раскаяния соединятея вновь. Но Веспасиан возразил, что они жестоко ошибаются
относительно того, что нужно делать, если, игнорируя опасность, желают,  как
на сцене, показать свою  личную  храбрость  и  силу  своего  оружия,  но  не
обращают внимания на то, что полезно и безопасно. "Если, - продолжал  он,  -
вы сейчас нагрянете на город, то этим самым вы вызовете примирение  в  среде
врагов и обратите против нас их еще не надломленную силу;  если  же  вы  еще
подождете,  то  число  врагов  уменьшится,  -  так  как  их  будет  пожирать
внутренняя война. Лучший полководец, чем я, это Бог, который без  напряжения
сил с нашей стороны хочет отдать иудеев в  руки  римлян  и  подарить  нашему
войску победу, не связанную с опастностью. В то время как враги  губят  себя
своими собственными руками и терзаются самым страшным  злом  -  междоусобной
войной, - нам лучше всего остаться спокойными зрителями этих  ужасов,  а  не
завязывать битвы с людьми, ищущими смерти, беснующимися  так  неистово  друг
против друга. Если же кто  скажет,  что  блеск  победы  без  борьбы  слишком
бледен, то пусть знает, что достигнуть цели в тишине полезнее, чем  испытать
изменчивое счастье оружия. Ибо столько же  славы,  сколько  боевые  подвиги,
приносят  самообладание  и  обдуманность,   когда   последними   достигаются
результаты первых. В то время, когда враг сам  себя  ослабляет,  мое  войско
будет отдыхать от военных трудов и еще больше окрепнет. Помимо этого, теперь
не может быть и  речи  о  блестящей  победе,  ибо  иудеи  не  заняты  теперь
заготовлением оружия, сооружением укреплений или стягиванием вспомогательных
войск, так чтобы полученная ими отсрочка могла бы считаться в ущерб  нам,  -
нет!  Терзаемым  междоусобной  войной  и  внутренними  распрями,  им  теперь
приходится каждый день  переносить  гораздо  больше,  чем  мы  могли  бы  им
причинить, нападая на  них  и  держа  их  в  наших  тисках.  Итак,  в  видах
безопасности, разумнее всего  людей,  пожирающих  друг  друга,  предоставить
самим себе. Но и с точки зрения славы,  доставляемой  победами,  не  следует
нападать на  потрясаемое  внутренними  болезнями  государство,  в  противном
случае будут иметь полное основание сказать, что мы обязаны победой не  себе
самим, а раздвоенности неприятеля".

     3.  Военачальники  согласились   с   мнением   Веспасиана,   и   вскоре
обнаружилось, как верно  видел  глаз  полководца;  ибо  каждый  день  начали
прибывать массы перебежчиков, спасавшихся  от  зелотов.  Хотя  бегство  было
затруднительно, так как  последние  обложили  все  выходы  города  стражами,
убивавшими всякого приближавшегося, как перебежчика к римлянам, - однако кто
давал деныи, того пропускали; только тот, кто ничего недавал, был  изменник.
Поэтому-то истреблялись только бедняки, между тем  как  состоятельные  могли
выкупать свое бегство. На больших дорогах громоздились повсюду кучи  трупов;
многие  поэтому,  искавшие  средства  к  бегству,  возвращались   в   город,
предпочитая умереть там, так как  надежда  на  погребение  делала  смерть  в
родном городе менее ужасной. Но зелоты были так бесчеловечны, что  одинаково
лишали погребения как убитых на дорогих, так и замученных  в  городе,  точно
они обязались вместе с  отечественными  законами  попирать  также  и  законы
природы и наряду с преступлениями против людей издеваться еще над божеством,
- они оставляли тела мертвых гнить на солнце. Кто похоронил одного из  своих
близких, тот был наравне с перебежчиками наказан смертью; и кто только хотел
совершить над другим обряд погребения, тому угрожала опасность  самому  быть
лишенным его. Словом, ни одно из лучших чувств не было в те  несчастные  дни
так окончательно убито, как чувство жалости. То, что должно было  возбуждать
сожаление, служило только поводом к ожесточению изуверов; от живых  их  гнев
переходил на убитых, а от мертвых опять на живых.  Такой  неимоверный  страх
овладел всеми, что уцелевшие  считали  блаженными  низведенных  раньше,  как
людей, обретших покой, а томившиеся в заточении считали  даже  непогребенных
счастливее себя  самих.  Все  человеческие  права  зелоты  попирали  ногами,
божественное они осмеивали, а  над  словами  пророков  издевались,  как  над
пустой болтовней. Пророки много вещали о добродетели и пороках;  зелоты  же,
презирая их учение, сами способствовали исполнению их пророчества над  своим
отечеством. Существовало именно древнее  предсказание  мудрецов,  что  город
тогда будет завоеван и Святая Святых сделается добычей пламени,  как  только
вспыхнут волнения и руки граждан  осквернят  Богом  освященные  места.  Хотя
зелоты в общем верили в это пророчество, тем не менее они сами сделались его
исполнителями.

        "ГЛАВА СЕДЬМАЯ"
     Стремление Иоанна к тирании. - Злодеяние зелотов в Масаде. Взятие
     Веспасианом Гадары. - Успехи Плацида.

     1. Иоанн, мечтавший уже о роли тирана, считал ниже  своего  достоинства
ограничиться той же честью, какой пользовались его товарищи. Ввиду этого  он
пользовался каждым случаем, чтобы всякий раз привлекать на свою  сторону  по
нескольку человек из самых худших, и таким образом все больше и больше делал
себя независимым от своей партии. Так как он всегда отказывался повиноваться
решениям других, а свои собственные объявлял  повелительным  тоном  в  форме
приказов, то нельзя было больше  сомневаться  в  том,  что  он  стремится  к
единовластию.  И  все-таки  ему  подчинялись:  одни  из  страха,  другие  из
привязанности (ибо он мастерски умел пугем коварства и обмана вербовать себе
приверженцев), многие же потому,  что  они  в  интересах  своей  собственной
безопасности желали, чтобы ответственность за предыдущие насилия  падала  не
на многих, а на одного человека. Кроме того, давала  ему  много  поклонников
его отважная решимость во всех делах. Тем не менее осталось еще значительное
число его противников, руководимых отчасти завистью  и  считавших  для  себя
гнетом повиновение человеку, которого они до сих пор  считали  себе  равным;
преимущественно же отталкивали их от него  опасения  сосредоточия  власти  в
одних руках. Они заранее предвидели, что раз он получит власть  в  руки,  то
уже не так легко даст себя ниспровергнуть,  и  что  тогда  он  воспользуется
также противодействием, оказанным ими до сих пор, как  поводом  к  жестокому
обращению с ними самими. Наконец, каждый из них был  готов  скорее  испытать
самую отчаянную борьбу, чем дать себя добровольно  поработить.  Иоанн  же  в
присоединившейся к нему партии господствовал как царь. Друг против друга они
расставили повсюду караулы, хотя  не  пускали  в  ход  оружия;  если  стычки
происходили, то они были незначительными. Тем бес- пощаднее была их борьба с
народом, у которого каждая партия наперебой старалась  захватить  как  можно
больше добычи. Таким образом, город терзался теперь  тремя  самыми  ужасными
бичами: войной, властью тиранов и партийной борьбой.  Война  извне  являлась
уже для  жителей  легчайшим  бедствием  в  сравнении  с  другими.  А  потому
естественно было, что многие бежали от своих собственных  соотечественников,
бежали к чужим и у римлян искали спасения, которого они не могли ожидать  от
своих соплеменников.

     2. Еще четвертое  бедствие  стряслось  над  народом  на  его  погибель.
Невдалеке  от  Иерусалима   существовала   чрезвычайно   сильная   крепость,
воздвигнутая прежними царями для сокрытия своих сокровищ в  опасное  военное
время, а также для личной безопасности; она называлась Масадой и  находилась
в руках так называемых сикариев, которые, обузданные страхом, не пускались в
дальние набеги, а грабили только ближайшие  окрестности,  ограничиваясь  при
этом лишь захватами съестных припасов. Теперь  же,  когда  оии  узнали,  что
римское войско стоит неподвижно, а иудеи в Иерусалиме раздвоены между  собой
борьбой, лартий и деспотической властью,  они  отважились  на  более  смелые
предприятия.  В  праздник  опресноков,  установленный   иудеями   в   память
освобождения от египетского  рабства  и  возвращения  в  свою  отечественную
страну, они незаметно от тех, которые могли бы воспре- пятствовать им, вышли
ночью из своей крепсксти  и  напали  на  городок  по  имени  Эн-Гади,  Часть
жителей, способная к бою, была рассеяна и прогнана из города еще прежде, чем
она могла собраться и вооружиться, остальные же, слишком слабые для бегства,
женщины и дети, в числе свыше семисот, были все перебиты; затем они  начисто
ограбили дома, захватили созревший хлеб и возвратились со  своей  добычей  в
Масаду. Таким путем они разграбили все деревни  вокруг  крепости  и  дальние
окрестности; каждый день число их значительно усиливалось притоком  со  всех
сторон таких же  нравственно  погибших  людей.  И  в  других  частях  Иудеи,
пользовавшихся до сих  пор  покоем,  настали  разбойничьи  беспорядки.  Если
важнейшая часть тела воспалена, то вместе с ней заболевают все члены  -  так
было и здесь: распри и анархия  в  Иерусалиме  дали  возможность  злодеям  в
провинции  безнаказанно  совершать  разбой.  Покончив  с   деревнями   своих
соотечественников, оии собрались в уединенной местности, скрепили свой  союз
клятвами и образовали полчища, которые если и уступали в численности военным
отрядам, зато были сильнее разбойничьих шаек, и  тогда  начали  нападать  на
святые места и города. Если и случалось, что они сами  терпели  от  тех,  на
которых нападали, как это бывает с захваченными в сражении,  зато  в  других
случаях  они  предупреждали  их  месть  и  на   разбойничий   манер   быстро
рассеивались, унося с собою  добычу.  Не  осталось  ни  одной  части  Иудеи,
которой не грозила та же гибельная участь, как ее славной столице.

     3. Это было  сообщено  Веспасиану  перебежчиками.  Ибо  хотя  мятежники
охраняли все выходы  и  убивали  всякого,  каким  бы  то  ни  было  способом
подходившего к ним, все же попадались и  такие,  которые  пробирались  мимо,
прибегали к римлянам и силились скло- нить полководца  поспешить  на  помощь
городу и спасти остаток  народа,  который,  как  они  рассказывали,  большей
частью истребляется именно за склонность его к римлянам, а находящиеся еще в
живых по той же причине подвержены также опасности. Проникнутый  жалостью  к
их страданиям, Веспасиан поднялся, как казалось,  для  того,  чтобы  осадить
Иеру- салим, на самом же деле он имел в виду воздержаться пока от осады, ибо
перед этим он должен был покорить все, еще не завоеванное, чтобы не оставить
в тылу ничего, могущего помешать осаде. Поэтому  он  прежде  всего  двинулся
против Гадары - хорошо укрепленного главного города Переи - и вступил в  нее
в 4-й день месяца дистра. Ибо знаменитейшие граждане этого города  тайно  от
мятежников послали  к  нему  уполномоченных  с  обещанием  передачи  города.
Желание мира и сохранения своего состояния побудили их на этот шаг, так  как
город был населен многими богатыми  людьми.  Об  этом  посольстве  противная
партия ничего не подозревала и узнала о нем только  тогда,  когда  Веспасиан
был уже совсем близко к городу. Отстаивать последний собственными силами они
считали себя слишком слабыми, так  как  они  уступали  в  числе  даже  своим
противникам в городе, а тут еще римля- не стояли  невдалеке  -  они  поэтому
решились бежать. Но сделать это без кровопролития и не отомстив  кому-нибудь
виновному они считали бесславным. Ввиду этого они схватили  в  плен  Долеса,
признававшегося инициатором посольства и бывшего, кроме того; по своему сану
и происхождению первым человеком в городе, умертвили его и тогда  бежали  из
города, выместив еще свою свирепую злобу  на  теле  убитого.  Когда  римское
войско подступило, гадаряне встретили Веспасиана  благословениями,  принесли
ему присягу в верности и получили он него гарнизон из конницы и  пехоты  для
защиты от дальнейших нападений беглецов. Стену они,  не  выжидая  требования
римлян, сами разрушили для того, чтобы воочию убедить римлян в  своем  самой
миролюбивом настроении и  чтобы  отнять  у  желающих  войны  всякую  к  тому
возможность.

     4. Против бежавших из Гадары Веспасиан послал Плацида с 500  всадниками
и 3000 пехотинцами, между тем как сам  с  остальным  войском  возвратился  в
Кесарию. Когда беглецы вдруг увидели преследующих их всадников, они,  прежде
чем вступить в бой, стеснились все в  деревню,  называвшуюся  Бетеннабрином.
Здесь они нашли значительное число молодых людей, которых частью  по  доброй
воле последних, частью и  насильно  вооружили  и  затем  по  безумию  своему
сделали вылазку иротив отрядов Плацида.  При  первом  их  натиске  последние
несколько отступили назад, желая таким образом отвлечь их подальше от стены.
Заманив их на выгодную для себя позицию, они оцепили их кругом и  пустили  в
ход против них копья: всадники отрезали путь  пытавшимся  бежать,  а  пехота
производила опустошение в рядах сражавшихся. Иудеям же ничего не оставалось,
как погибнуть в отчаянной, непосильной борьбе; они не могли ни прорвать цепь
римлян, ни сразить их своими стрелами, так как  те  стали  тесно  сомкнутыми
рядами, прикрываемые своими  доспехами,  точно  стеной;  сами  они  же  были
поражаемы стрелами  неприятеля  и,  как  дикие  звери,  бросились  навстречу
смертоносному мечу. Так падали они - одни от ударов, нанесенных им  спереди,
другие от обгонявших их всадников.

     5. Главное стремление Плацида  состояло  в  том,  чтобы  преградить  им
бегство  в  деревню.  Он  поэтому  каждый  раз  устремлялся  в  ту  сторону,
поворачивал  назад,  беспрерывно  поддерживал  стрельбу,   которой   поражал
приближавшихся, и удерживал натиск отдаленных. В конце,  однако,  храбрейшие
силой пробились до самой стены. Стражи не знали,  что  им  делать;  с  одной
стороны, им было тяжело не впускать гадарян из-за своих собственных людей; с
друтой же стороны, они боялись, что если примут их,  то  погибнут  вместе  с
ними. Это, действительно, и случилось. Римские всадники  едва  не  вторглись
вместе с преследуемыми, стеснившимися у стены. Однако осажденным удалось еще
запереть перед ними ворота. Плацид был вынужден идти на  приступ  и,  храбро
сражаясь до вечера, получил  в  свою  власть  стену  и  обитателей  деревни.
Праздная масса была уничтожена; более знатные бежали;  дома  были  ограблены
солдатами, а деревня сожжена. Обратившиеся в  бегство  увлекли  за  собой  и
население окрестных деревень и повсюду распространяли панику,  преувеличивая
свое  собственное  поражение  и  распуская  молву,  что  вся  римская  армия
находится на ходу. Многочисленными толпами они стремились  к  Иерихону,  ибо
город этот, сильный своими укреплениями и огромной  численностью  населения,
еще твердо надеялся на свое собственное спасение. Плацид, опираясь на  своих
всадников и сопровождавшее его до сих  пор  счастье,  следовал  за  ними  по
стопам до самого Иордана и на ходу  убивал  всех,  кого  догонял.  Достигнув
реки, они всю массу стеснили к берегу  и,  так  как  быстрое  течение  реки,
разлившейся  от  дождей  и  сделавшейся  поэтому  непроходимой,  лишало   их
возможности переправы, выстроился против них  в  боевом  порядке.  Со  своей
стороны, иудеи, не находя исхода в бегстве, вынуждены были вступить в битву.
Они растянулись по берегу в очень длинную линию и в этом положении выдержали
стрельбу и набег  всадников,  которые,  врубившись  в  неприятельские  ряды,
многих загнали в реку. Пятнадцать тысяч человек пало от  меча,  а  загнанных
силой в реку было бесчисленное множество. Пленено было две тысячи двести  и,
кроме того, захвачена была очень богатая добыча, состоявшая из ослов,  овец,
верблюдов и рогатого скота.

     6. Это поражение не  уступало,  правда,  предыдущим,  но  оно  казалось
иудеям еще более гибельным,  потому  что  не  только  вся  местность,  через
которую они бежали, была полна  крови,  и  не  только  Иордан  был  запружен
телами, но и Асфальтовое озеро было полно тру- пов, массами  снесенных  туда
течением реки. Плацид, пользуясь своим счастьем, выступил  против  небольших
городов и деревень в окрестностях, покорил  Авилу,  Юлиаду,  Бесимот  и  все
населенные пункты до Асфальтового озера. Перебежчиков, способных к  бою,  он
оставлял в каждом покоренном пункте в качестве гарнизонов. Затем он отправил
своих солдат в лодках для уничтожения остатков иудеев, бежавших в озеро. Вся
Перея до Махера добровольно сдалась или была завоевана.

        "ГЛАВА ВОСЬМАЯ"
     Веспасиан, узнав о волнениях в Галлии, спешит окончить войну с
     иудеями. - Описание Иерихона и Большой долины, а также Асфальтового
     озера.

     1. Между тем были получены известия о волнениях в Галлии и о  том,  что
Виндекс с туземными предводителями отпал от Нерона, как об этом более  точно
описано другими. Эти известия побудили  Веспасиана  поспешить  с  окончанием
войны, ибо он уже прозревал будущие междоусобицы и опасное  положение  всего
государства и думал, что в состоянии будет освободить Италию от ужасов, если
раньше водворит мир на  Востоке.  В  течение  зимы  он  обеспечил  за  собой
покоренные города и деревни тем, что расположил в них гарнизоны  и  поставил
первые под власть центурионов, а последние - декурионов. В то же самое время
он приказал вновь отстроить разрушенные города и деревни. С началом же весны
он во главе большей части своего войска выступил из Кесарии  в  Антипатриду,
где в продолжение двух дней приводил в порядок городские дела, а  на  третий
поднялся, чтобы огнем и мечом опустошить  вокруг  лежащие  местности.  После
завоевания Озинитской топархии он пошел на Лидду и Ямнию,  покорил  и  ту  и
другую, населил их  жителями  раньше  перешедших  к  нему  городов,  которые
казались ему подходящими для этого, и прибыл в Эммаус. Отрезав  на-  селению
этого города бегство в столицу, он построил здесь сильно укрепленный лагерь,
в  котором  оставил  пятый  легион,  а  с  остальным  войском   двинулся   в
Бетлептефитскую топархию. Последнюю, равно как и примыкавшую к нему область,
он опустошил огнем, приказал тогда построить укрепления в Идумее, на удобных
местах, взял две деревни в сердце Идумеи - Бетарис и Кефартобус,  где  свыше
десяти тысяч жителей уничтожил, больше тысячи забрал в плен, остальную массу
разогнал и оставил на месте значительную часть  войска,  которое  опустошало
всю горную страну кругом. Сам Веспасиан с  остатками  войска  возвратился  в
Эммаус, откуда он через Самарию и мимо так называемого  Неаполиса  или,  как
его туземцы называют, Маборф, прибыл в Корею на второй день  дайсия,  разбил
здесь лагерь, а на следующий день достиг Иерихона. Здесь  с  ним  соединился
один из военачальников, Траян, с его отрядами, приведенными им из Переи, так
как весь заиорданский край был уже завоеван.

     2. Большая часть жителей  Иерихона,  не  дождавшись  нападения  римлян,
бежала в лежащие рядом с Иерусалимом горы. Оставшиеся,  которых  было  также
немало, были истреблены,  и  город,  таким  образом,  опустел.  Сам  Иерихон
расположен  в  долине,  над  которой  возвышаются   обнаженные   от   всякой
растительности горные кряжи, тянущиеся на значительную длину:  к  северу  до
окрестностей Скифополиса, а к югу до  того  места,  где  в  древности  стоял
Содом, и до берега Асфальтового озера. На всем  своем  протяжении  горы  эти
лишены  всякой  культуры  и  вследствие   своей   бесплодности   необитаемы.
Параллельно им вдоль Иордана тянется другой горный  хребет,  начинающийся  у
Юлиады и еще севернее ее и простирающийся к югу до Соморра, на границе Петры
в Аравии. К нему принадлежит также так называемая Железная гора, упирающаяся
своей длиной  в  Моавитянскую  страну.  Земля,  заключающаяся  между  обоими
горными хребтами, называется Большой долиной и тянется от деревни Гиннабрина
до Асфальтового озера; длина ее достигает двухсот тридцати стадий, а  ширина
ста двадцати.  Посредине  она  прорезывается  Иорданом  и  имеет  два  озера
противоположной природы:  Асфальтовое  и  Тивериадское,  из  ко