оружие.
	Вирга осмотрел вестибюль. Ни души. Перевернутые стулья, 
разбитые зеркала, черепки декоративной керамики. Золотисто-зеленый 
гобелен разорван от потолка до пола. Маленький фонтан, сейчас без 
воды, засыпан битым стеклом.
	-  Извините за состояние вестибюля, -  сказал портье. -  Слишком 
много камней и никого, кто сумел бы обуздать эту публику.
	-  Ничего, -  ответил Вирга. -  Все в порядке. Я понимаю.
	-  Вы, разумеется, приехали, -  продолжал портье, -  увидеть Ваала?
	Вирга удивленно поднял брови. Подошедший к стойке стройный 
молодой человек нагнулся за его чемоданами.
	-  Всем прочим только этого и надо. В аэропорту давка, по шоссе 
не проехать. Не удивлюсь, если вскоре аэропорт закроют по приказу 
военного командования. Едут отовсюду -  из Греции, из Италии, из 
Испании. Богатые успели первыми, одни приплыли на собственных 
яхтах -  они швартуются в бухте, другие прилетели на личных самолетах. 
Беднота добиралась кто как мог. Конечно, в городе никто из них не 
остался. Они все там... в пустыне.
	-  А вы сами видели этого человека? -  поинтересовался Вирга.
	-  О нет. Я не видел. Но я знаю людей, которые видели его. И, само 
собой, наша гостиница битком набита журналистами, рвущимися взять у 
него интервью.
	Вирга сунул руку во внутренний карман пиджака и развернул 
страницу из "Тайм" с фотографией человека на балконе.
	-  Вы знаете, где это?
	Кувейтец перегнулся через стойку и внимательно вгляделся в 
снимок. Вирга услышал далекую перестрелку; казалось, ей не будет 
конца. Потом с пугающей неожиданностью выстрелы прекратились. 
Портье сказал:
	-  В старом городе. Это особняк Хайбера Талата Мусаллима. Вы 
слышали о нем?
	-  Нет.
	-  О-о. Это новый пророк и ученик Ваала. Странно, что есть такой 
снимок. Я не знал, что часовые разрешают фотографам приближаться к 
стенам особняка. -  Он оторвал взгляд от фотографии и посмотрел на 
Виргу. -  Так значит, вы здесь, чтобы увидеть его.
	-  Да, -  Вирга взял ключ, протянутый ему портье. -  А теперь мне 
хотелось бы принять горячую ванну. Я весь пропах дымом.
	-  Вода поступает нерегулярно, -  крикнул ему вслед молодой араб. 
-  Что-то с трубами.
	Вирга пошел следом за носильщиком к лифтам. Внезапно он 
остановился и уставился на круглую лужу уже запекшейся крови на 
гладком мраморном полу. Молодой человек, который нес его чемоданы, 
равнодушно оглянулся.
	-  Простите великодушно, -  сказал портье. -  У нас сейчас нет 
возможности поддерживать такую чистоту, какую хотелось бы. Вчера 
ночью я был вынужден застрелить человека. Он истек кровью на этом 
самом месте.
	Вирга поднял голову.
	-  Истек кровью?
	-  Звонить в "скорую" не было смысла. Я ведь уже говорил вам, что 
все больницы переполнены.
	Вирга заморгал. Ему вдруг стало нехорошо.
	-  Если вам неприятно, мы уберем, -  сказал портье.
	За спиной у Вирги открылись двери лифта.


16

	Из своего номера Вирга позвонил в отель, где остановился Нотон. 
Там ему объяснили в общем то же самое, что он еще раньше узнал от 
Джудит. Нотон бесследно исчез, бросив все свои вещи в гостинице. 
Пропал, без единого слова предупреждения. Может быть, спросили 
Виргу, коль скоро он -  друг мистера Нотона, он оплатит его счет и 
заберет его чемоданы? Вирга ответил, что еще позвонит, и повесил 
трубку.
	Он хотел выспаться, чтобы избавиться от неприятных последствий 
перелета, но не мог уснуть. Беспокойно поворочавшись в постели, он 
наконец улегся на спину и уставился на расписной потолок. В 
распахнутые окна, выходившие на маленький балкон, волнами наплывал 
жестокий зной, но закрыть их означало лишить себя последнего 
дуновения свежего воздуха. Кондиционер не работал. Поэтому Вирга 
лежал на кровати, чувствуя, как под мышками и на висках собирается 
пот, и слушал резкий уличный шум: внизу гудели клаксоны, визжали 
покрышки, слышались крики, брань и время от времени оглушительные 
хлопки -  то ли автомобильный выхлоп, то ли выстрелы. Он смотрел, как 
эти звуки, клубясь, поднимаются к потолку и паутиной повисают среди 
раззолоченных резных завитушек, к которым арабы питают столь 
неумеренную страсть.
	Он повернулся на бок и развернул журнальную страницу с 
фотографией. Фигура на балконе была высокая, тонкая, черты лица 
сливались в неясное пятно. Вирга задумался о том, каков на самом деле 
этот человек, именующий себя Ваалом. Вдруг оказалось, что он 
мысленно соединяет фрагменты разных лиц, но всякий раз выходило не 
то. Каков бы ни был этот человек, кем бы он ни был, его присутствие 
ввергло эту землю в пучину помешательства. Вирга внезапно осознал, 
что власть нового мессии распространилась и за границы Кувейта, 
заражая другие страны: об этом говорил молодой портье. Мысль о 
человеке, вслед за божеством, у которого он позаимствовал имя, 
использующем подобную власть для того, чтобы превращать людей в 
свирепых дикарей, тревожила и пугала, как кошмар, в котором нужно 
бежать, но не пускает невидимая трясина.
	И еще одно беспокоило профессора. Как он ни старался, ему не 
удавалось увидеть в новом движении ничего положительного. За 
фасадом обещаний "власти индивида" крылось насилие в своем крайнем 
выражении и власть толпы. Еще немного, и порядок в этой стране будет 
окончательно свергнут.
	Вирга встал с кровати, снял галстук, стащил с себя рубашку и 
пошел набрать воды в ванну. Открывая краны, он мельком увидел свое 
отражение в зеркале: обширная лысина, темные старческие мешки под 
глазами, расслабленный усталый рот. Старость медленно, но верно 
прибирала его к рукам -  морщина за морщиной, день за днем, ночь за 
ночью, но он совершенно не помнил, как это происходило. С шеи Вирги 
свисало маленькое золотое распятие, подарок Кэтрин.
	Кэтрин.
	Он снял крестик и бережно положил его на стол в номере. 
Вернувшись, он заметил на дне ванны осадок: песок.
	Облачившись в прохладный голубой костюм и вновь намазав лицо 
бальзамом от солнечных ожогов, Вирга запер дверь и спустился на лифте 
в вестибюль. Кровь с пола так и не отмыли.
	Он вышел из гостиницы на жаркую улицу и остановился, 
поджидая такси и наблюдая тем временем за беспорядочным движением 
на дороге.
	У таксиста была клочковатая седая борода, лоб закрывала низко 
надвинутая грязная белая кепка. Вирга сел на заднее сиденье и показал 
ему снимок из журнала.
	-  Узнаете, где это?
	-  Да, -  ответил тот.
	-  Вы можете отвезти меня туда?
	Водитель вырулил на дорогу. Некоторое время они ехали в полном 
молчании. Иногда приходилось искать объезд: часть улиц была 
перекрыта полицией. Мелькали военные патрули. Один раз Вирга 
увидел на тротуаре раздутый труп в армейской форме. В другой раз им 
не дали проехать по какой-то разгромленной улице трое солдат, 
казалось, только что из боя; у одного была забинтована голова, другой 
опирался на винтовку, как на костыль.
	Они ехали по узким пустынным улицам и переулкам.
	Водитель сказал:
	-  Все туда рвутся. Зачем вам встречаться с ним?
	-  Я очень любопытен, -  ответил Вирга.
	-  Вас туда не пустят.
	-  Почему?
	-  Он никого не принимает.
	-  А вы многих туда возили? -  поинтересовался Вирга.
	-  И туда, и обратно, когда их оттуда заворачивали. И вас завернут. 
И вас обратно повезу.
	-  Возможно.
	Водитель фыркнул:
	-  Какое там "возможно"! Вы американец? Журналист?
	-  Американец. Но не журналист.
	-  Тогда зачем вы хотите с ним встретиться?
	-  Я доктор теологии, -  ответил Вирга. -  И очень о нем наслышан.
	-  Он, -  повторил водитель, -  никого не принимает.
	Вирга решил, что спорить бессмысленно. Ему бросился в глаза 
лозунг, намалеванный белой краской на стене пустующего здания. 
Арабские буквы призывали: "Убивайте евреев!"
	По лабиринту нищих хибарок они выехали на окраину и оказались 
в старой части города, где змеились каменные стены, а разбитые 
мостовые были вымощены грубым камнем. За приземистыми домами с 
плоскими крышами, внутри высоких стен, Вирга увидел внушительное 
сооружение с отмеченными печатью времени башнями. Подъехав ближе, 
он увидел множество легковых машин и фургонов и целую ораву 
репортеров с камерами и микрофонами. Под стенами резиденции 
слонялись или сидели на земле, прижавшись лбом к камню, люди в 
самых разных одеждах. Подъездная дорога исчезала за запертыми 
железными воротами особняка. Их, заметил Вирга, охраняли два 
бедуина в белых ~дишдашах~, с автоматами.
	Таксист остановил машину под стеной и не оборачиваясь сказал:
	-  Счетчик я не выключаю.
	Вирга пренебрежительно посмотрел на него и прошел те 
пятнадцать ярдов, что отделяли его от основной толпы журналистов, 
сгрудившихся у решетчатых ворот. За ними он снова увидел здание с 
башнями и мгновенно проникся ощущением богатства и величия. 
Подъездная дорога за воротами продолжалась, огибала с двух сторон 
островок аккуратно подстриженных кустов и упиралась в широкую 
каменную лестницу, которая вела к тяжелой двери под балдахином. 
Само здание было не столько широким, сколько высоким, устремленным 
вверх. Башни (где в окнах, заметил Вирга, почти не осталось целых 
стекол) казались совершенно необитаемыми. Особняк стоял на зеленой, 
безукоризненно ровной лужайке с маленьким прудом. За ухоженным 
кустарником просвечивал металлический ангар. Над асфальтом 
струились волны горячего воздуха.
	Виргу кто-то толкнул. Кто-то уронил камеру на камни, и объектив 
разлетелся вдребезги. Послышались крики, ругань, и Вирга неожиданно 
для себя вдруг очутился посреди группы журналистов, среди которых, 
как ему показалось, не было ни одного американца. Кто-то закричал 
что-то по-французски бедуинам у ворот, и Вирга с тревогой, 
граничившей с паникой, увидел, что один из охранников хладнокровно, 
~привычно~ вскинул автомат. Рассерженный француз не унимался и 
продолжал сыпать оскорблениями. Охранник шагнул вперед и схватил 
его за ядовито-зеленую куртку. Кто-то бросил ядовитую реплику на 
незнакомом Вирге языке, и в первых рядах завязалась потасовка. 
Замелькали кулаки. Охранник-бедуин качнулся от ворот, и толпа 
журналистов, усмотрев в этом свой шанс, с камерами наперевес ринулась 
к воротам в надежде пробиться внутрь. Второй охранник попятился.
	Вирга стал проталкиваться через толпу. Людской поток нес его 
вперед, в какой-то момент профессора чуть не сбили с ног. Кто-то рядом 
с ним истошно вопил по-арабски: "Один кадр! Один кадр!" Репортер 
впереди Вирги упал, и Вирга споткнулся о его ноги. Он машинально 
вытянул руку, чтобы за что-нибудь ухватиться, и вдруг оказалось, что он 
прижат лицом к обжигающему железу, а его пальцы судорожно 
стискивают прутья решетки ворот.
	Вирга задержал дыхание и попробовал оторваться от решетки, но 
сзади наседали остервенелые журналисты.
	Послышалось глухое угрожающее рычание.
	Вирга смотрел прямо в оскаленную морду доберман-пинчера, 
стоявшего за воротами. Расширенные от ярости глаза предвещали 
неизбежное нападение, острые зубы белели всего в нескольких дюймах от 
лица профессора. Если бы не цепь, удерживавшая пса, Вирге бы 
несдобровать.
	-  Боже мой, -  вырвалось у него.
	Позади щелкали фотоаппараты, стрекотали камеры. Журналисты 
напирали на ворота.
	Человек, державший добермана, выпустил цепь из рук.
	Вирга едва успел отпрянуть: собака бросилась на ворота. Она 
подпрыгивала на задних лапах, рыча и щелкая зубами, норовя вцепиться 
в репортеров, которые, испуганно пятясь, продолжали снимать. Откуда-
то выскочил второй доберман. Рыча, готовый в любую минуту прыгнуть, 
он настороженно следил, не появится ли новая угроза.
	Охранники-бедуины с автоматами наперевес врезались в толпу 
журналистов, отгоняя их от ворот. Прогремела очередь; пули прошли в 
считанных дюймах над головами репортеров, на землю посыпались 
гильзы. Другой бедуин грубо схватил Виргу за шиворот и поволок 
прочь.
	-  Нет, -  вдруг сказал мужчина за воротами -  тот, что спустил на 
Виргу добермана. -  Этого оставьте.
	Бедуин поднял голову. Он тотчас выпустил Виргу и занялся 
другими.
	Человек за воротами подобрал с земли конец цепочки и подтащил 
собаку к себе. Еще кто-то отозвал второго пса.
	Вирга тряхнул головой: от удара о ворота она кружилась. Он 
встал, медленно отряхнулся и посмотрел через решетку на высокого 
блондина с одутловатым, неприятно бледным лицом. Глаза этого 
человека казались мертвыми, они смотрели сквозь Виргу. Рядом со 
светловолосым стоял второй мужчина, смуглый, кудрявый и 
широкоплечий. Оба глядели одинаково равнодушно и надменно. И у 
обоих, бросилось в глаза профессору, на лбу были одинаковые странные 
отметины. Какие, он затруднялся сказать.
	Светловолосый сказал по-английски:
	-  Я слышал, как вы что-то сказали. Вы американец?
	-  Да, -  ответил Вирга. У него вдруг разболелась голова. -  
Американец.
	-  Журналист? -  спросил блондин. Собака сидела у его ног, 
плотоядно глядя на Виргу.
	-  Нет. -  Он на миг задумался о том, кто же он, но головная боль 
мешала вспомнить.
	-  Ваше имя?
	-  Вирга, -  ответил он. -  Джеймс Вирга.
	Светловолосый кивнул, взглянул на смуглого, и тот без единого 
слова повернулся и пошел по подъездной дороге к особняку.
	Вирга вдруг вспомнил:
	-  Я теолог.
	-  Я знаю, -  ответил блондин. Он отодвинул засов, потом другой и 
наконец распахнул ворота.
	Толпа позади Вирги вновь устремилась вперед. Светловолосый 
схватил Виргу за плечо, втащил во двор и под охраной добермана 
торопливо задвинул засовы. Толпа отшвырнула от ворот сыплющих 
проклятиями бедуинов; люди с криками и мольбами напирали на 
решетку.
	Светловолосый спокойно распорядился:
	-  Рашид, пристрели троих.
	Его слова возымели действие. Журналисты шарахнулись от ворот; 
каждый старался спрятаться за чужую спину, отчаянно цепляясь за 
коллег и топча тех, кто не удержался на ногах.
	Но один из охранников уже выступил вперед. Довольно улыбаясь, 
он с нарочито медленно поднял автомат, и в следующий миг по 
охваченной ужасом толпе ударила очередь. Во все стороны полетели 
гильзы.
	Взяв добермана на короткий поводок, светловолосый пошел по 
подъездной дороге от ворот. Увидев, что Вирга медлит, он обернулся и 
негромко спросил:
	-  Идете?
	Вирга смотрел сквозь решетку на убитого. Толпа журналистов 
рассеялась; кое-кто и убегая продолжал снимать. Один из бедуинов пнул 
мертвеца в лицо. Вирга отвернулся.
	-  Да, -  сказал он. -  Иду.


17

	Вирга шагал по полутемным коридорам следом за блондином, 
который всего за несколько минут до этого приказал казнить трех 
человек.
	Они поднялись по длинной мраморной лестнице, испачканной 
остатками еды и экскрементами, и профессор задался вопросом, не 
гуляют ли здешние доберманы сами по себе. Они очутились в начале 
узкого коридора с дюжиной закрытых дверей и прошли мимо них туда, 
где коридор то оборачивался огромным залом, то вдруг расширялся 
нишей. Один участок больше походил на разгромленный музей 
исламского искусства -  Вирга увидел картины, изодранные в клочья, 
словно ногтями безумца, и черепки древних и, вероятно, бесценных 
глиняных сосудов. Останки некогда прекрасных предметов теперь 
хрустели у них под ногами.
	Вирге было тревожно в этом неприветливом окружении. Ему 
казалось, что за ним неотступно следят чьи-то глаза, что за ним 
отовсюду подсматривают и подглядывают, хотя по дороге они никого не 
видели и не встречали. Он чувствовал, вернее, ~чуял~, чье-то зловещее 
присутствие, бывшее частью этого места. Он не мог избавиться от 
ощущения, что в полумраке что-то прячется, глядит ему в спину из тени. 
К тому же он заметил: стены, пол, даже потолок сырого коридора 
покрывали бесчисленные рисунки -  треугольники, круги, странные 
письмена -  бессмысленные, с его точки зрения, и тем не менее 
наполнявшие его необъяснимым страхом. Вирга очень надеялся, что 
блондин не заметит, что он дрожит.
	Но было и еще кое-что. Запах, отвратительное зловоние. Своим 
происхождением оно было отчасти обязано экскрементам, размазанным 
повсюду, даже по стенам, отчасти протухшей еде, но было и еще что-то, 
что-то, что вилось у Вирги над головой, цеплялось за одежду, словно не 
бесплотный, пожираемый тленом призрак. В коридорах особняка разило 
смертью -  или, может быть, чем-то, давно миновавшим этот этап.
	-  Вы тоже американец? -  спросил Вирга у блондина. Его голос 
эхом разнесся по коридору.
	-  Я родился в Америке, -  ответил тот не оборачиваясь.
	Вирга неслышно чертыхнулся: он-то надеялся, что блондин 
обернется. Ему хотелось рассмотреть, что у того на лбу.
	-  Как вас зовут?
	-  Оливье.
	-  И все?
	-  Да. И все.
	Впереди коридор заканчивался двустворчатыми дверями, 
украшенными золотым орнаментом. Двери были закрыты. Стены и 
потолок покрывали все те же странные символы, треугольники и круги. 
Над дверями, прямо по центру, Вирга увидел перевернутое распятие.
	Блондин вдруг обернулся:
	-  Полагаю, мы еще увидимся. А сейчас я вас покину. -  Он открыл 
двери, и Вирга вошел, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть во мраке, 
обступившем его в этих безмолвных стенах. Блондин решительно 
затворил за ним дверь.
	Едва она закрылась, как Виргу охватило непереносимое, жуткое 
чувство: ему померещилось, что он заперт в темнице, откуда нет выхода. 
Он задрожал. В комнате, как ни странно, было холодно. Когда глаза 
Вирги привыкли к полумраку, он увидел, что стоит в своего рода 
библиотеке. Вокруг были полки, забитые тысячами и тысячами книг. Не 
желая выдавать своего страха, он попытался унять дрожь и подавил свой 
первый порыв -  повернуть к дверям и, если возможно, возвратиться 
прежним путем на залитую жарким солнцем улицу. В этой комнате 
чужое присутствие было агрессивным, давящим, впивалось в спину, как 
оскаленные зубы добермана.
	Вдруг по спине у Вирги побежали мурашки. Он понял, что он не 
один.
	В глубине комнаты кто-то дышал -  тихо, размеренно. В узкую 
щель между шторами пробивался единственный узкий луч света. Он 
падал на плечи какому-то человеку.
	Он неподвижно сидел за широким столом, сложив перед собой 
руки. Разбитая на темные и светлые квадраты столешница представляла 
собой шахматную доску. Войска уже были выведены на позиции; фигуры 
грозно смотрели друг на друга с противоположных краев поля боя. 
Вирга шагнул вперед. Он еще смутно различал лицо сидящего, скрытое 
широкой полосой тени, но ясно видел руки этого человека, чрезвычайно 
костлявые и такие белые, словно они были выточены из льда или 
слоновой кости. Руки были неподвижны, но, приблизившись, Вирга 
понял, что незнакомец чуть-чуть -  почти незаметно -  повернул к нему 
голову. Взгляд невидимых профессору глаз проник в его мозг, и Вирга 
почувствовал, что раскрыт и беззащитен.
	-  Доктор Вирга? -  негромко осведомился Ваал.
	Профессор удивился. Неужели этот человек знал о его 
присутствии? Он остановился. Он боялся подойти ближе.
	-  Вы доктор Вирга, не так ли? -  снова спросил мужчина.
	-  Да. Совершенно верно.
	Человек за шахматной доской покивал. Тонкий палец 
шевельнулся, указывая на книжные полки:
	-  Здесь есть ваши работы. Я читал их. Я прочел все тома этой 
библиотеки.
	Вирга хмыкнул. Не может быть.
	-  Это действительно так.
	Он оцепенел. Разве он высказал свои сомнения вслух? Разве? Из-за 
гнетущей атмосферы он с трудом мог сосредоточиться. Да, через 
мгновение решил он, я сказал это вслух.
	-  Ваш коллега, доктор Нотон, -  продолжал Ваал, -  очень много 
рассказывал мне о вас. И, разумеется, ваша добрая слава, слава 
выдающегося ученого, опережает вас.
	-  Нотон? Он здесь?
	-  Конечно. Разве вы приехали сюда не за тем, чтобы найти 
доктора Нотона? Да, мне думается, это и есть причина вашего визита. 
Доктор Нотон тоже чрезвычайно умный и образованный человек, очень 
прозорливый человек. Он умеет распознать свой шанс, и следовательно, 
он -  хозяин своей судьбы.
	Вирга напряг глаза, чтобы разглядеть тонущее в полумраке лицо 
своего собеседника. Ему показалось, что он различил резкие черты, 
высокие скулы, узкие глаза.
	-  Я приехал издалека и хотел бы повидать доктора Нотона.
	Ваал улыбнулся. Ви