рге почудилось что-то непристойное в том, как 
искривился его рот и блеснули зубы. От этого человека исходило нечто 
гнетущее, наполнявшее его тревогой.
	-  Доктор Нотон все свое время посвящает работе над 
исследованием. Скоро его книга будет закончена.
	-  Книга?
	-  Полагаю, он обсуждал это с вами перед отъездом из Америки. 
Книга о лжемессиях, первоначально искажавшая правду. Однако я помог 
доктору Нотону вычистить материал, и последняя глава его труда будет 
посвящена моей философии.
	-  Я бы хотел увидеться с ним. Вы же не прогоните меня -  я ведь 
проделал такой длинный путь... Нотон здесь, не правда ли?
	-  Здесь, -  ответил Ваал. -  Но работает.
	Вирга ждал, однако Ваал молчал. Делая последнюю попытку, 
Вирга сказал:
	-  У меня письмо от его жены.
	-  У него нет жены.
	Вирга вдруг почувствовал, что ему совершенно необходимо ясно 
увидеть лицо Ваала, и шагнул вперед, к самому краю шахматной доски.
	И с трудом удержался, чтобы не отпрянуть под властным, грозным 
взглядом Ваала. Он вдруг обнаружил, что не может долго смотреть в эти 
темные, глубоко посаженные глаза, в которых искрились жестокий ум и 
безграничная ненависть, и отвернулся. Судя по широким крепким 
плечам, Ваал при всей своей худобе физически был очень силен. Вирга 
решил, что ему лет двадцать пять -  тридцать, не больше. Он 
превосходно говорил по-английски, без малейшего намека на какой-либо 
акцент, а его голос был мягким и умиротворяющим, как первая волна, 
набежавшая на берег сна. Только его глаза, страшные, живые на 
мертвенно-бледном лице с твердым подбородком, придавали ему 
некоторое сходство со смертью.
	-  Вы американец? -  спросил Вирга.
	-  Я Ваал, -  ответил мужчина, словно это отвечало на вопрос 
профессора.
	Вирга внезапно обратил внимание на шахматные фигуры, 
вырезанные из красивого блестящего камня. Белые (Вирга стоял у их 
половины доски) были представлены монахами в развевающихся рясах, 
скромными монашками, суровыми священниками и стройными 
готическими соборами. Ферзь, женщина в накинутом на голову 
покрывале, возводил очи горе. Король, бородатая фигурка Христа, 
воздев руки, о чем-то молил Отца. На противоположном краю 
шахматного поля -  Вирга теперь заметил, что Ваал уже сделал несколько 
ходов черными, начав игру, -  стояли колдуны, варвары, размахивающие 
мечами, горбатые демоны; короля и ферзя изображали соответственно 
некто поджарый, лукаво изогнувший стан и манящий кого-то пальцем, и 
женщина со змеиным языком.
	Ваал заметил интерес Вирги к шахматным фигурам.
	-  Играете? -  спросил он.
	-  От случая к случаю. Я вижу, вы атакуете. Но вам недостает 
противника.
	-  Атакую? -  спокойно переспросил Ваал. Он подался вперед и 
впился в Виргу горящим взглядом. -  О нет, еще нет. Я еще только учусь 
искусству маневра.
	-  Это требует времени.
	-  Оно у меня есть.
	Вирга поднял глаза от шахматной доски и посмотрел в лицо 
Ваалу. Наконец профессор почувствовал, что не смеет дольше 
выдерживать его пристальный взгляд.
	-  Скажите, -  спросил он, -  кто вы на самом деле? Почему вы 
выбрали имя бога дикарства, жестокости и жертвоприношений?
	-  Мое имя это... мое имя. Меня всегда звали и будут звать Ваалом. 
А жестокость и жертвоприношения, дражайший доктор Вирга, в этом 
мире -  причастие истинного Бога.
	-  Кто же этот истинный Бог?
	Ваал опять улыбнулся, словно был причастен тайне, которую 
Вирге было не постичь.
	-  Вы же не слепой. Вы не могли не заметить действия 
определенных сил в этой стране -  да и во всем мире. Следовательно, вы 
сами можете ответить на свой бессмысленный вопрос: кто истинный Бог?
	-  Я вижу людей, которые все становятся все меньше похожи на 
людей. Я вижу жестокость, насилие, убийства и хочу знать, какова ваша 
роль во всем этом. Чего вам надо? Политической власти? Денег?
	Угроза во взгляде Ваала стала более явственной. Виргу охватило 
желание отступить на несколько шагов.
	-  Я располагаю любыми деньгами, какие мне требуются. 
Политическая же власть ничего не стоит. Нет. Моя власть -  власть 
насаждать волю подлинного Вседержителя этой юдоли. И будет так! 
Меня слушают -  слушают. Люди устали от того, что их учат и школят, 
как неразумных детей. Настоящие люди должны жить в настоящем мире, 
а настоящий мир учит одному -  выживанию. Выживи, даже если тебе 
придется пройти по трупам тех, кто надеется сломать ~твой~ хребет. 
Это мир живых и мертвых, умных и дураков.
	-  Плоды вашей философии, философии пауков в банке -  то, что 
здесь творится. Город сошел с ума. Я видел вещи, невообразимые для 
цивилизованной страны!
	-  Напротив, город пришел в себя.
	-  В таком случае, -  сказал Вирга, -  безумны вы. Вы проповедуете 
смерть и разрушение, пожары и ненависть. Вы прекрасно выбрали себе 
имя! Ваш тезка и предшественник был подлинной язвой на теле Иеговы.
	Ваал сидел не шевелясь. Вирге показалось, будто что-то холодное 
и твердое сдавило ему горло. Ваал чрезвычайно медленно поднял 
голову; с белого лица смотрели глаза змеи.
	-  У меня не было ни тезки, ни предшественника, -  промолвил он. -  
Я знаю Иегову, -  он выплюнул это имя, как гной, -  вам и не снилось, как 
хорошо я его знаю. Вефиль, Гай, Иерихон, Асор... все эти славные города 
обратились в золу. -  Его лицо неожиданно исказилось, голос из 
бархатистого превратился в утробный вой бури. -  Война, -  выдохнул он. 
-  Война -  вот власть моего Бога, и он отлично знает, как ею 
распорядиться. Назваться Иеговой и склонять людей предать их главную 
суть -  грех. Извращая мир ложью, Иегова сам роет себе яму. Ему хочется 
скрыть правду.
	Глаза Ваала сверкнули.
	-  Довольно игр, -  сказал он.
	-  Боже мой, -  в ужасе прошептал Вирга. -  Вы и в самом деле 
хотите хаоса и смерти. Кто вы?
	-  Я -  Ваал, -  ответил тот с другого края шахматной доски, и Вирге 
почудился мимолетный пугающий промельк красного огня в его глазах. -  
А вот вы -  у меня в пальцах.
	Взмахом руки он смел фигуры с доски, рассыпав белых по полу у 
ног Вирги. У Вирги тяжело застучало в висках; он подумал, уж не 
получил ли он сотрясения мозга, ударившись о ворота. Да, но ощущение, 
что кто-то держит его за горло? Теперь профессор не сомневался: чьи-то 
ледяные бесплотные пальцы сдавливали ему шею. Он приложил ладонь 
ко лбу. Лоб был потный и горячий, словно у Вирги начиналась 
лихорадка. Он пошатнулся и тряхнул головой, чувствуя на себе горящий 
взгляд Ваала. О Боже, жжет, жжет... как больно... больно...
	-  Да, -  негромко подтвердил Ваал. -  Больно.
	В голове у Вирги клубился черный дым: горел мозг. Дым мешал 
видеть, мешал дышать. Профессор затряс головой, чтобы прийти в себя, 
но это не помогло. Спотыкаясь, он попятился от Ваала и чуть не упал.
	-  Вы здесь не случайно, -  сказал Ваал. -  Мы вас ждали. Вас 
привело сюда письмо Нотона.
	Вирге казалось, что Ваал говорит сразу несколькими голосами. 
Они то сливались, то дробились на сотни отчетливых звуков, 
пробивались сквозь калейдоскоп дыма, щипавшего Вирге глаза.
	Ваал сказал:
	-  Вы -  уважаемый теолог, у вас репутация трезво и логически 
мыслящего, разумного человека. Я найду вам дело. Вы будете...
	Стук в висках не прекращался. Вирга никак не мог его унять. Голос 
оглушал его, он не слышал ничего, кроме этого голоса, кроме приказов, 
кроме Ваала.
	-  ...приводить ко мне других. Рассказывать о том, как мне, нищему 
американскому мальчишке, во сне явился Бог и приказал повести людей 
по лабиринту знания. Вы сделаете это. Вы сделаете больше. Намного, 
намного больше. Вы публично заявите, что верите в меня и отрекаетесь 
от иудейской заразы. Я -  огонь очищающий.
	-  Нет, -  пробормотал Вирга, стараясь удержаться на ногах. Он 
закрыл глаза, но безжалостные голоса не смолкали. -  Нет... не... буду...
	-  Да-аааа, -  зашипела тысяча голосов, и эхо, отраженное от стен 
библиотеки, прошило его, словно пули, летящие со всех сторон. -  Да-
аааа...
	Вирга, сопротивляясь, затряс головой. Черный дым душил его. 
Нет. Нет.
	-  Да, -  простонал он, падая на колени. -  Да. Больно. Больно.
	Ваал поднялся. Он обошел вокруг стола, и Вирга увидел, что к 
нему, неестественно медленно, как в кошмаре, тянется тонкая рука с 
растопыренными пальцами.
	-  Да-а, -  сказал Ваал в самое ухо профессору. -  Да-аааа.
	Вирге стало нечем дышать, он задыхался в этой вонючей комнате. 
Судорожно разевая рот, он, дергая, распустил узел галстука, рванул 
ворот рубашки, и солнце блеснуло на маленьком распятии.
	Ваал не шелохнулся.
	-  Снимите это, -  очень тихо велел он. -  Вы слышали, что я сказал? 
-  Его голос был как острие ножа.
	Вирга пошевелился, чувствуя, что бесплотные пальцы на его горле 
чуть-чуть ослабили хватку. Он попытался встать, но не смог.
	Ваал по-прежнему не двигался с места.
	-  Снимите ~это~. -  Его глаза расширились и покраснели.
	-  Нет, -  ответил Вирга. Внутри у него все горело. -  Нет.
	-  ПРОКЛЯТЫЙ ПЕС! ШЛЮХИНО ОТРОДЬЕ! -  прорычал Ваал 
сквозь стиснутые зубы. -  БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ! БУДЬ ЖЕ ТЫ 
ПРОКЛЯТ!
	Вирга отчаянно замотал головой, чтобы в ней прояснилось. Ваал 
замахнулся, но отпрянул; он не мог подойти к распятию ближе. Вирга 
рванул цепочку и простер руку к Ваалу: на ладони дерзко блестел 
золотой крест.
	Он слишком поздно заметил, что двери распахнулись и в 
библиотеку ворвались двое мужчин, темноволосый и белокурый. Ваал 
сделал знак рукой, Вирга обернулся и получил сильный удар кулаком в 
висок. Застонав от боли, он повалился ничком, сжимая распятие 
слабеющей рукой.
	-  ЗАБЕРИТЕ ЭТО У НЕГО! -  приказал Ваал, не сходя с места.
	Оба ученика взялись за стиснутую руку Вирги так, словно она 
была из раскаленного железа, и стали разжимать ему пальцы. Вирга, 
плохо сознававший, что происходит, сопротивлялся, понимая, что, если 
он лишится распятия, он погиб. Тогда его, беззащитного, поглотит 
чудовищная утроба вааловой власти.
	Пальцы Вирги не желали разжиматься. Темноволосый в сердцах 
выругался и наступил профессору на руку. Захрустели кости, и Вирга 
потерял сознание. Человек, сломавший ему руку, увидел распятие и 
носком ботинка отшвырнул его в темный угол.
	-  Сволочь, -  шепотом выругался Ваал над самой головой Вирги. -  
Ты думал, это будет легко. Нет, мой друг, это нелегко. Ты научишься 
любить меня и презирать ~это~. Его прикосновение, один только его 
вид будет жечь, как те воспаленные кишки, откуда оно вывалилось, 
слабый ты ублюдок. -  Ваал умолк и поглядел на искалеченную руку 
Вирги: на ладони показалась кровь. Ваал грубо расправил сломанные 
пальцы и впился взглядом в рану на том месте, где башмак 
темноволосого вдавил в ладонь золотую безделушку.
	Рана повторяла очертания распятия.
	Ваал с громким проклятием выпустил руку профессора и 
отпрянул.
	-  РУКА! -  вскрикнул он. -  Закройте ее! Закройте!
	Белокурый ученик приподнял Виргу за воротник и вновь бросил 
на пол, так что отвратительная для Ваала рана оказалась под телом 
профессора, и тоже попятился, дрожа.
	-  Мы многого добились, -  промолвил Ваал, -  и все же этого мало. 
Когда-нибудь мы сможем справиться и с ~этим~, но не сейчас... не 
сейчас. Наш добрый доктор Вирга -  наш мерзкий ублюдок доктор 
Вирга -  должен был проторить нам дорогу. Но теперь... -  он 
прищурился. -  Есть иной путь. Есть иной путь.
	-  А его куда? -  спросил темноволосый.
	Ваал повернулся, стараясь не смотреть в дальний угол библиотеки, 
и навис над неподвижным телом профессора.
	-  Он осквернен этим знаком. С культей от него не будет толку. Но 
я не хочу, чтобы его труп нашли где-нибудь поблизости от этого места. 
Ты понял, Верен?
	-  Да, -  ответил тот.
	-  В таком случае, вы с Кресилем можете делать с ним все что 
угодно; труп бросите в пустыне, стервятникам.
	Белокурый -  Кресиль -  нагнулся и, оставляя на полу кровавый 
след, поволок Виргу к дверям. Верен шел следом, как шакал, почуявший 
смерть.


18

	Вирга пришел в себя оттого, что на лицо ему бросили губку. Нет, 
это была не губка, моментально сообразил он, а его собственная 
распухшая и окровавленная кисть. Он вспомнил, как страшно захрустели 
кости -  словно прутья, переломленные сильными руками, -  и 
почувствовал позыв к рвоте, но не мог пошевелиться. Вирга с усилием 
проглотил обжигающую горечь, подступившую к горлу, и попробовал 
определить, где находится.
	Он посмотрел на яркие звезды, вершившие свой божественный 
путь по небосводу. Ночь только начиналась; там, где солнце 
соскользнуло за горизонт, небо еще сохраняло неприметный лиловый 
отлив. Виргу куда-то везли -  громко ревел мотор, машину подбрасывало 
на ухабах. Соленый запах моря исчез, слышен был лишь сухой 
горьковатый запах остывающей в ночи пустыни.
	Колени Вирги были высоко подняты и плотно прижаты друг к 
другу, ноги затекли. Он лежал на полу в кузове лендровера и, только 
когда хотел повернуть голову, понял, что во рту у него тряпичный кляп. 
За рулем сидел кто-то смутно знакомый. Вирга напрягся и вспомнил: да. 
Блондин из библиотеки Ваала. Рядом с ним сидел темноволосый. Обоих 
Вирга успел увидеть лишь мельком, за долю секунды до того, как кулак 
погрузил его в небытие. Сейчас он разглядел у них на поясе пистолеты.
	Вирга не имел никакой возможности определить, как далеко они 
забрались в пустыню. Он не знал ни куда они едут, ни зачем, однако ни 
звуком, ни шорохом не выдавал того, что очнулся.
	В голове у профессора отчаянно гудело, за глазами немилосердно 
ломило и жгло. Сестры-мучительницы, головная боль и боль в 
раздробленной руке, встречались где-то в районе его плеча.
	Он понял: распятие спасло его, оно, как ни удивительно, 
отпугнуло Ваала, точно он был вампиром. Еще миг, и моментально 
взмокшего, вопящего Виргу смыла бы чудовищная волна ужаса и 
невыразимого блаженства. До сих пор перед глазами профессора, 
передразнивая звезды, кружили глаза Ваала.
	Лендровер нырял и покачивался на барханах, как корабль в море. 
Ученики Ваала молчали; за них говорило оружие. Вирга подумал, что 
его или убьют, или будут держать где-нибудь до тех пор, пока он не 
согласится сотрудничать с Ваалом. Возможно, его даже будут пытать. 
Эти люди, как и их зловещий господин, не знали ни стыда, ни угрызений 
совести, ни жалости.
	Вирга отогнал незаметно подкравшуюся новую волну 
беспамятства. Его раздавленные, скрюченные пальцы посинели. На 
запястье вздулись вены, а поврежденная кисть распухла и стала в два 
раза толще. Вот тебе и язвы Иова, почти весело подумал Вирга. 
Лендровер тряхнуло на камнях, профессор вернулся в страшную 
реальность и понял, что должен хотя бы попытаться сбежать.
	Он медленно выпрямился, держа в поле зрения своих конвоиров. 
Пострадала как будто бы только рука, других повреждений не было. Вот 
только ноги совсем одеревенели. Если бы удалось выпрыгнуть из 
лендровера и где-нибудь спрятаться в темноте, быть может, тогда... но 
Вирга боялся, что ноги подведут его. Если он упадет, его либо просто 
переедут (если собираются его убить), либо вновь затолкают в машину 
(если собираются держать его под стражей). Морщась от боли, Вирга 
осторожно приподнялся и выглянул в темноту. Со всех сторон их 
окружала голая, неприветливая пустыня. Свет фар -  единственный свет, 
какой заметил Вирга, -  выхватывал из мрака ровный плоский песок и 
местами выступающие из-под него камни. Профессор убрал голову.
	Другого шанса у него не будет. Элемент неожиданности должен 
сыграть ему на руку. Возможно, найти укрытие не удастся, но придется 
рискнуть. Поступок вполне логичный и в случае, если его собираются 
убить, и в том случае, если его собираются пытать: он скорее умрет, чем 
станет помогать этому безумцу, который называет себя Ваалом. Сипло 
дыша через тряпку, Вирга освободил ноги, напряг их для прыжка, 
расслабил, снова напряг, снова расслабил. С громко бьющимся сердцем 
он ждал, чтобы волна адреналина подхватила его.
	Лендровер взбирался вверх по склону. Под колесами глухо 
постукивали камни. Пора!
	Вирга стиснул зубы и, оттолкнувшись ногами, перевалился через 
борт лендровера.
	Он бережно прижимал к груди поврежденную руку, но при 
падении на камни сильно расшиб локти и разорвал пиджак. Он невольно 
вскрикнул и понял, что выдал себя. Съезжая по камням на гладкий песок 
у подножия склона, Вирга увидел, что его конвоиры заглядывают в 
опустевший кузов лендровера.
	Лендровер резко развернулся. Желтые фары обшаривали тьму, как 
паучьи глаза.
	Вирга торопливо поднялся на ноги, обливаясь потом от 
нестерпимой боли, и побежал, увязая в песке. Позади все громче ревел 
мотор. Вирга не смел оглянуться. Вдруг сухо треснул пистолетный 
выстрел, и пуля взметнула песок меньше чем в футе от профессора. Вирга 
понял, что его хотят убить. Впереди расстилалась песчано-каменная 
равнина; там лендровер нагонит его в два счета. Перед ним и так уже 
бежала его тень, заключенная в полосу света, который неумолимо 
приближался. Вирга чертыхнулся и почувствовал, что внутри растет 
холодная паника. Спрятаться было негде!
	Но нет! Вирга пригнул голову и побежал, ловя ноздрями песчаную 
пыль, летящую из-под рубчатых шин. Равнина впереди внезапно 
обрывалась в темноту: там была узкая расселина с неровными краями. 
Если он успеет добежать до нее, лендроверу придется затормозить, 
чтобы не перевернуться. Но насколько глубок провал? Это никак нельзя 
было определить. Вирга мог пролететь десять футов и упасть в мягкий 
песок, а мог приземлиться на острые как бритва камни в двадцати пяти 
футах от края обрыва. Сейчас некогда было раздумывать, что лучше -  
смерть от пули или смерть в свободном падении. Лендровер ревел за 
самой спиной профессора; пуля просвистела мимо его левого уха. Вирга 
сделал глубокий вдох и прыгнул с обрыва в пустоту.
	Падение оказалось таким долгим, что, несмотря на кляп, Вирга 
пронзительно вскрикнул. Наконец, весь исцарапавшись о выступы скалы 
и кусты, профессор упал на усеянный камнями песок и, до крови обдирая 
локти и колени, откатился под прикрытие стены провала. Здоровой 
рукой он вырвал кляп изо рта и, тяжело дыша, прислушался, не грянет 
ли новый выстрел.
	В десятке футов над его головой по противоположной стене 
расселины скользнул свет: фары лендровера. Две темные фигуры 
заглянули в расселину. Вирга распластался по стене обрыва, 
испугавшись, что громкий стук сердца выдаст его, и постарался 
выровнять прерывистое дыхание. Прошло несколько бесконечно долгих 
минут, и Вирга увидел, как свет переместился на десяток ярдов дальше.
	Вирга встрепенулся. Может быть, они окончательно потеряли его. 
Может быть, они решили, что он идет по дну расселины или даже что он 
разбился насмерть, и теперь искали тело. Лендровер очень медленно 
ехал по краю извилистой трещины. Вирга смотрел, как удаляются 
желтые огни фар. Да! Они потеряли его! Но он не спешил встать; не 
обращая внимания на мучительную боль в руке, он, щурясь, вглядывался 
в обступавшую его густую тьму, опасаясь подвоха. Вдруг один из тех 
двоих спустился в расселину и сейчас подкрадывался к нему с 
пистолетом в руке?
	Но тут из лендровера открыли беспорядочную стрельбу по 
расселине, наугад рассылая пули. Они запели в воздухе вокруг Вирги; он 
вздрогнул, съежился и увидел, как рикошеты высекают искры из 
скалистых стен. Стрельба продолжалась до тех пор, пока Вирга не 
услышал холостые щелчки. Его преследователи вернулись в машину, и 
лендровер помчался прочь, вздымая тучи песка.
	Прошло очень много времени, прежде чем Вирга добрался до 
верха обрыва. Дважды он срывался, оступившись на камнях или 
ненадежно ухватившись за кусты, и лишь с третьей попытки перевалился 
через край расселины и увидел очень далекие, но еще различимые 
красные огоньки -  задние фары лендровера.
	Глядя, как машина исчезает в ночи, Вирга наконец почувствовал 
боль, которая, прокравшись вверх по руке к плечу, разлилась по груди и 
теперь рассылала по плацдармам плоти своих разведчиков, острые 
внезапные уколы. Коварная, она медленно и незаметно завладела сразу 
занемевшей шеей Вирги, а когда добралась до в