и
не лишен добродетели. Ты же задумал свергнуть его и посадить на престол
побочного сына покойного государя! Что это, как не мятеж?

     -- Поднебесная в моих руках! -- загремел Дун Чжо. -- Теперь управляю я. Кто
дерзнет пойти против меня? Иль ты сомневаешься в остроте моего меча?

     -- Твой меч остер, но и мой не затупился! -- крикнул Юань Шао, обнажая свой
меч.

     Оба стояли лицом к лицу на одной цыновке. Вот уж поистине говорится:

     За правду погиб Дин Юань, могучим героем прослыв,
     А что Юань Шао пожнет, в единоборство вступив?

     О дальнейшей судьбе Юань Шао вы узнаете в следующей главе.



ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

     из которой читатель узнает о том, как ван Чэнь-лю вступил на престол,
и о том,
как Цао Цао подарил меч Дун Чжо


     Итак, Дун Чжо хотел убить Юань Шао, но Ли Жу остановил его словами:

     -- Пока решение не принято, убивать Юань Шао безрассудно.

     Дун Чжо опустил свое оружие. Юань Шао с обнаженным мечом в руке поклонился
сановникам и поспешно выехал через восточные ворота в Цзичжоу.

     -- Твой племянник грубиян, -- сказал Дун Чжо тай-фу Юань Вэю, -- но ради
тебя я прощаю его. Скажи, что ты думаешь о низложении императора?

     -- Ваше намерение правильно, -- ответил ему Юань Вэй.

     -- Так пусть же будут наказаны по военным законам те, кто осмелятся
противиться этому! -- заявил Дун Чжо.

     Перепуганные сановники в один голос изъявили покорность, и пир на том
окончился. Когда все разошлись, Дун Чжо спросил своих приближенных Чжоу Би и
У Цюна:

     -- Как вы относитесь к тому, что Юань Шао удалился?

     -- Юань Шао покинул пир разгневанный, -- сказал Чжоу Би, -- и если вы
будете слишком притеснять его, это может вызвать волнения по всей
Поднебесной. Ведь сторонники Юаней, обязанные этому роду благодеяниями из
поколения в поколение, найдутся повсюду, и если Юань Шао соберет храбрецов и
подымет восстание, вы потеряете Шаньдун. Лучше смените гнев на милость,
испросите для него должность правителя округа, и он не станет чинить вам
никакого зла.

     -- Юань Шао любит строить планы, хотя у него и не хватает решимости их
выполнять, -- добавил У Цюн. -- Его нечего бояться. Но все же стоит дать ему
должность и этим снискать расположение народа.

     Дун Чжо последовал советам своих приближенных, и в тот же день послал гонца
к Юань Шао, предлагая ему занять пост правителя Бохая.

     В день новолуния девятого месяца император был приглашен в зал Обильной
добродетели, где собралось много гражданских и военных чинов. Дун Чжо,
обнажив меч, заявил собравшимся:

     -- Сын неба слаб и неспособен управлять Поднебесной. Слушайте акт его
отречения.

     И он приказал Ли Жу читать.

     "Усопший император Лин-ди слишком рано покинул своих подданных. И ныне весь
мир взирает с надеждой на его наследника. Но небо даровало мало талантов
нынешнему правителю нашему: уважением он не пользуется, траур соблюдает
нерадиво. Недостаток добродетелей наносит оскорбление великому престолу.
Императрица-мать также не обладает достоинствами, необходимыми августейшей
матери Сына неба, и государственные дела от этого пришли в беспорядок.
Императрица Юн-лэ была зверски умерщвлена, о чем в народе ходят разные
слухи. Не является ли это злодеяние попранием основ Трех уз(*1), связывающих
людей так же, как связано небо с землей?

     Ван Чэнь-лю, по имени Се, мудр и щедро одарен добродетелями, поступки его
безупречны. Он ревностно соблюдает траур, слова его не расходятся с делом;
доброе имя его прославлено по всей Поднебесной. Ему надлежит взять на себя
великое дело управления государством и увековечить свое имя. Посему
император низлагается и ему присваивается титул вана Хуннун. Вдовствующая
императрица устраняется от управления Поднебесной.

     Мы почтительнейше просим вана Чэнь-лю от имени неба и по воле народа быть
нашим государем и тем самым оправдать надежды рода человеческого".

     Когда Ли Жу окончил чтение, Дун Чжо приказал свести императора с трона,
снять с него пояс с печатью и заставить его, преклонив колена, признать себя
подданным и обещать повиноваться законам. Вдовствующей императрице велено
было снять мантию и ждать прощения. Император и императрица громко зарыдали,
слезы их разжалобили всех сановников, а один из них, стоявший у самых
ступеней трона, гневным голосом воскликнул:

     -- Дун Чжо, злодей! Как смеешь ты оскорблять небо! Это преступление должно
быть смыто твоей кровью!

     И дощечкой из слоновой кости, которую он держал в руке, сановник ударил Дун
Чжо. Это был шан-шу Дин Гуань. Дун Чжо в ярости приказал страже вывести и
обезглавить его. Дин Гуань, не умолкая, проклинал Дун Чжо, и до самой смерти
мужество не изменило ему.

     Потомки сложили стихи, в которых оплакивают его гибель:

     Лелеял коварный Дун Чжо мечту императора свергнуть,
     И храмы династии Хань хотел он разрушить и сжечь.
     Среди именитых двора, среди царедворцев продажных
     Сумел лишь один Дин Гуань достоинство мужа сберечь.

     Дун Чжо попросил вана Чэнь-лю взойти на престол. После церемонии
представления новому императору всех сановников Дун Чжо приказал увести
вдовствующую императрицу Хэ, вана Хуннун и вторую жену покойного императора
урожденную Тан во дворец Вечного покоя и запереть за ними ворота. Сановникам
запрещено было самовольно входить туда.

     Достойно сожаления, что несчастный молодой император, лишь в четвертом
лунном месяце вступивший на престол, в девятом месяце уже был низложен!

     Посаженный на престол ван Чэнь-лю, которому исполнилось девять лет, был
вторым сыном Лин-ди. Правил он под именем Сянь-ди, а период правления его
назывался Чу-пин, что значит Начало спокойствия.

     Дун Чжо стал правой рукой императора. Преклоняя перед ним колена, он не
называл своего имени, как этого требовали церемонии; отправляясь ко двору,
он не спешил; в зал приемов входил с мечом. Ничего подобного не видывали
прежде. Ли Жу советовал Дун Чжо привлечь на свою сторону ученых, чтобы
снискать уважение людей, и особенно расхвалил талант и мудрость Цай Юна. Дун
Чжо велел вызвать его, но Цай Юн не явился. Разгневанный Дун Чжо послал
людей предупредить его, что если он не придет к нему, то род его будет
уничтожен. Цай Юн испугался и выполнил приказание. Дун Чжо обращался с ним
очень милостиво и за один месяц трижды повышал его в чине.

     А в это время малолетний император с императрицей Хэ и второй женой
покойного императора урожденной Тан томился во дворце Вечного покоя. Запасы
съестного с каждым днем истощались. Слезы не высыхали на глазах малолетнего
императора. Однажды увидел он пару влетевших во дворец ласточек и сочинил
такие стихи:

     Над нежною травкой прозрачный дымок
     И ласточек быстрых мельканье.
     В долине Лошуя, на зависть другим,
     Снуют между грядок крестьяне.
     В дали бирюзовой белеет стена --
     То старый дворец мой в тумане...
     Но кто же из верных и добрых людей
     Придет облегчить мне страданье?..

     Человек, постоянно шпионивший за ним по приказу Дун Чжо, сейчас же передал
эти стихи своему покровителю.

     -- Так он от обиды сочиняет стихи! -- воскликнул Дун Чжо. -- Вот предлог
убить его!

     Он приказал Ли Жу взять десять стражников, войти во дворец и убить мальчика.
Низложенный император и обе вдовы находились в верхних покоях, когда
служанка сообщила, что пришел посланец от Дун Чжо. Ли Жу поднес императору
чашу с вином, и тот спросил удивленно, что это значит.

     -- Наступил праздник весны, -- сказал ему Ли Жу, -- сян-го Дун Чжо посылает
вам чашу вина долголетия.

     -- Если это в самом деле вино долголетия, -- возразила императрица, -- то
выпейте сначала сами.

     -- Так вы отказываетесь пить? -- рассердился Ли Жу.

     Он подозвал слугу с кинжалом и веревкой и крикнул императору:

     -- Не хотите пить вино -- берите эти вещи.

     Госпожа Тан упала на колени:

     -- Разрешите мне выпить это вино. Умоляю вас сохранить жизнь матери и сыну!

     -- Кто ты такая, чтобы отдать свою жизнь за жизнь вана? -- закричал на нее
Ли Жу и затем, поднеся чашу императрице Хэ, сказал:

     -- Ты можешь пить первой.

     Тогда императрица стала проклинать Хэ Цзиня за то, что он навлек все
нынешние бедствия, призвав злодеев в столицу. Ли Жу торопил императора
осушить чашу.

     -- Позвольте мне попрощаться с матушкой, -- просил император, и, глубоко
опечаленный, он сложил песню:

     Пусть небо сойдется с землею и солнце во тьму погрузится.
     Страну свою брошу навеки, в последний отправившись путь.
     Меня унижают холопы, но жить мне осталось недолго,
     Великая сила уходит, слезами ее не вернуть!

     Госпожа Тан также сложила песню:

     Пускай же расколется небо, земля превратится в пустыню
     За то, что наложницей бедной твой путь не могу разделить.
     Кто раньше из жизни уходит, с живыми навек расстается.
     И скорбь, что мне сердце терзает, хочу я слезами излить!

     Окончив пение, они обнялись и заплакали:

     -- Сян-го ждет меня с донесением, -- вскричал Ли Жу, -- а вы медлите! Уж не
надеетесь ли вы на чью-либо помощь?

     -- Разбойник Дун Чжо принуждает нас умереть! Да покарает его небо! --
гневалась императрица Хэ. -- Ты помогаешь злодею -- так пусть же погибнет
твой род!

     Ли Жу в бешенстве схватил императрицу и сбросил ее с башни. Затем он
приказал задушить госпожу Тан и силой влил в рот малолетнего императора
отравленное вино. Возвратившись, он доложил об этом Дун Чжо, и тот велел
похоронить убитых за городом.

     С тех пор Дун Чжо каждую ночь стал ходить во дворец, бесчестил придворных
женщин и даже спал на императорском ложе.

     Однажды Дун Чжо повел свое войско в Янчэн. Это было во втором лунном месяце,
когда поселяне устраивали благодарственные жертвоприношения, на которые
собирались все мужчины и женщины. Дун Чжо приказал окружить ни в чем не
повинных людей, перебить всех мужчин и захватить женщин и имущество.
Нагрузив разным добром повозки и привязав к ним более тысячи отрубленных
голов, они возвратились в столицу, распространяя слух, что одержали великую
победу и уничтожили шайку разбойников. Головы убитых были сожжены у
городских ворот, а женщины и имущество разделены между "победителями".

     Один из сановников, У Фоу, возмущенный злодеяниями Дун Чжо, замыслил убить
его и стал под придворным платьем носить легкий панцырь и кинжал. Выследив
однажды Дун Чжо, У Фоу выхватил кинжал и бросился на него. Но Дун Чжо,
обладая большой силой, сумел удержать У Фоу, пока не подоспел Люй Бу и не
связал его.

     -- Кто научил тебя бунтовать? -- допытывался Дун Чжо.

     -- Ты мне не государь, а я не твой подданный! -- вскричал У Фоу. -- Разве я
бунтовщик? Твои злодеяния переполнили чашу терпения неба, и каждый честный
человек горит желанием убить тебя. Я горюю, что не могу разорвать тебя, этим
я заслужил бы благодарность Поднебесной!

     Дун Чжо приказал увести У Фоу и изрубить в куски. Но тот до самой смерти не
переставал осыпать Дун Чжо проклятиями. Потомки сложили стихи, восхваляющие
его:

     Средь верных друзей династии Хань У Фоу считали вернейшим:
     Во время приема злодея убить пытался он скрытым оружьем.
     И храбрость его дошла до небес, а слава живет и поныне.
     Во веки веков его будут звать великим и доблестным мужем.

     С тех пор Дун Чжо стал всюду ходить в сопровождении телохранителей.

     Юань Шао находился в это время в Бохае. Когда до него дошла весть, что Дун
Чжо захватил власть, он послал гонца с секретным письмом к Ван Юню. Письмо
гласило:

     "Разбойник Дун Чжо, оскорбив небо, сверг нашего правителя, о чем верные люди
не в силах молчать. Вы же миритесь с его распущенностью, будто ничего не
знаете о ней! Разве так служат государству преданные слуги? Я собираю
войско, чтобы избавить правящий дом от недостойных лиц, однако опасаюсь
поступить опрометчиво. Если вы поддержите меня, я сочту своим долгом при
случае вместе с вами обдумать, какие надлежит принять меры. Если вы найдете
нужным послать меня куда-либо, я исполню ваше повеление".

     Ван Юнь, прочитав письмо, долго не мог принять никакого решения. Но как-то в
сутолоке дворцовой приемной он встретился с близко знакомыми сановниками и
обратился к ним:

     -- Сегодня я праздную день рождения и прошу вас вечером оказать мне честь
своим посещением,

     -- Непременно придем пожелать вам долгой жизни, -- отозвались сановники.

     Вечером Ван Юнь приготовил пир во внутренних покоях своего дома. Собрались
все приглашенные. Когда вино обошло несколько кругов, Ван Юнь вдруг закрыл
лицо руками и заплакал. Все встревожились и стали расспрашивать его:

     -- В чем причина вашей печали? Ведь сегодня день вашего рождения.

     -- Нет, сегодня не день моего рождения, -- отвечал Ван Юнь. -- Я просто
хотел увидеться с вами и поговорить откровенно, но боялся вызвать подозрения
Дун Чжо и придумал этот повод. Дун Чжо, обойдя императора, присвоил власть и
поставил под угрозу существование династии! Мне вспомнилось, как император
Гао-цзу, разбив царство Цинь и уничтожив царство Чу, завоевал Поднебесную и
основал династию Хань. Так неужели теперь все должно погибнуть от руки Дун
Чжо! Вот в чем причина моих слез.

     Тут все зарыдали. Но один из гостей поднялся и, громко рассмеявшись, сказал:

     -- Даже если все сановники примутся плакать с вечера до утра и с утра до
вечера, вряд ли смогут они своими слезами убить Дун Чжо!

     Ван Юнь, окинув взглядом говорившего, -- это был Цао Цао, -- гневно
воскликнул:

     -- Твой род пользовался милостями Ханьского дома! Ты же не только не
думаешь, как послужить государству, но еще и смеешься над нами!

     -- Я смеюсь вовсе не потому, -- возразил Цао Цао. -- Мне смешно, что вы
проливаете слезы и не думаете над тем, как убить Дун Чжо. Я хоть и не
обладаю талантами, но сумею отрубить голову этому разбойнику и выставить ее
у ворот столицы, чтобы заслужить благодарность Поднебесной!

     -- Какие же у вас планы, Цао Цао? -- спросил Ван Юнь, подходя к нему.

     -- Вот что, -- начал Цао Цао. -- В ближайшие дни я отправлюсь к Дун Чжо и
скажу, что хочу служить ему. Если он поверит, то со временем мне удастся
попасть в число его приближенных. Я слышал, что у вас, сы-ту, есть
драгоценный меч "семи звезд". Я хотел бы получить его, чтобы, пробравшись во
дворец, убить им злодея. Случись так, что пришлось бы мне самому умереть, я
не пожалел бы об этом!

     -- Если ваше намерение искренне, какое это будет счастье для Поднебесной!
-- вскричал Ван Юнь.

     И, своими руками наполнив чашу вином, он поднес ее Цао Цао. Тот выпил и
произнес клятву, после чего Ван Юнь вручил ему меч "семи звезд". Цао Цао
спрятал его, поклонился сановникам и удалился. Все остальные вскоре тоже
разошлись.

     На следующий день Цао Цао, опоясавшись драгоценным мечом, отправился во
дворец. Узнав от приближенных, что Дун Чжо в малом зале, он вошел туда. Дун
Чжо сидел на ложе. Около него стоял Люй Бу.

     -- Почему вы пришли так поздно? -- спросил Дун Чжо.

     -- На плохом коне быстро не доедешь! -- отвечал Цао Цао.

     -- Я получил из Силяна добрых коней, -- сказал Дун Чжо и обратился к Люй
Бу: -- Пойди выбери одного и подари Цао Цао.

     Люй Бу вышел, и Цао Цао подумал: "Вот удобный момент убить злодея!" Он хотел
уже выхватить меч, но заколебался, зная, как силен Дун Чжо. Тучный Дун Чжо
не мог сидеть подолгу и лег, отвернувшись лицом к стене.

     "С этим злодеем надо немедленно покончить", -- снова мелькнуло в голове Цао
Цао. Он выхватил меч и замахнулся, но не подумал о том, что Дун Чжо смотрит
вверх и видит его в зеркале, висящем на стене.

     -- Ты что делаешь? -- спросил Дун Чжо, быстро оборачиваясь.

     В эту минуту Люй Бу подвел к крыльцу коня. Цао Цао быстро опустился на
колени и, протягивая меч Дун Чжо, произнес:

     -- Вот драгоценный меч, который я хотел бы подарить вам за ваши милости.

     Дун Чжо внимательно осмотрел подарок: острый клинок более чи длиною, в
рукоять вправлено семь драгоценных камней -- поистине драгоценный меч.
Полюбовавшись, он передал меч Люй Бу, а Цао Цао отдал ему ножны.

     Затем Дун Чжо и Цао Цао вышли посмотреть на коня. Выразив благодарность, Цао
Цао сказал, что хотел бы испытать его. Дун Чжо приказал принести седло и
уздечку. Цао Цао вывел коня, вскочил в седло и умчался на юго-восток.

     -- Направляясь сюда, Цао Цао замышлял убийство, -- сказал Люй Бу, -- но его
постигла неудача. Вот почему он решил подарить вам этот меч.

     -- Я тоже заподозрил это, -- согласился Дун Чжо. Тут как раз подошел Ли Жу,
и Дун Чжо рассказал ему о случившемся.

     -- У Цао Цао в столице нет ни жены, ни детей, -- сказал Ли Жу. -- Он один в
доме. Пошлите за ним. Если Цао Цао придет, значит он действительно хотел
подарить вам меч. Если же он не явится, это послужит доказательством того,
что он и вправду замышлял убийство. Тогда схватите его и допросите.

     Мысль эта показалась Дун Чжо правильной, и он послал за Цао Цао четверых
тюремных стражников. Спустя некоторое время они вернулись и доложили, что
Цао Цао выехал верхом через восточные ворота и домой не возвращался. Страже
у ворот он сказал, что якобы послан по срочному делу, и, подхлестнув коня,
ускакал.

     -- Нет сомнений -- злодей почуял беду и бежал, как крыса! -- воскликнул Ли
Жу.

     -- Я так доверял ему, а он хотел убить меня! -- жаловался Дун Чжо.

     -- У него, разумеется, есть сообщники, -- утверждал Ли Жу. -- Надо изловить
Цао Цао, и тогда мы узнаем все.

     Дун Чжо повсюду разослал приказ изловить Цао Цао; были указаны его приметы и
обещана награда -- тысяча лян золота и титул хоу тому, кто его схватит. Тот
же, кто попытается укрыть Цао Цао, будет рассматриваться как его сообщник.

     А Цао Цао тем временем, выехав из города, помчался в Цзяоцзюнь, но по дороге
в Чжунмоу был схвачен стражей у заставы и доставлен начальнику уезда.

     -- Я -- торговец, и фамилия моя Хуанфу, -- заявил ему Цао Цао.

     Начальник, уезда пристально посмотрел на него и задумался, а затем сказал:

     -- Когда я в Лояне ожидал назначения на эту должность, я знал тебя как Цао
Цао. Что заставляет тебя скрывать свое имя? Сейчас я посажу тебя в тюрьму, а
завтра доставлю в столицу и получу награду.

     Однако в полночь начальник уезда приказал преданному слуге тайно привести
Цао Цао к нему на задний двор для допроса.

     -- Я слышал, что Дун Чжо хорошо относился к тебе, -- сказал он, -- почему
же ты сам полез на рожон?

     -- Где воробью понять стремления аиста! -- оборвал его Цао Цао. -- Вы
поймали меня, ну и отправляйтесь за наградой! К чему лишние вопросы?

     Начальник уезда отпустил своих слуг и молвил:

     -- Не глумитесь надо мной! Я не какой-нибудь мелкий чиновник, -- да вот
служу не тому, кому надо!

     -- Род мой пользовался щедротами Ханьского дома, и если мне не думать о
том, как принести пользу государству, то чем я буду отличаться от скотины?
Я заставил себя служить Дун Чжо, ибо искал удобный случай разделаться с ним
и избавить Поднебесную от зла, -- сказал Цао Цао. -- Но дело не увенчалось
успехом -- видно, не судьба!

     -- А куда вы направляетесь теперь?

     -- Я хотел возвратиться в родную деревню, чтобы оттуда бросить клич всем
князьям Поднебесной подымать войска и уничтожить разбойника Дуна, -- ответил
Цао Цао. -- Таково мое желание!

     Тут начальник уезда освободил его от пут, усадил на почетное место и,
поклонившись, сказал:

     -- Кланяюсь вам, как справедливому и достойному сыну Поднебесной!

     Цао Цао в свою очередь отдал поклон и пожелал узнать имя начальника.

     -- Меня зовут Чэнь Гун, -- молвил тот. -- У меня есть престарелая мать,
жена и дети -- все они живут в Дунцзюне. Глубоко взволнованный вашей
преданностью государству, я хочу