й важности, которую эта организация приобретает также и 
в Германии, было бы, по нашему мнению, безусловно необходимо напомнить о ней в 
программе и по возможности отвести ей определенное место в партийной организации. 

Вот что сделали наши в угоду лассальянцам. А чем поступились те? Тем, что в 
программе фигурирует куча довольно путаных, чисто демократических требований, из 
коих некоторые являются просто предметами моды, как например, “народное 
законодательство”, которое существует в Швейцарии и приносит там больше вреда, 
чем пользы, если вообще что-нибудь приносит. “Управление через посредство народа” 
еще имело бы какой-нибудь смысл. Отсутствует также первое условие всякой свободы 
— ответственность всех чиновников за все свои служебные действия по отношению к 
любому из граждан перед обыкновенными судами и по общему праву. О том, что такие 
требования, как свобода науки, свобода совести, фигурируют во всякой либеральной 
буржуазной программе и здесь выглядят несколько странно, я распространяться не 
стану. 

Свободное народное государство превратилось в свободное государство. По 
грамматическому смыслу этих слов, свободное государство есть такое, в котором 
государство свободно по отношению к своим гражданам, т. е. государство с 
деспотическим правительством. Следовало бы бросить всю эту болтовню о 
государстве, особенно после Коммуны, которая не была уже государством в 
собственном смысле слова. “Народным государством” анархисты кололи нам глаза 
более чем достаточно, хотя уже сочинение Маркса против Прудона, а затем “Коммунистический 
манифест” (24) говорят прямо, что с введением социалистического общественного 
строя государство само собой распускается [sich auflost] и исчезает. Так как 
государство есть лишь преходящее учреждение, которым приходится пользоваться в 
борьбе, в революции, чтобы насильственно подавить своих противников, то говорить 
о свободном народном государстве есть чистая бессмыслица: пока пролетариат еще 
нуждается в государстве, он нуждается в нем не в интересах свободы, а в 
интересах подавления своих противников, а когда становится возможным говорить о 
свободе, тогда государство как таковое перестает существовать. Мы предложили бы 
поэтому поставить везде вместо слова “государство” слово “община” [Gemeinwesen], 
прекрасное старое немецкое слово, соответствующее французскому слову “коммуна”. 

“Устранение всякого социального и политического неравенства” — тоже весьма 
сомнительная фраза вместо “уничтожения всех классовых различий”. Между 
отдельными странами, областями и даже местностями всегда будет существовать 
известное неравенство в жизненных условиях, которое можно будет свести до 
минимума, но никогда не удастся устранить полностью. Обитатели Альп всегда будут 
иметь другие жизненные условия, чем жители равнин. Представление о 
социалистическом обществе, как о царстве равенства, есть одностороннее 
французское представление, связанное со старым лозунгом “свободы, равенства и 
братства”,— представление, которое как определенная ступень развития было 
правомерно в свое время и на своем месте, но которое, подобно всем 
односторонностям прежних социалистических школ, теперь должно быть преодолено, 
так как оно вносит только путаницу и так как теперь найдены более точные способы 
изложения этого вопроса. Я заканчиваю, хотя почти каждое слово в этой программе, 
написанной к тому же вялым и бесцветным языком, заслуживает критики. Программа 
эта такова, что в случае, если она будет принята, Маркс и я никогда не 
согласимся примкнуть к основанной на таком фундаменте новой партии и должны 
будем очень серьезно задуматься над вопросом о том, какую позицию (также и 
публично) занять по отношению к ней. Учтите, что за границей за все и всякие 
выступления и действия германской Социал-демократической рабочей партии делают 
ответственными нас. Так Бакунин в своем сочинении “Государственность и анархия” 
делает нас ответственными за всякое необдуманное слово, сказанное или написанное 
Либкнехтом со времени основания “Demokratisches Wochenblatt”(25). Люди 
воображают, что мы отсюда командуем всем движением, тогда как Вы знаете не хуже 
меня, что мы почти никогда не вмешивались ни в малейшей мере во внутренние дела 
партии, а если и вмешивались, то только для того, чтобы по возможности исправить 
допущенные, на наш взгляд, ошибки, да и то лишь теоретические. Но Вы сами 
поймете, что эта программа образует поворотный пункт, который очень легко может 
заставить нас сложить с себя всякую ответственность за партию, признавшую такую 
программу. 

Вообще официальная программа партии имеет меньшее значение, чем то, что партия 
делает в действительности. Но все же новая программа всегда представляет собой 
открыто водруженное знамя, и внешний мир судит о партии по этому знамени. 
Поэтому программа ни в коем случае не должна быть шагом назад, каким 
рассматриваемый проект является по сравнению с эйзенахской программой. Ведь надо 
же было подумать и о том, что скажут об этой программе рабочие других стран, 
какое впечатление произведет эта капитуляция всего германского социалистического 
пролетариата перед лассальянством. 

Притом я убежден, что объединение на такой основе не продержится и года. Неужели 
лучшие люди нашей партии согласятся пережевывать в своих выступлениях заученные 
наизусть фразы Лассаля о железном законе заработной платы и о государственной 
помощи? Хотел бы я увидеть, например, Вас в этой роли! А если бы они и пошли на 
это, их освистали бы их слушатели. Между тем я уверен, что лассальянцы 
настаивают как раз на этих пунктах программы, как ростовщик Шейлок на своем 
фунте мяса 5). Произойдет раскол; но предварительно мы восстановим “честное” имя 
Гассельмана, Газенклевера, Тёльке и компании; после раскола мы окажемся 
ослабленными, а лассальянцы — окрепшими; 

наша партия утратит свою политическую непорочность и уж никогда не сможет 
беззаветно бороться против лассалевских фраз, которые она на некоторое время 
сама же начертала на своем знамени; и если лассальянцы опять будут заявлять 
тогда, что они — самая подлинная и единственная рабочая партия, а наши 
сторонники—буржуа,—то в доказательство они смогут указать на эту программу. Все 
социалистические мероприятия в этой последней принадлежат им, в то время как 
наша партия внесла туда только требования мелкобуржуаз-ной демократии, которую, 
однако, она сама в той же самой программе охарактеризовала как часть “реакционной 
массы”. 

Я задержал отправку этого письма, так как Вы будете освобождены лишь 1 апреля, в 
честь дня рождения Бисмарка, и я не хотел подвергать письмо риску быть 
перехваченным при попытке доставить его контрабандным путем. Но вот только что 
пришло письмо от Бракке, у которого тоже возникли серьезные сомнения по поводу 
программы и который хочет узнать наше мнение. Поэтому я для ускорения дела 
посылаю настоящее письмо ему, чтобы он прочел его и чтобы мне не пришлось еще 
раз писать про всю эту канитель сначала. Впрочем, я изложил дело напрямик также 
и Рамму, а Либкнехту написал лишь вкратце. Я не могу ему простить того, что он 
не сообщил нам ни слова обо всем этом деле (между тем как Рамм и другие думали, 
что он нас точно осведомил), пока не стало уже, так сказать, слишком поздно. 
Правда, так поступал он издавна — и отсюда та обширная неприятная переписка, 
которую нам, Марксу и мне, пришлось с ним вести,— но на этот раз дело приняло 
слишком уж скверный оборот, и мы решительно отказываемся идти вместе с ним по 
такому пути. 

Постарайтесь устроить так, чтобы летом приехать сюда. Будете жить, конечно, у 
меня, и, если погода будет хорошая, мы могли бы на несколько дней поехать на 
морские купанья; после продолжительной отсидки это будет для Вас очень полезно. 

С дружеским приветом 

Ваш Ф. Э. 

Маркс недавно переменил квартиру. Его адрес: 41, Мейтленд-парк. Кресент, Норд-Уэст, 
Лондон. 


Написано 18-28 марта 1875 г. 

Ф. ЭНГЕЛЬС 

ПИСЬМО КАРЛУ КАУТСКОМУ В ШТУТГАРТ 

Лондон, 23 февраля 1891 г. 

Дорогой Каутский! 

Мое спешное поздравление, посланное тебе третьего дня, ты, вероятно, уже получил 
6). А теперь вернемся опять все к тому же, к письму Маркса 7). 

Опасение, что оно даст оружие в руки врагов, оказалось необоснованным. Злобные 
инсинуации можно, конечно, распространять по всякому поводу, но в общем и целом 
эта беспощадная самокритика произвела па противников совершенно ошеломляющее 
впечатление и вызвала у них определенное чувство: какой же внутренней силой 
должна обладать та партия, которая может сама себе преподносить подобные вещи! 
Это ясно видно из газет противников, присланных тобой (большое спасибо!) и 
полученных мною из других мест. Откровенно говоря, и я тоже думал об этом, когда 
собирался публиковать данный документ. Я знал, что он должен был d первый момент 
кое-кого затронуть весьма неприятно, но избежать этого было невозможно, а само 
содержание документа, по моему мнению, перевешивало это с избытком. Я знал также, 
что партия была более чем достаточно сильна, чтобы выдержать это, и рассчитывал 
на то, что и в настоящее время она выдержит также тот откровенный язык, каким 
это было высказано 15 лет тому назад; что можно будет с заслуженной гордостью 
сослаться на эту пробу сил и сказать: где найдется другая такая партия, которая 
бы осмелилась сделать что-либо подобное? Между тем сказать это предоставили 
саксонской и венской “Arbeiter-Zeitung” и “Zuricher Post” (26). 

Если ты в № 21 “Neue Zeit” берешь на себя ответственность за публикацию (27), то 
это очень похвально с твоей стороны, но не забудь, что первый толчок дал все-таки 
я и что к тому же я до известной степени не оставил тебе выбора. Поэтому я беру 
главную ответственность на себя. Что касается частностей, то на этот счет всегда 
могут быть различные мнения. Я вычеркнул и изменил все, против чего ты и Диц 
возражали, и если бы Диц отметил еще больше мест, я и тут был бы по возможности 
сговорчив; мою сговорчивость я вам всегда доказывал на деле. Но что касается 
главного, то моим дол-гом было опубликовать эту рукопись, как только программа 
была поставлена на обсуждение. К тому же после доклада Либкнехта в Галле(28), в 
котором он частью бесцеремонно использует, как свою собственность, свои выписки 
из марк-совой критики, а частью полемизирует с ней, не называя самого документа, 
Маркс непременно противопоставил бы этой переработке свой оригинал, и я был 
обязан сделать это вместо него. К сожалению, у меня тогда еще не было в руках 
самого документа; я его нашел только гораздо позже, после долгих поисков. 

Ты говоришь, что Бебель писал тебе о том, что обращение Маркса с Лассалем 
вызвало раздражение у старых лассальянцев. Очень может быть. Эти люди не знают 
ведь действительной истории, и, казалось бы, неплохо их в этом отношении 
просветить. Если этим людям неизвестно, что все величие Лассаля основывалось на 
том, что Маркс позволял ему в течение долгих лет украшать себя результатами 
марксовых научных исследований как своими собственными и вдобавок извращать их 
из-за своей недостаточной экономической подготовки, то это пе моя вина. Но я 
являюсь литературным душеприказчиком Маркса, и это возлагает на меня 
определенные обязанности. 

Вот уже 26 лет, как Лассаль принадлежит истории. Если в период исключительного 
закона(29) Лассаля не подвергали исторической критике, то теперь наступает, 
наконец, время, когда она должна вступить в свои права и выяснить действительное 
положение Лассаля по отношению к Марксу. Ведь не может же стать символом веры 
партии легенда, прикрывающая истинный образ Лассаля и превозносящая его до небес. 
Как бы высоко ни оценивать заслуги Лассаля перед движением, его историческая 
роль в нем остается двойственной. За Лассалем-социалистом по пятам следует 
Лассаль-демагог. Сквозь Лассаля-агитатора и организатора всюду проглядывает 
адвокат, ведущий гацфельдтовский процесс(30): тот же цинизм в выборе средств, то 
же стремление окружать себя сомнительными и продажными людьми, которых можно 
использовать как простое орудие, а затем выбросить вон. Будучи до 1862 г. на 
практике специфически прусским вульгарным демократом с сильными бонапартистскими 
наклонностями (я только что просмотрел его письма к Марксу), он по причинам 
чисто личного характера внезапно переменил фронт и начал свою агитацию. И не 
прошло двух лет, как он уже начал требовать, чтобы рабочие стали па сторону 
королевской власти против буржуазии, и завел такие интриги с родственным ему по 
характеру Бисмарком, что это неизбежно должно было привести к фактической измене 
движению, если бы он на свое счастье не был вовремя застрелен. В его 
агитационных брошюрах то правильное, что он заимствовал у Маркса, настолько 
переплетено с его собственными, лассалевскими, и, как правило, ошибочными 
рассуждениями, что почти нет возможности отделить одно от другого. Та часть 
рабочих, которая чувствует себя задетой оценкой Маркса, знает Лассаля только по 
двум годам его агитации, да и на нее смотрит сквозь розовые очки. Но перед 
такими предрассудками историческая критика не может навеки застыть в 
почтительной позе. Моим долгом было раз навсегда вскрыть, наконец, подлинное 
отношение между Марксом и Лассалем. Это теперь сделано, и этим я могу пока 
удовольствоваться. К тому же сам я занят сейчас другими делами. А опубликованное 
беспощадное суждение Маркса о Лассале уже само по себе произведет нужное 
действие и придаст мужества другим. Но если бы обстоятельства заставили меня 
выступить, то у меня не осталось бы выбора: я должен был бы раз навсегда 
покончить с легендой о Лассале. 

Поистине великолепно, что внутри фракции раздались голоса с требованием 
установить цензуру над “Neue Zeit”. Что это — призрак диктатуры фракции времен 
исключительного закона (диктатуры, которая была тогда необходима и превосходно 
проводилась) или это воспоминания о былой строгой организации фон Швейцера? Это 
в самом деле блестящая мысль — после освобождения немецкой социалистической 
науки от бисмарковского закона против социалистов подчинить ее новому закону 
против социалистов, который сами социал-демократические партийные органы должны 
сфабриковать и проводить в жизнь. Впрочем, сама природа позаботилась о том, 
чтобы деревья не росли до небес 8). 

Статья в “Vorwarts” меня мало трогает(31). Я выжду, пока Либкнехт расскажет всю 
историю по-своему, и тогда, пожалуй, отвечу сразу и на то и на другое, по 
возможности в дружественном тоне. В статье в “Vorwarts” придется только 
исправить некоторые неправильные утверждения (например, что мы будто бы не 
желали объединения, что события якобы доказали неправоту Маркса и т. д.) и 
подтвердить то, что само собой разумеется. Этим ответом я, со своей стороны, 
думаю закончить дискуссию, если только новые нападки или неправильные 
утверждения не вынудят меня к дальнейшим шагам. 

Скажи Дицу, что я занят подготовкой “Происхождения” 9). Но вот сегодня пришло 
письмо от Фишера, который тоже хочет получить от меня три новых предисловия(32)! 

Твой Ф. Э. 

Впервые опубликовано Печатается по тексту Сочинений на русском языке в журнале К. 
Маркса и Ф. Энгельса, “Большевик” № 22, 1931 г. т.38, стр. 30-33 


ПРИМЕЧАНИЯ: 

1 Работа К. Маркса “Критика Готской программы”, представляющая собой важнейший 
вклад в развитие коренных вопросов теории научного коммунизма и образец 
непримиримой борьбы против оппортунизма, была написана в апреле — начале мая 
1875 г. и отправлена руководству эйзэнахской партии (в адрес В. Бракке) 5 мая 
1875 года. В работе содержался критический разбор проекта программы будущей 
объединенной социал-демократической партии, подготовленный к объединительному 
съезду в Готе. 

Впервые “Критика Готской программы” была опубликована в 1891 г. Энгельсом, 
вопреки сопротивлению оппортунистического руководства германской социал-демократии. 
Работа была напечатана в теоретическом органе германской социал-демократии, в 
журнале “Die Neue Zeit” (“Новое время”), т. 1, № 18, 1891 г. с предисловием 
Энгельса. 

Публикуя “Критику Готской программы”, Энгельс вместе с ней напечатал и письмо 
Маркса В. Бракке от 5 мая 1875 г., непосредственно связанное с ней. 

Как известно из письма Энгельса К, Каутскому от 23 февраля 1891 г., Энгельсу 
пришлось при опубликовании “Критики Готской программы” согласиться на смягчение 
некоторых наиболее резких мест. В настоящем издании документ печатается в точном 
соответствии с рукописью Маркса. 

2 Данное предисловие Энгельс написал в связи с публикацией им работы К. Маркса “Критика 
Готской программы” (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 19, стр. 9—32). 
Предпринимая публикацию этого важнейшего программного документа научного 
коммунизма, являвшегося в то время образцом непримиримой борьбы против 
оппортунизма, Энгельс стремился нанести удар активизировавшимся 
оппортунистическим элементам в германской социал-демократии, что было особенно 
важно в момент, когда партии предстояло обсудить и принять на Эрфуртском съезде 
новую программу взамен Готскои. При опубликовании “Критики Готской программы” 
Энгельсу пришлось преодолеть известное противодействие со стороны руководителей 
германской социал-демократии. Сделанные им при этом небольшие купюры и замена 
наиболее резких выражений другими формулировками были в значительной степени 
вызваны позицией издателя журнала “Neue Zeit” Дица и редактора К. Каутского. 
После публикации работы она была неодобрительно встречена социал-демократической 
фракцией германского рейхстага и редакцией газеты“Vorwarts”. В то же время, как 
и предвидел Энгельс, работа Маркса с удовлетворением была принята как в самой 
германской партии, так и социалистами других стран, которые рассматривали ее как 
программный документ для всего международного социалистического движения. 

При жизни Энгельса “Критика Готской программы” и его предисловие к ней не 
переиздавались. Полный текст “Критики Готской программы” впервые был опубликован 
в 1932 г. в СССР в переводе с копии, сделанной Л. Каутской. В т, 19 Соч. К. 
Маркса и Ф. Энгельса работа впервые опубликована по полученной Институтом 
марксизма-ленинизма рукописи самого Маркса. — 3. 

3 На съезде в Готе 22—27мая 1875 г. произошло объединение обоих направлений в 
германском рабочем движении — Социал-демократической рабочей партии (эйзенахцев), 
возглавляемой А.Бебелем и В. Либкнехтом, и лассальянского Всеобщего германского 
рабочего союза. Объединенная партия приняла название Социалистической рабочей 
партии Германии. Этим был преодолен раскол в рядах германского рабочего класса. 
Однако предложенный Готскому съезду проект программы объединенной партии (главным 
составителем его был В. Либкнехт, занявший в этом вопросе соглашательскую 
позицию) содержал серьезные ошибки и принципиальные уступки лассальянству. Маркс 
и Энгельс, одобряя факт создания единой социалистической партии Германии, 
выступили против идейного компромисса с лассальянцами, подвергли резкой критике 
ошибочные положения проекта программы, который, однако, был принят съездом лишь 
с незначительными исправлениями. 

4 Съезд германской социал-демократии в Галле 12—18 октября 1890 г. был первым 
съездом после отмены исключительного закона против социалистов. По предложению В. 
Либкнехта, съезд принял решение о подготовке к следующему партийному съезду в 
Эрфурте проекта новой программы и опубликовании его за три месяца до съезда с 
целью обсуждения в местных партийных организациях и печати. 

5 Гаагский конгресс Международного Товарищества Рабочих состоялся 2—7 сентября 
1872 года. Конгресс по своему составу был самым представительным по сравнению с 
предыдущими конгрессами. На нем присутствовало 65 делегатов от 15 национальных 
организаций. Работой конгресса лично руководили Маркс и Энгельс. На конгрессе 
получила свое завершение многолетняя борьба Мар