закрывала на это глаза.
Коронованные персоны и князья церкви больше считались со своим здоровьем,
чем с церковными законами. К желтой шляпе врача-еврея не особенно
присматривались, когда он входил в дом умирающего вельможи или когда его
торопливо вводили даже в Ватикан.
  3. Гетто представляло собой в полном смысле слова "государство в
государстве". Оно осуществляло связь евреев с властью, игнорировавшей
обычно отдельного человека. Община представляла интересы жителей гетто как
единого коллектива; специально назначенным представителям поручалось
действовать от имени общины в юридических и политических вопросах. Не
следует полагать, что общины управлялись на демократической основе. Во
главе ее стоял небольшой совет. Его избирал более крупный орган, в который
входили все основные плательщики общинного налога; этот орган решал все
важнейшие деда. При такой системе беднота вообще не имела голос" во
внутренних делах общины. На юге Франция и а других местах, находившихся
под сильным испанским влиянием, община (кроме беднейших слоев) делилась на
три избирательных курии в соответствии с состоянием; каждая курия
пользовалась равным голосом в управлении. Эта система давала
непропорционально большой вес богатым слоям еврейского населения.
  На руководстве общины лежала обязанность собирать тяжелый налог, который
власти ежегодно взимали со всего еврейства. К этому добавлялись внутренние
расходы самой общины: содержание синагоги, помощь беднякам, уход за
кладбищем и уплата различным служащим, к которым относились служители
культа (раввин в конце концов тоже стал служащим на жалованье), секретарь
общины, синагогальный служка, человек, будивший по утрам евреев на
молитву, шохет (резник), письмоносец и мусорщик. Помимо всего этого
приходилось изыскивать средства для уплаты стражам у ворот гетто, в
назначении которых евреи не участвовали и без услуг которых охотно бы
обошлись.
  Большие суммы, необходимые для покрытия всех этих расходов, взимались
посредством прогрессивного налога на капитал или на доход, иногда на то и
на другое вместе. В узком кругу, где все были не только соседями, но и
конкурентами, невозможно было выяснить точную сумму дохода и приходилось
при обложении налогом полагаться на совесть каждого. Условия обложения,
значительно менявшиеся в зависимости от страны я города, часто, особенно в
Италии, печатались в виде книжки для удобства налогоплательщиков. Кое-где
предписывалось в особой проповеди подчеркивать нужды общины и порицать
уклоняющихся от уплаты. Единственная мэра на случай неподчинения или
мошенничества было отлучение от общины. В условиях жизни в гетто эта
общественная мера воздействия была сильнее, чем любое физическое наказание
и редко оказывалась неэффективной. Вместе с тем иногда бывало просто
невозможно собрать непомерно большую требуемую сумму; в XVIII веке многие
общины, в том числе и римская, оказались банкротами.
  В значительной степени в результате налоговой автономии руководство общины
внутри стен гетто было всесильным. Оно должно было следить за выполнением
всех декретов властей, на нем лежала ответственность за поддержание
порядка и за поведение отдельных лиц. С другой стороны, руководство общины
имело власть разрешать спорные вопросы; оно могло обращаться к властям с
просьбой удалить нежелательных пришельцев или подавить враждебные
выступления. Одним словом, руководство общины управляло всей внутренней
жизнью гетто, иногда даже подчиняя своему влиянию раввина. В Праге
наиболее сильной организацией был еврейский суд, который пользовался
полной властью в гетто и даже имел собственную тюрьму для наказания
непокорных. В Праге имелась также еврейская ратуша, построенная в начале
XVII века известным филантропом Мордехаем Майзелем, с башней и знаменитыми
часами, на циферблате которых были еврейские цифры, вместо римских. (В
этом отношении чешской столице, наверно, особенно повезло). В большинстве
крупных гетто имелись свои бани, больницы, гостиные дворы - фактически
все, что требовалось самостоятельному городу.
  4. Центром жизни в гетто была, естественно, синагога. Снаружи это было
обязательно простое и непритязательное здание. С одной стороны, было
опасение возбудить зависть христиан; с другой стороны, вплоть до XVIII
века постоянно следили за тем, чтобы еврейский молитвенный дом не превышал
установленных размеров и не возвышался над соседними христианскими
храмами. В папских государствах запрещалось иметь более одной синагоги на
город. Римская община остроумно обошла это правило, соорудив пять синагог
под одной крышей - для римской, сицилийской, кастильской и других групп
евреев. Синагога повсюду называлась школой: шул - в Германии, скуола - в
Италии, эсколо - на юге Франции. Фактически это слово первоначально
обозначало еврейскую общину и лишь позже стало относиться к зданию. Вместе
с тем это словоупотребление весьма характерно, ибо синагога была в
еврейской жизни центром не только богослужения, но и учения.
  Хотя в основном религиозная традиция была повсюду одна, в каждой общине с
течением времени развились свои особенности. На севере Италии имелись
общины, которые сохранили свой старый французский обряд, принесенный из-за
Альп беженцами в XIV веке. На юге Германии имелась по крайней мере одна
община, сохранившая римский обряд, занесенный итальянскими купцами в XVI
веке. Во многих местах были установлены свои особые дни постов в память
какого-нибудь местного бедствия, или свой "Пурим" по случаю избавления
общины от очередного Амана. Так, во Франкфурте до сих пор отмечается
годовщина падения Винценца Феттмилха, который изгнал евреев из города
после жестокого погрома 1616 года, а в Падуе до недавнего времени евреи
справляли праздник в благодарность за спасение от пожара в 1795 году.
  Рядом с синагогой находилась собственно школа. Ей всегда уделялось
почетное место в еврейской жизни. В этом отношении евреи периода гетто не
отступали от древних идеалов своего народа. В самом маленьком местечке
имелась своя школа, обычно находившаяся в ведении организации, специально
для этого созданной. Община, насчитывавшая менее тысячи душ, часто
содержала светскую школу, которая могла бы служить образцом и сегодня.
  Все расходы покрывались из добровольных пожертвований, родители учеников
ие должны были ничего платить. Наряду с древнееврейским изучался и местный
разговорный язык. Число учителей и размеры классов тщательно
контролировались. Самое удивительное было то, что бедные ученики получали
бесплатные обеды, и каждый год в начале зимы нуждающимся выдавали обувь и
одежду. Кое-где были особые школы для девочек. Образование носило такой
всеобщий характер, которого не достигли страны Запада и по сей день.
  Помимо образования, ни одна сторона жизни евреев не обходилась без
внимания той или иной из многочисленных организаций, изобиловавших в
гетто, поскольку еврейская религиозная концепция была достаточно широка,
чтобы включать в себя все сферы общественной жизни.
  Имелся целый ряд ассоциаций с чисто религиозными целями - следить за
соблюдением постов к почвой молитвы, чтобы предотвратить гнев Божий и
содействовать скорейшему пришествию мессии. Наряду с ними были
организации, занимавшиеся благотворительность" и вопросами обучения
взрослых. Имелась ассоциация помощи роженицам и организация, занимавшаяся
обрядом обрезания новорожденных мальчиков. Одно братство обеспечивало
невест приданым, другое облегчало участь заключенных. В Венеции, Ливорно,
Гамбурге и других крупных морских портах имелись специальные организации,
занимавшиеся выкупом еврейских путешественников, захваченных и проданных в
рабство мальтийскими рыцарями или берберскими пиратами. В каждом случае
серьезной нужды еврей мог рассчитывать на помощь своих соседей в той или
иной форме. Когда он заболевал, его навещало братство надзора за больными;
если он умирал, одно братство заботилось о плакальщиках, другое -о
похоронах. Только в папских государствах последняя деятельность была
урезана, поскольку там запрещалось провожать покойного в последний путь с
обычными почестями и воздвигать на могиле памятник.
  5. Однако жизнь в гетто не ограничивалась этой многогранной религиозной и
общинной деятельностью. Внутри этого маленького мирка имелось свое
общество со своей жизнью, своими интересами и развлечениями. Здесь были те
же мелкие конфликты и та же зависть, что в любом человеческом обществе, те
же романы, те же жизненные комедии и трагедии. Благодаря гостиницам для
приезжих существовала даже какая-то связь с иностранцами, хотя общий дух
гостеприимства, особенно когда появлялся какой-нибудь путешествующий
ученый, снижал доходы гостиных дворов.
  Во многих отношениях образ жизни был такой же типично итальянский, или
немецкий, или французский, как и во внешнем большом мире. Дух страны в
какой-то степени проникал и в гетто. Синагоги сооружались крупнейшими
архитекторами, и; сохраняя их внешнюю непритязательность, общины всеми
силами старались украсить их внутри. Предметы культа тщательно украшались,
причем не обязательно еврейскими художниками. Занавеси у алтаря и чехлы на
свитках Торы, расшитые богатыми дамами, были очень красивы. Искуснейшие
ювелиры изготовляли серебряные украшения для свитков и светильники,
подвешенные к потолку. Субботний светильник, зажигавшийся в каждом доме в
пятницу вечером, часто бывал из драгоценного металла. Искусство
миниатюриста сохранялось в гетто еще долго после того, как оно стало
приходить в упадок во внешнем мире. Текст "Хагады" для пасхального седера
(торжественный ужин накануне первого дня Пасхи) переписывался и украшался
от руки спустя много столетий после изобретения книгопечатания. Те, кто не
мог себе позволить большой роскоши, сохраняли традицию резьбы по дереву и
гравировки на меди. Подобным же образом украшались свитки Эсфири (мегилат
Эстер), и художники гетто, иллюстрируя это увлекательное повествование, не
щадя таланта, изображали сыновей Амана на виселице. В Италии особенно
богато оформлялся брачный контракт.
  Для еврейского консерватизма характерно было то, что во многих странах
(яркими примерами являются Польша и Турция) евреи говорили между собой на
иностранном языке, принесенном в первом случае беженцами из Германии, во
втором - из Испании. Там, где в повседневном общении пользовались местным
языком, евреи неизбежно вставляли в свою речь отдельные слова из других
языков, особенно из древнееврейского. К этому добавлялись характерные для
евреев особенности произношения и интонации. Результатом явилось
возникновение ряда специфично еврейских диалектов. Помимо широко известных
еврейско-немецкого (идиш) и еврейско-испанского (ладино) языков,
существовали также еврейско-итальянский, на юге Франции -
еврейско-провансальский. Все они часто (а первые два неизменно) в письме и
печати пользовались еврейским шрифтом. (Современный ладино пользуется
латинским шрифтом). В записках одной образованной немецкой еврейки XVII
века около 30% ивритских слов, и это еще не слишком высокий процент. В
общинных документах и записях пользовались таким же смешанным языком с
обилием гебраизмов. Для тех, кто недостаточно знал древнееврейский язык
(иврит), имелась обширная народная литература на разговорном языке:
баллады, переводы, поучения, юридические справочники.
  Общественная жизнь была достаточно разнообразна. На Пурим ежегодно
устраивался маскарад, а иногда и ярмарка. В эти дни сотни девушек в
праздничных одеждах заполняли улицы пражского гетто, и их охотно принимали
и угощали в каждом доме. Даже студенты религиозных семинарий позволяли
себе развлечения и избирали "короля", который подшучивал над самим
раввином. Представление истории Эсфири и Мордехая (пурим-шпил) развилось в
зачатки драматического искусства. Бродячие актеры показывали представления
на этот сюжет или сцены из жизни праотцев. На свадьбах и других семейных
праздниках гостей развлекали профессионалы-шуты (бадхи), чьи остроты
иногда шокировали набожную публику. Имелись музыкальные общества, интересы
которых не всегда ограничивались синагогальными песнопениями. По случаю
рождений, свадеб и иных семейных событий составлялись торжественные оды.
Пышные празднества и процессии, которые евреи устраивали в честь
королевского визита, были известны далеко за пределами гетто. У богатых
дам были свои салоны, а крупные домовладельцы приглашали на дом учителей.
Танцы являлись чуть ли не обязательной принадлежностью празднеств, хотя
более набожные элементы поглядывали на них косо. Обучение танцам считалось
в Италии непременной обязанностью еврейского учителя. Еврейские музыканты,
игравшие чаще всего на свадьбах, пользовались большой славой и среди
христиан.
  6. Гетто представляло собой, таким образом, микромир, верно отражавший
каждый аспект внешнего мира, но придававший всему еврейскую окраску.
Некоторые наблюдатели пытаются реабилитировать гетто, указывая на его роль
в деле сохранения и развития сугубо еврейского образа жизни. Те, кто
считает своим долгом хвалить все прошлое, предлагают даже пожалеть о
падении системы гетто - последней преграды на пути к ассимиляции. В
какой-то степени это верно. Но имеется и другая сторона вопроса. Эти люди
вспоминают гетто периода его возникновения, когда еще были сильны традиции
свободной и разносторонней жизни, когда политика изоляции евреев еще не
стала абсолютной. В дальнейшем жизнь в гетто становилась все более
ограниченной, монотонной и скучной. Лица с большими интеллектуальными
способностями вынуждены были проводить всю свою жизнь в замкнутой общине,
редко насчитывавшей более двух тысяч человек, и были совершенно оторваны
от внешнего мира. Общины эти жили в тяжелейших физических условиях, в
перенаселенных, лишенных всякой санитарии кварталах в центре больших
городов, причем пребывание вне гетто разрешалось только с рассвета до
заката солнца.
  Результаты легко себе представить. Круг интересов неизбежно стал очень
ограниченным, жизнь вращалась вокруг пустяков. Браки внутри
немногочисленной общины привели к физическому, социальному и
интеллектуальному вырождению. Глубокие умы тратились попусту на мелкие
темы. То, что должно было служить всему человечеству, было ограничено
пределами одной улочки. Интеллектуальная плодотворность, нуждающаяся в
постоянном "перекрестном опылении" путем широкого общения, стала
невозможной. Уже после двух веков существования гетто можно было видеть
результаты. Физически тип деградировал. Еврей утратил несколько
сантиметров роста и приобрел сутуловатость, стал робким и зачастую
нервным. Такие занятия, как ростовщичество и торговля старьем,
первоначально навязанные сверху, стали второй натурой, от которой трудно
избавиться. Необычайно выросло чувство солидарности с братьями-евреями,
которое часто сопровождалось чувством обиды на христиан, навязавших евреям
такую участь. В ответ на гнет со стороны властей, да и всего внешнего
мира, евреи были вынуждены прибегать к различным уловкам.
  Экономические последствия были не менее мрачны. Быстро росло обнищание,
оправиться от которого было почти невозможно ввиду отсутствия условий.
Более зажиточные семьи уезжали туда, где жизнь была легче, оставляя позади
тех, кто не был приспособлен к борьбе за существование. В XVIII веке
нищенство среди евреев стало социальной угрозой. В Германии нищие
составляли примерно одну десятую еврейского населения. Кое-где в Италии
каждый третий еврей получал помощь от общины в той или иной форме.
  Евреи вырождались даже с точки зрения иудаизма. Они начали утрачивать
чувство меры. Каждая деталь традиционного образа жизни была освящена и
приобретала особое значение. Самая тривиальная традиция значила теперь не
меньше основ этического учения, Предрассудки росли и в некоторых случаях
приобретали полусвященный смысл. Одновременно деградировала еврейская
наука. Изучение древних текстов становилось все более механическим, так
что крупные ученые стали появляться очень редко даже в раввинской среде.
После двух столетий существования гетто система угнетения евреев стала
совершенной.

  XXVI. ЗАРЯ СВОБОДЫ

  1. Славный период европейской истории, начало которому положил Ренессанс,
евреи встретили, будучи в крайне бедственном положении. Имелся только один
район - Иберийский полуостров, где евреи находились в равноправном
положении с остальным населением, но с конца XV века открытое соблюдение
обрядов иудаизма стало преступлением, наказуемым смертью. Инквизиция
постоянно старалась искоренить это самое страшное из зол. Она часто
устраивала ауто-да-фе, считавшееся в тогдашней Европе одним из самых
роскошных зрелищ. На глазах тысяч собравшихся несчастные, заподозренные в
неверности святой католической церкви, подвергались ужасному наказанию. В
подавляющем большинстве случаев жертвами были марраны, потомки евреев,
которые, несмотря на все опасности, оставались втайне верными догматам и,
насколько было возможно, обрядам своей старой веры.
  Вплоть до последних дней испанской и португальской инквизиции, т. е. до
конца XVIII века, тайные иудеи составляли очень высокий процент среди ее
жертв. Затем сведения о них становятся смутными и почти исчезают. Однако
еще в наши дни один путешественник с удивлением обнаружил в горах на
севере Португалии несколько общин марранов, на словах придерживающихся
христианства, но в душе верных иудаизму. Одним из самых романтических
эпизодов новой истории было возникшее среди них движение за воссоединение
с народом и верой, от которых их так безжалостно оторвали четыре с
половиной столетия назад.
  Вместе с тем, несмотря на все запреты и опасности, иудаизм оставался
вполне реальной силой на Иберийском полуострове. Было общеизвестно, что
значительная часть потомков евреев в душе придерживалась веры отцов. Их
можно было найти повсюду среди нищих и государственных деятелей, среди
драматургов и крестьян, среди сапожников и ученых. Они почти полностью
контролировали португальскую торговлю. Они создали крупные банки,
пользовавшиеся европейской известностью. В университетах было много
профессоров еврейского происхождения, которые считались крупнейшими
научными светилами Португалии, пока не приходило время сжечь их на костре.
Половина самых знаменитых врачей того времени были марраны. Часто ради
того, чтобы быть в большей безопасности, они шли в духовенство, и
некоторые из них достигли там высоких постов.
  Итак, в то время как во всем остальном мире евреи считались низшими
существами, в Испании и Португалии условия были иными. Правда, ни один
иудей не допускался туда. Однако там было много людей, которые - и это
было известно - оставались в душе евреями, но против которых не
выдвигалось никаких обвинений и которые пользовались полным равноправием с
остальным населением. Они говорили на том же языке, занимались теми же
делами, жили в тех же кварталах, носили ту же одежду. Их образ жизни был
во всем, до мельчайших деталей, идентичен образу жизни их соседей. Они
носили звучные христианские фамилии, принятые их предками при крещении.
Они были испанцами или португальцами в самом полном смысле этого слова,
отличаясь от остальных лишь своим происхождением и тайной верой.
  2. Еще в конце XV века среди "новых христиан", желавших добраться до
такого места, где они смогут открыто исповедовать веру предков, возникло
стремление эмигрировать с Иберийского полуострова. Правда, их цели были
общеизвестны, и закон категорически запрещал Им выезд из страны. Однако
всегда можно было найти выход: либо бежать, либо получить разрешение на
поездку за границу по неотложному делу, либо (наиболее обычный способ)
отправиться с паломничеством в Рим. Поэтому чуть ли не сразу же после
массового крещения евреев в Испании порты Средиземноморья оказались полны
беженцами-марранами, стремившимися вернуться к иудаизму. После
насильственного крещения в Португалии поток особенно усилился. По всей
Турции, Северной Африке и Италии существовавшие общины приняли
португальских беженцев, часто люд