и пусть теперь же обратят всю  свою  ярость
против тех, которые совершат над ними все эти ужасы.

     26. Таким образом он разделил  своих  людей  на  две  части.  Но  когда
незанятая масса жителей, женщины и дети, увидели город, как  тройным  поясом
обтянутый воинами, между тем как передовая стража все  еще  удерживала  свои
прежние позиции; когда они дальше заметили, что враги с  обнаженными  мечами
стоят уже у стенных люков, что возвышающиеся  над  городом  горы  засверкали
блеском оружия, а стрелы арабских стрелков готовы каждую  минуту  слететь  с
луков - тогда они подняли вопль, напоминавший последний надгробный плач  над
павшим городом, точно несчастье  уже  пришло  и  совершилось,  а  не  только
угрожало. Для того, чтобы женщины своим плачем не  смягчили  сердца  солдат,
Иосиф велел запереть их в домах и с угрозами приказал  им  замолчать.  После
этого он появился на выпавшем ему по жребию посту стенного люка, не  обращая
больше внимания на тех, которые по  лестницам  взбирались  на  другие  места
стены, и с напряженным нетерпением стал выжидать открытия стрельбы.

     27. В то  же  время  загремели  трубы  всех  легионов,  войско  подняло
потрясающий боевой клич и по данному сигналу раздался со  всех  сторон  залп
орудий, так что воздух помрачился. Но люди Иосифа,  помня  его  наставления,
защитили уши  от  крика  и  тела  от  выстрелов;  когда  же  наброшены  были
наступательные мосты, они ринулись  по  ним  навстречу  воинам,  прежде  чем
последние успели ступить ногой на эти мосты. В завязавшемся здесь рукопашном
бою с римлянами они совершали чудеса  силы  и  мужества,  стремясь  в  своем
безнадежном положении не уступать в храбрости менее угрожаемому  противнику.
Они не отступали от римлян до тех пор, пока  или  сами  не  падали,  или  не
поражали врага. Но так как иудеи, уставая от непрерывной  борьбы,  не  могли
пополняться свежими силами, в то время когда ослабевавшие римляне каждый раз
сменялись новыми отрядами и на место отбитых сейчас же выступали другие,  то
последним  удалось,  ободряя  друг  друга  боевыми  кликами,  сплачиваясь  в
сомкнутые  ряды,  прикрываясь  сверху   своими   щитами,   образовать   одну
непроницаемую массу. Всей фалангой, точно они  срослись  в  одно  тело,  они
оттеснили иудеев назад и были уже близки к тому, чтобы взобраться на стену.

     28.  В  эту  страшную  минуту  Иосифа   надоумила   нужда   (прекрасная
изобретательница, когда отчаяние изощряет  находчивость  человека)  лить  на
прикрытых щитами солдат кипящее  масло.  Многие  из  его  людей  имели  этот
материал под руками в больших  количествах,  словно  они  запаслись  им  еще
заранее, и со всех сторон полили его на римлян, швыряя в них также и  горячо
накаленную посуду. Это обожгло римлян и привело их в смятение; под  ужасными
мучениями они падали вниз со  стены,  ибо  масло  и  под  вооружением  легко
протекало по всему телу от головы до пят и обжигало кожу, как пламя, так как
масло по природе своей быстро нагревается и благодаря содержимому в нем жиру
медленно остывает. Обтянутые своими панцирями и шлемами,  римляне  не  могли
освободиться от жгучего масла; прыгая  и  корчась  от  боли,  они  падали  с
мостов;  те,  которые  бежали  назад,  сталкиваясь  с   напиравшими   вперед
товарищами, были легко побеждены поражавшими их с тыла иудеями.

     29. Римлян в их несчастье не покидала, однако,  сила,  точно  так,  как
иудеев находчивость. Видя перед собой ужасные страдания облитых, они тем  не
менее теснились вперед против  обливавших  их  иудеев,  и  каждый  проклинал
предшествовавшего ему в строю, мешавшего ему развернуть свои силы. Иудеи, со
своей стороны, чтобы удержать этот новый натиск, прибегли к другой хитрости:
они высыпали  на  доски  сваренное  греческое  сено,  по  которому  римляне,
скользя, скатывались вниз.  Ни  те,  которые  отступали  назад,  ни  другие,
которые  стремились  вперед,  не  могли  удержаться  на  ногах,   но   одни,
отброшенные назад на мосты, были растоптаны, а друтие в большом числе падали
вниз на вал и здесь были расстреляны иудеями, так как последние при  падении
римлян освободились от  рукопашного  боя  и  могли  теперь  употребить  свои
стрелы. К вечеру полководец приказал солдатам, сильно пострадавшим во  время
штурма, прекратить битву. Немало легло  в  этой  битве  и  еще  больше  было
ранено; из иотапатцев пало мертвыми шесть человек, а унесено  раненых  свыше
300. Это сражение произошло на двадцатый день десия.

     30. Когда Веспасиан, ввиду понесенного поражения,  хотел  утешить  свое
войско, он нашел его страшно озлобленным и нуждающимся не в ободрении,  а  в
новом деле. Он велел поэтому еще выше поднять валы и воздвигнуть три  башни,
вышиной в 50 футов каждая, и обить их со всех сторон железом для того, чтобы
они были огнеупорны и вследствие своей собственной  тяжести  устойчивы.  Эти
башни он построил на насыпи и поместил на  них  копьеметателей,  стрелков  и
более легкие метательные машины, к  тому  же  еще  и  сильнейших  пращников.
Скрываемые от глаз иудеев вышиной и  брустверами  башен,  римляне  со  своей
стороны могли все-таки видеть тех, которые стояли на стене,  и  поражать  их
стрелами. Иудеи же, не имея возможности спасаться от летевших сверху стрел и
защищаться от невидимых врагов, видя также, что с  ручными  стрелами  они  с
трудом достигают высоты башен и не могут сжечь их стены, обложенные железом,
бросили стену и делали вылазки против  тех,  которые  шли  на  приступ.  Так
держались иотапатцы. Ежедневно многие из них погибали. Не  имея  возможности
вредить неприятелю, они должны  были  ограничиваться  тем,  что  с  большими
жертвами удерживали его подальше от себя.

     31. В те дни Веспасиан отрядил начальника десятого легиона, Траяна,  во
главе 1000 всадников и 2000 пехотного войска против  соседнего  с  Иотапатой
города Яфы, который, ободряемый неожиданным сопротивлением иотапатцев, также
примкнул к восстанию. Траян нашел город трудно  поборимым,  так  как,  кроме
природных укреплений местности, он был защищен двойной стеной; но видя,  что
жители идут ему навстречу в боевом порядке, он вступил  с  ними  в  битву  и
обратил их в бегство после лишь краткого сопротивления, оказанного ими.  Они
устремились за первую городскую стену;  римляне  же,  преследовавшие  их  по
пятам, ворвались вместе с ними; они хотели бежать дальше, за  вторую  стену,
но их же сограждане заперли перед ними ворота для того, чтобы вместе с  ними
не вторглись также и римляне. Бог как будто сам на  радость  римлянам  вверг
галилеян в такое несчастье, отдав всю массу народа, оттолкнутую собственными
руками сограждан, на заклание кровожадному врагу. Стесненные густыми кучками
у ворот, громко обзывая по имени караулыциков, они с мольбой на устах падали
под мечами римлян. Первую стену заперли враги, вторую их  же  сограждане,  и
так, скученные между двумя обводными стенами, многие закалывали друг друга и
сами себя,  но  бесчисленное  множество  пало  от  рук  римлян,  прежде  чем
кто-нибудь мог подумать об обороне, ибо,  кроме  страха  перед  врагами,  их
поразила еще измена своих друзей. Они умирали, проклиная не римлян, а  своих
же собратьев. Так легли мертвыми на месте 12 000 человек. Полагая, что город
лишился теперь всего своего ратного войска и что оставшиеся в нем из  страха
ничего не предпримут, Траян отложил взятие города для полководца и  отправил
послов к Веспасиану с просьбой  послать  своего  сына  Тита  для  довершения
победы. Веспасиан полагал, однако, что предстоит еще борьба,  и  дал  своему
сыну отряд из 500 конных и  1000  пеших  солдат.  Тит  послушно  двинулся  к
городу, выстроил свое войско в боевой порядок и, поручив Траяну команду  над
левым крылом, сам во главе правого крыла открыл наступление.  Когда  солдаты
со всех сторон приставили лестницы к стене, галилеяне после краткой  обороны
отступили от нее. Люди Тита вскочили на стены  и  быстро  заняли  город.  Но
внутри последнего им пришлось еще выдержать ожесточенный бой  с  иудеями:  в
тесных улицах бросилась им навстречу самая сильная  часть  населения,  в  то
время как женщины из домов бросали все, что им попадалось в руки, на  головы
римлян; шесть часов длилось их  сопротивление;  но  когда  пали  все  бойцы,
остальная масса народа на открытых местах и в домах была уничтожена, стар  и
млад без различия, и никто из мужского пола не был пощажен,  за  исключением
бессловесных детей, которые вместе с  женщинами  были  обращены  в  рабство.
Число убитых в городе и в предшествовавшей битве достигало до 15 000,  число
пленников - 2130. Это  поражение  галилеяне  потерпели  25-го  числа  месяца
десия.

     32. Самаритяне также не избежали  несчастья.  Они  собрались  на  свято
почитаемую ими гору Гаризим и оставались здесь хотя в покое, но в самом этом
соединении и в самом их поведении  было  уже  нечто,  вызывающее  на  войну.
Поражение их соседей не отрезвило их: невзирая  на  свои  слабые  силы,  они
вздумали поспорить со счастьем римлян и нетерпеливо ждали случая.  К  мятежу
Веспасиан счел самым благоразумным предупредить всякое движение с их стороны
и подавить их мятежнические стремления. Ибо  хотя  во  всей  Самарии  кругом
находились римские гарнизоны,  тем  не  менее  огромное  число  и  поведение
собравшихся на горе должно было вызвать опасения. Он отправил поэтому против
них предводителя пятого легиона Цереалия с 600  всадниками  и  3000  пехоты.
Взобраться на гору и вступить в битву  с  находившимся  наверху  неприятелем
Цереалий, ввиду многочисленноста последнего, считал неразумным; вместо этого
он оцепил подошву горы своими отрядами со всех сторон и наблюдал за ним весь
день. Самаритяне  терпели  от  недостатка  воды,  как  раз  день  тогда  был
неимоверно жаркий; некоторые еще в тот же день умерли от  жажды,  а  многие,
предпочитая рабство такой мучительной  смерти,  перешли  к  римлянам.  Когда
Цереалий узнал от них, что и  оставшиеся  наверху  совершенно  изнемогли  от
своих страданий, он поднялся на  гору  и  выстроил  отряд  кругом,  заключив
неприятелей в  середину.  Вначале  он  их  вызывал  на  добровольную  сдачу,
уговаривал их не губить самих себя и обещал  вместе  с  тем  пощадить  жизнь
тому, кто положит оружие. Но видя, что  его  слова  не  производят  никакого
впечатления, он напал на них и приказал истребить всю толпу, в  общем  числе
11 600 человек. Это совершилось в 27-й день месяца  десия.  Так  несчастливо
окончили самаритяне.

     33. Между тем как  иотапатцы  против  ожидания  все  еще  держались  и,
несмотря на все ужасы осады, оставались  твердыми,  валы  римлян  превысили,
наконец, на 47-й день городскую стену.  Тогда,  в  тот  же  день,  пришел  к
Веспасиану перебежчик, который представил  ему,  как  слабы  и  малочисленны
осажденные  и  как  они,   изнуренные   от   постоянного   бодрствования   и
беспрестанной  борьбы,  не  могут  противостоять  энергичному   наступлению.
"Хитростью, - продолжал перебежчик, - если к ней прибегнуть, было  бы  легко
овладеть ими, ибо после целой ночи  бодрствования,  когда  они  рассчитывают
найти отдых от своих бедствий и  утренний  сон  сомкнет  глаза  истомленных,
тогда погрузятся в глубокий сон также и часовые" - вот этот час он советовал
избрать для нападения. Веспасиан, собственно, не  доверял  перебежчику,  так
как он знал взаимную верность иудеев и видел, как равнодушно они относятся к
наказаниям. Ибо раз уже был случай, что  пойманный  иотапатец  выдержал  все
ужасы пытки, принял, улыбаясь, мученическую смерть на кресте, но не проронил
пристававшим к нему с огнем врагам ни единого слова о  внутреннем  положении
города. Однако искренний тон его показаний внушал доверие к этому изменнику;
Веспасиан подумал, - быть может, он и в самом деле говорил правду, во всяком
случае, если в этом кроется коварство,  то  оно  не  может  иметь  для  него
особенно пагубных последствий. Ввиду этого он, отдав перебежчика под стражу,
приказал войску приготовиться к штурму.

     34. В указанный час  римляне  неслышно  приблизились  к  стене.  Тит  с
трибуном Домицием Сабином и некоторыми воинами из пятого и десятого легионов
первые взошли на нее. Убив часовых, они тихо заняли  город.  Вслед  за  ними
трибун Секст Цереалий и Плацид ввели в  город  свои  войска.  Крепость  была
занята, враг стоял посреди города, и уже утро настало, а осаждаемые все  еще
ничего не подозревали; большая часть жителей была  обессилена  усталостью  и
сном. Густой туман, спустившийся над городом как  раз  в  то  утро,  омрачал
глаза тех, которые просыпались; и лишь тогда, когда  все  войско  входило  в
город, они поднялись - поднялись для того, чтобы увидеть  свое  несчастье  и
уже под смертельными ударами неприятельского меча убедиться в действительном
покорении города. Римляне, помня свои страдания во  время  осады,  не  знали
теперь ни жалости, ни пощады: они  убивали  народ,  оттесняя  его  с  крутой
крепости вниз. Неблагоприятные условия местности отняли  утех,  которые  еще
были способны к бою, всякую  возможность  самообороны:  стиснутые  на  узких
улицах, скользя на отлогих местах, они были задавлены бросившимися на них  с
крепости воинами. Это побуждало многих, даже самых отборных  солдат  Иосифа,
на самоумерщвление. Не будучи в состоянии убить хотя  бы  одного  римлянина,
они, чтобы по меньшей мере не быть убитыми неприятелем, собирались  на  краю
города и сами себя закалывали.

     35. Те из боевой стражи, которые,  при  первом  открытии  неприятеля  в
стенах города, успели спастись в одну из  северных  башен,  некоторое  время
сопротивлялись, но, окруженные, наконец, со  всех  сторон,  они  добровольно
отдали себя на заклание ворвавшимся солдатам. Римляне могли  бы  похвастать,
что конец осады не стоил им ни одной капли крови, если бы при взятии  города
не пал один центурион по имени Антоний. Он погиб благодаря измене;  один  из
скрывавшихся в пещере - таких было много - просил Антония протянуть ему руку
как залог дарования ему жизни и  чтобы  вместе  с  тем  помочь  ему  вылезть
наверх. Антоний был настолько неосторожен, что подал ему свою руку, а тот  в
это время снизу вонзил ему в подбрюшную полость копье и умертвил его.

     36. В тот день  римляне  уничтожали  только  те  массы  людей,  которые
попадались им на глаза; в следующие  же  дни  они  осматривали  все  норы  и
лазейки и преследовали скрывавшихся в пещерах и подземных ходах, не щадя при
этом людей любого  возраста  и  оставляя  в  живых  одних  только  женщин  и
младенцев; они собрали всего 1200 пленных. Общее же число убитых при  взятии
города и в предшествовавших сражениях составляло 40 000. Веспасиан  приказал
срыть город до основания и сжечь все его укрепления. Так  пала  Иотапата  на
тринадцатом году царствования Нерона в первый день месяца панема.

        "ГЛАВА ВОСЬМАЯ"
     Иосиф, выданный женщиной, решил сдаться римлянам.
     Речь его к товарищам, удерживавшим его от этого намерения.
     Разговор его с Веспасианом, когда он был приведен к нему,
     и как Веспасиан с ним поступил.

     1. Римляне же, будучи сами ожесточены против Иосифа и зная, кроме того,
что взятия его в плен сильно желал также  и  полководец,  придававший  этому
чуть ли не решающее значение для войны, разыскивали его повсюду,  как  между
мертвыми, так и во всяких потаенных  уголках  города.  Но  Иосиф,  вслед  за
взятием города,  точно  сопутствуемый  провидением,  пробрался  сквозь  ряды
неприятеля и вскочил в глубокую цистерну,  сообщавшуюся  в  одну  сторону  с
незаметной снаружи просторной пещерой, где он  нашел  сорок  знатных  людей,
снабженных припасами на более  или  менее  продолжительное  время.  Днем  он
скрывался здесь, так как все кругом было занято неприятелем; по ночам же  он
выходил наружу, чтобы отыскать путь к бегству, и выслеживал стражу;  но  так
как именно из-за него все кругом охранялось солдатами и тайное бегство  было
немыслимо, то он спускался назад  в  пещеру.  Два  дня  он  оставался  таким
образом ненайденным; на третий же день, когда была взята в плен находившаяся
с ними женщина, он был выдан  ею  римлянам.  Веспасиан  немедленно  поспешил
послать  двух  трибунов,  Павлина  и  Галликана,  чтобы   те,   обещая   ему
безопасность, склонили его к выходу из пещеры.

     2. Они пришли, упрашивали его, ручались ему за жизнь, но не  могли  его
убедить. Не кроткая манера этих послов, а опасения перед тем, что,  по  всей
вероятности, должно было его ожидать за причиненное им римлянам зло, сделали
его подозрительным: он боялся, что его вызывают только для  казни.  Наконец,
Веспасиан отправил к нему третьего посла в лице близкого знакомого Иосифа  и
давнего его друта, трибуна  Никанора.  Последний  явился  и  рассказал,  как
кротко римляне  обращаются  с  побежденными  и  как  он,  Иосиф,  вследствие
выказанной им храбрости, вызывает у  военачальников  больше  удивления,  чем
ненависти; полководец зовет его к себе не для казни - ведь завладеть  им  он
мог бы, если он даже не выйдет, - но он предпочитаетдаровать ему  жизнь  как
храброму воину. Никогда, прибавил он, Веспасиан для коварных целей не послал
бы к нему друга, чтобы прикрыть постыдное добродетелью, вероломство дружбой;
да сам он, Никанор, никогда не согласился бы прийти для того, чтобы обмануть
друга.

     3.  Так  как  и  после  просьб  Никанора  Иосиф   все   еще   оставался
нерешительным, то солдаты, придя в ярость, приготовились уже бросить огонь в
пещеру; но начальник их удержал, потому что  считал  для  себя  делом  чести
захватить Иосифа в свои руки живым, В то время, когда Никанор так настойчиво
упрашивал, а солдаты так заметно угрожали, в памяти Иосифа выступали  ночные
сны, в которых Бог открыл ему предстоящие бедствия иудеев и  будущую  судьбу
римских  императоров.  Иосиф  понимал  толкование  снов  и  умел  отгадывать
значение того, что открывается божеством в загадочной форме; вместе же с тем
он, как священник  и  происходивший  от  священнического  рода,  был  хорошо
посвящен в предсказания  священных  книг.  Охваченный  как  раз  в  тот  час
божественным  вдохновением  и  объятый  воспоминанием  о  недавних  страшных
сновидениях, он обратился с тихой молитвой к всевышнему и так сказал в своей
молитве: "Так как Ты решил смирить род иудеев, который Ты  создал,  так  как
все счастье перешло теперь к римлянам, а мою душу Ты избрал  для  откровения
будущего, то я добровольно предлагаю свою руку римлянам и остаюсь жить. Тебя
же я призываю в свидетели, что иду  к  ним  не  как  изменник,  а  как  Твой
посланник".

     4. После этого он выразил Никанору свое согласие. Но когда скрывавшиеся
вместе с ним иудеи заметили, что он уступил просьбам римдян, все  они  тесно
обступили его и воскликнули: "Тяжело будут  вопиять  против  тебя  отеческие
законы, дарованные нам самим  Богом,  который  создал  иудеям  души,  смерть
презирающие! Ты желаешь жить, Иосиф, и решаешься  смотреть  на  свет  божий,
сделавшись рабом? Как скоро забыл ты себя самого! Сколько по твоему  призыву
умерло за свободу! Слава  храбрости,  которая  тебя  окружала,  была,  таким
образом, ложью; ложью была также и слава о твоей мудрости, если ты надеешься
на милость тех, с которыми ты так упорно боролся, и если ты, будь  даже  эта
милость не сомнительна, соглашаешься принять ее из их рук! Однако  если  ты,
ослепленный счастьем римлян, забываешь сам себя, то мы должны  заботиться  о
славе отечества. Мы предлагаем тебе нашу руку  и  наш  меч:  хочешь  умереть
добровольно, то умрешь ты, как  вождь  иудеев;  если  же  недобровольно,  то
умрешь, как изменник!" С этими словами они обнажили мечи и грозили  заколоть
его в случае, если он сдастся римлянам.

     5. Боясь насилия над собой, но убежденный вместе с тем, что он совершит
измену против божественного повеления, если умрет  до  возвещения  сделанных
ему откровений, Иосиф в своем безысходном  положении  пытался  урезонить  их
довода