т он и надеется, что 
сын, унаследовавший качества шамана, вернет честь его роду.
	-  Видно, так, -  согласился Зарк. -  Мне-то, в общем, все равно. Ну, 
что там у нас? Молоденькая...
	Эскимос ввел в хижину невесту, которая ждала в санях снаружи. 
Он снял с нее подбитую мехом парку и приподнял подбородок девушки, 
чтобы показать, как она красива. Девушка была очень молоденькая, лет 
девятнадцати, не больше, но лицо ее уже носило следы жизненных тягот. 
Она стояла, как и ее муж, потупясь, не смея встретиться глазами с 
пронзительным взглядом Зарка. Вирга подумал, что по эскимосским 
стандартам она, вероятно, настоящая красавица. Ее полные губы 
дрожали, но круглые темные глаза светились изумительным внутренним 
покоем. Блестящие черные волосы, освобожденные от тесного капюшона 
парки, густой волной рассыпались по плечам.
	Пока эскимос говорил, Зарк разглядывал лицо девушки. Он 
кивнул, и охотник просиял. Коричневыми шершавыми пальцами он 
нежно коснулся щеки своей нареченной, и что-то сказал ей. Потом 
потерся носом о ее лицо, словно обнюхал, и повернулся, чтобы уйти. 
Девушка вцепилась ему в руку, но он строго прикрикнул на нее, и она тут 
же отпустила его. Эскимос вышел за дверь, и через мгновение стало 
слышно, как он кричит на собак, погоняя упряжку вверх по склону.
	Девушка, дрожа и не поднимая глаз, стояла посреди хижины. Зарк 
обошел вокруг нее и сказал:
	-  Красивая. Очень даже. Отличные сильные руки и бедра. 
Смотрите, какие мускулы. Видите? Еще не успела нагулять жиры.
	Вирга медленно покраснел.
	-  Нам что же, придется смотреть на это?
	Зарк оторвался от созерцания крепких девичьих ягодиц и 
удивленно посмотрел на профессора.
	-  А как же? Неужто пойдете морозить задницу? Черт возьми, мне 
все равно. Не хотите смотреть -  закройте глаза. Или, может, хотите сами 
попробовать, а? -  Он посмотрел на Майкла.
	-  Нет, спасибо, -  ответил тот.
	Зарк пожал плечами.
	-  Вольному воля.
	Он обошел вокруг девушки и что-то негромко сказал ей. Она не 
ответила. Зарк взял ее за подбородок и приподнял ей голову, но она 
упрямо глядела в пол. Медленно, нежно Зарк потерся носом о ее нос, 
щеки, глаза, как это делал охотник. Наконец, ободренная его лаской, она 
подняла глаза и встретилась с его взглядом. Зарк улыбнулся.


24

	Свернувшийся калачиком на грязном полу Вирга пошевелился. 
Что-то резко и методично утыкалось ему в ребра.
	Он перевернулся на спину. Над ним стоял Зарк и толкал его в бок 
носком унты. Зарк нагнулся и сунул Вирге в руку кружку с дымящейся 
темной жидкостью.
	-  Держите, -  сказал он. -  Это вас разбудит.
	Майкл, проснувшийся раньше Вирги, прихлебывая из кружки, 
снимал свои вещи с вешалки над печуркой, где он накануне оставил их 
сушиться. Вирга осторожно попробовал питье и обнаружил, что это 
солоноватое темное пиво. Девушки в хижине уже не было. Спал он 
плохо, уж очень шумела парочка, катавшаяся и трепыхавшаяся на 
постели, точно пара диких зверей. Но он был отчасти доволен: ему 
удалось кое-что узнать о Зарке. Когда шаман прикрутил фитиль 
керосиновой лампы, собираясь лечь к девушке, которая уже ждала его на 
медвежьей шкуре, Вирга мельком увидел его широкую голую спину. На 
ней красовалась великолепная татуировка, голова древнего китайского 
мудреца, такая четкая и изящная, что Вирга позавидовал бы, будь он 
сторонником татуировок.
	-  А где девушка? -  спросил он.
	-  Муж увез, -  ответил Зарк, отрезая ломтики мяса от большого 
куска, извлеченного им из обложенной льдом металлической бочки, 
стоявшей в глубине хижины. -  Им поутру всегда делается чуток обидно. 
Вы пробовали когда-нибудь моржатину?
	-  Нет.
	-  Тогда привыкайте.
	Вирга и Майкл взяли по куску волокнистого темного мяса. Майкл 
уплетал за обе щеки, но Вирге показалось, что он не сможет проглотить 
ни кусочка скользкого, остро пахнущего кислятиной мяса. Пиво не 
облегчало задачу, однако есть хотелось, и Вирга был рад хоть чем-
нибудь наполнить желудок. Когда ему удалось не давясь проглотить 
последний кусочек, он страшно возгордился, но, когда Зарк предложил 
ему второй кусок, отрицательно мотнул головой.
	Зарк пожал плечами, откусил сам и спросил:
	-  А что это за сверток вы привезли? Ящик со сборными блоками 
для хижины?
	-  Нет, -  ответил Майкл. -  Это мои вещи.
	-  Господи Иисусе. Небось, притащили сюда все свое барахло. Я 
тут сходил поглядел на хлам, который ваш эскимос скинул с саней. Вы, 
видно, рассчитывали идти не спеша?
	-  Мы привезли только необходимое.
	-  Необходимое, черт побери! Человеку нужны только хорошие 
крепкие нарты да восьмерка сильных собак. Тогда -  хоть на полюс и 
обратно, земля прокормит. И сборные домишки эти ни к чему, можно 
выдолбить землянку прямо во льду, как делали охотники в старые 
времена. Но вы ~краслунасы~, вам невдомек, о чем я толкую. -  Он 
взглянул на Виргу. -  Что вы за доктор?
	-  Я профессор. Теолог.
	-  С чем это едят?
	-  Изучаю религиозные концепции.
	-  Зарабатываете себе на кусок хлеба Писанием, так, что ли?
	-  Можно и так сказать, -  ответил Вирга.
	Зарк кивнул:
	-  Да, уж кому-кому, а святошам в мире всегда места хватает. -  Он 
понес остатки мяса в ледник. -  Все перевираете, болтаете о том, в чем 
сами ни уха, ни рыла. И если вам что не по нутру -  ага! Именем Господа, 
грех! -  Зарк снял крышку с бочки и прежде чем уложить мясо на лед, 
завернул его в газету. -  Сделали из Господа козла отпущения! -  Он со 
стуком закрыл металлическую крышку.
	Вирга почувствовал, что Зарк пытается затеять спор, и 
раздраженно ответил:
	-  Бывает и так.
	Зарк хмыкнул и переключился на Майкла.
	- Вы, надо думать, тоже чуть что на Господа киваете?
	-  Нет, -  возразил Майкл, блестя глазами в тусклом свете 
керосиновых ламп. -  Я всегда виню только людей.
	Зарк остановился перед ним и заглянул ему в лицо, словно не был 
уверен, что там видит. Он раздул ноздри, потом вдруг улыбнулся и 
спросил:
	-  Тебе случалось убивать, сынок?
	-  Насколько я знаю, нет.
	-  По тебе не скажешь. Поглядеть на тебя, ты человека 
пристрелишь и не поморщишься. Ей-богу, убить человека все равно что 
убить любого другого зверя. Особенно, если он сам хочет тебя убить. 
Что, Святоша, не нравится такой разговор?
	-  Я человек широких взглядов, -  ответил Вирга.
	-  Хорошо, -  сказал Зарк. -  Это хорошо.
	Майкл спросил:
	-  Вы не передумали? Может, все-таки возьметесь провести нас от 
Сагитака на северо-восток?
	-  Нет. Не передумал и не передумаю. Ладно, я пошел запрягать 
собак; когда вернусь, загрузим в нарты ваше добро. -  Он вышел, впустив 
в хижину порыв ледяного воздуха, и в следующий миг Вирга и Майкл 
услышали, как он покрикивает на собак.
	-  Что же делать? -  спросил Вирга. -  Вернуться в Аватик и нанять 
проводника там? На этом мы потеряем еще три дня.
	-  Да, три дня. Возможно, и без того уже слишком поздно, -  Майкл 
посмотрел на Виргу. -  Но если я упустил его здесь, я догоню его в 
другом месте. Я не остановлюсь. А что вы?
	-  Не знаю. Я уже два дня не читал газет и не слушал радио. Мне 
страшно узнать, что происходит.
	-  Нужно всегда, -  негромко проговорил Майкл, -  быть готовым к 
худшему.
	-  Откуда в вас такая отчаянная решимость преследовать Ваала? -  
спросил Вирга. -  Разве вы -  разве мы можем помешать ему убивать?
	-  Сначала нужно найти его. Потом я разберусь с ним... по-своему.
	Дверь снова распахнулась, и Зарк сказал:
	-  Так-с. Нужна грубая сила.
	В морозной тьме они втроем с трудом взгромоздили укутанный 
холстом ящик на видавшие виды нарты Зарка. Зарк чертыхнулся и 
буркнул:
	-  Ваша чертова штуковина моим собакам спины поломает!
	Они собрали и привязали к саням остальное снаряжение и следом 
за Зарком вернулись в хижину, чтобы прихватить еще кое-что. Зарк 
тщательно вычистил ружье и ракетницу с резиновой рукояткой, сложил 
патроны и ракеты в торбу из тюленьей шкуры, увязал кусок моржатины 
и проверил, довольно ли керосина в одной из ламп. Майкл спросил:
	-  Ледоруб берете?
	-  Да, -  ответил Зарк. -  А что?
	Майкл молча накинул на голову капюшон.
	Снаружи Зарк стал натирать снегом полозья саней, и Вирге 
представился случай оценить его упряжку. Керосиновая лампа освещала 
широкогрудых, крепких, густошерстых собак, нетерпеливо натягивавших 
постромки. Все держались на почтительном расстоянии от вожака, 
одноглазого черныша с испещренными шрамами боками, и хотя они 
злобно рычали друг на друга, никто ни разу не оскалился в его сторону.
	Зарк проверил, надежно ли привязано снаряжение, и вновь 
помянул недобрым словом его количество. Вдруг он крикнул: "Поехали!" 
-  и, не успел Вирга понять, что это была команда упряжке, как нарты 
вздрогнули и помчались вверх по склону. Майкл бежал рядом.
	Зарк щелкал кнутом над головой вожака. Собаки единым махом 
одолели подъем; они рвались вперед, словно были бесконечно рады 
бежать по снегу. Сани скользнули между россыпями острых камней и 
мигом очутились на открытой ледяной равнине, где отвратительно 
завывал ветер.
	Вирга заметил, что Зарк куда ловчее управляется с упряжкой, чем 
Мигатук. Он лишь изредка щелкал кнутом или подавал голос; казалось, 
собаки понимали хозяина и тогда, когда его ручищи чуть сильнее 
сжимали валек. Человек и упряжка за долгие, трудные годы, 
проведенные рядом, подумал Вирга, стали единым целым. Он слышал 
рассказы о свирепости эскимосских собак, знал, что они способны ни с 
того, ни с сего остервенело набрасываться и на себе подобных, и на 
маленьких эскимосов, но здесь, сейчас они были частью прекрасной 
живой машины, повергавшей в трепет своим первобытным изяществом.
	Майкла, казалось, ничуть не озаботил отказ Зарка стать их 
проводником, но Вирга упал духом. Он испытывал ребяческое 
безнадежное разочарование и потихоньку закипал, вспоминая, как Зарк 
искушал его в хижине. Зарк не понимал, как важно было найти Ваала; 
вероятно, он был из тех упрямцев, которые до конца, при любых 
обстоятельствах стоят на своем. Виргу одолевали страх и 
беспомощность. Долгий путь, огромные расходы, и все это пустил псу 
под хвост один -  один-единственный -  человек, отказавшийся стать их 
проводником. Он выругался. Если Ваала не удастся найти, разве он, 
Вирга, сможет вернуться в университет, к своей повседневной жизни, 
зная всю полноту власти Ваала, зная, что на краткий миг почти поддался 
этой власти, зная, что это еще может произойти? Что он скажет Джудит? 
Что будет чувствовать, пробуждаясь в своей бостонской квартире от 
тревожного сна, более одинокий и страшащийся будущего, чем когда-
либо?
	Он оглянулся и увидел, что на точеном лице Майкла застыла 
решимость. Здесь, в этом морозном краю, под небом черным, как врата 
смерти, не было иного пути, кроме пути вперед.
	Одолев около мили, они увидели первый кряж. Огромные глыбы 
льда в беспорядке громоздились друг на друга, как бетонные блоки. 
Зарк, пригибаясь под ударами встречного ветра, заработал ледорубом и 
в конце концов расчистил узкий проход, где могли пройти нарты. 
Путники перевалили через завал, оставили позади пересеченную 
местность и заскользили по гладкому льду. Дорогу им освещала 
керосиновая лампа. Время от времени Зарк выправлял курс на несколько 
градусов в ту или иную сторону, хотя как он определял, куда ехать, для 
Вирги оставалось загадкой.
	Через некоторое время (у Вирги на бровях и начинающейся 
бородке намерз лед, и он не видел вокруг ничего, кроме тьмы и пустоты) 
Зарк махнул рукой и, тормозя пятками, медленно остановил упряжку.
	-  Привал, -  перекричал он ветер. -  Это середина пути.
	Зарк поставил палатку из медвежьих шкур, вогнав в лед маленькие 
крюки, так, чтобы она гасила порывы ветра. Собаки стали мочиться в 
снег, Зарк бесцеремонно последовал их примеру, а Вирга и Майкл, 
прихватив фонарь, заползли в палатку и стали греться его светом.
	В палатке тоже было холодно, но по крайней мере не дул 
пронизывающий ветер. Зарк наконец заполз в палатку, раскурил свою 
костяную трубку и проверил, не обморозил ли лицо. Подняв лампу 
повыше, он осмотрел лица своих спутников, и, довольный тем, что все в 
порядке, поставил ее в центр их маленького кружка. На стены палатки 
легли черные тени.
	Вирга, болезненно морщась, растирал заледенелые руки.
	-  Сильный мороз? -  спросил он у Зарка.
	-  Это еще тепло, бывает и хуже. Градусов сорок.
	-  Откуда вы знаете?
	Зарк фыркнул:
	-  В сорок градусов мороза моча замерзает сразу, как попадает на 
землю. В пятьдесят градусов она замерзает еще на лету. А попробуете 
помочиться в шестьдесят, хозяйство отвалится. -  Он выпустил густое 
облако синеватого дыма и посмотрел, как оно, клубясь, поднимается к 
коническому потолку палатки.
	-  Вы ведь не чистокровный эскимос, -  сказал Майкл, помолчав. -  
Что вы здесь делаете?
	Зарк невозмутимо грел руки теплой трубкой, словно не слышал 
вопроса. По-видимому, он не собирался отвечать. Вирга уже хотел 
спросить его, как собаки переносят такие холода, когда Зарк сказал:
	-  Отчасти я эскимос. В достаточной мере, чтобы чувствовать лед в 
своей крови, в достаточной мере, чтобы знать, что моя родина здесь.
	-  Вы родились в Гренландии?
	-  Черт побери, я не датчанин. Я родился в Горьком. Мой отец был 
наполовину эскимос, наполовину русский. Мой дед был эскимос, и черт 
меня побери, если я помню, как его звали, но он был отличный охотник, 
великий вождь своего племени. Я ничего о нем не помню, но отец 
рассказывал, что дед пропал во льдах, когда с костяным гарпуном пошел 
добывать нарвала. У нас в Горьком была маленькая квартирка; отец 
работал сварщиком. Квартирка была такая крохотная, что высморкаться 
было негде. Отцу это было как нож вострый, но ему хотелось угодить 
моей матери. Он мечтал жить на северном побережье, а она любила 
город.
	У лица Зарка клубился дым. Синие глаза холодно поблескивали. 
Так, подумал Вирга, должно быть, блестит лед под бледным летним 
солнцем.
	-  Он очень старался угодить ей, -  повторил Зарк, -  да разве бабе 
угодишь... Отец стал пить, и в конце концов они расстались. Я помню, 
как он разозлился, когда мать сказала, что уходит и оставляет меня ему. 
Что он, что ты, сказала мать, два сапога пара. Оба дикие, нелюдимые 
злыдни. А я как раз перед тем чуть не пришиб в драке соседского 
мальчишку... но это уже совсем другая история. Мать сказала правду: мы 
с отцом были похожи как две капли воды. Мы оба любили свободу. 
Эскимосская кровь звала нас вернуться во льды.
	Зарк помолчал. Северный ветер тряс палатку; казалось, Зарк 
прислушивался к его свисту. Он настороженно оглядел лица своих 
собеседников, словно сомневался, стоит ли продолжать.
	-  И вы оба приехали сюда? -  спросил Вирга. Ему было интересно 
услышать продолжение истории и страшно не хотелось вылезать из 
палатки на холод и ветер.
	-  Нет, -  ответил Зарк. -  Отец кочевал с места на место, постоянно 
менял работу, и я кочевал вместе с ним. Но с каждым переездом мы 
оказывались все ближе к северному морю. Вот куда мы направлялись. 
Отцу не нужно было ничего объяснять мне; я и сам все знал. Но прежде 
чем мы добрались до побережья, отец заболел: что-то с легкими. Я 
пошел работать, на полную смену, брался за любую работу, какую 
удавалось найти, чаще всего дорожным рабочим или бетонщиком. Одно 
время я участвовал в платных боях в мужских клубах. Дрались на 
кулаках, и я не раз видел, как сбивали с ног настоящих силачей. Видели 
когда-нибудь кулачный бой? -  Зарк посмотрел на Виргу.
	-  Нет, не приходилось.
	-  Так я и думал. Слишком грубо для вашей породы, да? Кое-кто из 
бойцов обдирал костяшки и ждал, пока рубцы загрубеют. Получался 
настоящий кастет. Мы дрались до тех пор, пока не переставали 
соображать, где мы, -  просто топтались на месте, выискивая, куда бы 
ударить. Последний, кому удавалось удержаться на ногах, считался 
победителем, и срывал приличный по тем временам куш. Но отцу 
становилось хуже. Он вечно кашлял, вечно приставал ко мне, чтобы я 
отвез его на север. Однажды утром я нашел его мертвым. Он лежал в той 
же позе, что и накануне вечером, засыпая. Это была единственная ночь, 
когда он не задыхался от кашля -  помню, я еще подумал, что, может 
быть, он оправится настолько, чтобы выдержать дорогу. В день похорон 
шел снег. Что ж, -  Зарк пожал плечами и яростно затянулся, чтобы 
разогнать дым, -  я добрался до моря. Нанялся на грузовое судно, 
которое перевозило железный лом. Святоша, ты когда-нибудь вкалывал 
на море?
	-  Нет.
	-  Тяжелая работа. Зато чертовски многому можно научиться. 
Когда драться, а когда поджимать хвост, когда упираться, а когда 
удирать во все лопатки. Несколько лет я таскался на старых корытах из 
дока в док. Раз на Балтике одна такая посудина чуть не разъехалась по 
швам. Но я люблю море; оно живет своей жизнью. Никогда не спешит, 
никогда не умолкает. А потом я устроился старшим помощником на 
ржавую калошу, перевозившую снегоочистители из Риги по Белому 
морю, и не поладил с боцманом. Сукин сын, враль, шулер. Не помню 
даже, какой он из себя, хотя, Господь свидетель, предостаточно 
нагляделся на его паскудную рожу. Он все время придирался, постоянно 
меня доставал. И достал, едрена вошь.
	Зарк вдруг рассмеялся, хрипло, отрывисто, словно залаял пес.
	-  Достал, сукин кот. Я прикончил его на баке, под луной. Двумя 
ударами по голове. Двумя первоклассными ударами, которые сделали бы 
мне честь на любом ринге. -  Зарк выбросил вперед огромный кулак. -  
Засранец повалился как куль, пикнуть не успел. Меня хотели посадить 
под замок и в порту Русанова сдать властям. Но от этой сволочи 
натерпелся не я один, ребята не знали, как меня благодарить, что я его 
убрал. И вот однажды ночью в Баренцевом море они отвернулись, и я 
спустил на воду спасательную шлюпку и поплыл в сторону айсбергов. На 
корабле решили, что живым я оттуда не выберусь, что я не иначе как 
решил покончить с собой. Дураки! Черта с два! Я греб что было сил, 
лишь бы побыстрее убраться оттуда.
	Он разглядывал Виргу и Майкла сквозь сизоватый табачный дым. 
Глаза над темной кустистой бородой были темными, запавшими.
	-  Вы не знаете, каково это -  очутиться одному в море, где вокруг 
только лед, ничего кроме льда, громадные ледяные глыбы, с 
замороженный город каждая. Куда ни глянь, ничего, кроме огромной 
толщи воды и айсбергов, белых, темно-синих, бледно-зеленых. И в этих 
льдах отражается океанская пучина. А иногда вы слышите -  или не 
слышите -  рев и скрежет, когда две ледяные громады сталкиваются и 
дробятся на куски поменьше. Иногда чуть ли не прямо подо мной 
всплывала льдина с мою лодку величиной. Может быть, этого-то я и 
боялся пуще всего: что такой осколок вдруг всплывет из глубины и 
потопит меня в ледяной воде... На третий день, -  продолжал Зарк, -  я 
заблудился. Ветра не было, айсберги на фоне белого неба казались мне 
одинаковыми, грязными, серыми бетонными глыбами. Я, едрена вошь, 
плавал кругами, а вокруг все было одно и то же. У меня кончилась еда. 
Следующие три дня я проплавал впроголодь и видел только низкие 
облака, белесое море и эти ледяные горы. На седьмой день я проснулся и 
увидел его.
	Зарк сидел неподвижно, зажав в зубах трубку, глядя на своих 
слушателей черными печальными глазами.
	-  Его? -  переспросил Вирга. -  Кого?
	Зарк пожал плечами:
	-  Не знаю. Не знаю, кой черт это был. Он появился между 
айсбергами с моего правого борта, эскимос в каяке. Я начал грести 
следом за ним, но он так и не подпустил меня к своей лодчонке, не дал 
увидеть его лицо. Так и не дал. Но это был мужик, я понял это по тому, 
как он управлялся со своим каяком. Я скрипел зубами и налегал на весла 
так, что чуть не подох, а он знай себе шлепал по воде впереди меня. За 
каяком я плыл два дня. Я кричал, грозил, ругался, но этот парень так и 
не заговорил со мной. Обернется, поглядит, плыву я за ним или нет, и 
шлепает дальше. Он вел меня по ледяным тоннелям, мимо айсбергов 
высоких, как дома в Москве. Эти говенные воды он знал, что правда то 
правда.