ретий.  Сейчас он,  может быть,  уже не живет.  Или в  лучшем случае в
нестерпимых страданиях ожидает смерти.  Ему трудно переварить подобную массу
сразу.
     Четвертый.  Попробуй перевари нашего  пьяного  брата!  Сдохнешь,  а  не
переваришь...
     Второй (злобно).  Да я  бы этого невежу,  пьяную морду,  что в заезжего
крокодила залез и там сейчас куражится, я бы его оттуда клещами вытянул да в
полицию!  На  допрос:  "Зачем залез?  Куда тебя занесло?  Зачем?  Что ты там
потерял?  По какому такому праву? А ну, выкладывай, как на духу!" Уж я бы из
него всю правду вытащил да в печать ее!  В "Листок"!  Чтобы другим неповадно
было...
     Тимофей Семеныч (вступая в  разговор).  Нет.  Лучше не в "Листок",  а в
"Волос"! Публика больше "Волос" читает. Ходовая газетка. Лучше ее о политике
никто не пишет.  Уж так она эту политику разбирает, так разбирает... Вот, на
днях опять написали, что надо капиталы родить, значит, среднее сословие, так
называемую буржуазию надо родить. А общинная собственность, стало быть, яд -
гибель для  отечества!  Надо,  пишут,  чтобы иностранные компании скупили по
возможности всю нашу землю по частям,  а  потом начали ее дробить,  дробить,
дробить на мелкие участки и  продавать опять же в личную собственность.  Вот
тогда,  пишут,  будет большая польза и тем,  кто дробил, и тем, кто покупал.
Вот ведь как разбираются!
     Семен Семеныч (в ужасе,  про себя).  Что же это?  Господа!.. Что же это
такое?  Чем  бы  о  человеке пожалеть,  жалеют  о  скотине...  При  чем  тут
участки... (С тоской смотрит по сторонам.)

          Быстро входит шестой чиновник.

     Шестой. Господа! Слыхали! Знаете последнюю новость?
     Первый. Знаем.
     Второй. Не знаем только, кто кого съел.
     Шестой.  Я  прямо из Пассажа.  Слухами земля полнится,  вот я и заехал,
чтобы,  так  сказать,  лично...  Бог знает,  что там творится!  Все оцеплено
полицией.  Никого не  пускают.  Говорят,  шпион  иностранный выкрал какие-то
секретные бумаги  из  Адмиралтейства о  нашем  славном военно-морском флоте,
ценный якорь с собой прихватил и залез в крокодила.
     Четвертый (иронически). Вместе с якорем?
     Шестой  (не  отвечая  на  вопрос).  Думал  таким  манером  в  крокодиле
государственную границу пересечь.  Вот ведь плут!  И кто бы это был,  как вы
думаете? Угадайте! Все вы его знаете!
     Все (хором). Знаем? Мы? Кто же это?
     Шестой.  Знаете.  Вы!  Все равно не угадаете, я лучше сам скажу... Этим
шпионом оказался... наш... Иван Матвеич! Наш достопочтенный прогрессист!

          Семен Семеныч выбегает из комнаты. Все потрясены.
          Большая пауза.

     Первый (нарушая молчание). Каково? Титулярный советник и вдруг - шпион!
     Второй. Вот так фунт!
     Третий. Кто бы мог подумать? Как же это он в Адмиралтейство проник? Там
же все за замками, за семью печатями...
     Пятый. Что ему замки да печати, если он в крокодила залез!
     Четвертый  (иронически).   Вместе  с  якорем.  Помнится,  Иван  Матвеич
официально за границу собирался, билет себе уже в Европу выправил. Зачем ему
было через границу в крокодиле переезжать?
     Шестой. Там, где надо, разберутся зачем.
     Первый.  Кто же  его узнал,  если он был для глаза невидим?  Он же,  вы
говорите, был укрыт в крокодиле!
     Шестой (не  сразу).  Его  по  голосу узнали.  И  первым его  узнал  наш
квартальный.  Теперь ему  повышение по  службе будет  и  жалованье прибавят.
Подошел, прислушался и признал...
     Четвертый (усмехнувшись). Вот ведь какие у нас блюстители!
     Первый.  Нас ведь,  поди,  теперь по судам затаскают?  Мы ведь в  одном
департаменте с Иваном Матвеичем...
     Второй. В картишки перекидывались...
     Третий. На пасху христосовались...
     Пятый. Я ему намедни два рубли одолжил...
     Четвертый. Какая конфузия! Даст бог, пронесет...

          За  сценой  шум.  Все прислушиваются и смотрят на дверь.
          Слышны приближающиеся шаги. Жандармский чин вводит Ивана
          Матвеича.  Вид  у  того  жалкий  и  помятый.  Он дрожит,
          пугливо озирается, как бы ища поддержки...

     Тимофей Семеныч (тихо восклицает). Иван Матвеич! Ты ли это?
     Жандармский чин (обращаясь ко всем, грозно.) Это - ваш?!

          Все отшатываются. Немая сцена.
          Занавес
        "1977"



        Сергей Владимирович Михалков.
        Пена


                              Комедия нравов.
                  Два действия, четыре картины, с прологом


     ---------------------------------------------------------------------
     Книга: С.В.Михалков. "Театр для взрослых"
     Издательство "Искусство", Москва, 1979
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 7 января 2003 года
     ---------------------------------------------------------------------

     Издательство продолжает публикацию пьес  известного советского поэта  и
драматурга,   Героя  Социалистического  Труда,  лауреата  Ленинской  премии,
Государственных   премий   СССР   и   Государственной   премии   РСФСР   им.
К.С.Станиславского, заслуженного деятеля искусств РСФСР Сергея Владимировича
Михалкова,  начатую сборником его  пьес  для  детей  (Театр для  детей.  М.,
"Искусство", 1977).
     В   данном  сборнике  вниманию  читателей  предлагаются  такие   широко
известные  пьесы,   как  "Раки",  "Памятник  себе...",  "Пощечина",  "Пена",
"Балалайкин и Кo", и ряд других, поставленных на сцене многих театров страны
и за рубежом.


        "ПРОЛОГ"

          Актер,  исполняющий в спектакле роль Просова, выходит на
          авансцену   и   обращается  в  зрительный  зал:  "Сергей
          Михалков!   "Пена"!   "Комедия   нравов!"   Представляет
          действующих лиц:

     МАХОНИН ПАЛ ПАЛЫЧ - предприимчивый человек.
     МАХОНИНА РАИСА МАРКОВНА - его супруга. И ничего больше.
     ВИКТОРИНА - их дочь. Вполне самостоятельная девушка.
     АЛЬБИНА - ее подруга. "Божественная дурочка".
     ПОЛУДУШКИН - нужный человек.
     КОЧЕВРЯЖНЕВ ЭГИГИЙ ПЕТРОВИЧ - бессердечный человек.
     КОЧЕВРЯЖНЕВА АНТУАНЕТТА ИВАНОВНА - его супруга. Дама с претензиями.
     ТАМАРА - секретарша. И этим все сказано.
     СОЛОМА - головастый мужик.
     ПРОСОВ - простодушный человек (Кланяется, продолжает.)

     Действие происходит, к сожалению, в наши дни...

     Премьера спектакля состоялась в  январе 1976  года в  Московском театре
сатиры.


        "ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ"


        "КАРТИНА ПЕРВАЯ"

          Квартира  Махониных.  Импортные  -  столовый, спальный и
          кухонный  гарнитуры. Телефон. Хрусталя больше, чем надо.
          Разнообразные     сувениры     восточного    зарубежного
          происхождения.
          Возле  украшенной новогодней елки сидит невзрачного вида
          человек  средних  лет и, видимо, кого-то терпеливо ждет.
          Это  -  Полудушкин.  Он  принес  сверток,  упакованный в
          плотную бумагу.
          Появляется Махонина.

     Полудушкин (не сразу).  Раиса Марковна! Я, пожалуй, это дело оставлю, а
сам пойду!
     Махонина. А что это вы еще нам принесли, если не секрет?
     Полудушкин. Какие же от вас могут быть секреты? Самовар!
     Махонина. Самовар? Какой самовар? Зачем нам самовар?
     Полудушкин.  Это уж дело хозяйское.  Пал Палыч просил найти самовар - я
нашел. Отличный, надо вам сказать, самоварчик!
     Махонина. Электрический?
     Полудушкин.  Зачем электрический?  Электрический я бы и искать не стал.
Позвонил бы на базу и запросто взял.  А вот старый, медный - поди найди! А я
нашел!
     Махонина.  Не  понимаю,  зачем  это  Пал  Палычу  старый медный самовар
понадобился? Не понимаю. Странность какая-то...
     Полудушкин.  Вроде он его кому-то подарить хотел. Я так понял. Достань,
говорит,  мне  старый медный самовар!  Даю тебе месяц сроку.  За  две недели
нашел!  У  меня  дальний  родственник со  стороны  покойной  жены  на  утиле
работает.  На приемке. Так он мне самоварчик и подобрал. Ну, естественно, ею
зубным  порошком надраили,  бархоткой по  нему  прошлись,  замшей  протерли,
солнцем горит!
     Махонина. Вечно Пал Палычу какие-то дикие фантазии в голову приходят.
     Полудушкин.  Ну,  Раиса  Марковна,  вам  на  голову вашего супруга грех
жаловаться. Пал Палыч! Не будь у него этой самой головы на плечах, он своего
бы в жизни не взял. До вершин бы не добрался. Пал Палыч!
     Махонина. Уж прямо - вершины!
     Полудушкин.  Не скажите,  Раиса Марковна,  не скажите!  В  определенном
смысле -  вершины!  Пал Палыч!  Не Эльбрус,  не Казбек,  конечно, а все же -
вершины!  Лицо с положением.  Персональный оклад. Ученая степень. Ну, чем не
вершины?  Пал Палыч! Я как-то в Цхалтубо летел над Кавказским хребтом. Гляну
вниз - не все горы снегом покрыты, а попробуй доберись до верхней точки! Дух
выпустишь! Пал Палыч!
     Махонина.  Вот он до точки и добрался, Пал Палыч, а что толку? Только и
делает, что за всех хлопочет, просит. Наукой заниматься некогда. А ведь мы с
науки начинали.  Мы в  двадцать пять лет кандидатскую защитили.  В  двадцать
пять!
     Полудушкин.  Вот  вы  говорите,  что  Пал Палыч чужими делами занят.  С
большого и спрос большой.  Что тогда тем говорить, кого в депутаты выбирают?
А  у  кого такие возможности есть,  чтобы другому помочь,  посодействовать -
почему не пойти навстречу,  если просят?  Пал Палычу только трубочку снять -
кто откажет? Всех он знает, и его все знают. В определенных кругах, конечно.
В пределах, так сказать досягаемости.
     Махонина.  Вот это вы верно сказали.  Что верно,  то верно - в пределах
досягаемости.
     Полудушкин. Придет время... Не все сразу...
     Махонина.  У  вас скорняк есть знакомый?  Мне родственники из Иркутской
области соболиные шкурки привезли. Немаркированные. Скорняк нужен.
     Полудушкин. Я вам позвоню. (Помолчав.) Лаптями интересуетесь?
     Махонина (не поняв). Какими лаптями?
     Полудушкин. Обыкновенными. Лыковыми. Один архитектор-умелец в свободное
от работы время сам плетет. Пять рублей пара.
     Махонина. Кто же их носит, лапти-то?
     Полудушкин.  Носить не носят, а на стенку вешают. Мода такая пошла. А в
одном  интеллигентном доме  ему  сразу  двадцать четыре лаптя заказали.  Две
дюжины. Три недели их плел.
     Махонина. Двадцать четыре? И все на стенку?
     Полудушкин.  Зачем же  на  стенку?  Они лучше надумали.  Гостям заместо
тапочек в прихожей раздают,  чтобы, как в музее, паркет натертый не топтали.
Гость приходит, а ему сразу лапоточки на обе ноги. Так и шаркает по квартире
в лапоточках. И паркет цел, и к фольклору приобщаются.
     Махонина. Нет, мы до этого еще не дошли. Мы на стенку такие сувениры не
вешаем. У нас все больше из Африки, Азии. Маски!
     Полудушкин. Ну да. Я вижу. Ну, а если насчет лаптей надумаете, то дайте
сигнал, я мигом организую. Этот архитектор мне еще по рублю с пары скинет, я
ему  липовое  лыко  из  Костромской области  по  дешевке  достаю.  (Роется в
портфеле.)  Пойду я,  Раиса Марковна!  Мне  еще  в  одно  местечко заскочить
придется,  боюсь,  не  успею.  Да,  скажите Пал Палычу,  что бумагу писчую я
достал и  на работу к  нему забросил.  Пять пачек по пятьсот листов.  Высший
сорт. Чистый импорт. Большой дефицит.
     Махонина. А как насчет туалетной? Я просила...
     Полудушкин. Вы имеете в виду "пипифакс"? Обещали в одном месте.
     Махонина.  Тогда сразу рулонов двадцать или лучше тридцать берите. Сюда
и на дачу.
     Полудушкин. Я понял.
     Махонина. Мы вам что-нибудь должны? Вы как с самим-то договорились?
     Полудушкин.  Не беспокойтесь,  Раиса Марковна! У нас свои расчеты. Я уж
вашему супругу и так по гроб жизни обязан: он меня на "Всемирную литературу"
подписал.  Двести томов.  Читать я их вовек не прочитаю, а куда ставить, ума
не приложу. Квадратных метров маловато...
     Махонина. Совсем забыла вас поблагодарить. Хороший вы нам елочный набор
достали.  Надо было два или три взять.  Как я сразу не догадалась.  В общем,
спасибо. Я просто не знаю, как вас благодарить.
     Полудушкин.  Раиса Марковна!  О  чем вы говорите?  Такой уж я  человек.
Нужник!
     Махонина. Как вы сказали? Кто вы?
     Полудушкин  (простодушно).  Нужник.  Нужный,  стало  быть,  человек.  С
наступающим вас,  Раиса Марковна!  И,  как говорится,  дай бог, чтобы все на
данном уровне оставалось. Все как есть!
     Махонина (улыбаясь).  Нет.  Вы уж этого только Пал Палычу не пожелайте!
Пал Палыч этого не  любит.  Пал Палыч и  на  работе и  дома всегда только об
одном -  о перевыполнении плана думает.  Пал Палыч не любит,  чтобы на одном
уровне.
     Полудушкин. Это я так... Чтобы не сглазить. Ну, всего наилучшего!

          Полудушкин  уходит.  Появляется  Махонин.  Он  входит  в
          комнату,  раскрасневшийся после уличного мороза. В руках
          у него черный "атташе-кейс".

     Махонин (с  порога) Раюня!  Я  пешком  прошелся,  славно  так  воздухом
подышал!  (Видит самовар.) О-о-о!  Вот это да-а-а! Ну что за мужик! Ну прямо
золотой!
     Махонина. И самовар словно золотой!
     Махонин (рассматривает самовар).  Тульский самоваришко!  То,  что надо!
Нравится тебе  это  произведение самоварного искусства?  Смотри  пожалуйста,
пять медалей на боку! Дореволюционные знаки качества!
     Махонина. Ты что, чай из него собираешься пить?
     Махонин. Зачем чай? Он мне для дела нужен.
     Махонина. Для какого дела?
     Махонин. Ты Сигизмунда Парамоныча помнишь?
     Махонина. Какого Сигизмунда Парамоныча?
     Махонин.  Мы еще с тобой к нему прошлым летом на дачу заезжали.  Он нам
свой участок показывал, шашлыки мы на костре жарили. Вспомнила?
     Махонина. Помню. Я помню Сигизмунда Парамоновича. Ну?
     Махонин.  Так вот. Он начал самовары собирать. У каждого ведь свое, как
теперь говорят,  хобби!  Кто что собирает.  Так этот самоварами увлекся. Вот
под Новый год он от нас его и  получит в  виде презента.  А  знак внимания в
определенных жизненных условиях дороже денег.
     Махонина.  Зачем тебе этот Сигизмунд Парамонович? Сигизмунд Парамонович
на пенсию давно вышел.
     Махонин.  Да  не  в  этом дело.  Тут одна акция намечается,  так,  если
вовремя меры не принять,  можно в  больших дураках оказаться.  В  жизни ведь
так:  оттого,  что один промолчит, а другой вовремя рот раскроет, у третьего
человека судьба меняется.
     Махонина.  Тебе мало,  да?..  Тебе мало хлопот? Тебе мало забот?.. Тебе
мало своих советов-комитетов?.. Тебе мало всего этого?
     Махонин.  Все!  Все!  Ты меня, Раиса, не сбивай! И не волнуйся за меня.
Твой Махонин в полном порядке.  Меня в Соединенные Штаты посылают. В составе
делегации из  пяти человек.  В  порядке обмена.  Так что готовь лучше своему
Махонину чемодан. Жди сувениров.
     Махонина. И так уже некуда ни вешать, ни ставить.
     Махонин.  Ничего. Были бы сувениры, а место мы им всегда определим. Что
нам не подойдет - другим передарим.
     Махонина.   В  Америку,  говоришь,  посылают?  В  порядке  обмена?  Мне
интересно, на кого же это тебя обменять хотят?
     Махонин.  Не знаю.  Это не моя забота.  Подберут... Сегодня позвонили и
сказали,   что  в  министерстве  моя  кандидатура  обсуждалась  и  встретила
единодушное одобрение.  Вот  так!  И  знаешь,  кто меня активно поддерживал?
Прыгунов!  Не зря,  выходит, я с ним пять раз на охоту ездил, прошлой весной
лучший шалаш ему уступил,  а нынешней зимой -  лучший кусок лосятины... А ты
все ругалась.
     Махонина. Я не ругалась.
     Махонин. Ругалась!
     Махонина.  Я не ругалась.  Я беспокоилась. Я за тебя беспокоилась. Вы в
этих шалашах больше напьете,  чем набьете.  А  у  тебя сердце и  так перебои
дает.
     Махонин.  Надо,  Раюня!  Надо!  А  я  много  не  пью,  я  больше другим
подливаю... Междугородняя мне так и не звонила? Жду я тут, понимаешь, одного
звонка, а его все нет.
     Махонина. Возьми да и сам позвони.
     Махонин. Позвонил бы, да телефона не знаю.
     Махонина. Ну, кому надо, тот сам позвонит. Найдет время.
     Махонин.  Да дело все в том,  что это мне нужно! Мне! Кстати, Новый год
мы с тобой встречать будем у Прыгуновых.  Я уже с ними договорился. Компания
собирается интересная. Один генерал с женой, какой-то секретный академик или
что-то в этом роде,  без жены...  Один архитектор -  лауреат премии -  и еще
кое-кто... Так что с Новым годом вопрос решен.
     Махонина  (нервно  рассмеявшись).   Ты  за  меня  все  сам  решил,   не
посоветовавшись... самостоятельно... Молодец, умница...
     Махонин.  Чем тебе компания не подходит?  По-моему,  я правильно решил.
Разумно.  И знакомство закрепим. И с новыми людьми познакомимся. И живут они
поблизости. Все - одно к одному.
     Махонина. Молодец. (Неожиданно резко.) Я не пойду к Прыгуновым. Меня не
интересует компания твоих секретных генералов.
     Махонин. Что тебе не нравится?
     Махонина. Лично я хотела бы пойти куда-нибудь в общественное место.
     Махонин. Ну куда? Куда? В ресторан?
     Махонина.  Зачем в ресторан?  Я в клуб пойду, где собирается творческая
интеллигенция. Посмотреть на действительно интересных людей.
     Махонин.  Нашла время,  когда на них смотреть! Они же все будут пьяные!
Только впечатление испортишь.
     Махонина.  А когда мне на них смотреть?  В театры ты со мной ходишь?  В
концерты водишь? На вернисажах мы бываем?
     Махонин.  То есть? Ой, что ты говоришь! Неправда, Раечка! Неправда! Как
это я с тобой в театр не хожу?  А в этот...  как его... Театр эстрады! Не мы
ли с тобой слушали этого... как его...
     Махонина. Джоржи Марьяновича!
     Махонин.  Вот именно его! Третий ряд, седьмое, восьмое кресло - забыла?
Не я ли там рядом с тобой сидел?
     Махонина. Сидел... Не забыла.
     Махонин.  Так что не перегибай,  Раинька!  Не перегибай!  Что было - то
было!
     Махонина. Но было это не ради меня, а ради того бородатого, которого ты
в  буфете перехватил и  два часа с  ним о делах проговорил.  А я за столиком
одна,  как дура,  проторчала. Три порции мороженого съела. Охрипла вся. Что?
Не  так  это  было?  А  вы  потом в  темноте к  своим местам по  чужим ногам
пробирались - публика на вас шикала. Что, не так, скажешь, было? Я ничего не
забыла.
     Махонин.  Здесь ты,  Рая, права! Я не возражаю. Здесь ты права. Разве я
отрицаю? Но не было у меня просто другого выхода, как перехватить профессора
Бабулю именно в театре эстрады. Хорошо еще, что меня свои люди предупредили,
что он там будет,  да еще один,  без жены.  А  то бы она нам и поговорить не
дала.  Но факт остается фактом -  в  театр мы с  тобой ходим.  Не часто,  но
ходим. Этого ты, Раюша, отрицать не можешь. Ведь не можешь?
     Махонина (нервно). Можешь, не можешь! (Решительно.) Все! Я пойду в клуб
на встречу с творческой интеллигенцией! (Уходит.)
     Махонин. Что ты! Раиса...

          Звонок.  Махонин подбегает к телефону, но это был звонок
          в передней. Появляется Альбина.

     Альбина.  Добрый вечер,  Пал  Палыч!  Ой,  какая же  у  вас расчудесная
елочка! У меня хуже! Почему вы ее не зажжете? Можно, я зажгу фонарики?
     Махонин. Можно, Альбиночка, можно! Вам - все можно! Зажигайте!
     Альбина. Викуша дома?
     Махонин. Не знаю. Я сам только что пришел. Наверное, у себя.
     Альбина. Я к ней пройду?
     Махонин. Дорогу знаете, проходите, Альбиночка!
     Альбина. Как ваше здоровье? Где это вы так загорели, Пал Палыч?
     Махонин. В президиумах, Альбиночка! В президиумах. Светит прямо в лицо,
вот и загораешь!
     Альбина.  А  я  теперь кварц на лицо принимаю.  Три минуты в день.  Вся
обгорела.  А вы,  по-моему, похудели. Ой, только не худейте, пожалуйста! Вам
очень идет полнота.  Надеюсь,  вы  не  сидите на диете?  Теперь все сидят на
разных диетах,  даже мужчины.  Кто на американской,  кто на китайской, а кто
вообще одну  воду  пьет.  Я  пять дней ничего не  ела  и  чуть не  умерла от
сердечной слабости. А теперь опять все ем. Вы видите, во что я превратилась?
Страшненькая, да?
     Махонин (шутит).
     Куда х