- Да, вы точно боялись со мной заговорить о нем.
     - Бояться не боялась,  но  забыла  совершенно.  Не  голова  у  меня,  а
решето. Потом себе же  выговаривала:  "Господи,  только  бы  мадемуазель  де
Сен-Жене не обидели его ухватки". Он ведь всех так поддразнивает!
     - Только, слава богу, не меня.
     - Вот и  хорошо,  -  промолвила  Леони,  не  поверив  ни  одному  слову
Каролины. Она заговорила о тряпках, потом вдруг сказала: -  Господи,  как  я
хочу спать! И не мудрено после такой дороги! До  завтра,  милочка.  Вы  рано
подымаетесь?
     - Да, а вы?
     - Я, к сожалению, не очень, но как открою глаза... скажем, меж  десятью
и одиннадцатью, сразу прибегу к вам.
     С этими словами госпожа  д'Арглад  ушла,  решив  подняться  чуть  свет,
повсюду побродить и как  бы  невзначай  подглядеть  все  мелочи  жизни  этой
семьи. Каролина проводила свою приятельницу, помогла ей устроиться, а  затем
вернулась  в  свою  каморку,   которая   находилась   довольно   далеко   от
апартаментов маркиза, но окнами  выходила  на  ту  же  лужайку,  что  и  его
спальня.
     Перед тем как  лечь  в  постель,  Каролина  уложила  стопкой  несколько
книжек: она старалась образовать свой ум и много читала. Пробил час ночи,  и
Каролина пошла закрыть ставни. В ту же минуту она  услышала  какой-то  треск
и, взглянув на освещенное окно напротив, увидела,  что  из  него  со  звоном
посыпались  стекла.  Удивленная  этим  происшествием  и  наступившей   вслед
тишиной, Каролина напрягла слух. Все было тихо, и только немного погодя  она
различила смутные звуки: казалось,  кто-то  слабо  стонал,  потом  сдавленно
вскрикнул и захрипел. "Маркиза убивают!" -  пронеслось  в  голове  Каролины,
так как зловещие шорохи явственно доносились из  его  спальни.  Что  делать?
Звать на помощь, кинуться к  герцогу,  жившему  от  брата  еще  дальше,  чем
она?.. Это заняло бы слишком много времени.
     Она быстро прикинула на глаз расстояние:  от  маркиза  ее  отделяли  от
силы двадцать шагов. Злодеи могли проникнуть к маркизу только по лестнице  в
башне Грифа, которая возвышалась напротив башни Лиса. Обе  башенки  получили
свои названия от эмблем, грубо высеченных на дверных  тимпанах.  Из  комнаты
Каролины был прямой выход на лестницу Лиса, так что никто  не  поспел  бы  к
маркизу раньше, чем она, а ее появление сразу вспугнет убийц. К тому  же  на
башне Грифа есть веревка  от  пожарного  колокола.  Все  это  твердила  себе
Каролина, пробегая по траве  к  дверце  в  башню  Грифа,  которая  оказалась
распахнутой настежь. Открыл ее  герцог,  который,  выйдя  через  эту  дверь,
хотел тем же путем вернуться на рассвете домой, - разбойников он не  боялся,
так как здесь о них даже слуху не было.
     Каролина  же,  еще  сильнее  укрепившись  в  своем  заблуждении,  мигом
поднялась по витой каменной лестнице. В коридоре было тихо, и  миновав  его,
Каролина в замешательстве  остановилась  у  спальни  маркиза.  Собравшись  с
духом, она постучала, но ответа не последовало.  Значит,  злодеи  ей  просто
примерещились, но  кто  же  тогда  кричал?  Вероятно,  произошел  несчастный
случай, притом серьезный и требующий  немедленного  вмешательства.  Каролина
толкнула дверь и  увидела  маркиза,  распростертого  на  полу:  почувствовав
внезапное удушье, он пытался открыть окно, чтобы глотнуть  свежего  воздуха,
и разбил стекло.
     Однако сознания маркиз не потерял. Страх смерти оставил  его,  жизнь  и
дыхание постепенно возвращались к нему. Лежа  лицом  к  окну,  он  не  видел
вошедшей Каролины и, думая, что это герцог, сказал слабым голосом:
     - Не пугайся,  скоро  все  пройдет.  Помоги  мне  подняться,  я  совсем
ослабел.
     Ощутив прилив сил, Каролина бросилась к  маркизу  и  поставила  его  на
ноги, а он узнал ее только в ту минуту, когда  опустился  в  кресло.  Вернее
сказать - принял ее за призрак, ибо перед затуманенными  глазами  еще  плыли
синие круги, а тело было таким одеревеневшим, что он не почувствовал ни  рук
Каролины, ни прикосновения ее платья.
     - Боже мой, мне это, наверное, снится, - воскликнул  маркиз,  изумленно
глядя на девушку. - Это вы? Вы?
     - Ну, конечно, я, - ответила она.  -  Я  услышала,  как  вы  стонали...
Господи, что нужно сделать? Позвать брата? Но я боюсь оставить  вас  одного.
Что с вами?
     - Ах, да, да, мой брат, -  заговорил  маркиз,  окончательно  приходя  в
себя. - Это он привел вас ко мне? Но где же он?
     - Его тут нет. Он ничего не знает.
     - Вы с ним виделись?
     - Нет. Хотите, я велю позвать его?
     - Нет. Не уходите от меня.
     - Хорошо, но вам нужно помочь.
     - Не нужно. Я знаю, что со мной. Все пустяки. Не пугайтесь,  видите,  я
совершенно успокоился. А... вы здесь? И вы ничего не знали?
     - Абсолютно  ничего.  За  последние  дни  вы  странно  переменились.  Я
думала, вы больны, но не смела спросить...
     - А сейчас... я, стало быть, позвал на помощь. Да?.. Что я говорил?
     - Ничего. Вы, очевидно, упали и разбили стекло. Вы не поранились?
     И Каролина, поднеся лампу, внимательно осмотрела руки  маркиза.  Правая
была довольно сильно порезана; Каролина промыла рану, ловко  вынула  осколки
стекла и принялась перевязывать руку. Урбен не противился, глядя на  девушку
благодарными и изумленными глазами.
     - И мой брат ничего не говорил вам,  ничего?  -  то  и  дело  спрашивал
маркиз слабым голосом.
     Каролина никак не могла взять в толк этот  вопрос,  который,  казалось,
мучил  сознание  маркиза,  и,  чтобы  успокоить  его,  рассказала,  как   ей
померещилось, будто маркиз попал в лапы разбойников.
     - Конечно, это глупые бредни,  -  говорила  она,  стараясь  развеселить
Урбена, - но, понимаете, я ужасно испугалась и прибежала сюда как на  пожар,
даже никого не предупредив.
     - А если бы  и  вправду  здесь  были  убийцы?  Неужели  вы  пришли  бы,
пренебрегши опасностью?
     - В тот момент я меньше всего опасалась за себя -  я  думала  только  о
вас и о вашей матери. Не знаю, чем,  и  не  знаю,  как,  но  защититься  вам
помогла бы, придумала бы что-нибудь, схитрила... Ну вот, рука и  перевязана.
Порез у вас пустячный. Но скажите, в чем главный недуг?  Надо  же  известить
ваших близких - они-то знают, как помочь. Может, ваш брат...
     - Да, да, герцог все знает. Это матушка ничего не знает.
     - Понимаю. Вы не хотите... Я ничего не скажу ей. Но если вы  позволите,
я сама буду ходить за вами, и вместе с герцогом  мы  сумеем  найти  средства
против вашей болезни. Я докучать вам не стану - ухаживать  за  больными  мне
не привыкать. Все будет хорошо...  Только  не  судите  меня  строго  за  мой
необдуманный приход... Через некоторое время  вы  и  сами  поднялись  бы,  я
уверена, но  так  тяжело  страдать  в  одиночестве!  Вот  вы  и  улыбнулись.
По-моему, сударь, вам немного лучше. Скорей бы вам полегчало!
     - Я просто в раю, - ответил маркиз, и, не отдавая себе отчета,  который
теперь час, добавил: - Посидите со мной, еще не очень поздно.  Вечером  моей
сиделкой был брат, он скоро придет вам на смену.
     Каролина не стала перечить маркизу. Она даже не  подумала  о  том,  что
вообразит герцог, застав ее в этой спальне.  В  минуты,  когда  друг  был  в
опасности, Каролина просто забыла о  возможности  оскорбительных  подозрений
на свой счет. Она осталась.
     Маркиз пытался продолжить беседу, но силы изменили ему.
     - Молчите, - сказала Каролина, - и постарайтесь уснуть. Честное  слово,
я не уйду от вас.
     - Вы хотите, чтобы я заснул? Но я не могу... Стоит мне  задремать,  как
я начинаю задыхаться.
     - Но вы же изнемогаете от усталости, и глаза у вас слипаются.  Не  надо
бороться с природой. А если припадок повторится, я помогу вам  справиться  с
ним. Я буду рядом.
     Доброта  и  доверчивость  Каролины  подействовали   на   больного   как
чудодейственное  лекарство.  Маркиз  уснул  и  проспал  до  утра.   Каролина
просидела всю ночь, облокотившись на стол. Теперь  она  уже  знала,  что  за
болезнь подтачивала маркиза и как  ее  нужно  лечить:  на  столе  она  нашла
запись простых средств лечения,  которое  прописал  Урбену  один  из  лучших
врачей Франции. Бумажку эту, на  которой  стояло  авторитетное  имя,  маркиз
показывал герцогу, дабы убедить  его  в  том,  что  способ  самостоятельного
лечения ему известен;  она  так  и  осталась  лежать  на  столе  и  невольно
попалась на глаза Каролине. Девушка внимательно прочитала ее и  поняла,  что
маркиз давно нарушал режим, предписанный врачом:  он  мало  двигался,  плохо
ел, бодрствовал ночами. Каролина опасалась, как бы новый приступ  недуга  не
оказался роковым для больного, но дала себе слово, ежели маркиз  поправится,
быть настороже и неустанно заботиться о нем,  не  обращая  внимания  на  его
мрачность  и  холодность,  которую  теперь  она  объяснила  его   постоянным
недомоганием.
     Герцог вернулся на рассвете. Доктора он  дома  не  застал,  нужно  было
ехать за ним в Эво,  но  прежде  Гаэтан  хотел  взглянуть  на  брата.  Белой
полоской на горизонте занималась  заря,  когда  герцог  тихо  поднимался  по
лестнице к маркизу. На сей раз Урбен и  вправду  спал  так  крепко,  что  не
слышал его шагов, и Каролина поспешно вышла к нему, дабы  тот  не  вскрикнул
от неожиданности, застав ее в спальне брата. Герцог и в  самом  деле  крайне
изумился,  когда  Каролина  появилась  перед  ним.  Что  тут  произошло,  он
решительно не понимал. Первой его мыслью было,  что  маркиз  утаил  от  него
правду и что Каролина,  зная  о  его  любви  и  страданиях,  пришла  утешить
Урбена.
     - Дружочек  мой!  -  сказал  герцог,  взяв  Каролину  за  руки.  -   Не
тревожьтесь! Он мне во всем признался. Вы пришли к нему, добрая душа,  и  вы
спасете его.
     И герцог с нежностью прижал ее руки к губам.
     - Но если вы знали,  как  ему  плохо,  -  спросила  слегка  озадаченная
Каролина, - зачем же оставили его ночью одного? А если  вы  рассчитывали  на
меня, тогда отчего не предупредили?
     - Что тут стряслось? - воскликнул герцог, видя,  что  они  не  понимают
друг друга.
     Каролина коротко рассказала ему о происшедшем, и пока  герцог  провожал
девушку через двор до  лестницы  Лиса,  уже  проснувшаяся  госпожа  д'Арглад
внимательно следила за ними из окна. Она видела, как они  перешептывались  с
таинственным и доверительным видом, затем остановились у двери, но даже  там
не прервали беседы. Герцог рассказывал мадемуазель де Сен-Жене  о  том,  как
он пытался привести к маркизу врача, а Каролина отговаривала его  от  этого,
уверяя, что  предписанное  маркизу  лечение  вполне  надежно  и  что  весьма
опрометчиво прибегать к новым способам, если  прежний  уже  не  раз  помогал
больному. Герцог тут же пообещал последовать этому совету. Госпожа  д'Арглад
видела, как они обменялись рукопожатиями и  как  герцог,  вернувшись  назад,
поднялся по лестнице Грифа.
     "Так! - подумала Леони. - С меня довольно. Теперь не надо  мучить  себя
и бегать по росе; я могу спокойно выспаться. Ай да Каролина!  -  думала  она
засыпая. - Какая лгунья! Но я сразу раскусила ее. Так герцог  и  пощадит  ее
добродетель, дожидайся! Но теперь я все знаю, и если мне понадобятся  услуги
Каролины, она у меня в руках".
     А Каролина меж тем немедленно легла в постель  с  намерением  сразу  же
уснуть и пораньше прийти к больному.
     В восемь часов утра она была уже на ногах и, поглядев на  окно  спальни
Урбена, увидела герцога, который  показывал  знаками,  что  будет  ждать  ее
внизу, в библиотеке. Каролина тотчас отправилась туда и узнала  от  Гаэтана,
что маркиз чувствует себя превосходно. Он только что проснулся  со  словами:
"Господи, какое чудо!  После  целой  недели  мук  я  впервые  выспался.  Все
прошло, я дышу свободно и, по-моему, совершенно здоров.  Этим  я  обязан  ей
одной".
     - И это правда, дружочек, - добавил герцог, - вы спасли его, вам его  и
беречь, если вы хоть капельку нас жалеете.
     Поклявшись маркизу молчать, герцог держал слово, но думая,  что  ничего
не сказал  лишнего,  случайно  проговорился  Каролине.  Его  слова  поразили
девушку.
     - Что вы такое говорите, сударь? - изумилась  она.  -  Кто  я  такая  и
какое место занимаю в этом доме, чтобы иметь на маркиза такое влияние?
     От испуганного взгляда Каролины герцог даже оробел.
     - Полноте, что с вами? - спросил он, снова  притворившись  спокойным  и
веселым. - Что я такого сказал? Я имел в виду только одно: брата  я  обожаю,
безмерно боюсь его потерять, и  так  как  вы  его  выходили  этой  ночью,  я
разговариваю с вами как с сестрой. Видите ли, Урбен убивает себя работой,  к
моим советам едва прислушивается и даже запрещает сообщить матушке, что  его
опять мучает старая болезнь. Конечно, сказать ей об этом -  значит  серьезно
ее встревожить. Она очень слаба и тем не менее захочет,  конечно,  ухаживать
за Урбеном и быть при нем сиделкой... Вы понимаете, что через две  ночи  она
сама сляжет... Поэтому лишь нам двоим под силу спасти брата.  Только  никому
ни слова - ни слугам, ни горничным. Я уже  убедился  в  том,  что  вы  особа
добрая и рассудительная. Хотите ли вы, сможете ли, хватит ли у вас  смелости
помочь мне тайком от всех выходить маркиза, сидеть около него в  очередь  со
мной вечерами, а при надобности и ночами, не оставлять  одного  ни  на  час,
чтобы даже часа он не держал в руках своих проклятых  книжек?  Я  совершенно
уверен, что маркизу нужно только  одно:  полный  умственный  покой,  крепкий
сон, короткие прогулки и хорошая еда.  А  переупрямить  брата  может  только
человек деспотической воли,  да,  да,  деспотической,  человек,  который  не
постесняется что-то запретить  ему,  если  нужно,  человек  преданный...  не
обидчивый, не  самолюбивый,  который,  если  придется,  станет  терпеть  его
вспышки своенравия и выслушивать горячие  изъявления  благодарности.  Короче
говоря,  брату  нужен  настоящий  друг,  у  которого  хватит   деликатности,
рассудительности и милосердия, чтобы заставить его принять и  даже  полюбить
эту докучную опеку. Только вы, Каролина, сможете быть ему этим  другом.  Мой
брат почитает вас, глубоко уважает и, думаю, питает к вам искреннюю  дружбу.
Попробуйте взять его под свое крылышко на неделю, на две или на месяц:  ведь
раз он сегодня утром встал  на  ноги,  значит,  вечером  он  уже  засядет  в
библиотеке, займется своими книгами  и  выписками.  Если  нынешнюю  ночь  он
крепко проспит, то решит, что полностью выздоровел и уже на следующую ни  за
что не станет ложиться. Видите, какую трудную  задачу  мы  должны  взять  на
себя! Я к ней готов и ни перед чем не  остановлюсь,  но  один  я  ничего  не
смогу  сделать.  Мое  постоянное  присутствие  наскучит   ему;   он   начнет
раздражаться, и мои добрые начинания пойдут прахом. А вы - женщина,  вы  его
сиделка,  великодушная,  упорная  и  терпеливая,  какой  может  быть  только
женщина, и я уверяю, что он станет безропотно слушаться вас, а потом,  когда
поправится, еще благословит вас за то, что вы его переупрямили.
     Эта речь герцога полностью рассеяла смутные подозрения Каролины.
     - Вы правы, - твердо ответила она. - Я стану его  сиделкой,  можете  на
меня рассчитывать. Я признательна вам за ваш выбор, нс не  думайте,  что  вы
передо мной в долгу. Сидеть у постели больного мне не привыкать.  Я,  как  и
вы, бесконечно уважаю маркиза, считаю его на голову выше  всех,  кого  знаю,
так что  служить  ему  почту  за  великую  честь.  Теперь,  сударь,  давайте
договоримся о том, как разделить нам обязанности, чтобы никто не  заподозрил
о болезни вашего брата. Прежде всего, на ночь  вам  следует  устраиваться  в
его спальне.
     - Он этого не потерпит.
     - Хорошо. В библиотеке тоже слышен каждый  его  шаг.  К  нашим  услугам
широкий  диван,  где  можно  отлично  выспаться,  укрывшись  плащом.   Будем
дежурить здесь по очереди, а там посмотрим.
     - Превосходно!
     - Вам нужно рано подымать его с  постели,  чтобы  он  привык  спать  по
ночам, и приводить завтракать с нами.
     - Постарайтесь вырвать у него это обещание!
     - Попробую. Ему совершенно необходимо есть хотя бы два раза в день.  Мы
его будем выводить на прогулку, или пускай он сидит  с  нами  до  полудня  в
саду. В полдень вы с ним наносите визит маркизе, затем до пяти часов  с  ней
буду я, потом я переодеваюсь...
     - У вас на это и  часа  не  уйдет.  Вы  просто  заглянете  к  Урбену  в
библиотеку, а я к тому времени уже буду там.
     - Хорошо! Мы вместе пообедаем, задержим его в гостиной до десяти  часов
вечера, а после вы проводите маркиза в спальню.
     - Чудесно! А когда матушка принимает гостей и мы  совершенно  свободны,
вы сможете поболтать с нами часик-другой.
     - Болтать с вами я не стану, - ответила Каролина,  -  я  лучше  почитаю
ему книгу. Вы понимаете, что маркиз не  сможет  все  это  время  сидеть  без
дела, а я постараюсь читать так, что нагоню на него  сон,  и  он  задремлет.
Решено! Только сегодня нам очень помешает госпожа д'Арглад.
     - Сегодня я сам все улажу, а госпожа  д'Арглад  завтра  утром  уезжает.
Итак, мой брат спасен, а вы ангел!


XIV

     Маркиз, узнавший от брата о его союзе  с  Каролиной,  с  благодарностью
подчинился их решению. Он был еще очень слаб и медленно приходил в  себя  от
сердечного приступа, который не столько подорвал телесные его силы,  сколько
привел в такое подавленное  состояние  духа,  точно  болезнь  длилась  много
времени. Он больше не мог бороться со своей любовью и, будучи столь  слабым,
что не  помнил  уже,  с  какими  бурями  и  опасностями  сопряжена  истинная
страсть, с радостью препоручил себя заботливым  рукам  Каролины.  О  будущем
герцог запретил ему думать.
     - В таком состоянии ты  ничего  не  можешь  решить  и  не  судья  своим
поступкам, - говорил ему герцог. - Когда человек  болен,  в  голове  у  него
туман. Позволь же нам тебя вылечить. Поверь, выздоровев, ты найдешь  в  себе
силы, чтобы  либо  победить  свое  влечение,  либо  отказаться  от  ненужной
щепетильности.  Раз  мадемуазель  де  Сен-Жене  ничего  не   подозревает   и
по-сестрински ухаживает за тобой, твоя совесть перед ней чиста.
     Эта mezzotermine* рассеяла тревоги больного. Он даже встал  с  постели,
чтобы навестить мать, и убедил маркизу в том, что черты его  заострились  от
пустячного  недомогания.  Госпожа  де  Вильмер  позволила  ему  остаток  дня
провести у себя, и маркиз мог  целые  сутки,  то  есть  до  отъезда  госпожи
д'Арглад, наслаждаться полным покоем.
     ______________
     * Полумера, уловка (итал.).

     Целый день Каролина с герцогом вели себя как  заговорщики,  то  и  дело
переглядываясь друг с другом; они-то думали при этом только  об  Урбене,  но
Леони окончательно утвердилась в  своих  подозрениях  и  уехала,  не  сказав
маркизе ничего такого, что могло выдать ее осведомленность.
     Через неделю господин де Вильмер  поправился.  Все  признаки  аневризмы
исчезли: выполняя врачебные предписания, маркиз постепенно обрел  физическую
крепость и душевное спокойствие, каких у него не было давным-давно. Вот  уже
десять лет никто не  ухаживал  за  ним  так  преданно,  так  терпеливо,  как
мадемуазель де Сен-Жене. Говоря по правде, такой умной  и  сердечной  заботы
маркиз никогда не знал, поскольку мать его была недостаточно сильна телом  и
бодра духом и к тому же не умела сдержать порывов  любви  и  тревоги,  когда
жизни Урбена угрожала опасность. Она и на сей раз  смутно  подозревала,  что
сын опять недомогает, так как он слишком много времени  проводил  у  нее,  а
стало быть, с меньшим усердием занимался своей работой.  Но  эти  подозрения
возникли у нее в ту пору, когда самое страшное было позади:  между  герцогом
и Каролиной царило полное взаимопонимание, занятые хозяйством  слуги  ничего
не знали, а маркиз  казался  олицетворением  безмятежности,  -  словом,  все
способствовало успокоению маркизы, а когда через две  недели  она  заметила,