ли Цао Цао.
Тот выслал отряд судов, чтобы захватить Чжоу Юя в плен. Но Чжоу Юй, обратив
внимание на то, что в лагере противника задвигались знамена и штандарты,
приказал быстро поднять якорь и налечь на все весла. Корабль словно ветер
понесся по реке. Когда суда противника двинулись за ним, Чжоу Юй был уже
далеко, и они не смогли его догнать. Пришлось вернуться ни с чем. Цао Цао
рвал и метал от гнева.

     -- Вчера нас разбили в бою, а сегодня враг высмотрел наше расположение! Это
все вы виноваты! -- напустился он на своих военачальников. -- Что вы
молчите? Говорите, как нам одолеть врага!

     -- Разрешите мне попытаться уговорить Чжоу Юя сдаться, -- неожиданно
произнес один из присутствующих. -- Я был другом Чжоу Юя по школе, и я
уверен, что мне удастся его убедить.

     Это сказал Цзян Гань, родом из Цзюцзяна. Цао Цао обрадовался его
предложению.

     -- Так, значит, вы были друзьями с Чжоу Юем? -- спросил он.

     -- Не беспокойтесь, господин чэн-сян, -- сказал Цзян Гань, -- если я поеду
на тот берег -- успех обеспечен.

     -- Что вам нужно для поездки?

     -- Дайте мне мальчика-слугу да двух гребцов, чтобы управлять лодкой. Больше
ничего не нужно.

     Цао Цао велел подать вино и устроил Цзян Ганю проводы. Потом Цзян Гань
оделся попроще, сел в лодку и направился к лагерю Чжоу Юя. Там он велел
страже передать Чжоу Юю, что приехал его старый друг и хочет с ним
повидаться.

     -- Вот и примирителя прислали! -- улыбнулся Чжоу Юй, когда воины доложили
ему о прибытии Цзян Ганя. -- Выслушайте меня внимательно и выполните то, что
я вам прикажу! -- обратился он к своим военачальникам и шепотом каждому из
них дал указания. Военачальники разошлись. Чжоу Юй привел в порядок свою
одежду и головной убор и в окружении нескольких сот воинов, важно
выступавших впереди и позади с пучками стрел в руках, вышел из лагеря
встречать гостя.

     Цзян Гань с гордым видом шел ему навстречу, в сопровождении одного лишь
мальчика-слуги, одетого в черную одежду.

     Чжоу Юй первый поклонился гостю.

     -- Надеюсь, что вы пребываете в добром здравии с тех пор, как мы с вами
расстались? -- спросил Цзян Гань.

     -- Зато вы, наверно, как советник Цао Цао, трудитесь изрядно, предпринимая
далекие путешествия по рекам и озерам! -- улыбнулся Чжоу Юй.

     -- Как вам не совестно говорить так! -- растерянно произнес Цзян Гань. --
Мы давно не виделись с вами, я приехал вспомнить о былом, а вы...

     -- Да, конечно, -- продолжал Чжоу Юй, не обращая внимания на обиженный вид
Цзян Ганя, -- я не так умен, как Ши Гуан, но все же чувствую, что выражают
музыка и песни!

     -- Что ж, -- вздохнул Цзян Гань, -- если вы так встречаете старого друга,
мне здесь нечего делать. Разрешите откланяться.

     -- Извините, -- с улыбкой сказал Чжоу Юй, беря Цзян Ганя за руку. --
Я думал, что Цао Цао подослал вас уговорить меня помириться. Но если вы
приехали с иной целью, я так быстро вас не отпущу.

     Они вместе направились в шатер. После приветственных церемоний старые друзья
уселись, как положено хозяину и гостю. Чжоу Юй приказал созвать своих
храбрейших людей. Вскоре в шатер вошли старшие и младшие военачальники и
гражданские чины, все они выстроились двумя рядами. На всех были шелковые
одежды и серебряные латы. Чжоу Юй каждого в отдельности представил Цзян
Ганю. Потом они расселись по сторонам, и начался пир. Музыканты исполняли
боевые песни, чаши ходили по кругу.

     -- Это мой друг по школе, -- сказал Чжоу Юй своим военачальникам. -- Можете
в нем не сомневаться. Хоть он и приехал с северного берега реки, но к Цао
Цао никакого отношения не имеет.

     Чжоу Юй снял висевший у пояса меч и протянул его Тайши Цы:

     -- Возьмите этот меч и наблюдайте за пиром. Сегодня дозволяется говорить
только о дружбе. Если кто-либо заведет разговор о войне -- рубите тому
голову!

     Тайши Цы с мечом в руке уселся на хозяйском месте. Перепуганный Цзян Гань
молчал.

     -- С тех пор как я командую войсками, я не выпил ни одной капли вина, --
сказал Чжоу Юй. -- Но сегодня, по случаю встречи с моим старым другом,
я буду пить допьяна. Опасаться мне нечего!

     Он рассмеялся и принялся осушать кубок за кубком. Пир шел горой, все
развлекались, как могли.

     Чжоу Юй, уже сильно захмелевший, поднялся со своего места и, взяв Цзян Ганя
за руку, вышел с ним из шатра. У входа в шатер, как обычно, стояли
телохранители с копьями и алебардами.

     -- Ну, как мои воины? Молодцы?

     -- Да! Сущие тигры! -- поддакивал Цзян Гань.

     Тогда Чжоу Юй повел Цзян Ганя в сторону от шатра и показал ему целые горы
провианта.

     -- Как вы думаете, хватит у меня провианта? -- продолжал спрашивать Чжоу
Юй.

     -- Ничего не скажешь, -- согласился Цзян Гань. -- Войска у вас отборные,
провианта вдоволь -- недаром об этом говорят!

     -- Мог ли я думать, когда мы учились в школе, что доживу до такого дня, как
сегодня! -- громко рассмеялся Чжоу Юй, притворяясь совершенно пьяным.

     -- Таланты ваши не превзойдены! -- восхищался Цзян Гань.

     -- Когда достойный муж живет в этом мире и служит господину, он должен
соблюдать долг подданного и сочетать его с чувством искренней любви, --
продолжал Чжоу Юй. -- Он выполняет повеления государя и делит с ним радости
и горе! Я и стараюсь быть именно таким. Даже таким великим ораторам
древности, как Су Цинь, Чжан И, Лу Цзя и Ли Шэн, если бы они вдруг
воскресли, не удалось бы своим красноречием поколебать меня в моей
решимости!

     Чжоу Юй опять рассмеялся, а лицо Цзян Ганя стало серым, как земля. Чжоу Юй
снова повел гостя в шатер, где они присоединились к пирующим.

     -- Вот герои Цзяндуна! -- сказал Чжоу Юй, жестом указывая на
военачальников. -- Сегодняшний пир можно было бы назвать "встречей героев"!

     Веселье затянулось до позднего часа. Когда стемнело, зажгли светильники.
Опьяневший Чжоу Юй встал со своего места и затянул песню:

     Великий муж, живущий в этом мире,
     Стремится к славе, к подвигам блестящим.
     Стремленье это к подвигам и славе
     Ему утехой служит в настоящем.
     И я нашел себе утеху в жизни
     И пью вино и снова наливаю.
     Когда же я напьюсь до одуренья,
     Я песни во все горло распеваю.

     Все рассмеялись. Время уже было за полночь, и Цзян Гань сказал:

     -- Простите, но я совсем опьянел...

     Чжоу Юй разрешил гостям разойтись. Они поблагодарили его и покинули шатер.

     -- Мы уже давно не отдыхали вместе! -- воскликнул Чжоу Юй, обращаясь к Цзян
Ганю. -- Сегодня мы будем спать на одном ложе!

     Притворяясь совершенно пьяным, Чжоу Юй потащил Цзян Ганя к себе. Добравшись
до постели, он так и повалился не раздеваясь. Ему стало дурно, и Цзян Ганю
никак не удавалось заснуть. Он лежал на подушке с открытыми глазами и
размышлял. В лагере барабан пробил вторую стражу. Цзян Гань привстал и
огляделся. Светильники еще горели. Чжоу Юй спал мертвым сном, храп его
напоминал раскаты грома. На столе, стоявшем в шатре, Цзян Гань заметил
связку писем. Он поднялся с ложа и принялся украдкой их просматривать. Это
была обычная переписка, но на одном из конвертов стояли имена Цай Мао и Чжан
Юня. Это письмо привлекло особое внимание Цзян Ганя, он лихорадочно
развернул его и стал читать:

     "Мы не своей волею служим Цао Цао -- нас к этому вынудили обстоятельства. Мы
стараемся причинять ему вред, как умеем. Беспорядки, возникшие в лагере Цао
Цао, -- дело наших рук. Мы ищем удобного случая добыть голову самого Цао
Цао, дабы положить ее у вашего знамени. Не сомневайтесь в нас. Вот наш
почтительный ответ на ваше предыдущее письмо".

     "Оказывается, Цай Мао и Чжан Юнь давно связаны с Восточным У", -- подумал
Цзян Гань, прочитав письмо. Он торопливо спрятал его к себе за пазуху и
хотел просмотреть остальную переписку, но Чжоу Юй в этот момент заворочался
на своем ложе. Цзян Гань поспешно задул светильник и лег.

     -- Друг мой, -- проговорил сквозь сон Чжоу Юй, -- через несколько дней я
покажу тебе голову злодея Цао Цао.

     Цзян Гань что-то пробормотал ему в ответ.

     -- Поживи у меня несколько деньков и увидишь голову злодея Цао Цао... --
повторил Чжоу Юй.

     Цзян Гань не ответил. Прошло некоторое время. Он окликнул Чжоу Юя, но тот
уже спал. Цзян Гань прилег рядом.

     Приближалось время четвертой стражи.

     -- Господин ду-ду! -- В шатер просунулась чья-то голова. -- Господин ду-ду!
Вы спите?

     Кто-то осторожно вошел в шатер. Чжоу Юй поднялся с ложа.

     -- Кто это здесь лежит? -- удивился он.

     -- Разве вы забыли, что пригласили своего друга Цзян Ганя переночевать в
вашем шатре? -- был ответ.

     -- Я никогда не пил много, а вчера перепился и ничего не помню, -- произнес
Чжоу Юй тоном раскаяния. -- Может быть, я и сболтнул такое, чего не
следовало говорить...

     -- С северного берега приехал человек, -- сказал вошедший.

     -- Говорите тише! -- замахал руками Чжоу Юй и, обернувшись, позвал. -- Цзян
Гань! Цзян Гань!

     Тот не отвечал, притворившись спящим. Тогда Чжоу Юй потихоньку вышел из
шатра. Цзян Гань напряженно прислушивался. Снаружи слышались голоса.

     -- Цай Мао и Чжан Юнь сообщают, что в ближайшее время им не удастся
выполнить свой план, и они этим крайне встревожены, -- произнес кто-то.

     Потом там заговорили так тихо, что больше ничего не удалось разобрать.
Вскоре Чжоу Юй возвратился в шатер.

     -- Цзян Гань! Цзян Гань! -- окликнул он.

     Но Цзян Гань делал вид, что спит. Чжоу Юй скинул одежды и тоже лег. А Цзян
Гань лежал и думал:

     "Чжоу Юй человек очень осторожный. Утром он хватится, что исчезло письмо, и
убьет меня..."

     Пролежав до часа пятой стражи, Цзян Гань неслышно приподнялся и позвал Чжоу
Юя. Тот спал. Цзян Гань повязал голову и тайком выскользнул из шатра.
Разбудив своего слугу, он направился к воротам лагеря. На вопрос стражи,
куда он так рано уходит, Цзян Гань ответил:

     -- Я боюсь, что своим присутствием отвлекаю господина ду-ду от важных дел,
и потому решил уехать...

     Стража не стала его задерживать. Цзян Гань беспрепятственно сел в свою лодку
и поспешил вернуться к Цао Цао.

     -- Ну, как дела? -- спросил чэн-сян, едва завидев его.

     -- Чжоу Юй непоколебим, никакими уговорами...

     -- Вы ничего не добились, и над вами еще посмеялись! -- гневно оборвал его
Цао Цао.

     -- Не гневайтесь, господин чэн-сян, -- ответил Цзян Гань. -- Хоть я и не
сделал того, что обещал, но узнал одно важное дело! Прикажите всем
удалиться.

     Цзян Гань вынул письмо и прочитал его Цао Цао.

     -- Неблагодарные разбойники! -- яростно закричал Цао Цао. -- Ведите их
сюда!

     Цай Мао и Чжан Юнь явились.

     -- Я хочу, чтобы вы вели корабли в бой! -- заявил им Цао Цао.

     -- Воины наши еще недостаточно обучены, господин чэн-сян, -- возразил Цай
Мао. -- Нельзя же так легкомысленно выступать!

     -- А если бы они были обучены, моя голова была бы уже у Чжоу Юя, да?

     Цай Мао и Чжан Юнь не поняли, что Цао Цао хочет сказать этими словами, и
растерянно молчали. Цао Цао приказал страже вывести их и обезглавить. Вскоре
головы несчастных положили у шатра. И тут только Цао Цао уразумел, какую
ошибку он совершил.

     -- И я попался на хитрость! -- с горечью произнес он.

     Потомки сложили об этом такие стихи:

     Коварству Цао Цао противостоять было трудно,
     Но сам он к Чжоу Юю в ловушку попал сгоряча.
     Чжан Юнь и Цай Мао, чтоб жизни спасти, изменили.
     Кто ж знал, что злодеи погибнут от рук палача?

     При виде отрубленных голов Цай Мао и Чжан Юня военачальники встревожились и
стали расспрашивать, что случилось. Цао Цао не хотел признаться в том, что
Чжоу Юй его перехитрил, и поэтому ответил:

     -- Они нерадиво исполняли военные приказы, и я их казнил...

     Военачальники долго вздыхали. Цао Цао назначил командовать флотом Мао Цзе и
Юй Цзиня. Шпионы прослышали об этом и донесли в Цзяндун.

     -- Теперь мне некого опасаться! -- удовлетворенно воскликнул Чжоу Юй. --
Самых опасных для меня людей уже нет в живых!

     -- Ловко вы это устроили! -- в восхищении заметил Лу Су. -- Если вы будете
так же командовать войсками, то мы разобьем Цао Цао!

     -- Военачальники наши об этой хитрости ничего не знают, но от Чжугэ Ляна
это, пожалуй, не могло укрыться, -- сказал Чжоу Юй. -- Ведь он во много раз
проницательнее меня! Сходите-ка к нему и попытайтесь выведать, известно ему
что-нибудь или нет. Потом сообщите мне.

     Поистине:

     Хоть план его внести вражду был выполнен им смело,
     Он испытать решил того, кто непричастен к делу.

     Если вы не знаете, что Чжугэ Лян сказал Лу Су, загляните в следующую главу.



ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ

     в которой будет рассказано о том, как Чжугэ Лян ухитрился достать стрелы,
и о том,
как Хуан Гай добровольно подвергся наказанью


     Получив повеление Чжоу Юя, Лу Су отправился повидать Чжугэ Ляна. Чжугэ Лян
пригласил его войти и усадил напротив себя.

     -- Простите, учитель, -- сказал Лу Су, -- эти дни мы так были заняты
военными делами, что не имели возможности слушать ваши наставления.

     -- Это мелочи! -- успокоил его Чжугэ Лян. -- Вот я виноват, что до сих пор
не поздравил Чжоу Юя с великой удачей.

     -- С какой удачей? -- невольно вырвалось у Лу Су.

     -- Вам непонятно! Ведь Чжоу Юй прислал вас выведать, знаю я что-нибудь или
нет! Да! За такое дело его можно поздравить!

     -- Откуда вам все известно? -- растерялся Лу Су.

     -- У Чжоу Юя хватило хитрости, чтобы обмануть Цзян Ганя, -- ответил Чжугэ
Лян. -- Правда, он перехитрил и Цао Цао, но тот скоро поймет свою ошибку,
только не захочет в ней признаться. Со смертью Цай Мао и Чжан Юня Цзяндун
избавился от огромной опасности -- тут есть чему радоваться! Цао Цао, как я
слышал, отдал судьбу своего флота в руки Мао Цзе и Юй Цзиня, но это уже не
так страшно.

     Лу Су не знал, что сказать, и поспешно откланялся.

     -- Смотрите, не говорите Чжоу Юю, что мне обо всем известно, --
напутствовал гостя Чжугэ Лян. -- А то как бы он из зависти опять не стал
искать случая погубить меня!

     Лу Су обещал исполнить его просьбу, но когда пришел к Чжоу Юю, передал ему
все как было.

     -- Нет! Этого человека нельзя оставлять в живых! -- встревожился Чжоу Юй.
-- Я твердо решил убить его!

     -- Если вы убьете Чжугэ Ляна, Цао Цао вас осмеет! -- предупредил Лу Су.

     -- А я предам его казни на законном основании, -- возразил Чжоу Юй. --
И, умирая, Чжугэ Лян ни в чем не сможет меня обвинить.

     -- Как же вы это сделаете? -- поинтересовался Лу Су.

     -- Пока не спрашивайте, а там увидите.

     На следующий день Чжоу Юй созвал к себе в шатер всех военачальников и велел
пригласить на совет Чжугэ Ляна. Тот охотно пришел.

     -- Как вам известно, в ближайшие дни нам предстоит сражение с Цао Цао, --
обратился к нему Чжоу Юй. -- Не скажете ли вы, какое оружие целесообразнее
всего применять, когда приходится воевать на воде?

     -- По-моему, для сражений на такой большой реке, как Янцзы, прежде всего
необходимо иметь луки и стрелы, -- ответил Чжугэ Лян.

     -- Вполне с вами согласен, -- промолвил Чжоу Юй, -- но беда в том, что у
нас не хватает стрел! Вот я и решил обратиться к вам, не возьмете ли вы на
себя труд изготовить сто тысяч стрел, которые нам крайне необходимы, чтобы
достойно встретить врага? Дело это очень важное, и я надеюсь, что вы не
откажетесь!

     -- Разумеется, если вы мне приказываете, я не пожалею сил! -- ответил Чжугэ
Лян. -- Осмелюсь только спросить, когда эти стрелы должны быть готовы?

     -- Через десять дней. Это возможно?

     -- Что вы! Если мы так будем тянуть, то провалим великое дело! Ведь корабли
Цао Цао придут со дня на день!

     -- Сколько же времени вам потребуется, чтобы сделать стрелы? -- спросил
Чжоу Юй.

     -- Через три дня я представлю вам сто тысяч стрел!

     -- Не шутите! На войне не до шуток! -- остановил его Чжоу Юй.

     -- Смею ли я с вами шутить, господин ду-ду! -- воскликнул Чжугэ Лян. --
Дайте мне письменный приказ, и если я не исполню его, наказывайте меня!

     Чжоу Юй только этого и хотел. Он вызвал войсковых писцов, которые тут же
составили нужную бумагу. Потом он велел подать вино и, угощая Чжугэ Ляна,
сказал:

     -- Когда кончится война, я отблагодарю вас за труды!

     Чжугэ Лян выпил несколько кубков вина и откланялся.

     -- Сегодня уже поздно, -- сказал он на прощание Чжоу Юю, -- а завтра я
начну работу. Через три дня присылайте на берег пятьсот воинов для переноски
стрел.

     Чжугэ Лян ушел.

     -- Этот человек вас обманывает! -- воскликнул Лу Су.

     -- Что ж, он сам обрек себя на смерть! Я к этому его не принуждал! --
произнес Чжоу Юй. -- В присутствии всех он потребовал у меня письменный
приказ. Хорошо! Теперь он в моих руках! Пусть у него даже крылья вырастут,
все равно ему от меня не уйти! Вот только надо приказать войсковым мастерам,
чтобы они всеми способами тормозили дело и не снабжали его необходимыми
материалами. Тогда он не поспеет в срок, и вина его будет доказана! Кому
придет в голову осуждать меня? Пойдите-ка сейчас и разузнайте, что он там
делает. Потом расскажете мне.

     Повинуясь приказанию, Лу Су отправился к Чжугэ Ляну. Тот встретил его
упреками:

     -- Ведь просил же я вас ничего не говорить Чжоу Юю. Если бы вы исполнили
мою просьбу, он не стал бы искать повода меня погубить! Не думал я, что вы
так поступите! А вот теперь видите, какое дело на меня свалилось. Как я
изготовлю сто тысяч стрел за три дня? Только вы один можете меня спасти!

     -- Как же я могу вас спасти? -- спросил Лу Су. -- Вы сами взвалили на себя
эту беду!

     -- Дайте мне на время двадцать легких судов, и чтоб на каждом было по
тридцать воинов, -- продолжал Чжугэ Лян. -- На судах этих надо сделать
навесы из черной материи и по обоим бортам привязать по тысяче снопов
соломы. Не сомневайтесь, я найду для них хорошее применение! Ручаюсь, что
через три дня у меня будет сто тысяч стрел! Только, прошу вас, ничего не
говорите Чжоу Юю, иначе он расстроит мой план.

     Лу Су пообещал держать в тайне все, что ему сказал Чжугэ Лян. Он
действительно сдержал обещание и не промолвил Чжоу Юю ни слова о том, что
Чжугэ Лян просил у него суда. Он ограничился лишь тем, что заявил, будто у
Чжугэ Ляна есть свой способ изготовления стрел и что ему не нужны ни бамбук,
ни лак, ни клей, ни перья.

     -- Что ж, посмотрим, с чем он явится ко мне через три дня, -- пробормотал
Чжоу Юй, и в голосе его не чувствовалось прежней уверенности.

     Лу Су, исполняя просьбу Чжугэ Ляна, подготовил двадцать быстроходных судов,
снарядил их так, как ему было сказано, и стал ждать, что будет дальше.

     Однако в первый день Чжугэ Лян ничего не предпринял. Так прошел и второй
день. Но на третий, во время четвертой стражи, он пригласил Лу Су к себе в
лодку.

     -- Зачем вы меня позвали, учитель? -- спросил его Лу Су.

     -- Ехать за стрелами, -- ответил тот.

     -- Куда же мы поедем?

     -- Пока не спрашивайте. Придет время -- увидите.

     Все двадцать судов стояли в один ряд. Чжугэ Лян приказал связать их веревкой
и так идти к северному берегу.

     В ту ночь густой туман закрывал небо. На реке его белая пелена была еще
гуще, на несколько шагов впереди ничего невозможно было разглядеть. Это был
поистине благодатный туман!

     Потомки сложили стихи об этом тумане, окутавшем тогда великую реку Янцзы:

     О, как велик и как богат Чанцзян!(*1)
     На западе его исток в отрогах Минь и Во(*2),
     На юге он течет по землям царства У,
     И девять рек на севере вливаются в него.
     Впадает в море он, обогащенный влагой,
     Вздымая волны тысячи веков.
     А в глубине его живут Лун-бо, Хай-жо,
     Цзян-фэй, Шуй-му(*3) и множество китов
     Огр