия  чаще  срабатывают,
чем подводят меня. Надеюсь, что скоро мне удастся доказать, что  ты  -  тоже
сосуд.
   - Сосуд?
   - Приемник для неких сил, которые мы обобщенно называем экстрасенсорными.
   - Продолжайте дальше, - помолчав, сказал Гаррисон.
   - Ну, а в конце войны, после  крушения  я  заинтересовался,  скажем  так,
тайными науками. Я никогда не афишировал этот интерес. То, что я узнал, было
выгодным. Понимаешь, в бизнесе я тоже действую  интуитивно.  К  одна  тысяча
девятьсот пятьдесят второму году я был миллионером, а к пятьдесят седьмому -
мультимиллионером