и  уступавших  солдатам  в
военной опытности, но  пополнявших  этот  пробел  усердием  и  ненавистью  к
иудеям. Сам Агриппа сопровождал Цестия, чтобы указать ему маршрут и снабдить
его съестными припасами. С одной частью своей армии Цестий направился против
Завулона - сильного галилейского  города,  образовавшего  пограничный  оплот
против Птолемаиды; он нашел его пустым от людей, так  как  жители  бежали  в
горы, но полным зато всякого рода сокровищами. Эти богатства он  предоставил
солдатам разграбить, а сам город предал огню, несмотря на то, что здания его
были удивительной красоты, наподобие тех, какие находились в Тире, Сидоне  и
Берите; вслед за этим он отправился в прилегающие окрестности,  грабил  все,
что ему попадалось в руки, сжег все деревни и возвратился в Птолемаиду. В то
время, когда сирийцы из Берита все еще были заняты грабежами,  иудеи,  узнав
об удалении Цестия, снова ободрились,  напали  неожиданно  на  оставшихся  и
убили до двух тысяч из них.

     10. После  этого  Цестий  выступил  из  Птолемаиды,  сам  отправился  в
Кесарию, а часть войска послал в Иоппию с  приказанием  занять  этот  город,
если удастся застать его врасплох, но если их приближение будет замечено, то
ожидать его личного  прибытия  с  остальной  армией.  Частью  морем,  частью
сухопутьем те поспешили туда и, напав на город с обеих сторон, взяли его без
особого  труда.  Жители,   не   говоря   уже   о   возможности   какого-либо
сопротивления, не имели даже времени спасаться бегством и были все поголовно
вместе с их семействами убиты вторгшимся неприятелем. Город был разграблен и
сожжен. Число убитых  достигло  восьми  тысяч  четырехсот.  Точно  таким  же
образом Цестий послал в соседний к Кесарии Нарбатинский округ сильный  отряд
всадников, который опустошил весь этот край, убил  массу  туземных  жителей,
расхитил их имущество и предал огню деревни.

     11. В Галидею Цестий послал предводителя двенадцатого легиона, Галла, с
таким количеством войска, которое ему  казалось  достаточным  для  покорения
народа. Сильнейший из галилейских городов Сепфорис принял его дружелюбно,  а
после этого разумного примера другие города также  оставались  в  покое.  Но
беспокойная разбойничья толпа бежала на гору  Асамон  -  в  сердце  Галилеи,
напротив Сепфориса. Против этих людей выступил Галл со своим  корпусом.  Все
время, когда они находились на возвышении, они низвергали нападавших на  них
римлян и убили без труда около  двухсот  человек;  но  когда  римляне  тайно
обошли их кругом и взобрались на более  возвышенные  места,  они  немедленно
были преодолены: с их легким вооружением они не могли  ни  держаться  против
тяжеловооруженных воинов, ни спасаться от всадников.  Так  пало  свыше  двух
тысяч из них, и только немногим удалось укрыться в непроходимые места.

        "ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ"
     Цестий выступает против иудеев и осаждает Иерусалим,
     но против всякого ожидания отступает от города.
     То, что он испытывает со стороны иудеев во время
     своего отступления.

     1. Так как Галл не замечал больше в Галилее  никаких  волнений,  то  он
возвратился со своим войском в Кесарию. Цестий же двинулся со  всеми  своими
соединенными силами в Антипатриду. Когда ему  здесь  было  доложено,  что  в
Афековой башне собралось внушительное число вооруженных иудеев,  он  отрядил
туда часть войска для нападения. Но один  страх  перед  неприятелем  рассеял
иудеев прежде, чем дело дошло до столкновения; по прибытии на место  римляне
сожгли пустой лагерь и близлежащие деревни. Из Антипатриды  Цестий  двинулся
вперед в Лидду, но нашел город покинутым его обитателями, так как по  случаю
праздника кущей все население  устремилось  в  Иерусалим;  только  пятьдесят
человек найдено было на месте, - они были убиты, и город  был  предан  огню.
Оттуда  он  пошел  дальше  через  Бет-Хорон,  и  у  Гаваона,  на  расстоянии
пятидесяти стадий от Иерусалима, разбил свой лагерь.

     2. Как только иудеи увидели, что театр войны  приближается  к  столице,
они приостановили празднование  и  взялись  за  оружие.  Упорствуя  в  своей
надежде на свою многочисленность,  они  с  воинственными  кликами  бросились
беспорядочными толпами в битву, невзирая на седьмой день, который, как  день
отдыха и покоя, они всегда  соблюдали  наистрожайшим  образом.  Воинственная
ярость, заглушившая в них чувство религиозности, была также  причиной  того,
что они выиграли сражение. С такой неудержимой  быстротой  они  ринулись  на
римлян, что прорвали эти их замкнутые  ряды  и,  убивая  направо  и  налево,
протеснились сквозь них. Вся армия Цестия погибла бы тогда, если бы  конница
и свежая еще часть пехоты не  поспешила  бы  на  помощь  той  части  войска,
которая удерживала еще поле сражения.  Римлян  пало  пятьсот  пятнадцать,  а
именно четыреста пеших, а остальные - всадники; иудеи же  потеряли  лишь  22
человека. Храбрее всех среди них оказались  родственники  адиабенского  царя
Монобаза - Монобаз и Кенедай; за ними - Нигер из Переи и  вавилонянин  Сила,
служивший прежде в рядах Агриппы, но перешедший к иудеям. Отбитые однако,  с
фронта, иудеи потянулись обратно в город, междутем как Симон, сын Гиоры, при
отступлении римлян в Бет-Хорон, напал на них  с  тыла,  разбил  значительную
часть их арьергарда и отнял у них множество  вьючных  животных,  с  которыми
вступил в город. В продолжение трех дней, в которые Цестий оставался  еще  в
этой местности, иудеи заняли возвышенности и расставили караулы у  проходов.
Из этого ясно можно было понять, что при дальнейшем движении римлян  они  не
останутся праздными.

     3. Агриппа видел опасность, в которой продолжали  оставаться  и  теперь
римляне, так как окружавшие их горы были покрыты бесчисленным неприятелем, и
решил поэтому начать переговоры с иудеями в надежде или  всех  отклонить  от
войны, или по крайней мере людей, не солидарных с войной,  побудить  отпасть
от их противников. Он послал поэтому  тех  из  своих  приближенных,  которые
пользовались у иудеев наибольшим почетом, Боркея и Феба, с обещанием  дружбы
Цестия и полного прощения со  стороны  римлян  за  все  совершившееся,  если
только они положат оружие и перейдут на его сторону. Но мятежники, опасаясь,
чтобы народ, соблазнившись этими обещаниями, не перешел  к  Агриппе,  решили
убить послов. И  действительно,  Феба  они  умертвили,  прежде  чем  он  мог
обратиться к народу;  Боркея  они  не  успели  убить;  раненный,  он  спасся
бегством; тех же из народа, кто громко вознегодовал против происшедшего, они
камнями и кнутами загнали обратно в город.

     4. В этом раздоре, возникшем в  среде  самих  иудеев,  Цестий  усмотрел
благоприятный момент для нападения. Он бросился на них со всей своей армией,
вынудил их к отступлению и преследовал до Иерусалима. Разбив  свой  стан  на
так называемом Скопе, в семи стадиях от города, он три дня  не  подступал  к
городу, выжидая, быть может, примирительного шага со стороны его жителей,  а
приказал только солдатам делать набеги на окрест лежавшие деревни и  собрать
съестные припасы. На четвертый  же  день,  30-го  иперберетая,  он  выстроил
войско  в  боевой  порядок  и  повел  его  на  город.  Народ  был   охраняем
мятежниками; последние, устрашившись стройной организации  римлян,  покинули
наружные предместья города и ушли во внутренний город и в храм. Цестий занял
покинутую местность и превратил в пепел Бецету, Новый город и так называемый
дровяной рынок; вслед за тем он подступил к Верхнему городу  и  расположился
лагерем протав царского дворца. Если бы ему заблагорассудилось в туже минуту
штурмовать стены, он сейчас же овладел бы городом и положил бы конец  войне.
Но  военачальник  Тираний  Приск  и  большинство  начальников  конницы  были
подкуплены Флором и отклонили его от этого плана.  В  этом  кроется  причина
того, что война затянулась на такое продолжительное время и сделалась  столь
ужасной и гибельной для иудеев.

     5. Между тем многие почетные граждане, по совету Анана, сына  Ионатана,
пригласили Цестия в город, обещая ему открыть ворота. Но  с  досады  он  уже
ничего слышать не хотел об этом; к  тому  же  он  не  вполне  доверял  им  и
продолжал медлить до тех пор, пока мятежники не узнали об измене; они  тогда
сбросили со стены Анана и его людей и камнями разогнали их по домам. Сами же
они разместились по  башням  и  стали  отстреливаться  против  тех,  которые
приступали к стене. Пять дней римляне делали  попытки  со  всех  сторон,  не
достигая никакого результата; но на шестой день Цестий  сформировал  сильный
отряд отборных солдат, присоединил к  ним  стрелков  и  напали  на  северную
сторонухрама. Иудеи защищались с  высоты  галерей  и  неоднократно  отбивали
атаки  на  стены,  но  вынуждены  были  все-таки  отступить  перед   горячей
стрельбой. Тогда римляне устроили так называемую черепаху, состоявшую в том,
что передовые солдаты крепко упирали свои щиты в стены, следовавшие за  ними
упирали свои щиты в предыдущие и т.  д.  Стрелы,  падавшие  на  этот  навес,
скользили  по  поверхности  без  всякого  действия:  солдаты  могли   теперь
совершенно спокойно подкопать стену и  сделали  уже  приготовления  к  тому,
чтобы поджечь храмовые ворота.

     6. Страшная паника охватила теперь мятежников.  Уже  многие  бежали  из
города, ожидая его покорения с минуты на минуту. Но народ, напротив, как раз
в этот момент вновь воспрянул духом: как только злонамеренные удалились,  он
приблизился  к  воротам  с  намерением  открыть  их  и  принять  Цестия  как
благодетеля. Если бы он хоть еще немного продолжил осаду, он тотчас имел  бы
город в своей власти. Но я думаю, что по вине злых Бог уже тогда  отвернулся
от святыни и не дал поэтому войне окончиться в тот день.

     7. Невзирая на отчаяние осажденных и настроение  народа,  Цестий  вдруг
велел солдатам отступить назад, отказался от всякой надежды на  успех,  хотя
он никакой неудачи не потерпел, и самым неожиданным образом  покинул  город.
Его внезапное отступление возвратило смелость разбойникам, которые напали на
арьергард и убили массу всадников и пехоты. Ближайшую ночь Цестий  провел  в
ставке на Скопе; но на следующий день он двинулся дальше, сам как будто маня
за собой неприятеля. Последний еще раз уничтожил заднее войско  в  походе  и
одновременно  с  тем  обстреливал  его  со  стороны  дороги.  Арьергард   не
осмеливался стать против своих преследователей, так как он  считал,  что  их
необычайно много, фланги также не были в состоянии отражать  нападение,  так
как римляне были тяжело вооружены  и  опасались  разорвать  походную  линию;
иудеи, напротив,  как  они  хорошо  видели,  были  легко  вооружены  и  вели
нападение с большим воодушевлением. Так  они  должны  были  терпеть  большие
потери, не будучи в состоянии причинить со  своей  стороны  какой-либо  вред
неприятелю. Поражаемые на всем пути и приводимые каждый раз в смятение,  они
падали массами. В числе  многочисленных  убитых  были  предводитель  шестого
легиона Приск, трибун Лонгин и начальник одного из конных эскадронов  Эмилий
Юкунд. С большим трудом, потеряв также  большую  часть  своей  поклажи,  они
достигли,  наконец,  прежнего  лагеря  -  Гаваона.  Цестий  провел  здесь  в
нерешительности два дня; когда на третий день число  неприятеля  еще  больше
увеличилось и все кругом кишело иудеями, он осознал, что его  медлительность
послужила ему только во вред и что дальнейшее  пребывание  на  месте  только
умножит еще более число его врагов.

     8. Чтобы ускорить  бегство,  он  приказал  уничтожить  все,  что  может
отягчать войско в пути. Были убиты  поэтому  мулы  и  вьючные  животные,  за
исключением тех, которые носили орудия  стрельбы  и  машины;  последние  они
сохранили на случай надобности, а главным образом для  того,  чтобы  они  не
попали в руки иудеев и не были ими обращены против римлян. После  этого  они
выступили в Бет-Хорон. На открытом  поле  иудеи  их  меньше  беспокоили;  но
каждый раз, когда им приходилось спускаться вниз по  узким  крутизнам,  одна
часть иудеев, быстро забегая вперед, загораживала  им  выход,  другая  часть
сзади гаала их в лощину, а главная масса, растягиваясь по  отлогим  сторонам
дороги, обдавала войско градом стрел. Тяжело было пехоте,  не  знавшей,  как
обороняться, но в еще большей опасности находилась конница: совершать  спуск
сомкнутыми рядами не дозволяла ей беспрерывная стрельба,  но  вместе  с  тем
непроходимые крутизны мешали им набрасываться на  неприятеля;  с  другой  же
стороны дороги зияли овраги и пропасти, в  которые  они  падали  при  каждом
неосторожном движении. Не имея, таким образом,  возможности  ни  бежать,  ни
сопротивляться, они в своей нужде разражались  громкими  воплями  и  криками
отчаяния. Им в ответ раздавались победные звуки, ликующие  крики  и  призывы
мщения иудеев. Немногого недоставало, чтобы они смяли всю армию  Цестия;  но
наступила ночь, и тогда римляне могли бежать  в  Бет-Хорон.  Иудеи  меж  тем
заняли все кругом и стали выжидать их выступления.

     9.  Отчаявшись  в  возможности  открытого  отступления.  Цестий   начал
помышлять о  тайном  бегстве.  С  этой  целью  он  избрал  около  четырехсот
храбрейших солдат и расставил их вдоль шанцев с приказом  водрузить  на  них
полевые знаки лагерных караулов для того, чтобы заставить иудеев думать, что
все войско находится еще в стане. Он же сам  с  остальным  войском  выступил
втихомолку на тридцать стадий вперед. На следующий день, когда иудеи увидели
римский стан покинутым, они напали на тех четырехсот, которые  их  обманули;
поспешно расстреляли их и пустились в погоню  за  Цестием.  Но  последний  в
продолжение ночи выиграл довольно большое расстояние, а днем ускорил бегство
до того, что солдаты в  страхе  и  смятении  оставили  в  дороге  осадные  и
метательные машины,  равно  как  и  большую  часть  других  орудий,  которые
достались иудеям  и  впоследствии  употреблялись  против  их  первоначальных
обладателей, Иудеи гнались за  римлянами  до  Антипатриды,  но  так  как  не
застали уже их здесь, то возвратились назад, взяли с собой машины,  ограбили
трупы, собрали покинутую римлянами добычу и с победными песнями  вступили  в
столицу. Сами они потеряли очень немного людей в то время, как римлян  и  их
союзников они убили пять тысяч триста  пеших  солдат  и  триста  восемьдесят
всадников. Это  совершилось  на  восьмой  день  диоса,  в  двенадцатом  году
царствования Нерона.

        "ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ"
     Цестий отправляет посольство к Нерону. - Дамаскинцы
     перебивают живущих среди них иудеев. - Жители Иерусалима,
     возвратившись из погони за Цестием и восстановив внутри
     порядок,выбирают многих военачальников, в том числе также
     автора этой истории. - Кое-что об административной
     деятельности Иосифа.

     1. После поражения Цестия многие знатные иудеи  оставили  город,  точно
так же, как спасаются с погибающего судна. Оба брата -  Костобар  и  Саул  с
Филиппом, сыном Иакима (он же был военачальником царя  Агриппы),  бежали  из
города и отправились к Цестию. Как  вместе  с  ними  Антипа  был  осажден  в
царском дворце и как он, отказавшись от бегства, был убит мятежниками  -  об
этом мы расскажем в свое время. Цестий же послал Саула и его  свиту,  по  их
собственной просьбе, в Ахайю к Нерону с тем, чтобы  они  изложили  пережитые
ими самими бедствия и взвалили бы вину войны на  Флора.  Перенесением  гнева
Нерона на последнего он  надеялся  именно  отвратить  грозившую  ему  самому
опасность.

     2. Между тем жители Дамаска, узнав о  гибели  римлян,  поспешили  убить
проживавших  среди  них  иудеев.   Подобно   тому,   как   прежде   они   из
подозрительности созвали раз иудеев на собрание в гимнасий, они решили,  что
и теперь, назначив такое же  собрание,  им  легче  всего  будет  осуществить
задуманный план.  Они  только  боялись  своих  жен,  которые,  за  немногими
исключениями,  все  преданы  были  иудейской  вере.  Они  поэтому  тщательно
скрывали от них этот план, напали на стеснившихся на маленьком  пространстве
десять тысяч невооруженных иудеев  и  вырезали  их  всех  за  один  час,  не
подвергаясь сами никакой опасности.

     3. Когда преследователи Цестия возвратились  в  Иерусалим,  они  частью
силой, частью убеждением заставили перейти на свою сторону находившихся  еще
в городе римских друзей и  назначили  собрание  в  храме  с  целью  избрания
несколысих полководцев для ведения войны. Избраны были Иосиф, сын Гориона, и
первосвященник Анан с безграничной властью над городом и особым  полномочием
вновь исправить городские стены. Сына Симона, Элеазара, хотя он имел в своих
руках отнятую у римлян добычу, похищенные у Цестия деныи, а равно  и  другие
государственные суммы, они все-таки не хотели поставить во главе  правления,
так как они видели в нем властолюбивого человека,  а  преданные  ему  зелоты
вели  себя,  как  его  телохранители.  Немного  спустя,  однако,  недостаток
денежных средств и обворожительность Элеазара довели народ до того,  что  он
подчинился ему как верховному повелителю.

     4. Для Идумеи они избрали других полководцев, а  именно:  Иисуса,  сына
Сапфия -  одного  из  первосвященников,  и  Элеазара,  сына  первосвященника
Анания. Прежнего идумейского начальника Нигра (по  прозвищу  Перейский,  так
как он происходил из лежавшей по  ту  сторону  Иордана  области  Переи)  они
подчинили власти только что названных лиц. Остальная часть  страны  тоже  не
была забыта: в Иерихон  послан  был  в  качестве  военачальника  Иосиф,  сын
Симона,в Перею - Манассия; в  округ  Фамны  -  ессей  Иоанн,  которому  были
подчинены также Лидда, Иоппия и Эммаус.  Начальство  над  округами  Гофны  и
Акрабатины получили Иоанн, сын Анания; над обеими частями Галилеи Иосиф, сын
Маттафии; к его же области была причислена Гамала - сильнейший город  в  том
краю.

     5. Каждый из остальных начальников управлял вверенной ему  областью  по
своему личному усмотрению. Иосиф же, по прибытии в Галилею, старался главным
образом обеспечить себе прежде всего расположение населения в том убеждении,
что на этом пути он больше всего будет успевать даже при том  условии,  если
счастье не будет ему сопутствовать. Он понял, что сильных  он  привлечет  на
свою сторону, если  будет  делить  с  ними  власть,  простую  массу  -  если
главнейшие мероприятия  он  будет  осуществлять  через  коренных  жителей  и
популярных среди населения лиц. В этих видах он избрал семьдесят старейших и
почтеннейших мужей и поручил  им  управление  всей  Галилеей;  в  каждом  же
отдельном городе он  организовал  судебные  учреждения  из  семи  судей  для
незначительных тяжб, в то время, как более важные дела и уголовные  процессы
подлежали ведению самого Иосифа и упомянутых семидесяти.

     6.  Упорядочив  таким  образом  юридические  отношения  в  общинах,  он
приступил к мерам  для  ограждения  внешней  их  безопасности.  Так  как  он
предвидел  нападение  римлян  на  Галилею,  то  укрепил  подходящие   места:
Иотапату,  Вирсаву,  Селамин,  кроме  того,  Кафарекхон,  Яфу,  Сигон,   так
называемую Итавирийскую гору, Тарихею и Тивериаду. Далее  он  обвел  окопами
пещеры на берегу Генисаретского озера в так называемой Нижней Галилее,  а  в
Верхней Галилее - Ахаварскую скалу,Сеф, Ямниф и Мероф. В Гавлане он укрепил:
Селевкию, Согануи Гамалу; только сепфорийцам он предоставил самим  обстроить
свои стены, так как нашел их снабженными деньгами и  вполне  расположенными,
по собственному побуждению, к войне. Гисхалуточно таким же  образом  укрепил
на свой собственный счет Иоанн, сын Леви, по  приказанию  Иосифа.  В  других
работах по  возведению  укреплений  он  сам  участвовал,  оказывая  им  свое
содействие или непосредственно руководя ими. Кроме того, он набрал в Галилее
войско из более чем ста тысяч молодых людей и снабдил их старым оружием, как
только можно было его собрать.

     7. Убежден