, как все чудесно придумано! "Через два дня мы будем во Франции".
   Мою радость омрачала только мысль о Капи, но я постарался отогнать ее  от
себя. Не может быть, чтобы  Маттиа  бросил  Капи.  Если  он  нашел  средство
устроить мне побег, он, несомненно,  найдет  какой-нибудь  способ  спасти  и
Капи.
   Я перечитал записку еще два или три раза, затем разжевал и проглотил  ее.
Теперь мне надо было хорошенько выспаться, поэтому я улегся на койку и  спал
до тех пор, пока тюремщик не принес мне еду.
   Время прошло довольно быстро. На следующий день после полудня  ко  мне  в
камеру вошел незнакомый полицейский и  велел  мне  следовать  за  ним.  Я  с
удовольствием отметил, что он был довольно пожилой и неповоротливый человек
   Все складывалось благоприятно и точно так, как писал  мне  Маттиа.  Когда
поезд тронулся, я уселся перед  входной  дверью,  спиной  к  ходу  поезда19.
Полицейский сидел напротив меня. Мы были одни в купе.
   - Ты говоришь по-английски? - спросил меня полицейский.
   - Немного.
   - А понимаешь английский?
   - Понимаю почти все, если говорят не слишком быстро.
   - Тогда, мой мальчик, я дам тебе хороший совет:  не  хитри  перед  судом,
сознайся в своей вине. Ты этим заслужишь всеобщее расположение.  Нет  ничего
хуже, когда люди возражают против очевидности; поэтому тот,  кто  сознается,
вызывает к себе расположение и доброе отношение. Так  вот  скажи,  как  было
дело, и ты получишь от меня монету. Ты увидишь, деньги тебе очень пригодятся
в тюрьме.
   Я чуть было не ответил: "Мне не в чем сознаваться", но быстро спохватился
и промолчал, решив, что мне нужно заслужить расположение полицейского.
   - Подумай хорошенько, - продолжал он, - и когда оценишь мой совет, вызови
меня к себе. Спроси тогда Дольфена, хорошо?
   Я утвердительно кивнул головой.
   Я стоял облокотившись о дверь, стекло которой было опущено. Я попросил  у
полицейского позволения смотреть в окно, а так как он тоже хотел  "заслужить
расположение", он ответил, что я могу смотреть сколько мне хочется. Чего ему
было бояться?
   Поезд шел полным ходом. Вскоре полицейскому стало холодно, так как  ветер
дул прямо в окно; он отошел от двери и уселся посередине купе. Что  касается
меня. то я не чувствовал холода.  Тихонько  высунув  наружу  левую  руку,  я
повернул ручку двери, а правой придерживал ее, чтобы она не открылась.
   Время шло.  Вдруг  паровоз  засвистел  и  стал  замедлять  ход.  Наступил
долгожданный момент. Я быстро толкнул дверь, сильным прыжком  выбросился  из
вагона и очутился в канаве. К счастью, я не расшибся, так как уперся  руками
в покрытый дерном откос, но удар был настолько силен, что я свалился с ног и
потерял сознание.
   Когда я пришел в себя, мне показалось, что я все еще еду в поезде. Однако
- странная вещь! - все лицо мое было мокрое, на щеках и на лбу я  чувствовал
нежную и горячую ласку.
   Я открыл глаза. Собака! Какая-то противная  желтая  собака  лизала  меня.
Глаза мои встретились с глазами Маттиа, стоявшего рядом со мной на коленях.
   - Ты спасен! - воскликнул он, отстраняя собаку и целуя меня.
   - Где мы находимся?
   - В повозке. Нас везет Боб.
   - Как дела? - спросил Боб обернувшись
   - Не знаю. Кажется, все в порядке.
   - Попробуй пошевелить руками и ногами! - закричал Боб.
   Я проделал то, что он мне велел.
   - Отлично, - сказал Маттиа. - Ничего не сломано.
   - Как все произошло?
   - Ты благополучно выпрыгнул из  поезда,  но  толчок  оглушил  тебя  и  ты
свалился в канаву. Боб, видя,  что  ты  не  идешь,  кубарем  слетел  вниз  с
пригорка и принес тебя на руках. Нам показалось, что ты умер. Натерпелись мы
страха и горя! Но, слава богу, ты жив.
   - А полицейский?
   - Едет дальше в поезде, который, конечно, не остановился.
   Я узнал самое главное. Оглядевшись вокруг, я увидел желтую собаку,  нежно
смотревшую на меня преданными глазами, похожими на глаза Капи. Но  ведь  мой
Капи был белым!
   - А Капи! - спросил я. - Где он?
   Прежде чем Маттиа успел мне ответить, желтая собака бросилась  ко  мне  и
начала с визгом меня лизать.
   - Да вот он! - сказал Маттиа. - Мы его выкрасили.
   Тогда я, в свою очередь, стал гладить и целовать Капи.
   - Почему ты его выкрасил? - спросил я.
   - Это целая история, сейчас я тебе  расскажу.  Но  Боб  не  позволил  ему
рассказывать.
   - Правь лошадью, - обратился он к Маттиа, - и держи ее  хорошенько.  А  я
пока займусь повозкой. Надо ее привести в такой вид, чтобы ее не  узнали  на
заставах
   Наша повозка  представляла  собой  обычную  повозку  с  холщовым  верхом,
натянутым на обручи. Боб уложил обручи в повозку, сложил  холст  вчетверо  и
велел мне им накрыться. Затем посоветовал Маттиа тоже спрятаться под  холст.
Таким образом, повозка сразу изменила свой внешний вид: у нее не стало верха
и вместо трех человек в ней сидел только один. Если за ним будет погоня,  то
приметы, какие будут давать люди,  видевшие  нашу  повозку,  всех  собьют  с
толку.
   - Куда мы едем? - спросил я Маттиа, когда он растянулся рядом со мной.
   - В Литтльхэмптон. Это маленькая приморская гавань, где у Боба есть  брат
- капитан небольшого судна плавающего за маслом и яйцами во Францию Если  мы
спасемся - а мы наверное спасемся, - то  будем  всецело  обязаны  Бобу.  Все
сделал он. Что бы мог сделать я один? Боб придумал выдуть из трубки  записку
и научить тебя выпрыгнуть из поезда; он же уговорил своих товарищей дать нам
лошадь. Наконец, он нашел судно для переезда во Францию, потому что если  бы
ты попытался уехать на пароходе, тебя бы наверняка  задержали.  Видишь,  как
хорошо иметь друзей!
   - А кому пришло в голову увезти Капи?
   - Мне. Но это Боб решил выкрасить его в желтый цвет, чтобы его не узнали,
после того как мы  стащили  его  у  полицейского  Джери,  "сообразительного"
Джери,  как  его  назвал  прокурор.  На  этот  раз  он  не  оказался   таким
сообразительным и проворонил Капи. Правда,  Капи,  почуяв  меня,  почти  все
сделал сам.
   - А как твоя нога?
   - Зажила, или почти зажила, право не знаю Мне некогда было о ней думать.
   По дорогам Англии нельзя так свободно разъезжать как по дорогам  Франции.
Повсюду находятся  заставы,  где  за  проезд  взимают  установленную  плату.
Подъезжая к таким заставам, Боб  приказывал  нам  молчать  и  не  двигаться,
поэтому сторожа видели двуколку, в которой сидел только  один  человек.  Боб
отпускал им несколько шуток и спокойно проезжал мимо. Боб  загримировался  и
выглядел настоящим фермером; даже те, кто его хорошо знал, не узнали бы  его
теперь.
   Мы ехали быстро, лошадь была хорошая, и Боб прекрасно правил. Однако надо
было дать ей передохнуть и поесть. Мы не стали заезжать на постоялый двор
   Боб остановился в лесу, разнуздал лошадь и надел ей на шею полную торбу с
овсом, которую достал из повозки. Почти  совсем  стемнело,  и  мы  могли  не
бояться, что нас обнаружат.
   Теперь я мог поговорить с Бобом и от всего сердца поблагодарить  его.  Но
он не дал мне сказать всего, что я хотел.
   - Вы меня выручили, - сказал он, пожимая мне руку, - а  сегодня,  в  свою
очередь, я выручаю вас. Кроме того, вы друг Маттиа, а  для  такого  хорошего
малого, как Маттиа, можно многое сделать.
   Я спросил его, как далеко мы находимся от Литтльхэмптона. Он ответил, что
осталось не меньше двух часов езды и что следует торопиться. Судно его брата
отплывает во Францию по субботам, а сегодня пятница, и он думает, что  отлив
начнется рано.
   Мы снова улеглись под  холстом,  на  соломе.  Отдохнувшая  лошадь  быстро
бежала.
   - Ты боишься? - спросил меня Маттиа.
   - Боюсь, чтоб меня снова не схватили.
   - Не бойся, ничего не случится. Когда поезд остановится, твой полицейский
станет писать рапорт. Но пока начнутся розыски, пройдет много времени, и  мы
будем уже далеко. Кроме того, они не могут знать, что мы собираемся  отплыть
из Литтльхэмптона.
   Тем временем наша лошадь,  хорошо  управляемая  Бобом,  бойко  бежала  по
пустынной дороге. По временам нам попадались встречные повозки, но  ни  одна
не обгоняла нас. В деревнях, через которые мы проезжали, все  было  тихо,  и
только в немногих окнах виднелся свет. Одни собаки обращали внимание на нашу
быструю езду и провожали нас лаем.
   Теперь мы лежали под холстом уже не для  того,  чтобы  прятаться,  а  для
того, чтобы защититься от холодного северного ветра. Облизывая языком  губы,
мы ощущали вкус  соли,  следовательно,  мы  подъезжали  к  морю.  Вскоре  мы
заметили свет, который то  исчезал,  то  вновь  появлялся  через  правильные
промежутки времени. Это был маяк. Мы приехали.
   Боб придержал лошадь, заставил ее идти шагом и осторожно направил  ее  на
проселочную дорогу.
   Сойдя с повозки, он велел нам оставаться в ней и держать  лошадь,  а  сам
пошел узнать, здесь ли его брат и сможем ли мы уехать на его судне.
   Должен признаться, что время отсутствия  Боба  тянулось  для  меня  очень
долго. Мы с Маттиа молчали и слушали, как шумно бьется море о песчаный берег
где-то недалеко от нас. Звуки эти усиливали наше волнение. Мы оба дрожали.
   Наконец послышались шаги  -  это  возвращался  Боб.  Сейчас  решится  моя
судьба.
   Боб оказался не один. Когда  он  подошел  к  нам,  мы  увидели,  что  его
сопровождает человек в морской фуражке и клеенчатой куртке.
   - Вот мой брат, - сказал Боб. - Он берет вас с собой и сам отведет вас на
судно, а теперь нам лучше расстаться. Не надо,  чтобы  знали,  что  я  здесь
находился.
   Я бросился благодарить Боба, но он прервал меня, крепко пожав мне руку.
   - Не стоит благодарности,- объявил он. -  Друзья  обязаны  помогать  друг
другу. Надеюсь, мы еще встретимся. Я счастлив, что выручил Маттиа
   Мы последовали за братом Боба и, пройдя несколько тихих  городских  улиц,
попали на набережную, где морской ветер дул нам  прямо  в  лицо.  Ничего  не
говоря, брат Боба указал рукой на готовое к отплытию судно. Через  несколько
минут мы были уже на судне, и он заставил нас спуститься в маленькую каюту.
   - Я отправлюсь не раньше чем через два часа. Сидите здесь и не шумите.
   Как только он запер на ключ дверь нашей  каюты,  Маттиа  бросился  в  мои
объятия и крепко поцеловал меня. Теперь он уже больше не дрожал.
   ГЛАВА XX. "ЛЕБЕДЬ".
   После того как капитан ушел, некоторое время все вокруг было  спокойно  и
тихо; только ветер шелестел среди мачт и плескалась вода о  подводную  часть
судна. Но мало-помалу судно  оживилось:  на  палубе  раздались  шаги,  упали
канаты, заскрипели блоки, завертелись лебедки, сматывающие  и  разматывающие
цепи. Матросы подняли паруса, заскрипел руль, и вдруг судно, наклонившись на
левый бок, покачнулось. Мы отчалили от берега, - я был спасен!
   Качка, сперва небольшая, вскоре усилилась. Судно ныряло и взлетало вверх,
тяжелые морские волны бились о его правый борт
   - Бедный Маттиа! - сказал я своему товарищу и взял его за руку.
   В это время открылась дверь каюты.
   - Если вы хотите подняться на палубу, то теперь это не опасно, -  объявил
нам капитан.
   - А где меньше качает? - спросил Маттиа.
   - Когда лежишь, качает меньше.
   - Благодарю вас, тогда я останусь здесь и буду лежать.
   И Маттиа растянулся на досках.
   Я хотел остаться с ним, но он отослал меня на палубу. сказав:
   - Все это пустяки по сравнению с тем, что ты на свободе. Вот  уж  никогда
не думал, что даже морская болезнь может доставить мне удовольствие!
   Когда я поднялся на палубу, то оказалось, что там  можно  стоять,  только
уцепившись за канат. В темноте ничего нельзя было рассмотреть,  кроме  белой
пены. Наше маленькое судно неслось среди этой пены, наклоняясь  так,  словно
готово .было опрокинуться. Но оно  не  опрокидывалось,  а,  наоборот,  легко
скользило по волнам. подгоняемое попутным ветром.
   Я обернулся назад.  Огни  порта  казались  в  туманном  мраке  маленькими
светящимися точками, и, глядя, как они постепенно исчезают,  я  с  радостным
чувством освобождения прощался с Англией.
   - Если ветер не уменьшится, - обратился ко мне капитан, - мы прибудем  во
Францию сегодня вечером. "Эклипс" - хороший парусник.
   Так как "Эклипс" причалил  к  пристани  только  поздно  вечером,  капитан
разрешил нам переночевать на судне. На следующее утро мы расстались  с  ним,
горячо поблагодарив его за помощь.
   - Если вы захотите вернуться в Англию, - сказал он,  крепко  пожимая  нам
руки, - то знайте: "Эклипс" отплывает отсюда  по  вторникам  и  он  к  вашим
услугам!
   С его стороны это было очень любезно, но ни я,  ни  Маттиа  не  имели  ни
малейшего желания воспользоваться этим предложением. У каждого из  нас  были
на это свои основания.
   Мы высадились во Франции, не имея с собой ничего  кроме  одежды  и  наших
инструментов. Хорошо еще, что Маттиа  догадался  захватить  мою  арфу!  Наши
мешки со всем их содержимым остались в повозках семьи Дрискол.
   К счастью, у Маттиа было припрятано двенадцать франков; к ним прибавились
еще те деньги, которые мы выручили,  выступая  с  Бобом  и  акробатами.  Все
вместе составляло около сорока  франков,  что  для  нас,  было  значительной
суммой Маттиа хотел отдать эти деньги Бобу на покрытие расходов, связанных с
моим побегом, но Боб ответил, что за услуги, оказанные друзьям, не платят, и
не захотел ничего взять.
   Сойдя на берег, мы первым делом пошли купить старый солдатский  мешок,  а
затем приобрели самые необходимые нам в дороге вещи и, наконец, то, что  нам
было всего нужнее: карту Франции.
   Теперь предстояло решить, куда идти и каким путем.
   - Что касается меня, - объявил Маттиа, - мне все равно. Я готов идти куда
угодно, но прошу об одном
   - О чем?
   - Идти по течению реки или какого-нибудь канала У меня есть на  это  свои
соображения
   Я не стал спрашивать Маттиа,  что  у  него  были  за  соображения,  и  он
продолжал:
   - Я тебе объясню, о чем я думаю. Когда Артур был болен, госпожа  Миллиган
возила его по реке, и таким образом ты повстречался с "Лебедем".
   - Теперь Артур выздоровел.
   - То есть сейчас ему лучше.  Но  он  был  очень  серьезно  болен,  и  мне
кажется, что госпожа Миллиган снова возит его по рекам и каналам, где  может
проехать "Лебедь".  Если  мы  пойдем  по  течению  этих  рек,  то,  вероятно
встретимся с "Лебедем"
   - Кто тебе сказал, что "Лебедь" во Франции?
   - Никто. Но нам следует рискнуть. Я хочу во что  бы  то  ни  стало  найти
госпожу Миллиган и считаю, что мы ничем не должны пренебрегать ради этого.
   - А как быть с Лизой, Алексисом, Бенжаменом и Этьеннетой?
   - Мы их всех навестим, пока будем искать госпожу  Миллиган.  Надо  только
идти по течению реки или канала Посмотри по карте, какая река  к  нам  всего
ближе.
   Мы разложили карту на  траве  и  принялись  разыскивать  ближайшую  реку.
Оказалось, что это была Сена
   - Давай добираться до Сены, - сказал Маттиа
   - Но тогда нам придется побывать в Париже.
   - Ну и что же?
   - Я слыхал от Виталиса, что если ты хочешь кого-нибудь найти, ищи  его  в
Париже. А если английская полиция  вздумает  разыскивать  меня  за  кражу  и
арестует меня в Париже, то ради этого не стоило покидать Англию.
   - Разве английская полиция может преследовать тебя и во Франции?
   - Не знаю. Но если может, то в Париж идти нельзя.
   - Тогда пойдем вдоль Сены до окрестностей Парижа, потом обойдем его, а за
Парижем снова пойдем по ее течению. У меня тоже  нет  ни  малейшего  желания
встретиться с Гарафоли.
   - Понятно.
   - Ну что ж, начнем по пути  расспрашивать  всех  судовщиков  и  окрестных
жителей, а  так  как  "Лебедь"  не  похож  на  обыкновенные  баржи,  то  его
безусловно заметят. Если мы не встретим его на Сене, будем искать на  Луаре,
Гаронне и на всех реках Франции. В конце концов мы его разыщем.
   Решив  таким  образом  вопрос  о  маршруте,  мы  занялись   Капи.   Капи,
выкрашенный в желтый цвет, был для меня чужой  собакой.  Мы  купили  жидкого
мыла и в первой попавшейся по пути речке стали его усердно отмывать,  сменяя
друг друга, когда уставали.
   Однако  краска  нашего  друга  Боба  оказалась  превосходного   качества.
Понадобились многочисленные купанья, бесконечные намыливания,  потребовались
недели и даже месяцы для того, чтобы Капи наконец  принял  свой  натуральный
цвет.
   Когда с высоты покрытых лесами холмов, на повороте тенистой дороги,  куда
мы вышли после целого дня  ходьбы,  мы  увидели  перед  собой  Сену,  плавно
катящую свои тихие и могучие воды. Сену, покрытую  пароходами,  дым  которых
поднимался кверху и доходил до нас, Маттиа объявил, что  этот  чудесный  вид
примиряет его с водой. Он понимает теперь, как  приятно  скользить  по  этой
спокойной поверхности, среди свежих  лугов,  возделанных  полей  и  тенистых
лесов, окаймляющих ее берега.
   - Я уверен, что именно по Сене госпожа  Миллиган  возит  своего  больного
сына, - сказал он.
   - Сейчас узнаем. Давай расспросим  жителей  этой  деревни,  расположенной
внизу.
   Вскоре, однако, выяснилось, что "Лебедь" здесь не проплыл ночью, так  как
никто его не видел.
   К счастью, когда мы пришли в Шарантон, то нам в первый раз  на  вопрос  о
"Лебеде" ответили, что видели здесь такую баржу с  верандой.  Маттиа  ужасно
обрадовался и принялся танцевать на набережной. Потом схватил  скрипку  и  с
воодушевлением заиграл триумфальный марш
   А  я  в  это  время  продолжал  расспрашивать  и  убедился  наконец,  что
действительно был "Лебедь". Около двух месяцев тому назад  "Лебедь"  проплыл
мимо Шарантона вверх по Сене.
   - Два месяца!
   За эти два месяца он уплыл, конечно, очень далеко. но что за беда!  Мы  в
конце концов нагоним его, хотя "Лебедя" тянули  две  хорошие  лошади,  а  мы
могли рассчитывать только на свои ноги.
   Следуя за "Лебедем", мы в то же время  приближались  к  Дрези,  где  жила
Лиза. Сердце мое сильно билось, когда  я,  смотря  на  карту,  задавал  себе
вопрос: куда поплывет дальше госпожа Миллиган и выберет ли  она  путь  через
Нивернэйский канал?
   Оказалось, что "Лебедь" направился вверх по  течению  Ионны.  Значит,  мы
пройдем через Дрези и  увидим  Лизу.  Лиза  сама  расскажет  нам  о  госпоже
Миллиган и Артуре.
   С тех пор как мы начали догонять "Лебедь", мы мало уделяли времени  нашим
представлениям, и Капи, как добросовестный артист, не понимал нашей  спешки.
Почему не позволяли мы ему  с  чашечкой  в  зубах  сидеть  перед  "почтенной
публикой" и терпеливо ждать, пока она раскошелится? Выручка наша становилась
все меньше и меньше, а капитал таял с каждым днем.
   По вечерам мы не жаловались на усталость,  несмотря  на  длинные  дневные
переходы. Напротив, на следующее утро мы стремились встать как можно  раньше
и снова пускались в путь.
   - Не забудь разбудить меня! - говорил Маттиа, любивший поспать.
   И когда я его будил, он немедленно вскакивал.
   Чтобы сэкономить средства, мы сократили наши  расходы,  а  так  как  было
жарко, то Маттиа объявил, что он не хочет есть больше мяса, потому что летом
мясо  вредно  Теперь  мы  довольствовались  куском  хлеба  с  крутым  яйцом,
разрезанным пополам, или хлебом, слегка намазанным маслом.
   У каждого шлюза мы узнавали новости  о  "Лебеде",  потому  что  по  этому
каналу навигация была невелика и на  него  все  обращали  внимание.  Нам  не
только говорили о "Лебеде", но даже рассказывали о  госпоже  Миллиган  и  об
Артуре - "мальчике, который почти всегда лежал на палубе под тенью  веранды,
увитой зеленью и цветами" Иногда, по их словам он вставал.
   Значит, Артур чувствовал себя лучше.
   Мы подходили  к  Дрези.  Оставалось  два  дня,  затем  день  и,  наконец,
несколько часов. Мы увидели лес, где прошлой осенью играли с Лизой,  увидели
шлюз и домик тетушки Катерины. Не сговариваясь, мы оба ускорили шаг Затем мы
с Маттиа уже не шли, а бежали. Капи, узнав знакомые  места,  мчался  галопом
впереди нас. Он сообщит Лизе, что  мы  пришли,  и  сейчас  она  выбежит  нам
навстречу
   Но мы увидели не Лизу, а Капи, бежавшего обратно с  таким  ви