сь, и онъ вошелъ.
     Подошелъ ближе, но не снялъ шляпы и не поздоровался.
     Онъ   чувствуетъ  себя,  какъ  дома,  подумалъ  я.  Но  мнe  показалось
совершенно естественнымъ его поведенiе.
     Онъ опустилъ руку въ карманъ и досталъ книгу.
     Сталъ долго ее перелистывать.
     Переплетъ у  книги  былъ металлическiй, на  немъ  углубленiя  въ  формe
розетокъ и печати изъ цвeтной мозаики и маленькихъ камешковъ. 17
     Наконецъ, онъ нашелъ то мeсто, которое искалъ, и указалъ на него.
     Я прочелъ названiе главы: "Иббуръ." --
     Большое, заглавное "И",  исполненное  золотомъ  и киноварью, по  краямъ
было немного попорчено. Оно занимало почти половину страницы, которую я тутъ
же невольно пробeжалъ.
     Я долженъ былъ исправить эту букву.
     Заставка  не была  наклеена на  пергаментъ,  какъ я  привыкъ  видeть въ
старинныхъ книгахъ: она  состояла, повидимому, изъ двухъ листочковъ  тонкаго
золота,  спаянныхъ посрединe, --  края же листочковъ  охватывали  собой края
пергамента.
     Такъ, значитъ,  въ  томъ  мeстe,  гдe вставлена  буква,  въ  пергаментe
сдeлано отверстiе?
     Если я не ошибся, то на слeдующей страницe  заставка  должна быть видна
съ оборотной стороны.
     Я  перевернулъ   страницу  и  убeдился,  что  мое   предположенiе  было
правильно.
     Невольно я прочелъ и эту страницу, и слeдующую.
     Читалъ все дальше и дальше.
     Книга говорила  со мной, какъ  говоритъ сновидeнiе,  только еще яснeе и
понятнeе. И какъ вопросъ, проникала мнe въ душу.
     Изъ невидимыхъ  устъ струились  слова, оживали  и приближались ко  мнe.
Какъ  рабыни  въ пестрыхъ одеждахъ, проходили они передо мной, падали потомъ
въ пропасть или, какъ дымъ, таяли въ воздухe и уступали мeсто другимъ.
     Каждая изъ  этихъ рабынь останавливалась на мгновенiе въ надеждe, что я
изберу  ее и откажусь взглянуть на  другихъ, которыя должны пройти вслeдъ за
нею. 18
     Нeкоторыя изъ нихъ проходили торжественно, точно павлины, въ блестящихъ
одеждахъ, -- горделивымъ, медленнымъ шагомъ.
     Другiя -- какъ  царицы, но уже состарeвшiяся,  съ подведенными глазами,
съ похотливой чертой возлe рта и съ безобразными румянами на морщинахъ.
     Я смотрeлъ  на нихъ  и на тeхъ, что  шли  еще слeдомъ за  ними,  -- мой
взглядъ скользилъ по  длинной  вереницe сeрыхъ  тeней съ  такими заурядными,
такими  невыразительными  лицами, что  запечатлeть ихъ въ памяти,  казалось,
было немыслимо.
     Вотъ  онe  ведутъ  женщину,  --  она  совершенно  обнажена и  чудовищно
исполинскихъ размeровъ.
     На мгновенiе женщина остановилась передо мной и наклонилась ко мнe.
     Ея рeсницы  были длиною съ  меня, -- она  молча указала на пульсъ своей
лeвой руки.
     Его  бiенiе было подобно землетрясенiю, и  я почувствовалъ, что въ  ней
жизнь всего мiра.
     Вдали показалась процессiя жрецовъ и жрицъ богини Кибелы.
     Тамъ тeсно сплелись въ объятiи мужчина и женщина. Я видeлъ ихъ издали.
     Процессiя съ шумомъ подходила все ближе. Я слышалъ уже передъ собой ихъ
громкiя пeсни и искалъ глазами слившуюся въ объятiи пару.
     Но она превратилась въ одно существо. На тронe изъ перламутра возсeдалъ
-- полумужчина, полуженщина -- гермафродитъ.
     Корона гермафродита  заканчивалась доской  изъ  краснаго  дерева; червь
разрушенiя проточилъ въ ней таинственныя письмена. 19
     Окутанное облакомъ пыли, пронеслось стадо маленькихъ слeпыхъ барашковъ,
--   они  были   предназначены   въ  пищу  для  процессiи,   возглавлявшейся
исполинскимъ гермафродитомъ.
     Порой  среди образовъ,  струившихся  изъ  невидимыхъ  устъ,  были тeни,
встававшiя изъ гробовъ, -- съ повязками на лицахъ.
     Онe останавливались  передо мной, сбрасывали  покрывала  и кровожадно и
алчно устремляли взглядъ на мое сердце,  -- ледяной ужасъ  заволакивалъ  мой
мозгъ и кровь  останавливалась въ жилахъ, точно потокъ, въ  который внезапно
низверглись съ небесъ огромныя глыбы.
     Мимо меня прошла  женщина. Лица ея я не видeлъ, она отвернулась, --  на
ней была одежда изъ струящихся слезъ. --
     Вихремъ кружились маски, смeялись и не замeчали меня.
     Только  одинъ Пьеро неожиданно обернулся и подошелъ ко  мнe ближе. Легъ
передо мной и сталъ, какъ въ зеркало, смотрeть мнe въ лицо.
     Онъ  строитъ  такiя  гримасы  и  машетъ  руками,  то  медленно,  то  съ
молнiеносной быстротой, что я невольно начинаю ему  подражать, -- подмигиваю
глазомъ, пожимаю плечами и кривлю ротъ.
     Его нетерпeливо оттeсняютъ другiя существа  -- всe  хотятъ уловить  мои
взгляды.
     Но ни у одного изъ этихъ существъ нeтъ опредeленныхъ очертанiй.
     Они -- только скользящiя жемчужины, нанизанныя на одинъ шелковый шнуръ,
-- отдeльные звуки единой мелодiи, струящейся изъ невидимыхъ устъ. 20
     Со мной уже  говорила  не книга. Говорилъ голосъ. Онъ требовалъ чего-то
отъ меня, -- но я не понималъ, какъ  ни напрягалъ всe свои  силы. Онъ мучилъ
меня жгучими, неясными вопросами.
     Этотъ голосъ, произносившiй живыя, видимыя слова, былъ, однако,  мертвъ
и беззвученъ.
     Каждый  звукъ,  раздающiйся  въ  мiрe  реальности,  рождаетъ  множество
откликовъ, подобно тому  какъ у каждой вещи есть одна  большая тeнь  и много
другихъ   мелкихъ  тeней.  У  этого  голоса  не   было  откликовъ,   --  они
давнымъ-давно уже развeялись и заглохли. -- -- --
     До самаго конца дочиталъ я эту книгу  и все еще  держалъ ее  у  себя въ
рукахъ, какъ вдругъ мнe показалось,  будто,  пытливо перелистывая  книгу,  я
читалъ не ее, а свой собственный мозгъ.
     Все, о чемъ мнe говорилъ этотъ голосъ, я носилъ въ себe всю свою жизнь,
-- оно  было  лишь  скрыто отъ  меня и  мною  забыто, --  оно  пряталось  до
сегодняшняго дня отъ моихъ мыслей. -- -- --
     -- -- -- -- -- --
     Я поднялъ глаза.
     Гдe же человeкъ, принесшiй мнe книгу?
     Ушелъ!?
     Придетъ онъ за ней, когда она будетъ готова?
     Или мнe самому ее отнести? --
     Но я не могъ вспомнить, сказалъ ли онъ мнe, гдe живетъ.
     Мнe хотeлось воскресить въ памяти его обликъ, -- но тщетно.
     Какъ былъ онъ одeтъ? Старъ онъ или молодъ? -- Какого цвeта его волосы и
борода?
     Ничего, рeшительно ничего не могъ я припомнить. -- Всe отдeльныя черты,
какiя я  себe 21  рисовалъ, расплывались безслeдно,  какъ  только я  пытался
мысленно соединить ихъ въ одинъ образъ.
     Я закрылъ глаза и прижалъ  пальцами  вeки, чтобы  уловить хотя  бы одну
ничтожную часть его облика.
     Нeтъ, ничего.
     Я всталъ посреди комнаты,  -- посмотрeлъ на  дверь, такъ же, какъ когда
онъ вошелъ --  и  представилъ себe: вотъ сейчасъ онъ поворачиваетъ за уголъ,
проходитъ по кирпичной  площадкe, читаетъ мою дощечку  на  двери "Атаназiусъ
Пернатъ" -- и входитъ.
     Напрасно.
     Во  мнe  не  пробуждалось  ни  слeда  воспоминанiя  о  томъ,  какъ  онъ
выглядeлъ.
     Я  видeлъ на столe  книгу и старался представить себe  хотя бы ту руку,
которая вынула ее изъ кармана и подала мнe.
     Я не могъ  даже вспомнить, была ли рука эта въ перчаткe или нeтъ,  была
ли она молодая или въ морщинахъ, были ли у нея кольца на пальцахъ.
     Вдругъ у меня блеснула мысль.
     Какъ будто внушенiе, которому противостать невозможно.
     Я надeлъ пальто, шляпу, вышелъ на лeстницу и спустился во дворъ. Потомъ
медленно поднялся обратно наверхъ.
     Медленно, медленно, точно такъ же, какъ онъ. Когда я отворилъ дверь, въ
моей комнатe было совершенно темно. Но развe  только что, когда  я вышелъ во
дворъ, не было еще очень свeтло?
     Сколько же времени я провелъ тамъ  въ  раздумiи, что  не замeтилъ, какъ
прошло время? 22
     Я  опять  попробовалъ подражать незнакомцу въ походкe и жестахъ,  но не
могъ вспомнить ни одного изъ нихъ.
     Какъ  же  могу  я  ему  подражать,  когда  у  меня  нeтъ  ни  малeйшаго
представленiя объ его обликe?
     Но вышло иначе. Совсeмъ не такъ, какъ я думалъ.
     Неожиданно моя кожа,  мои  мышцы, все мое тeло вспомнило  то, что  было
скрыто отъ мозга. Они стали дeлать движенiя, которыхъ я совсeмъ не хотeлъ, о
которыхъ даже не думалъ.
     Какъ будто тeло не принадлежало мнe больше!
     Едва сдeлалъ я нeсколько шаговъ по  комнатe, какъ замeтилъ, что походка
моя неожиданно стала чужой, неувeренной.
     Это походка человeка,  который каждую минуту  можетъ упасть, подумалъ я
про себя.
     Да, да, это его походка.
     Я понялъ совершенно отчетливо: это онъ.
     У меня  было  чье-то  чужое  лицо безъ  бороды  и усовъ, съ выдающимися
скулами, -- косой разрeзъ глазъ.
     Я чувствовалъ это, но не могъ себя видeть.
     Это лицо  не мое,  захотeлось  мнe въ  ужасe вскрикнуть,  --  я  хотeлъ
нащупать его, но  рука меня  не слушалась, -- она  опустилась въ  карманъ  и
достала книгу.
     Точь въ точь, какъ это сдeлалъ онъ самъ. --
     Но вдругъ я опять безъ шляпы и безъ  пальто очутился у себя за столомъ.
И опять это я. Я, я.
     Атаназiусъ Пернатъ.
     Я  дрожу отъ  страха  и  ужаса,  --  мое сердце готово  разорваться.  Я
чувствую: призраки,которые только что витали въ моемъ  мозгу, ушли отъ меня.
23
     Но я ощущаю еще на затылкe холодные слeды ихъ прикосновенiя. --
     Я знаю  теперь, кто былъ  незнакомецъ, -- я могу вновь  ощутить  его въ
себe,  когда захочу; но представить себe его обликъ, чтобы имeть возможность
его видeть передъ собой, -- я не могу и не смогу никогда.
     Я  понялъ, что онъ негативъ, незримая форма, очертанiй  которой постичь
невозможно, --  я  долженъ  самъ принять эту  форму, чтобы осознать въ моемъ
собственномъ "я" ея обликъ и выраженiе.
     Въ ящикe стола есть у меня желeзная шкатулка; -- я запру въ нее книгу и
только,  когда совсeмъ  исчезнутъ всe слeды моей душевной болeзни,  я  вновь
выну ее и примусь исправлять попорченную заглавную букву "И".
     Я взялъ со стола книгу.
     Мнe показалось, будто я ни до чего не дотронулся. Я схватилъ  шкатулку:
то же самое чувство. Какъ  будто, чтобы достигнуть  сознанiя,  осязанiе  мое
должно пройти долгiй путь, окутанный мракомъ, -- какъ будто все отдeлено отъ
меня годами и относится къ давно минувшему прошлому! -- -- --
     -- -- -- -- -- --
     Голосъ снова ищетъ меня въ темнотe и снова  хочетъ измучить вопросомъ о
камнe,  напоминающемъ кусокъ  сала. Но вотъ онъ скользнулъ мимо, не замeтивъ
меня. Я  знаю  -- этотъ  голосъ исходитъ изъ мiра сновидeнiй.  А  то, что  я
пережилъ, настоящая жизнь, -- поэтому-то, чувствую я, онъ меня не замeтилъ и
будетъ искать понапрасну. 24

--------
ПРАГА.

     Подлe  меня   стоялъ   студентъ   Харузекъ,  поднявъ  воротникъ  своего
потертаго,  тонкаго пальто. Я ясно слышалъ,  какъ у, него  стучали  зубы отъ
холода.
     Онъ  заболeетъ на такомъ сквозномъ вeтрe, въ  этихъ холодныхъ воротахъ,
подумалъ я и пригласилъ его зайти къ себe въ комнату.
     Но онъ отказался.
     "Благодарю васъ, мейстеръ Пернатъ", пробормоталъ онъ, дрожа отъ холода,
"къ сожалeнiю, у меня мало времени,  -- я спeшу въ  городъ. -- Да кромe того
мы промокнемъ  насквозь,  если  выйдемъ сейчасъ изъ  воротъ! -- -- Ливень не
прекращается!"
     Дождь  хлесталъ изо всeхъ силъ  по крышамъ  и,  точно  потоками  слезъ,
струился по фасадамъ домовъ.
     Слегка высунувшись, я видeлъ на четвертомъ этажe окно моей комнаты; отъ
дождя стекла какъ будто набухли,  -- стали непрозрачными и бугорчатыми, какъ
рыбiй пузырь.
     По улицe стекалъ грязный желтый потокъ.  Ворота  были полны  прохожими,
которые пережидали тутъ дождь.
     "Смотрите,  свадебный  букетъ",  сказалъ  вдругъ Харузекъ и  указалъ на
букетъ изъ увядшихъ миртъ, который несло потокомъ грязной воды. 25
     Кто-то громко разсмeялся у насъ за спиной.
     Обернувшись, я увидeлъ,  что это былъ пожилой,  хорошо одeтый господинъ
съ сeдой головой и какимъ-то одутловатымъ, жабьимъ лицомъ.
     Харузекъ тоже обернулся и пробормоталъ что-то про себя.
     Старикъ вызывалъ непрiятное чувство; -- я поспeшилъ отвернуться и сталъ
разсматривать окружающiе дома.  Они были всe некрасиваго цвeта и стояли подъ
дождемъ, точно злые, одряхлeвшiе звeри.
     Какой у нихъ противный, запущенный видъ!
     Они  построены безъ всякой системы и плана, -- они  точно сорная трава,
пробивающаяся изъ земли.
     Двeсти, триста лeтъ тому назадъ ихъ  строили, какъ попало, -- нисколько
не  считаясь  съ  другими, сосeдними. Ихъ  прислонили тутъ къ  низкой желтой
стeнe, единственному остатку  стариннаго, вытянутаго  въ длину  зданiя. Вотъ
домъ со скошенными углами; его  верхъ уходитъ назадъ, какъ крутой,  открытый
лобъ  человeка. А вотъ другой рядомъ  съ нимъ, -- онъ, какъ клыкъ,  выдается
зачeмъ-то впередъ.
     Подъ  мрачнымъ,  ненастнымъ небомъ  они,  казалось,  всe спали; сейчасъ
совершенно  не  ощущалась  та  вeроломная, враждебная жизнь,  которая  порой
исходитъ  отъ  нихъ,  когда  туманъ осенняго  вечера  стелется  по  улицe  и
помогаетъ имъ скрывать свою тонкую, едва замeтную мимику.
     За  долгiе годы,  что я живу  здeсь,  во мнe сложилось впечатлeнiе, отъ
котораго я не могу  избавиться:  какъ будто по  ночамъ и въ раннiе  утреннiе
часы  они  устраиваютъ между собой оживленныя, но беззвучныя и  таинственныя
совeщанiя. 26 Порою  по ихъ стeнамъ проходитъ легкое, непонятное сотрясенiе,
-- какiе-то шумы сбeгаютъ по крышамъ и падаютъ внизъ, въ водосточныя канавы,
-- а мы равнодушно и глухо воспринимаемъ все это и не думаемъ о причинахъ.
     Часто  мнe снилось, будто я подслушалъ дыханiе  призрачной  жизни этихъ
домовъ  и  съ  изумленнымъ  испугомъ  узналъ,  что они  -- истинные,  тайные
властители улицы, что  они могутъ временно отдавать свою жизнь  и возвращать
ее потомъ снова себe, -- ссужать ее на  дневные часы живущимъ въ нихъ людямъ
и ночью требовать ее отъ нихъ обратно съ лихвой.
     И мысленно перебирая странныхъ людей, живущихъ  въ этихъ домахъ не какъ
существа, рожденныя матерью, а подобно призрачнымъ тeнямъ, -- людей, которые
въ дeлахъ и мысляхъ своихъ  какъ  будто слeплены безъ разбора изъ отдeльныхъ
кусочковъ, -- я все больше  проникаюсь убeжденiемъ, что въ моихъ снахъ много
таинственной  правды. Когда я бодрствую, эта  правда еще  тлeетъ въ  душe  у
меня, какъ впечатлeнiе отъ яркой, красочной сказки.
     Передо мной  воскресаетъ  тогда  легенда  о  сказочномъ Големe,  -- объ
искусственномъ человeкe, котораго здeсь, въ этомъ гетто слeпилъ когда-то изъ
глины  свeдущiй  въ Каббалe  раввинъ. Вложивъ  ему  въ  ротъ  пергаментъ  съ
магической формулой, онъ вдохнулъ въ него безсознательную жизнь автомата.
     И подобно тому, какъ Големъ снова сталъ истуканомъ, какъ только  вынули
у него изо рта пергаментъ съ тайными  знаками жизни, такъ  и всe эти люди --
кажется мнe  -- должны бездушно 27 рухнуть въ  то  мгновенiе, когда у одного
изъ  нихъ  вытравятъ  изъ  сознанiя  какое-нибудь  ничтожное  представленiе,
незначительный импульсъ или даже  безцeльную  привычку, у другого -- хотя бы
только неясное, безотчетное упованiе на что-то туманное, неопредeленное.
     Всe эти существа вeчно преисполнены какимъ-то трепетнымъ ожиданiемъ!
     Никогда не видишь ихъ  за работой, -- а все же съ самой ранней зари они
уже  на ногахъ,  -- бодрствуютъ  и, затаивъ дыханiе, ждутъ,  --  ждутъ точно
жертвы, которая никогда не приходитъ.
     Но  если  иногда  въ  самомъ  дeлe  кто-нибудь  приближается  къ  нимъ,
какой-нибудь  беззащитный,  около котораго они,  казалось,  могли  бы  легко
поживиться, -- ими тотчасъ  же  овладeваетъ  страхъ,  парализующiй  всe  ихъ
желанiя, -- они пугливо прячутся по  своимъ  угламъ и робко отказываются отъ
всякихъ дeйствiй.
     Нeтъ такого  слабаго,  на  котораго у нихъ хватило бы смeлости  поднять
руку.
     "Выродившiеся, беззубые хищники,  -- у нихъ  не осталось  ни оружiя, ни
силы," медленно произнесъ Харузекъ и посмотрeлъ на меня.
     Откуда онъ знаетъ, о чемъ я думаю? --
     Мысли человeка  иногда  такъ  напряжены, что  могутъ, какъ  раскаленныя
искры, переноситься въ мозгъ другого.
     "-- -- Чeмъ они живутъ?" сказалъ я, помолчавъ немного.
     "Чeмъ живутъ? Среди нихъ есть миллiонеры."
     Я посмотрeлъ на Харузека. Что онъ этимъ хочетъ сказать? 28
     Но студентъ молчалъ и глядeлъ на небо, покрытое тучами.
     На мгновенiе гулъ  голосовъ подъ воротами смолкъ; слышенъ  былъ  только
шумъ дождя.
     Что онъ хотeлъ этимъ сказать: "Среди нихъ есть миллiонеры!?"
     И снова Харузекъ какъ будто угадалъ мои мысли.
     Онъ  указалъ на  лавку  старьевщика.  Дождь  смывалъ  тамъ ржавчину  со
стараго   желeзнаго   хлама   и   стекалъ   на   улицу,   образуя   большiя,
красновато-бурыя лужи.
     "Вотъ,  напримeръ,   Ааронъ  Вассертрумъ!   Онъ  миллiонеръ,   --   ему
принадлежитъ почти  треть еврейскаго  квартала.  Развe  вы  не  знали этого,
господинъ Пернатъ?"
     У  меня  буквально захватило дыханiе. "Ааронъ  Вассертрумъ? Старьевщикъ
Ааронъ Вассертрумъ -- миллiонеръ?!"
     "О,  я хорошо его  знаю," злобно продолжалъ Харузекъ, какъ будто только
дожидаясь, что я его объ этомъ спрошу. "Я зналъ и его сына, доктора Вассори.
Вы никогда о немъ не слыхали? Докторъ Вассори -- извeстный окулистъ. -- Годъ
тому назадъ о немъ съ  восторгомъ говорилъ  весь  городъ, -- какъ о великомъ
ученомъ. Никто не имeлъ и понятiя, что онъ перемeнилъ имя, что его настоящая
фамилiя была -- Вассертрумъ. Онъ любилъ разыгрывать изъ себя человeка науки,
--  когда  же заходила рeчь о происхожденiи,  онъ всегда скромно,  но  очень
трогательно говорилъ какъ бы  вскользь,  что его отецъ былъ еще въ гетто, --
что ему стоило невeроятныхъ трудовъ и мученiй выкарабкаться  оттуда на свeтъ
Божiй. 29
     Да, да, трудовъ и мученiй!
     Но вотъ -- чьихъ невeроятныхъ трудовъ и мученiй ему это стоило и какими
средствами онъ выбрался оттуда, -- объ этомъ онъ никогда не говорилъ!
     А я знаю, какъ обстоитъ дeло здeсь, въ гетто!"
     Харузекъ схватилъ меня за руку и съ силой потрясъ.
     "Мейстеръ Пернатъ, я такъ бeденъ, такъ бeденъ,  что даже не представляю
себe, какъ вообще существую. Я хожу голый,  какъ бродяга -- вотъ, посмотрите
-- а я все-таки студентъ-медикъ -- -- я все-таки образованный человeкъ!"
     Онъ распахнулъ  пальто, и, къ ужасу своему, я увидeлъ, что на немъ нeтъ
ни костюма, ни даже рубашки, -- пальто было надeто прямо на голое тeло.
     "Такимъ же бeднымъ былъ я и тогда, когда  погубилъ этого негодяя, этого
всемогущаго,  знаменитаго  доктора  Вассори,  --  еще  и  сейчасъ  никто  не
догадывается, что я, я одинъ былъ виновникомъ его смерти.
     Въ городe всe говорятъ, что  его  махинацiи разоблачилъ  нeкiй  докторъ
Савiоли  и что онъ же довелъ  его потомъ до самоубiйства. -- А я вамъ скажу,
что докторъ  Савiоли былъ только орудiемъ въ моихъ рукахъ. Я одинъ придумалъ
весь  планъ,  собралъ матерiалъ,  раздобылъ  всe доказательства  и медленно,
незамeтно расшаталъ все зданiе  доктора  Вассори, пока  не  насталъ моментъ,
когда никакими деньгами,  никакой  изворотливостью  гетто  нельзя  уже  было
предотвратить окончательнаго  крушенiя. Оставалось только  нанести послeднiй
незамeтный ударъ. 30
     Знаете, это была своего рода шахматная игра.
     Да, да, именно шахматная игра.
     И никто не знаетъ, что это былъ я!
     Старьевщику   Аарону  Вассертруму  порою,  пожалую,   не   даетъ  спать
подозрeнiе, что тутъ замeшанъ кто-то еще помимо Савiоли, -- кто-то, кого онъ
не знаетъ, кто всегда подлe него и кого онъ все-таки не можетъ найти.
     Хотя Вассертрумъ  и  одинъ  изъ  тeхъ, чьи глаза  могутъ видeть  сквозь
стeну, все же  онъ не догадывается, что есть еще люди, способные въ точности
разсчитать,  какимъ образомъ невидимыми, длинными, отравленными иглами можно
пронзить эту стeну,  -- не  задeвъ ни кирпичей, ни  золота,  ни драгоцeнныхъ
камней, -- и попасть прямо въ скрытую артерiю жизни."
     Харузекъ хлопнулъ себя ладонью по лбу и дико расхохотался.
     "Ааронъ Вассертрумъ  это скоро узнаетъ. Узнаетъ какъ разъ въ тотъ самый
день, когда захочетъ отомстить Савiоли. Да, да, не раньше не позже.
     Эту партiю  въ шахматы  я  правильно разсчиталъ,  -- всю до  послeдняго
хода.